Конец надежде.
ГЛАВА 6
Тони Манкузи трясущимися руками попытался вставить ключ в замочную скважину. Когда он уронил его во второй раз, я взялся помочь. Как только мы оказались в мрачной маленькой комнате, которую он называл домом, Тони прислонился к стене и заплакал. Майло, бесстрастный, как садовый гном, наблюдал за ним.
Есть детективы, которые очень полагаются на первую реакцию человека на плохие новости, подозревая выдержанных людей так же, как и тех, кто закатывает театральную истерику.
Я не брался судить, правы ли они, поскольку мне довелось видеть жертв насилия, демонстрирующих легкомыслие, невинных свидетелей, корчившихся от чего-то, что можно было принять за вину, психопатов, устраивавших такие представления, изображая шок и скорбь, что хотелось обнять их и кормить с ложки супом.
Но было трудно не впечатлиться вздыманием округлых плеч Манкузи и его рыданиями, которые едва не сносили его с видавшего виды дивана, за которым у стены стояла раскладушка.
Элла Манкузи сама пекла себе торт в день рождения. Может быть, ее сын сейчас вспоминал об этом?
Когда он остановился, чтобы отдышаться, Майло сказал:
- Мы сочувствуем вашему горю, сэр.
Манкузи с трудом поднялся на ноги. Перемена в цвете лица была резкой и убедительной: от здоровой свежести почти до зелени. Он поспешно прошел шесть футов до крошечной кухни, где его вырвало в раковину.
Когда спазмы прекратились, Тони плеснул несколько пригоршней воды налицо и вернулся на диван с мокрыми глазами и прилипшими к жирному лбу прядями волос. Кусок блевотины попал ему на рубашку, чуть пониже смятого воротника.
Майло начал:
- Я знаю, время не слишком подходящее для разговоров, но если вы что-либо можете нам сказать…
- Что я могу вам сказать?
- Нет ли кого-нибудь - вообще кого-нибудь, - кто хотел бы причинить вашей матери зло?
- Она была учительницей, - сказал Манкузи.
- И ушла на пенсию…
- Они ее наградили. Она была строгой, но справедливой, все ее любили. - Он помахал пальцем. - "Хочешь хорошую отметку? Работай!" Такой у нее был девиз.
Я задумался, как все, что он говорил, могло увязываться с человеком, который жил на пенсию по инвалидности и брал у старухи матери деньги.
Троечник. Его бы никуда не взяли.
- Значит, нет никого, на кого вы могли бы подумать? - не отставал Майло.
- Нет. Это… настоящее безумие.
Кусочек блевотины упал на ковер в нескольких дюймах от ботинка моего друга.
- Безумие и кошмар. - Манкузи опустил голову и тяжело задышал.
- Вы в порядке, сэр?
- Небольшая одышка. - Тони выпрямился, начал медленно дышать. - На меня так стресс действует…
Майло сказал:
- Если не возражаете, у нас есть еще несколько вопросов.
- Что?
- После того как умер ваш отец, у вашей матери были какие-нибудь романы?
- Романы? Она любила читать. Иногда смотрела сериалы. Вот и все ее романы. - Он тряхнул волосами, склонил голову и отвел со лба мокрую высветленную прядь.
Эта симфония движений напомнила мне о том, что рассказывал Эд Москоу.
- А близкие друзья у нее были? Мужчины или женщины?
Манкузи покачал головой, заметил блевотину на полу и поднял брови. Ковер был весь в пятнах, а сверху засыпан крошками и пылью. Когда-то он был светло-бежевым, но со временем потемнел, как зубы у курильщика.
- Значит, никакой светской жизни? - спросил Майло.
- Никакой. Уйдя на пенсию, мама полюбила одиночество. Слишком долго ей пришлось проработать в шумной школе. Она мирилась с этим тридцать лет.
- Выходит, она жила сама по себе.
- Она всегда жила сама по себе. Теперь она может быть собой. - Манкузи подавил рыдание. - Ох, мама…
- С этим нелегко справиться, - посочувствовал Майло.
