Я разрываюсь между заведомо проигрышными вариантами. Дэвид завопит, если я отправлю его домой прямо сейчас.
А если я стану упрашивать маму забрать его, она сочтет меня эгоисткой. А тут еще этот Райан.
Скрестив руки, я обдумываю один из возможных вариантов. Допустим, Райан хочет произвести на Кристи хорошее впечатление ничуть не меньше меня.
- Я буду у себя в офисе, - говорит мама.
Чавкая жвачкой, Райан перегибается через изгородь и надувает пузырь.
- Жвачка?
Дэвид может не заметить все что угодно, но жвачку не пропустит никогда.
- Ага, жвачка.
В руке у Райана пачка - он достает и дает одну жвачку Кристи. Еще одну кидает мне.
Я хватаю жвачку на лету, прежде чем успеваю решить, хочу я ее или нет.
- Можно мне? - спрашивает Дэвид у Райана.
- Я ждала, когда ты приедешь, - говорит Кристи, разворачивая жвачку.
- Мы ездили с Дэвидом на трудотерапию, - я опускаю жвачку в карман шортов. - А потом мне надо было в торговый центр.
- Можно мне? - опять спрашивает Дэвид. - Если у кого-то есть то, что ты хочешь, спроси: "Можно мне?" Это правило.
- А что такое трудотерапия? - спрашивает Кристи.
Мне неохота объяснять, но и Кристи, и Райан смотрят на меня в ожидании ответа.
- Такие занятия. Там Дэвида учат писать, прыгать и всякое такое.
Райан обращается к Дэвиду:
- Ты не умеешь прыгать?
Если бы мы были на автобусной остановке, я бы уже вопила. Но Кристи задумчиво морщит лоб.
- Конечно, умеет…
- Прыгай! - командует Райан.
И Дэвид прыгает - вверх-вниз.
- Перестань, - говорю я.
Дэвид прыгает - вверх-вниз - и смотрит на пачку жвачки в руке у Райана. Вверх-вниз.
- Перестань!
Я хватаю Дэвида за руку, но он продолжает прыгать. Он тяжело плюхается мне на ногу, пока я лезу в карман за своей жвачкой.
- Райан, дай ему жвачку, - говорит Кристи.
- Свершилось чудо! - Райан протягивает жвачку Дэвиду. - Ты исцелен!
Дэвид разворачивает фантик, но внутри пусто. Он утыкается носом в мою рубашку.
- Исчезла!
- Козел! - кричу я на Райана так громко, что Дэвид начинает рыдать. - Убирайся подальше от нашего дома и забери свою дурацкую жвачку.
- Это же просто шутка.
Райан достает из пачки другую жвачку, но Дэвид так крепко в меня вцепился, что не может ее взять.
- Я дам ему свою, - рявкаю я.
- Пойдем, Крис, - говорит Райан. - Мне надо домой.
- Прости, Кэтрин, - произносит Кристи, бледнея. - Я тебе позвоню, ладно?
- Ладно.
Я тащу Дэвида по ступенькам в дом и не останавливаюсь, пока за мной не захлопывается входная дверь.
- Мама!
Я вижу в окно, как Райан размахивает руками, похоже, он что-то объясняет. Может, он пересказывает Кристи все гадости, которые я ему когда-либо говорила, умалчивая, почему и за что.
Кристи кивает, и это ее ничтожное "да" разом выбивает меня из седла.
- А жвачка? - спрашивает Дэвид.
Я разглядываю волосы у него на макушке.
Как он может быть таким безупречным снаружи и абсолютно исковерканным внутри?
Как яблоко, красное на вид, но мягкое и коричневое, стоит только надкусить.
- Можно мне?
Я достаю жвачку из кармана и кладу Дэвиду прямо на его безупречную макушку.
Он достает ее из волос. Я гляжу, как он разворачивает жвачку и запихивает ее в рот, бросив обертку на пол.
- Мусор кидают в помойное ведро, - говорю я. - Это правило.
- Прости, Квак.
Я отворачиваюсь, но краем глаза вижу, что Дэвид уже поднял фантик.
