Зазвучал магнитофон и дружно организовался круг для быстрого танца. На следующий медленный танец замполит, опередив всех, пригласил Наталью. С нехорошим чувством Иванов вспомнил, как Ковалёв рассказывал, что Косачаный уже пытался ухлёстывать за ней. С маской равнодушия на лице Иванов наблюдал, как, танцуя, Наташа и Косачаный мило беседуют, от этого в груди у Иванова разжигался нехороший огонь. Ирина медленно кружилась с Костиным, а Ващенка, наконец, достоялся в очереди за Мариной, от которой весь вечер не отводил глаз. Довольный вид Косачаного действовал Иванову на нервы, поэтому, сохраняя внешнее спокойствие, он с безразличным видом вышел из комнаты на лестницу. Иванов чувствовал острую необходимость в уединении, чтобы успокоить нервы и привести мысли в порядок. Иванов ревновал. Прикрыв за собой дверь, он всё не мог успокоиться. В голову лезли нехорошие мысли. Иванову очень хотелось, чтобы Косачаный скорее уехал и чтобы Наташа нашла его здесь.
Минут через пять дверь распахнулась, но вместо Наташи на пороге возник Косачаный. "Он, определённо, решил испортить мне весь сегодняшний вечер!" - раздражаясь ещё больше, подумал Иванов.
- Мне с тобой надо поговорить! - произнёс замполит с неприязнью. Он явно был чем-то расстроен.
- Весь во внимании, - съерничал Иванов.
- Слушай, Александр, - замполит приблизился почти вплотную, - чего ты добиваешься? В "самоволки" бегаешь, пьянки организовываешь, разговоры вредные ведёшь, песенки ненужные поёшь. Сегодня баб в расположение притащил. Чего ты добиваешься? Может, ты служить устал? Пиши рапорт - удовлетворим.
У Иванова возникло непреодолимое желание заехать замполиту в челюсть. Он еле сдерживался, но ответил спокойно, глядя противнику прямо в глаза:
- Я делаю твою работу, подполковник.
Видимо, ничего подобного Косачаный не ожидал.
- Соблюдайте субординацию, товарищ майор! - отскочил замполит как ужаленный.
- Попрошу аналогично! - ответил Иванов и вышел в коридор, прекрасно понимая, что нажил себе серьезного врага. Но на душе у Иванова почему-то стало спокойнее.
В коридоре он столкнулся с Наташей.
- Саша, ты куда пропал? Мы уезжаем с вашим замполитом, а я не могу тебя найти. Обиделся?
Иванову очень не хотелось, чтобы Косачаный находился рядом с этой девушкой даже одну минуту, и он предложил:
- Наташа, пусть девчонки едут, а я провожу тебя.
- Нет, ты сначала ответь: обиделся? - заглядывая прямо в глаза, настаивала Наталья.
- Нет.
- Не обманывай. Ревнуешь?
- Чуть-чуть, - сдался Иванов.
- Как мне это приятно слышать! - залилась своим красивым смехом Наташа. Глядя на неё, Иванов тоже улыбнулся.
- Я сейчас, только переговорю с девчонками. - И она, подарив ему ещё одну улыбку, подбежала к Ирине с Мариной, стоявшим в обществе Костина и Ващенки.
К Иванову подошёл Ващенка.
- Натаха твоя - какая шустрая! Похоже, замполит пытался клеиться, так она его "отшила". Ты бы видел его рожу!
- А Марина твоя тоже ничего, - в тон ему сказал Иванов, испытывая от услышанного чувство огромного морального удовлетворения. - Не теряйся. По-моему, у тебя неплохие шансы.
- Я уже договорился, - по секрету сообщил хитро улыбающийся Ващенка. - Завтра мы с Витькой Костиным идём к девчонкам в гости… Если Вы не будете против, товарищ майор. - На последней фразе Ващенка явно лукавил.
- И мы с Наташкой к вам присоединяемся, - решительно подтвердил Иванов.
- Не получится, командир, - без улыбки сообщил Ващенка. - Твоя Наташка завтра в ночь должна летать по санрейсам. Она тебе не говорила?
- Ещё нет.
