- Бывает, не уберут вовремя, не вывезут, оставят гнить под дождями, - морозом и прихватит… А ты посчитай: если десять хороших клубней поморозить, а из каждого бы куст вырос, а на кусте по десять картофелин, - сколько всего загублено?
- Сто! А только на некоторых даже по пятнадцать картошек сидит. А я так много не умею множить.
- Помогу, - сказал водитель. - Пятнадцать клубней на десяти кустах - получится сто пятьдесят штук. А это на неделю хозяйке хватит семью кормить.
- Нет, так неинтересно, если всю съедят, - заспорил Пышта. - Интересно, чтобы опять посадить, и опять чтоб по пятнадцать картошек выросло! А потом опять, а потом опять… Сколько получится?
- Так можно множить до вечера, - засмеялся водитель. - Ты просто проверяешь, как я с арифметикой справлюсь? Справлюсь. Если бы считать не умел, мне бы Советская власть не доверила руководить районом.
- Каким районом? - спросил Пышта.
- Этим самым. Я председатель Прудковского районного Совета.
Пышта огорчился:
- А я думал, вы настоящий шофёр… - Ему очень хотелось иметь знакомого шофёра: чтоб не на грузовой, а на "Победе". - А если вы тут председатель, - стал задираться Пышта, - так почему у вас дороги широкие?
Председатель с любопытством взглянул на Пышту, ответил серьёзно:
- Оправдываться не стану. Однако обещаю: район мы все, вместе с народом, из отсталых вытащим. Важно, чтоб люди поняли, как много зависит от каждого - от тебя, от меня…
- Мы поняли, - сказал Пышта.
- Кто это "мы"? - удивился председатель Совета.
- У нас одна звёздочка, девчачья, захотела, чтоб наш класс по чистоте занял первое место. А мы не захотели, пышто надо всё время про эту чистоту думать, и пол даже мыть, и мел не крошить. И мы заняли первое место, только с конца…
- Правильно, - кивнул председатель. Он вёл машину и не сводил глаз с разъезженной колеи.
- И ничего не правильно, - возразил Пышта. - Тогда мы захотели все. Мы пошли в гости на теплоход "Большевик". Там в машинном отделении все трубочки и винтики блестят как золото. И на них матросы наждачной бумагой такие блестящие штучки накручивают - "петушки" называются. И мы в классе такую же чистоту навели, и накрутили "петушков" на дверных и оконных ручках, и первое место заняли, и про нас по школьному радио говорили!
- Молодцы люди, - сказал председатель. - Разверни-ка вон тот свёрток, жена в дорогу дала…
В свёртке оказался хлеб с сыром.
- Ешь, ешь, не стесняйся.
Машина так прыгала, что Пышта четыре раза прикусил язык. Потом выехали на ровную дорогу. Слева стволы деревьев поднимались вверх. А справа торчали одни макушки; стволы уходили вниз с обрыва, и сквозь них светло поблёскивала река.
- Речка Путинка. - Председатель остановил машину. - Вылезем на минуту. Покажу тебе нашу Высотку. Мы тут санаторий для ребят весной начнем строить.
Они вышли из машины. Сквозь низкий соснячок вышли на поляну. Она была как терраса над рекой. Сзади обступили её дубы и старые высокие берёзы. А впереди был обрыв, и сосны протягивали сюда снизу свои мохнатые вершины. А сквозь хвою виден был бетонный мост и другой, низкий, берег.
- Заяц, куда ж ты подевался?
- Я тут, - ответил Пышта из ямы, куда он нечаянно провалился. - Тут всё изрыто и бузиной поросло…
Он закидывал ногу повыше, ложился животом на осыпавшийся откос, стараясь вылезти.
- Погоди. - Опершись о землю, председатель спрыгнул вниз. - Это не ямы. Ходы сообщения, траншеи, окопы. Тут были большие бои в войну. Враг - на том, низком, берегу, мы - на этом…
Он медленно шёл, трогая руками откосы. Размочалившиеся от старости брёвна торчали из земли.
- Видишь, накат сохранился, кровля нашей землянки…
Прошли дальше. Раздвинув заросли бузины, председатель положил руку на выступ оползшей земляной стены.