Молчание.
- У вашей матери были какие-нибудь хобби?
- Что?
Майло повторил вопрос.
- Почему вы спрашиваете?
- Я хочу представить ее себе.
- Хобби, - повторил Манкузи. - Она любила пазлы, кроссворды. Судоку. Судоку она любила больше всего. У нее был диплом математика, но преподавала она общественные науки.
- Какие-нибудь еще игры?
- Что вы имеете в виду? Она была учительницей. Ее не… это случилось не из-за ее хобби. Это сделал какой-то… псих.
- Значит, никаких хобби, из-за которых она могла бы влезть в долги?
Водянистые глаза Манкузи остановились на лице Майло.
- О чем таком вы толкуете?
- Есть вопросы, которые мы должны вам задать, мистер Манкузи. Ваша мать покупала лотерейные билеты, играла в покер по компьютеру или делала что-то другое в этом роде?
- У нее даже не было компьютера. Как и у меня.
- Значит, она не выходила в Интернет?
- Почему вы задаете такие вопросы? Вы же сказали, что ее даже не ограбили.
- Простите, - сказал Майло. - Мы не должны ничего упустить.
- Моя мать не играла.
- Она всегда следовала своим устойчивым привычкам?
- Что вы имеете в виду?
- Ну например, выходила ли она за газетой в одно и то же время?
Манкузи сидел не двигаясь, уставившись в пространство.
- Сэр?
- Она рано вставала. - Он схватился за живот. - Ох… опять тошнит.
Еще один забег к раковине. На этот раз сухие спазмы привели к кашлю и одышке. Тони открыл маленький холодильник, достал оттуда початую бутылку с чем-то прозрачным, отпил глоток. Вернулся, все еще держа бутылку в руке.
Диетический тоник.
Он схватился за живот, крепко сжал, помассировал.
- Слишком жирный. Раньше пил джин с тоником, теперь - только тоник без сахара. - Он еще раз отпил из бутылки, не сумев сдержать отрыжку. - Мама-то как замуж вышла, так ни одного фунта не прибавила.
- Она соблюдала диету? - поинтересовался Майло.
Манкузи улыбнулся:
- Ей это было не нужно. Она могла есть пасту, сладкое - все, что угодно. Я пошел в отца. Он умер от сердечного приступа. Я должен следить за собой.
- Это все холестерин, будь он неладен.
Манкузи покачал головой.
- Мама… они сделали ей больно?
- Они?
- Не важно. Она мучилась? Скажите мне, что она не мучилась.
- Все произошло очень быстро, - сказал Майло.
- О Господи! - Снова слезы.
Мой друг протянул ему бумажный платок из пачки, которую всегда носил для таких случаев.
- Мистер Манкузи, мы так подробно расспрашиваем о личной жизни вашей матушки, потому что свидетель описал нападающего как человека примерно ее возраста.
Пальцы Манкузи разжались, салфетка упала на пол.
- Что?
Майло повторил описание убийцы, которое дал нам Эдвард Москоу, включая синюю клетчатую кепку.
- Чушь какая-то, - сказал Манкузи.
- Он вам никого не напоминает?
Манкузи снова тряхнул волосами:
- Конечно, нет. У папы было много таких кепок. После того как облысел, он не хотел, чтобы солнце пекло ему голову. Это настоящее безумие.
- А как насчет черного "Мерседеса эс-шестьсот"? Тоже ничего знакомого?
- Я не разбираюсь в машинах, - помотал головой Манкузи.
- Это большой четырехдверный седан, - объяснил Майло. - Последняя модель.
- Мать не могла знать никого с такой машиной. Она же была учительницей, Господи!
- Пожалуйста, не обижайтесь на следующий вопрос, мистер Манкузи. Могла ваша мать знать кого-нибудь, даже отдаленно связанного с организованной преступностью?
Тони рассмеялся и пнул кусок блевотины.
- Потому что мы итальянцы?