- Скажет. - Ващенка взглянул на приближающихся девушек. - Ну, ладно, мы с Витькой проводим их до машины. А твоя, как я понимаю, не поедет?
- Правильно понимаешь. Мы пройдёмся.
- Не заблудитесь! - подмигнул Ващенка и пошёл вслед за девушками к выходу. Иванов с Наташей нарочно отстали от всех.
- Ты завтра в ночь? - спросил он, взяв её ладонь в свою.
- Да, - тихо ответила она, переплетая его пальцы со своими.
- А я должен летать днём. Значит, не увидимся до послезавтра?
- Отдохнёшь от меня.
- Я похож на утомлённого?
Но ответа на свой вопрос Иванов получить не успел: они вышли из подъезда и увидели Косачаного, с нетерпением поджидающего у зелёного командирского "УАЗика". Ващенка и Костин, усадив своих подруг в машину, стояли в сторонке. Сказав всем "До свидания!", Иванов с Натальей прошли мимо замполита и уже вслед услышали его удивлённый вопрос:
- Наташа, ты не поедешь?
- Спасибо, Игорь Дмитриевич, мы пешком! - своим низким красивым голосом ответила она.
Тёплый ночной ветерок донёс два тепловозных гудка со стороны вокзала. По тёмным улицам Моздока в это позднее время уже не курсировали автобусы, но часто встречались неспешно идущие военные машины, и для небольшого города было довольно многолюдно. Основной контингент составляли мужчины в камуфляже. Многие при оружии. Складывалось такое впечатление, что трезвыми по вечерам на улицы выходят только армейские и милицейские патрули. Как растревоженный улей, днём и ночью гудел аэродром Моздока - это садились и взлетали тяжелогружёные самолёты. Своим особым стрекочущим звуком выделялись вертолёты, работающие, как автобусы, по маршруту Моздок - Грозный, доставляющие из Моздока в Чечню войска и обеспечение, а обратно "Груз-200" и "Груз-300" для уже ожидающих транспортных самолётов.
- Как ты не боишься ходить по улицам, где все мужики пьяные и с оружием? - спросил Иванов у Наташи.
- Честно? Боюсь очень! - она взглянула на него и прижалась к плечу. - Но с тобой мне совсем не страшно.
"Боже, - подумал Иванов, - как легко может женщина поднять мужчину в его собственных глазах!"
- Потому что у меня пистолет? - спросил Иванов, изображая суперковбоя.
- Потому что ты очень хороший. С тобой надёжно, - серьёзно ответила Наташа. После того, как она это произнесла, Иванов почувствовал, как всё то, чем он жил до встречи с ней, всё то, о чём мечтал, к чему стремился - всё потеряло смысл, кануло в небытие, исчезло, растворилось, осталась только она и этот чудесный, восхитительный миг, и Иванов хотел, чтобы этот миг не заканчивался никогда, а повторялся снова и снова! Иванов чувствовал себя на седьмом небе от охватившего его всего целиком без остатка ощущения огромного счастья!
Они подошли к парку, в котором не было людей, а на половине фонарных столбов не горел свет. Это было идеальное место для уединения, и Иванов, недолго думая, увлек Наталью в глубину парка.
- Что ты хочешь, сумасшедший? - смеялась она.
- Тебя! - выдохнул он, прижимая её к дереву.
- Перестань, ну, перестань же! - просила Наталья, смеясь и уворачиваясь от сыпавшихся поцелуев. - Люди увидят.
- Здесь никого нет. Пусть видят! - горячо шептал он. Обняв Наташу левой рукой, правой он попытался поднять подол платья, но дальше уже ничего сделать не смог. Наталья резко присела, и, если бы не ствол дерева, то они бы свалились на траву. Она ловко выскользнула из его объятий. Он стремительно кинулся за ней.
- Прекрати! - в её голосе послышались уже твёрдые нотки.
- Ну, что ты? - Он попытался приблизиться. Она резко оттолкнула его и приняла стойку боксёра.
- Я тебя ударю, - предупредила она.
- Наташка! Зачем так грубо? - укорил он её, держась на всякий случай на расстоянии, и решил применить проверенный приём:
- А если я завтра не вернусь из полёта и это наш последний вечер? - Теперь он смело приблизился к ней.