- Тут наш пулемёт стоял. Мы эту высотку трое суток держали, не пустили врага…
Он отодвигал крапиву, ногой приминал сушняк, освобождая Пыште путь.
- Вот отсюда, из этого окопчика, ушёл на подвиг мой командир взвода, сержант Непейвода.
- Тот самый? Тракторист? - воскликнул Пышта.
- Тот самый, к которому ты в гости собрался. Видишь мост? - Он приподнял Пышту за локти, и Пышта увидал обрыв, сосны и бетонный мост через реку. - Тогда мост был другой, деревянный. У сержанта имелись всего две гранаты. Он ждал, пока на мост взошли три фашистских танка. Тогда бросил гранату под гусеницу первому. Подорвал. Потом бросил гранату под третий танк. Понимаешь, расчёт? Третий подорвался, а средний оказался в ловушке. Мост запылал, и все танки рухнули в реку.
Высунувшись, грудью налёгши на край окопа, затаив дыхание, Пышта слушал и глядел вниз.
- А сержант?.. - спросил он.
- Ранило тяжело. В госпитале ему сам командующий орден Славы на грудь приколол. Храбрый, мужественный был человек. Герой был Непейвода.
- Неправильно вы говорите, - ответил Пышта. - Мы с Владиком это правило проходили.
- Какое правило? - удивился председатель.
- Вы говорите "была" да "был". Значит, прошедшее время. А он сейчас есть, он Дальнюю пустошь пашет. Значит, настоящее время.
- А-а, вон что… Возможно, я ошибся. - В задумчивости председатель погладил старые, замшелые брёвна. Лицо у него погрустнело. Конечно, не очень-то приятно ошибаться.
- Ничего, - утешил его Пышта. - Всё можно исправить. Фёдор, мой товарищ, говорит: главное, чтоб сила воли была.
- Да, конечно, если сила воли - всё можно исправить, - согласился председатель. Но он думал не о грамматике, как Пышта, а о судьбе своего фронтового командира, Анютиного отца, о человеке, который потерял силу воли.
Они вылезли из окопа.
- Весной начнём строить. Чтоб все слабые ребята становились сильными. Назовём санаторий - "Высотка".
Они влезли в машину, поехали дальше. Со взгорья они увидали за берёзовой рощей поле. А среди поля стоял вагончик с окошком и трубой, отсюда он казался маленьким, как спичечный коробок.
- Вот она. Дальняя пустошь, - сказал председатель. - Беги напрямик, пашней. Сапоги у тебя - вездеходы! Скажешь Непейводе: привет, мол, от Степана Коробова. Велел, мол, передать: "Советская власть на тебя надеется". Повтори, как скажешь? - Он протянул Пыште руку.
- "Советская власть на тебя надеется!" - твёрдо повторил Пышта и зашагал напрямик по неровной, вспаханной земле, то подпрыгивая, то проваливаясь меж комьев земли.
Глава 15. Справедливый суд
Счастливец Пышта живёт в вагончике уже вторые сутки! В этом вагончике удивительная печка. Печка-бочка! Железная бочка лежит набоку, на четырёх кирпичных ногах. Сбоку, в днище, - дырка, дрова класть, в верхнем боку - труба вставлена.
Пышта сам разжигает её щепками. Пламя гудит, как буря, бока у печки-бочки раскаляются докрасна. Пышта сам кипятит чайник, сам варит картошку.
Он отлежался в тепле на полатях. Он уже столько выпил горячего чая, поел щей; он всю ночь держал ноги на тёплом камне, - тракторист разогрел камень в огне, сунул под одеяло. И Пышта выздоровел.
И сейчас Пышты в вагончике нет. Тракторист взял его с собой пахать. И не простое поле, а заросшую многолетними сорняками пустошь.
Непейвода сказал:
- Ты теперь мой помощник, тоже механизатор.
А вчера примчались сюда Майка и Фёдор на чьих-то велосипедах и Пышту не очень ругали.
Они позволили Пыште погостить у тракториста. Фёдор и Непейвода разговаривали долго про всякие машины, а когда уехали, тракторист сказал:
- Этот бородатый - толковый парень. А сестра у тебя красивая. И ты тоже парень ничего, - и улыбнулся. Жаль, Майка не видела, а то думает - он не умеет улыбаться.