- Прости, Квак? - произносит он с нарастающей тревогой.
Дэвид пугается, когда ему не отвечают, и меня снова начинает мучить совесть, нашептывая: "Он старается изо всех сил".
Я должна взять себя в руки, иначе мне не избежать катастрофы. Лавина вины сорвется с горы и, сметая дома на своем пути, размажет меня по склону.
Я беру фантик:
- Ладно, Жаб.
- Кэтрин, - произносит мама. - Дэвид должен пользоваться своими словами, но он никогда этому не научится, если ты будешь провоцировать его повторять чужие.
Несправедливость - как удар в живот.
- Ты позволяешь ему все что угодно! - кричу я. - Ты всегда за него!
- Ему необходима моя поддержка.
И незачем так орать.
Я несусь в свою комнату и хлопаю дверью так, что Корица и Мускат забиваются в дальний угол клетки.
Открыв альбом на чистой странице, я начинаю писать, и буквы от нажима врезаются в страницу.
"Несправедливо". "Жестоко". "Ненавижу". "Катастрофа". "Гнусно". "Дразнить". "Стыдно".
Руки у меня дрожат. Они трясутся так сильно, что мой почерк становится неузнаваемым.
Я пытаюсь обессмыслить слова, сосредоточившись на буквах.
Четкое Б, круглое О.
"БОЛЬ".
Но мне не удается обмануть себя.
Я знаю, какой силой обладают эти слова. Голова опускается на руки.
Дверь скрипнула, но у меня нет сил поднять голову.
- Уходи, - говорю я.
Между рукой и щекой просовывается кассета.
- Мне жаль, Квак, - говорит Дэвид.
Чтобы он ушел, я вращаю кассету вокруг пальца - круг за кругом.
Дэвид кладет голову мне на плечо.
- Если бы Кристи была, а Райана не было, все было бы по-другому. Если бы мама не…
- Ты починила! - восклицает Дэвид.
Я смотрю на кассету. Пленка уже намотана.
Пока она проигрывается, я смотрю, как Дэвид шевелит губами, безмолвно воспроизводя каждое слово и каждую паузу одновременно с голосом Арнольда Лобела. Пальцы Дэвида колышутся, как травинки на ветру, послушные своему собственному беззвучному танцу.
- Ты кто? - спрашиваю я.
- Я Дэвид, - отвечает он.
Открывай двери осторожно. Иногда вываливаются вещи
Мама читает, а я делаю набросок сцены: под покровом ночи Гарри крадется по коридору. Я учусь рисовать перспективу, делая коридор уже с каждой новой дверью.
Я представляю, как Гарри поворачивает ручки дверей, чтобы выяснить, что они скрывают, и не замечает, что чем дальше он идет, тем ближе смыкаются стены.
Чтобы спасти его, я переворачиваю страницу.
Рядом со мной на диване лежит небольшая стопка белых карточек с новыми словами.
Дома я не сомневалась, что покажу Джейсону эти слова, но теперь начинаю думать: а что, если он скажет, что я эгоистка, которая зациклилась на своих проблемах и не способна понять, что Дэвиду - и ему самому - гораздо хуже.
- А сколько будет стоить перевозка? - спрашивает администратор по телефону. - А если мы возьмем две упаковки, скидку сделаете?
Я раскрываю рюкзак, чтобы проверить, не осталось ли у меня чистых карточек. Может, я еще успею сделать другие слова до появления Джейсона.
- Это довольно дорого за одну упаковку батареек для слуховых аппаратов, - говорит администратор.
Я кладу карточку поверх альбома, но, прежде чем я успеваю придумать слово, в дверь врывается Кэрол с ребенком на бедре.
- А на мосту была такая пробка! - обращается она через голову Джейсона к идущей следом миссис Морхаус. - Видимо, мост развели, чтобы пропустить корабль, и это именно в тот день, когда я и так всюду опаздываю.
Оправдание. Я записываю слово как можно быстрее.
- Так всегда и бывает, да? - Миссис Морхаус толкает кресло Джейсона через приемную прямо ко мне, и мама берет закладку, оставляя Гарри посреди коридора.