- Что ты! - она испуганно прикрыла ему рот ладошкой. - Так нельзя говорить, - накличешь беду. - В её немигающем взгляде стоял испуг. И Иванов уже пожалел, что так глупо пошутил.
- Поцелуй меня, - тихо попросила она, опуская руки…
"Неужели могут быть на свете женщины лучше неё? Нет, не может такого быть! Она, только она, самая лучшая, самая красивая, самая нежная и желанная. Она - любимая! Я ей ещё не сказал, что люблю её? Скажу! Вот, принесу на следующее свидание огромный букет цветов и скажу: "Наташа, я люблю тебя, выходи за меня замуж!". Так думал Иванов, любуясь девушкой, когда они ещё долго гуляли по парку.
- Хочешь знать, что мне предложил ваш замполит, когда танцевал со мной? - явно стараясь заинтриговать Иванова, вдруг спросила Наташа.
- Уверен, ничего оригинального, - ответил Иванов как можно безразличнее. Внутри же бушевало негодование: "Вот гад! Представляю, что он мог тебе предложить!".
- Сказать? - смеясь, задиралась Наталья.
- Ну, скажи.
- Себя вместо тебя! - Похоже, ей нравилось злить Иванова. Но он, стараясь казаться спокойным, смолчал.
- А хочешь знать, что я ответила ему? - девушка загадочно улыбнулась.
- Очень хочу! - Иванов уже не скрывал эмоций, испытывая запоздалую досаду от того, что всё-таки не заехал Косачаному в морду. - Только сначала скажи, как он себя предлагал.
- Как? - и Наташа, передразнивая Косачаного, произнесла:
- Наталья, ты должна принадлежать мне, я же лучше него!
Она звонко засмеялась своим серебряным смехом, Иванов же, напротив, не мог разделить её веселья. "Гад толстомордый, убью!" - вертелось у него в голове.
- И знаешь, что я ему ответила? - Наташа остановилась, обняла Иванова за талию обеими руками, прижалась и, глядя снизу вверх околдовывающим взглядом серо-голубых глаз, вдруг спросила:
- А что бы ты ответил на моём месте?
- Не знаю.
- А ты подумай.
- Не знаю, - пожал плечами Иванов.
- Я ему сказала: "Что в вас есть такого, чего нет у Саши?"
Она уже не смеялась, а доверчиво, как ребёнок, припала к его плечу. Иванов снова почувствовал себя самым счастливым человеком на свете: ну, конечно же, он помнил, - этот вопрос он задал Наташе несколько дней назад, в их первую ночь! Злость на Косачаного растаяла, и Иванову даже стало жаль его.
- Ах, ты, моя хулиганка! Ты моя умница. Как я обожаю тебя, Наташка! - Он ласково поднял её на руки и поцеловал. - А знаешь, что лётчики зовут Косачаного "Косо зачаный". - Иванов стал кружить Наташу. Они громко смеялись.
Прощание возле женского общежития было недолгим - на них смотрели дежурные милиционеры с автоматами, под охраной которых девушки могли спать спокойно. Чужие взгляды почему-то смущали. Иванов даже постеснялся поцеловать Наташу на прощанье, лишь нежно пожал ей руку.
- Я к тебе приходила, теперь ты должен прийти ко мне. Посмотришь, как я живу, - предложила Наташа.
- А меня пропустят?
- Что-нибудь придумаем. - Она прикоснулась кончиками пальцев к его плечу. Он видел, что ей тоже не хочется расставаться.
- Пока, - грустно прошептала она. - Иди. Послезавтра вечером я тебя буду ждать. - И пошла, не оборачиваясь, к подъезду. Иванов молча смотрел ей вслед. Расставания ему никогда не удавались.
Когда Иванов вернулся в расположение, личный состав звена уже спал. Стараясь никого не разбудить, Иванов лёг и, думая о самой прекрасной девушке на Земле, не заметил, как заснул.
Утром следующего дня при входе в столовую Иванов столкнулся с выходившим оттуда Косачаным. Ничего не сказав и поприветствовав друг друга, офицеры разошлись. Но взгляд Косачаного, какой-то нехороший взгляд, запомнился Иванову.