- Мы должны и это проверить…
- Знаете, что я вам скажу, лейтенант? Мать вовсе не была итальянкой. Она была немкой, и ее девичья фамилия - Хошвелдер. Итальянцем был отец, но он вырос в Нью-Йорке и хвастался, что, когда был маленьким, знал всяких типов из мафии. Рассказывал разные истории.
- Какие истории?
- Тела, выброшенные из машин, парни, застреленные в креслах у парикмахера. Но увы, все это были выдумки, глупые рассказы, и мать их ненавидела, называла грубыми. Ей нравился сериал "Она написала убийство", а не "Клан Сопрано".
Он снова пошел на кухню и поставил бутылку на стол.
- Игра, гангстеры - смех, да и только.
- Может быть, так оно кажется, но…
- Нет никакой причины для ее смерти, ясно? Никакой причины, никакой гребаной причины. Это бред, безумие, такого не должно было случиться… Не могли бы вы встать?
- Извините?
- Встаньте, - повторил Манкузи. - Пожалуйста.
Майло послушался. Манкузи зашел ему за спину и опустил кровать. Еще не закончив дела, он резко вдохнул, положил ладонь на поясницу и выпрямился.
- Диск.
Майло помог ему разобрать кровать, и мы увидели тонкий матрас и серые простыни, которые когда-то были белыми.
Манкузи попытался сесть. По его щекам тек пот.
Майло протянул руку, чтобы помочь ему.
- Нет-нет, я сам.
Мы наблюдали, как он поэтапно опускался на кровать, а потом свернулся на ней калачиком, прижав колени к груди и все еще тяжело дыша.
- Я ничего не могу вам рассказать. Я ничего не знаю.
Майло спросил его насчет родственников.
Манкузи покачал головой, сдвинув тонкий матрас:
- У мамы после меня был выкидыш, так что на этом все закончилось.
- Как насчет тетей, дядей…
- Она ни с кем не была близка.
Майло ждал.
- Никого, - помотал головой Манкузи.
- Нет никого, кто бы мог вам помочь?
- Как помочь?
- Пережить все это.
- Джин с тоником хорошо помогал раньше. Может быть, я к нему вернусь. Думаете, стоит? - Он резко рассмеялся.
Майло не ответил.
- Может, послать все к такой-то матери? - протянул Манкузи. - Есть и пить все, что захочется. Наверное, мне пора пытаться произвести на кого-то впечатление. - По щекам его опять побежали слезы. - Но кого теперь впечатлять?
Он повернулся на спину.
- Не могли бы вы дать мне таблетку алива - в шкафчике над плитой?
Я нашел бутылочку, вытряс таблетку и налил стакан воды из-под крана, но Тони сказал:
- Мне нужно две.
Когда я вернулся, он схватил таблетки из моей руки и отмахнулся от воды:
- Я глотаю их всухую, - что и продемонстрировал. - Такой у меня редкий талант… Мне нужно отдохнуть.
Он повернулся к нам спиной.
- Мы очень вам сочувствуем, - сказал Майло. - Если что-то вспомните, звоните.
Молчание.
Когда мы уже почти вышли за дверь, Манкузи сказал в пустоту:
- Мама всегда ненавидела эти кепки.
Выйдя из здания, Майло спросил меня:
- Думаешь, это представление?
- Москоу назвал его поведение театральным, но кто знает?
- В каком смысле театральным?
Я рассказал ему про хлопок ладонью по бедру и взмахивание волосами.
Он нахмурился:
- Отчасти он и сейчас такое проделывал. Но блевал натурально.
- Людей тошнит по самым разным причинам, - заметил я. - Включая вину.
- Символический катарсис? Или как вы, ребята, там это кличете?
- Я называю это рвотой. Он единственный ребенок, никаких близких родственников. Мне бы очень хотелось знать, существует ли завещание.
- Согласен, - кивнул Майло. - Весь вопрос в том, как его найти.
- Может быть, эти родственники, с которыми она не была близка, могут что-нибудь подсказать?