И вот настало сегодняшнее утро. Оно у механизаторов начинается рано. Пышта и тракторист уже в поле. Темно и уже не темно. С каждой минутой всё виднее игольчатые стрелы, льдом сковавшие землю. А за столбами электролинии край неба горит огнём. Пыште кажется - провода раскалены докрасна и столбы обуглены дочерна. И почему птицы не улетают от такого жара? По обе стороны столбов розово-белые птицы сидят рядками.
Они не птицы, потому и не улетают. Это белые фарфоровые изоляторы отразили в себе утреннюю зарю.
Под ногами звонко похрустывает. Морозко! Всё сейчас звонко в прозрачном воздухе. Влезли в кабину, захлопнули дверцу - словно выстрел!
- Начали? - Тракторист трёт покрасневшие от морозца щетинистые щёки.
Никогда ещё Пышта не видел его таким весёлым: помолодел тракторист.
- Начали! - радостно отвечает Пышта.
И мурашки, весёлые, тревожные, бегут по плечам и спине, то ли от морозца, то ли от нетерпения.
- Тогда, - говорит тракторист, и голос его крепчает, и он кладёт руки на баранку и на рычаг, - за колхозную землю, за хлеб. На врага! На сорняки! В атаку!
- Вперё-ё-ёд! - радостно заорал Пышта.
И трактор взревел. Он всех грачей перепугал, поднял в воздух. Плуг, как огромный краб, стальными клешнями вгрызся в землю, он дрожит от напряжения и дёргается. И - ни с места. Земля связала его могучими жилами сорняков, держит. Машина и целина схватились яростно: кто кого?
- Сдашься! Не выстоишь, целина-старина! - озорно кричит тракторист и подмигивает Пыште помолодевшими глазами. - Не такие крепости брали! Поднатужься, милый! - кричит он трактору.
…Рывок. Ещё рывок. Вой мотора. Лязгнули, повернулись стальные ножи. Земля дрогнула, подалась и стала отползать назад. И повалились вверх жирными корнями седые сорняки. А трактор шёл вперёд, громыхая железными суставами, и оставлял за собой вспоротую, поднятую, вспаханную целину.
- Наша взяла! Ур-ра! - Пышта, взъерошенный, взбудораженный, прыгал на сиденье и толкал тракториста.
А Непейвода смеялся:
- Гляди развоевался!..
Они работали час, работали два, работали три.
А потом трактор стал. В нём что-то сломалось.
И вся радость куда-то делась.
Тракторист, сунув голову в мотор, долго копался в нём черными от солярки руками. Ромашки мотались на ветру. Они увёртывались от ветра и жёлтыми глазами разглядывали железную махину. Она изгрызла всю землю и стала, не дойдя до их корней лишь одного короткого, человеческого шага. И стоит тихо так близко, что можно трогать её листьями. А когда ветер запрокидывал ромашкам головы, их жёлтые глаза таращились на мальчишку. Мальчишка - круглолобый, нос картошечкой - сидел на месте водителя. Он вцепился в руль. Глаза его горели отвагой. Он энергично выдвигал губы вперёд, откидывался, весь изворачивался, словно брал крутой поворот.
Разве глупые желтоглазые ромашки могли понять, что он ведёт сейчас машину в атаку на сорняки - за землю, за хлеб, за хорошую советскую жизнь?
…А на самом деле трактор стоял тихий; зловредный куст осота тёрся колючими листьями о неподвижные ножи плуга.
Тракторист обтёр чёрные руки белой ветошью.
- Чёрта с два тут починишь, когда нет под руками запчастей! Пошли!..
Пышта сейчас же вспомнил, как Майка его отчитывает, если он забывает положить с вечера в ранец ручку или промокашку. И он сказал:
- Пышто надо было приго…
- А то я без тебя не знал, - оборвал его тракторист.
- А почему не…
- Слушай, помолчи-ка. Поедем в район, в Прудки, в контору "Техника". Понятно? Кстати, в магазин зайдём, купим тебе покрышку, надоела мне твоя голая башка, - холодно!
- А на чём поедем, раз он сломался?
- На палочке верхом.
Но, оказывается, они поехали на велосипеде, который лежал на крыше полового вагончика. Тракторист положил под Пышту сложенную телогрейку. Ноги приходилось держать на отлёте, чтоб не мешали колесу вертеться. Они цеплялись за все ветки в лесу. И ещё очень трясло на корнях.