День прошёл в обычном порядке, если не считать, что Александр каждую минуту думал о предстоящей встрече с Наташей, строя планы, как он принесёт ей букет цветов и признается в любви, а она ответит, что тоже любит его. И очень сожалел, что не может её увидеть раньше.
В тот день усиленно работали соседи - штурмовики "Су-25". Самолёты взлетали парами с интервалом в две-три минуты и меньше, чем через час возвращались без бомб и ракет. Утром перед взлетевшим вертолётом Иванова в сторону гор ушла большая группа "двадцатьчетвёрок". Хотелось верить, что "новой кавказской войне" скоро придёт конец. "Женюсь на Наташе, заберём дочку и поедем служить в какой-нибудь гарнизон. А там и сына родим!" - мечтал Иванов о том, что будет в другой, лучшей жизни.
Вечером после полётов Иванова отозвал в курилку начальник штаба полка - подполковник Гриневский. Он всегда нравился Иванову настоящей офицерской выправкой и аккуратным, при любых обстоятельствах, видом. Подполковник Гриневский имел такую особенность - быть образцом во всём. Внешне он напоминал белогвардейского офицера из фильмов про Гражданскую войну: интеллигентное лицо, тонкие усики под прямым носом, твёрдый строгий взгляд светлых глаз. Иванов знал, что Гриневский воспитывался в Казанском суворовском училище, после которого поступил в лётное, а в Афгане они даже служили в одной части, но в разное время. Там Гриневский летал заместителем командира эскадрильи.
- Хочу поговорить с тобой, Александр Николаевич, неофициально. Ты не против? - поинтересовался Гриневский, закуривая сигарету и садясь на лавочку. - Присаживайся, не стесняйся. - Иванов поймал на себе взгляд его пытливых глаз.
Александр сел, приготовившись к серьёзному разговору. В полку все привыкли к интеллигентной манере общения начальника штаба с подчинёнными. Даже раздражаясь, Гриневский редко выражался нецензурно.
- Сегодня командир утверждал списки представляемых к орденам, - Гриневский внимательно посмотрел Иванову в глаза. - Твою фамилию вычеркнули.
- За что? - равнодушно спросил Иванов, но обида резанула по сердцу острым ножом.
- А ты, Александр, себя спроси: за что? - спокойно ответил Гриневский.
- Замполит постарался? - высказал догадку Иванов.
- Зачем обвинять кого-то, когда можно просто попридержать свой язык. Язык - он многих до беды довёл. А ты не просто лётчик, у тебя люди в подчинении. Они на тебя равняются, учатся у тебя. А какой пример ты им подаёшь? - начальник штаба затянулся сигаретой и замолчал, глядя в сторону. Иванову нечего было ответить. Прав был начальник штаба.
- И потом имей в виду, - снова заговорил Гриневский, - "Мохнатое ухо" не зря здесь находится.
"Мохнатым ухом" боевые лётчики называют представителей ФСБ в армейских частях - особистов.
- Пусть бы они Дудаева с Басаевым ловили! - Иванов понял, что вчерашний разговор со звеном Косачаный передал ФСБшникам.
- Это их дела, - предупредил Гриневский. - Так что, Александр, мой тебе совет: думай головой, прежде чем что-нибудь сказать, и смотри, кто перед тобой.
- Спасибо, Николай Иванович. - Иванов благодарил искренне.
- И ещё, - Гриневский поднялся, - в этот раз отстоять тебя мне не удалось, но в следующий список я тебя включу обязательно. Так что - не подведи.
- Постараюсь, Николай Иванович.
Уходя, Гриневский крепко пожал руку, и Иванов остался один. Злость на Косачаного вскипела с новой силой. Настроение упало ниже ватерлинии. Иванов очень жалел о том, что не увидит сегодня Наталью. С ней он бы смог забыть обо всём плохом.
После ужина, отпустив Ващенку и Костина до утра, Иванов напился до беспамятства.
Утреннее пробуждение было ужасным: тяжёлая голова раскалывалась, во рту ощущался неистребимый привкус собачьего дерьма.
- Что мы вчера пили? - спросил Иванов помятого Фархеева.
- Водку, - хрипло ответил тот. - Башка трещит!
- Ты у кого её брал?
- В ларьке.