- Думаешь, Тони не стал вдаваться в подробности, потому что не хотел, чтобы я с ними разговаривал?
- Семейные ценности, - сказал я. - Вот где все начинается.
Проехав три квартала, Майло открыл багажник, надел перчатки и принялся рыться в личных вещах, которые собрал в спальне Эллы Манкузи.
Никакого упоминания о родственниках, кроме Тони, но имеется визитка адвоката в стопке карточек, перетянутых резинкой: "Джин Барон, Экс. Бульвар Уилшир, Санта-Моника".
Остальные визитки были от сантехников, электриков, ремонтных рабочих по теплоснабжению, службы доставки продуктов на дом.
Мужчины, которые посещали дом и, возможно, были знакомы с жизненным распорядком Эллы Манкузи. Если не появится никаких других зацепок, придется начать проверять их.
Майло позвонил Джин Барон, и она, когда оправилась от шока, подтвердила, что составляла завещание для миссис Манкузи, но предпочитает не обсуждать такие вопросы по телефону.
Когда мы направились в Санта-Монику, мой друг усмехнулся:
- Возможно, все дело во мне, но она прямо сгорала от нетерпения.
Джин Барон встретила нас в маленьком пустом холле своего здания, двухэтажного строения к западу от Яле. Холл срочно требовалось подкрасить.
Эта средних лет брюнетка с вьющимися волосами, плотно упакованная в потрясный костюм от Шанель цвета павлиньего хвоста, выглядела так, будто только что обновила свой макияж. Проверив у Майло удостоверение, она провела нас в лифт и далее в свой офис, состоящий из двух помещений. На простой белой двери только ее имя. Ниже - ученая степень и дополнительные дипломы нотариуса и сертифицированного специалиста по налогам.
В офисе пахло хорошими духами. Джин Барон села за темный, вроде бы деревянный стол.
- Такие ужасные новости о миссис Манкузи. Вы знаете, кто это сделал?
- Пока нет. Не могли бы вы нам что-нибудь рассказать о ней, мэм?
- Не слишком много. Я всего лишь составила для нее завещание, а это случилось пять лет назад.
- Кто ей вас порекомендовал?
- "Желтые страницы". Я тогда только закончила учебу, соответственно никаких рекомендаций. Она была практически моим единственным клиентом за полгода. Завещание было простым, такие составляются по шаблону.
Она выдвинула ящик и достала оттуда лист бумаги.
- Вот ваша копия. Конфиденциальность на умерших клиентов не распространяется.
- Мы не нашли копии в доме миссис Манкузи.
- Она ее не взяла, - пояснила Барон. - Сказала, пусть лежит у меня.
- Это как?
Адвокат пожала плечами:
- Может быть, она не хотела, чтобы кто-нибудь ее нашел?
Майло просмотрел завещание.
- И это все?
- В ее ситуации не нужно было ничего изобретать. Вся собственность - это дом и немного денег в банке. Никаких долгов, никаких осложнений, никаких приложений.
- И всего один наследник.
- Ее сын, - кивнула Барон. - Я предложила миссис Манкузи принять какие-то меры, чтобы снизить налог на наследство, который ему придется платить. Например, поместить дом в двойное владение с сохранением за ней права пользоваться им пожизненно. Но она не заинтересовалась.
- Почему?
- Она не сказала, а я не стала допытываться. Ее больше интересовало, сколько я беру в час. Ей явно не хотелось тратить лишний пенс.
Майло протянул мне завещание. В случае если Энтони Манкузи-младший умрет раньше своей матери, все доставалось "Армии спасения".
Мой друг спросил:
- Она говорила что-нибудь о своем сыне?
- Вы его подозреваете?
- Мы интересуемся всеми, кто был с ней близок.
- Готова поспорить, толпа тут не соберется.
- Почему вы так решили?