Джейсон улыбается. Его волосы вьются надо лбом и за ушами, но в глаза больше не лезут.
- Отличная стрижка.
Я запихиваю стопку карточек под себя.
Слишком. Коротко. Он кивает на карточку, что лежит у меня на коленях.
Какое? Слово.
Я хмурюсь, засовывая Оправдание в кармашек разговорника. Без картинки карточка выглядит довольно халтурно и убого. У меня так и чешутся руки вытащить ее обратно..
- Прости, - говорю я, - остальные слова плохие.
Хочу. Плохое. Слово.
- Плохие не в этом смысле, - говорю я не в силах сдержать ухмылки. - Просто я была не в духе, когда их писала. Может, я тебе к следующей неделе сделаю другие?
Он мотает головой. Хочу. Те. Слова.
Я оглядываюсь на маму - она уткнулась в журнал.
- А когда ждать доставку? - говорит администратор в телефон. - Штат Мэн.
Джейсон пристально смотрит на меня, тихо постукивая пальцем по пустому кармашку.
Я вытаскиваю карточку из-под ноги. Даже не глядя, что там, вставляю слово в разговорник. Гнусно.
Что? Рисунок. Гнусно.
- Что я нарисовала для слова "гнусно"? - переспрашиваю я.
Он кивает.
- Я хотела этим словом выразить чувство, - говорю. - Но чувство трудно изобразить, поэтому я нарисовала пруд, где мы купаемся. Там есть мостки, и мы прыгаем на спор - кто достанет до дна. Нужно опуститься довольно глубоко, а вода там внизу ледяная. Но хуже всего, когда касаешься дна. Оно такое вязкое, ил со старыми сосновыми иголками засасывает по щиколотку. А у тебя почти не осталось воздуха, и ты уже думаешь, что на этот раз трясина тебя не отпустит. Ведь по правилам нужно достать горсть этой гнусной жижи, чтобы доказать, что ты коснулся самого дна.
Я ожидала увидеть на лице Джейсона омерзение, но в его взгляде горит зависть.
Это? Здорово.
Я киваю.
- Когда выныриваешь, понимаешь, что оно того стоит.
Он вздыхает, и только тут до меня доходит, что ему не дано пережить тот восторг, который испытывает каждый из нас, пробивая толщу воды стиснутым кулаком. Разве это возможно - прожить целую жизнь и ни разу не испытать ничего подобного?
Ты. Говоришь. Ты. Пишешь. Гнусно. Потому что. Чувство - показывает Джейсон. - Что случилось?
Я достаю карточки и кладу их рядом.
- Помнишь, я тебе рассказывала про мою новую соседку Кристи? Она зашла ко мне во вторник. И все было бы просто замечательно, если бы только с ней не было Райана. Этого парня я терпеть не могу. Дэвид попросил Райана угостить его жвачкой, а тот стал его дразнить, и случилась… Катастрофа.
Самое ужасное то, - я перехожу на шепот, чтобы меня не услышала мама, - что Дэвид считает Райана своим другом. Он не понимает, что Райан над ним издевается.
Я быстро добавляю слова - Жестоко. Дразнить. Стыдно.
- Все пошло наперекосяк, и я ничего не могу с этим поделать.
Ненавижу. Несправедливо.
Я стряхиваю несколько светло-желтых песчинок, налипших на колесо инвалидной коляски. Они такие крошечные, что моментально исчезают из виду.
- Вот так я себя и чувствовала, - я касаюсь слова Гнусно. - Как будто я снова оказалась на дне пруда, только на этот раз трясина не хотела меня отпускать.
Иногда. Джейсон колеблется, его пальцы застыли над книгой. Я. Хочу. Умереть.
- Ты что!
Миссис Морхаус вздрагивает:
- В чем дело?
Палец Джейсона остановился на слове Секрет. Я спешу успокоить миссис Морхаус.
- Все в порядке, просто я очень удивилась.
Я переворачиваю страницы в поисках нужных слов. Я. Бы. Скучать. По. Тебе.
Джейсон улыбается.
Но. Почему? Хочется. Умереть.