- Интересно, что они в неё добавляют? Яд какой-нибудь?
- Гонят из коровьего дерьма, - высказал догадку Фархеев. - Надо бросать пить, командир. Здоровья может не хватить на это.
Чтобы как-то привести себя в чувство, Иванов облился холодной водой из - под крана. Но это мало помогло - голова раскалывалась. Было такое ощущение, что одна половина болит сильнее, а другая совсем ничего не соображает. Необходимо было срочно похмелиться, но смотреть на водку без тошноты Иванов не мог и сильно жалел, что не приберёг для такого случая шампанского, как советовал Ковалёв. Но делать было нечего: с чувством великого отвращения Иванов налил треть стакана водки и через силу опрокинул её себе в рот. Проглотив содержимое двумя большими глотками, борясь с подступающей тошнотой, он высунулся в окно и стал глубоко дышать.
Минут через тридцать Иванов направлялся в столовую, чувствуя себя лучше. Возле входа слонялись Костин и Ващенка. По осунувшимся лицам подчинённых командир звена понял, что ребята тоже гульнули "по-гусарски".
- В столовой были? - не здороваясь, хмуро поинтересовался Иванов.
- Не хочется, - мрачно промычал Костин.
- Горячего чая попейте без сахара - помогает, - посоветовал Иванов и зашёл в помещение.
За завтраком в большом зале слышались разговоры лётчиков о каком-то упавшем ночью в горах вертолёте. Но из-за плохого самочувствия вдаваться в подробности Иванов не стал.
Горячий чай без сахара ожидаемого облегчения не принёс. Голова болела, приступы тошноты стали реже, но не проходили совсем. Иванов вышел из столовой и вновь наткнулся на Ващенку и Костина:
- Ну, что, братцы-кролики - начинающие алкоголики, летать-то сегодня сможете?
- Не впервой - отлетаем по первому классу, - ответил Ващенка, но оптимизма в его голосе Иванов не уловил.
- Да, ребятки, - произнёс он сочувственно, - дорвались вы до бесплатного. Ну, поглядим, насколько вас ещё хватит с такой жизнью.
Предполётные указания командир полка начал с сообщения:
- Сегодня ночью упал вертолёт майора Крапивина. Они врезались в одну из сопок Терского хребта. Экипаж и пассажиры погибли. Причины катастрофы выясняются. Возможно, что вертолёт был сбит. Прошу почтить память погибших минутой молчания.
В полном молчании лётчики поднялись и склонили головы. Каждый понимал, что завтра о любом из них командир полка может произнести такую же речь. Через минуту всем разрешили сесть.
Сразу после сообщения командира Иванов почувствовал беспокойство. Наташа должна была летать этой ночью. Но летал не один экипаж Крапивина, по этому маршруту работали три экипажа. Иванов без разрешения задал вопрос:
- Командир, а кто у Крапивина был на борту?
- Семеро раненых и сопровождающая медсестра.
- А фамилию медсестры не скажете?
- Списки у диспетчера, - ответил командир полка и начал предполётные указания.
Иванов ничего не видел и не слышал вокруг; он думал о Наташе: вдруг это она? Но успокаивал себя тем, что говорили о погибшей медсестре, а Наташа была фельдшером. Кое-как дождавшись окончания предполётных указаний, Иванов бегом кинулся к диспетчеру.
- Дай взглянуть на список погибших с экипажем Крапивина! - крикнул он с порога диспетчерской. Диспетчер протянул бумажку с фамилиями. Иванов судорожно пробежал глазами весь список: экипаж - нет, раненые - нет, в графе "сопровождающий" - прапорщик К… Острая боль резанула по глазам и вошла глубоко в сердце, буквы стали расплываться, Иванов почувствовал, как слабеют ноги. Нет - это не она! Он прочитал ещё раз. В графе "сопровождающий" значилось: "прапорщик Кубарова Н.Н."… Иванов не помнил, кто и о чём его спрашивал, что говорил. Всё происходящее потеряло смысл, вокруг сгустилась глухая пустота. Наташи нет. Наташи больше нет! Такой замечательной, хорошей, милой, родной Наташки больше нет! Почему, Господи?! Почему она? Этого не может быть! Господи! Не может быть! Не может!..