- Миссис Манкузи была вежливой, - сказала адвокат, - но немного… у меня было такое ощущение, что общительной она не была. Пустая болтовня ее не интересовала. Или, возможно, она старалась сократить время своего пребывания здесь. Вы знаете этих людей, они деньги берегут.
- Не то что нынешнее поколение, - заметил Майло.
- У двух моих детей прекрасная работа, но они постоянно перебирают по своим кредитным картам.
- Возможно, миссис Манкузи считала своего сына безответственным, поэтому не хотела передавать ему дом.
- Она бы и не передала ему дом, просто… - Барон улыбнулась. - Функционально это то же самое, так что, вероятно, вы правы. Но если она и не доверяла сыну, мне она об этом не говорила. Я все время хочу подчеркнуть, насколько она была сдержанной, но очень вежливой, настоящая леди. Странно представить себе, что ее убили. Это был грабеж?
- Непохоже.
- Вы думаете, сынуля хотел ускорить события?
- Мы пока не пришли ни к каким выводам.
- Как скажете. - Барон похлопала ресницами.
Майло встал.
- Спасибо за копию. И за бесплатное время.
- Разумеется, - сказала она, касаясь его руки. - Наверное, все дело в форме… ой, но ведь вы не носите форму.
- Нет, это все мой одеколон. "Eau de schmo".
Было уже около четырех, когда мы направились к пункту проката престижных автомобилей в Беверли-Хиллз. По дороге Майло позвонил в лабораторию. В "мерседесе" нашли пару непонятных волосков, а также различные шерстяные, хлопчатобумажные и льняные нитки, но никакой крови или иных телесных жидкостей. Машина недавно была обработана пылесосом кем-то, кто потрудился не оставить отпечатков пальцев. Работники лаборатории собирались на следующий день снимать дверные панели, но они предупредили Майло, чтобы слишком многого не ждал.
- История моей жизни, - сказал он и прибавил газу. - У Эллы был, по сути, только ее дом. Сколько он, по-твоему, может стоить?
- В этой части Уэствуда? - спросил я. - Как минимум миллион триста.
- И я так думаю. Неплохой подарок для такого неудачника, как Тони.
Я напомнил:
- Элла не собиралась помогать ему снизить налоги, а также не вмешалась, когда он потерял квартиру на Олимпик и попал в эту дыру.
- Мамочка считала его лузером, и он это знал.
- Ничто так не питает ненависть, как презрение к самому себе, - сказал я. - А здесь мы имеем дело со здоровой семидесятитрехлетней женщиной, которая вовсе не собиралась умирать в ближайшее время. Что означало продолжение нищенского существования для Тони.
Заверещала рация, требуя связаться с участком.
- Стержис. Я еду… кто? Ладно, скажи им… завтра. Днем. Я позвоню утром и уточню время… обращайся с ними осторожно.
Клик.
- В участок пришли родители Антуана Беверли. Хотят меня видеть. Им сказали, что я на задании. Хочешь поприсутствовать? Ситуация вполне может потребовать психологической чувствительности.
- Разумеется, только предупреди меня за два часа.
- Спасибо, - сказал он. - Ох, ты только взгляни на весь этот хром!
Пункт проката престижных автомобилей представлял собой растрескавшуюся бетонную площадку под брезентовым тентом. Небольшая вывеска мелкими буквами, пара десятков машин, сгрудившихся нос к бамперу, и небольшая будочка в качестве офиса сбоку.
"Весь этот хром" представлял собой несколько "порше", "феррари", "ламборджини", гигантский "роллс-ройс фантом" и парочку "бентли"-купе - младших кузенов величественного седана Николаса Губеля. Спереди - три "Мерседеса S600", два серебряных и черный. Рядом с черным пустое место.
С обеих сторон въездной дорожки - железные столбики, между ними - вялая цепь, змеящаяся по бетону. На правом столбике кольцо с замком. Все блестит, но дешевка.
Майло рассмеялся, но без всякого веселья:
- Тачек тут на много миллионов, а они замок в ближайшей аптеке купили! Я могу его открыть в любом состоянии.