- Ничего, не помрёшь, - утешил тракторист. - Скоро доедем.
- Ничего, скоро доедем, - утешил тракторист.
И правда, скоро доехали. И прежде всего зашли в двухэтажный магазин, купили Пыште синий берет.
- А давайте купим для Анюты прыгалку! - сказал Пышта.
И они купили прыгалку. Пышта сунул её себе в карман.
А сейчас их велосипед стоит, притулившись к стене конторы "Техника", а тракторист и Пышта в новом берете сидят на лавочке и ждут. Контора заперта. Тракторист в сотый раз глядит на часы.
- Только время зря теряешь, - сердится он. - Были бы запчасти, сам бы отремонтировал!..
- А где запчасти? - спрашивает Пышта.
- Так вот загодя "Техника" не дала. Колхозов много, машин много, запчастей не хватает. Такие порядки…
Пышта думает: "Это не порядки, а беспорядки".
- А у нас в классе, - говорит Пышта, - когда мы в кино идём, так заранее списки пишем, кому одни билет нужен, кому два. И деньги собираем. И всем до одного хватает билетов.
Тракторист молчит.
- А нельзя, что ли, все тракторы во всей стране сосчитать и для всех сделать по плану эти запчасти?
- Можно, - ответил тракторист. - Давай вырастай, выберем тебя Министром Всех Машин.
Не поймёшь, шутит он или всерьёз.
Проехал автобус - туда и обратно. Прошли школьники, стайка девочек, - косички, разглаженные красные галстуки, и банты, и фартучки. Затопали, засвистели, пронеслись табуном мальчики - серые костюмы, из-под фуражек уши торчком, галстуки как сосульки.
Девочки увидали Пышту, хихикнули:
- Помощник киномеханика, гражданин Задом Наперёд!
- Что они сказали? - удивился тракторист.
- Сам не знаю, - схитрил Пышта. Ему сразу надоело тут сидеть. - А если закрыто, почему мы с вами к вам домой не пойдём?
Непейвода затянулся папиросой, щёки запали тёмными ямами.
- Никто меня там не ждёт, - ответил он хмуро.
Наверно, Анюта ещё в школе, а её мама на работе.
- Торчишь тут, как чурка… - проворчал тракторист.
- Какая… - начал было Пышта, но у тракториста лопнуло терпение:
- Слушай, сколько в тебе ещё этих вопросов сидит, а? Ну чурка, чурка, деревянная, неживая! Понятно? А у человека есть голова - думать, руки - работать, а ему, как чурке безрукой и безмозглой, - жди, торчи! Хуже нет на свете ничегонеделанья!
- А зачем мы сидим, как чурки?
- Ах ты! Не видишь, закрыто? Грамотный? Читай!
- А я уж сто раз читал: "Открыто с 10 часов". А пусть они открывают раньше, пышто у нас может что-нибудь сломаться даже в восемь!
- И в шесть может. Каждому ребёнку ясно: летом колхозы начинают работу рано, значит, и "Техника" и все должны начинать рано, кому народный хлеб дорог… - Он с досадой бросил окурок и придавил его ногой.
- А этой "Технике" не дорог? - спросил Пышта.
- Отвяжись! - простонал тракторист. - Порядок у них такой.
- Он не порядок, пышто он беспорядок, - сказал Пышта.
Тракторист поднялся:
- Голова от тебя вспухла, вот что. Пойдём сходим пока на нефтебазу насчёт подвозки горючего…
Прошли мимо низеньких аккуратных домов, - на окнах за стёклами красная герань в цвету. Уж лучше бы Фёдор такую герань Майке подарил, а не сорняки… Прошли мимо длинного дома; на длинной крыше, наверно, сто антенн, целый лес.
- Живут, как в лесу, некультурно… - проворчал тракторист. - Просверлили всю крышу дырками. Каждому ребёнку понятно - нужно ставить общую, коллективную антенну.
- Мне понятно, - согласился Пышта, - пышто я…
- Знаю, знаю, - прервал тракторист, - тебе всё понятно. Тебе только одно непонятно: что можно когда-нибудь и помолчать…
Прошли мимо четырёхэтажной школы. В школьном дворе было тихо: у кого были уроки - были на уроках, а у кого кончились - те ушли.