Он пожимает плечами. Нет. Слово. Сильнее. Отчаяние.
Я перекатываю последнюю оставшуюся песчинку, безупречную и острую, между большим и указательным пальцами.
Я. Он переворачивает страницу и показывает на слово Неполный.
- Вовсе нет. Но я знаю, что ты имеешь в виду. Иногда я тоже утрачиваю чувство цельности.
Я ищу пустой кармашек для слова Боль.
- Меня будто разрывает пополам. Одна половинка хочет бежать к друзьям и вести себя как все нормальные люди, а другая боится отступиться от Дэвида, потому что он сам не справится.
Сделать. Слово. Пожалуйста.
Я открываю рюкзак и достаю чистую, карточку.
- Какое тебе нужно?
Идти. Очень. Быстро.
- Бегать?
Он кивает, и я наспех пишу буквы с наклоном вправо, как будто они бегут наперегонки по верхнему краю карточки.
Джейсон показывает. Иногда. Мне. Снится. Я. Могу. Бегать.
- Правда?
Он кивает.
Какое? Чувство. Бегать.
- Чувствуешь силу, - я мучительно пытаюсь подобрать нужные слова, - скорость и, как ни странно, невесомость. Кажется, если как следует разбежаться, можно взлететь. Такое удивительное чувство свободы.
Я поджимаю пальцы ног, представляя себе, как мои кеды шлепают по тротуару.
- Это похоже на то, что ты чувствуешь во сне?
Нет. Он смотрит мимо меня, сжав губы.
Как я могла сделать эти слова по своей прихоти и причинить ему столько боли?
- Хочешь, я прокачу тебя вокруг парковки быстро-быстро? - шучу я. - Это будет вроде пробежки.
Джейсон показывает. Давай.
Улыбка застывает на моем лице.
- Давай?
Конечно. Почему нет?
За окном мужчина в серой рубашке подходит к магазину подарков. Какая-то женщина входит в лавку Эллиота, а из ресторана со смехом выходит семейство. Между рядами припаркованных машин, важно поглядывая по сторонам, расхаживает чайка.
- Потому что там машины, - говорю я, - и туристы, и чайки.
Ты. Можешь. Осторожно!!! Где. Машины.
Джейсон улыбается. Птица. Будет.
Уходить.
- Не думаю…
Скажи. Мама. Я скоро вернусь. Его палец останавливается на слове Пожалуйста.
Я делаю глубокий вдох.
- Миссис Морхаус? Мы с Джейсоном выйдем на парковку. Ненадолго. Чтобы побегать.
Последние слова я произношу совсем тихо.
- Чтобы что?
Она отрывает взгляд от журнала.
- Побегать.
Я берусь за коляску Джейсона и толкаю ее. Коляска катится по ковру легко - легче, чем я ожидала.
- Думаешь, стоит? - спрашивает миссис Морхаус, когда мы проезжаем мимо нее.
Мне не видно, что Джейсон ей отвечает, но она встает, чтобы открыть дверь.
- Будь осторожна, Кэтрин. - Миссис Морхаус провожает меня строгим взглядом.
Когда мы спускаемся по пандусу, я цепляюсь за кресло что есть силы, мои мускулы натягиваются как веревки. Ручки удобные, но я не решаюсь пошевелить даже пальцем - боюсь упустить коляску.
Но вот пандус остался позади, и мы оба вздыхаем с облегчением. Я разворачиваю кресло к стоянке.
- Если почувствуешь опасность, подними руку, чтобы я знала, что нужно остановиться, ладно?
Джейсон кивает. Бегать.
Я разгоняю коляску. Сначала это больше похоже на быструю ходьбу, чем на бег. В асфальте полно трещин - голова и плечи Джейсона трясутся на каждой кочке. Слишком много препятствий: ямки, камни, еще и песок у стены.
Мы останавливаемся около мусорных контейнеров.
- Прости, но здесь очень трясет. Ты уверен?
Бегать. Быстро.
И вот я опять толкаю коляску Джейсона впереди себя. Мы минуем пожарную колонку и огибаем дорожный знак. Краем глаза я слежу за движением машин на стоянке и каждые несколько футов мельком поглядываю на руки Джейсона.
Он их не поднимает, он крепко сжимает свой разговорник. Поэтому после первого разворота я начинаю бежать быстрее. Освобождая нам путь, чайки с криками и бранью взмывают в небо.
Я стараюсь изо всех сил, упираюсь ногами в асфальт, слышу только хлопанье крыльев и собственное дыхание. На нас смотрят люди, но я стараюсь не обращать на них внимания, притворяюсь, что это лишь статуи, мимо которых надо пробежать.
На последнем развороте я замечаю миссис Морхаус. Она стоит у въезда на стоянку, выставив перед собой руку, как регулировщик, который останавливает поток машин.
Мы проносимся мимо почтового ящика, мимо знака "ВЫХОД", мимо миссис Морхаус. Ближе к коляске, быстрее, сильнее, ноги шлепают по асфальту, и вот наконец это чувство - невесомая, почти как полет, быстрота.
- Чувствуешь? - кричу я в затылок Джейсону.
Но если он и отвечает, то только мысленно.
Я добегаю до пандуса и останавливаюсь.
- Ну как тебе?
Обалдеть!
Я упираюсь руками в колени, чтобы отдышаться. А когда выпрямляюсь, вижу, что на нас смотрят не только из окон приемной. На тротуаре замерло целое семейство - глаз не сводят, не выпуская пакеты с покупками из рук.
В окнах некоторых ресторанчиков, что вокруг парковки, я вижу людей, которые перестали есть, чтобы поглазеть на нас. Многие разинули рты.
Джейсон машет им рукой.
Мужчина в окне одного из ресторанов показывает в знак одобрения большой палец, а в приемной все веселятся. Кэрол высоко подняла своего ребенка, чтобы ему тоже было видно.
- Еще разок? - спрашиваю я Джейсона.
Он улыбается. Отлично!
И мы срываемся с места! Мимо окон и мусорных баков, вокруг дорожного знака. Чайки взмывают в небо на каждом развороте.
Сильные и свободные - мы бежим, почти летим.
Иногда люди не отвечают, потому что не слышат. А иногда - потому что не хотят слышать
Хотя у меня устали ноги, я быстро несусь по нашей дорожке, стараясь передать словами все свои чувства, чтобы сделать Джейсону карточки. "Яростно", "тяжело". Кеды шлепают по асфальту. "Живо", "проворно". Я сворачиваю на лужайку. "Мягко", "упруго". Но, обогнув дом, замедляю шаг.
Папа работает в саду, на коленях, спиной ко мне. Глядя на него, я думаю о том, что Кристи видится со своим отцом по выходным, а Мелисса, чтобы увидеть своего, должна была поехать в Калифорнию. Мне хочется подбежать и обнять папу сзади или закрыть ему глаза руками, как когда-то, когда я была еще маленькая. Я бы спросила: "Угадай, кто?", а он бы называл всех, кроме меня, и мы бы оба знали, что он притворяется, потому что он говорил бы совершенно невозможные вещи, например: "Королева Елизавета" или "Крошка Бо Пип".
Прежде чем я успеваю решить, как поступить, он меня замечает.
- Смотри, Кэт, - папа срывает спелый помидор и протягивает его мне. - Правда, красавец? Думаю, мало кто может похвастаться таким ранним урожаем.
Я подхожу к нему и беру помидор:
- Уверена, мы первые.
Папа всегда гордился тем, что наши помидоры вызревают раньше других. Это потому, что он начинает выращивать рассаду на кухонном подоконнике, когда за окном еще лежит снег.
Я внимательно разглядываю помидор и мысленно его зарисовываю. Он такой гладкий. Чтобы передать на бумаге его фактуру, мне понадобились бы насыщенный цвет и очень плотная штриховка. По отдельности любой мой карандаш был бы слишком ярким, но если смешать цвета, можно нарисовать очень похоже.
- Обычно думают, что помидоры красные, - говорю я, - но у них красновато-оранжевые прожилки, а в складках есть даже немного пурпура.