"Вы, как миленькие, сидите в классе, а я хожу по улице!" - мысленно хвастался Пышта. И вдруг ему тоже захотелось, как миленькому, сидеть на парте и поднимать руку, если выучил урок. И ещё захотелось - не как миленькому - покрутить под партой катушку, чтоб по нитке приползла с задней парты от Бунчикова в спичечном коробке марка для обмена. А можно даже засунуть в коробок живого кузнечика. И ещё захотелось Пыште рассказать своим ребятам, что он теперь помощник тракториста…
Прошли школу, завернули за угол. Вот она, нефтебаза, позади всех домов, на краю поля. Во дворе на подставках лежат огромные бочки, похожие на спящих слонов, шланги свисают как хоботы. И некоторые совсем по-слоновьи закручены петелькой. Дорога утыкается прямо в ворота. На воротах надпись:
"Открыто с 12 часов". И - замок.
Тракторист сказал: "Эх!" - и они пошли обратно.
И когда опять проходили мимо школы, Пыште захотелось даже вызваться самому отвечать по арифметике и чтоб Аглая Васильевна сказала: "Молодец! Пять с плюсом!"
В таких приятных мыслях он поотстал от тракториста. Вдруг из крайнего окна, не из широкого, за какими находятся классы, а из узенького, закрашенного белой непрозрачной краской, вынырнула ушастая физиономия и заорала Пыште:
- Эй, ты, выручай! Пятнадцать собак прибавить тринадцать сёл!
- Двадцать восемь! - без запинки подсказал Пышта.
- А кто сложил, тот осёл! - получил он вместо благодарности, и ушастая физиономия скрылась.
А возмущённый Пышта схватил камень и запустил вслед обидчику.
Звон, гром, шум, топот. Не успел Пышта удрать, как его крепко схватили два мальчика с красными повязками на рукавах.
- А-а!.. - заорал Пышта, вырываясь. - Мне некогда! У меня трактор стоит! Мне пахать надо!..
Подошли ещё мальчики и девочки. На шум вернулся тракторист.
- Пышто он ослом обзывается! Сам он осёл! - кричал Пышта.
- Мало ли ослов на свете, во всех камнями кидать - окон не хватит, - сказал тракторист. - Сам про порядки всё утро рассказывал, а сам беспорядки наводишь? Что вы с ним собираетесь делать? - спросил он у ребят.
- Мы пионерский пост, - сказали ребята. - Мы отведём его к директору.
- А директора нет, - сказал кто-то.
- Ну, к старшему вожатому!
- И его нет.
- Ну, тогда давайте будем его сами судить своим справедливым пионерским судом.
Тракторист поглядел на часы. Вот сейчас спасёт Пышту, сейчас скажет: мы люди приезжие, времени у нас мало.
- Мы люди приезжие, времени у нас мало, - сказал тракторист. - Так что собирайте свой справедливый суд сразу.
И все, окружив приунывшего Пышту, шумной толпой пошли в школу. Тракторист - тоже. И пришли в спортивный зал. Ах, с каким бы удовольствием Пышта полазал сейчас по гимнастической стенке, покачался на кольцах и попробовал бы подтянуться на брусьях! Но он сидел посреди зала на стуле, и вокруг стояли и глядели на него ребята, много ребят. Они спорили - кому быть судьями, и выбрали девочку с чёлкой, девочку с косой и одного высокого мальчика, который держал Пышту на улице.
- Открытое заседание пионерского справедливого суда объявляю открытым! - сказала девочка с чёлкой и укусила себя за губу, чтоб не рассмеяться и быть серьёзной.
"Зачем его открывать, если оно всё равно открытое?" - подумал Пышта.
- Как тебя зовут, виноватый мальчик? - спросила девочка - судья с косой. Она отбросила косу с плеча за спину.
- Пышта, - мрачно ответил Пышта.
Все засмеялись.
- Так не бывает, - сказал мальчик-судья.
- Нет, бывает! - возразил Пышта. - Пышто меня все так зовут. А имя и фамилия у меня - Павел Загорянко.
- Пыштопавел! - фыркнула судья с чёлкой.
- В каком классе учишься?