- Во втором "Б". Только я сейчас не учусь, пышто я уехал, пышто я живу в полевом вагончике, пышто я помощник тракториста, а он вот! - И Пышта показал на Непейводу.
Тракторист стоял у окна и внимательно слушал.
- Всё верно, - кивнул он.
- Но окно ты всё-таки разбил! - сказал высокий судья.
- Пышто он ослом обзывается, - стал защищаться Пышта.
- А ты не будь ослом, не складывай, что не складывается! - крикнул его обидчик. Оказывается, он сидел рядом с Пыштой.
- Я тебе слова не давал, Козлов! - остановил его судья.
- А стёкла ты умеешь вставлять? Нет? - спросила Пышту судья с чёлкой. Ей трудно было разговаривать строго, она покусывала губы, чтоб не улыбнуться. - А что ты умеешь делать полезное?
Пышта стал думать: что он умеет? Но услышал знакомый задиристый голосок:
- Он умеет по радио шиворот-навыворот объявлять!
Все обернулись. Высоко на брусьях сидела, раскачиваясь, Анюта. Та самая Анюта, с которой Пышта твёрдо решил дружить всю жизнь.
- Дочка, зачем?.. - тихо сказал тракторист.
А она качнулась на руках, перелетела на второй брус и объявила:
- Он ещё кино умеет показывать задом наперёд! - и засмеялась, показав острые, как у лисёнка, зубы.
Высокий судья покраснел и сказал ей строго:
- Анюта Непейвода, мы тебя прогоним из зала! - И поторопил Пышту: - Отвечай!
Но у Пышты от обиды дрожал подбородок. При всех его высмеяла! Но вспомнились ему вдруг её горькие слова: "Пусть вырасту хоть бурьяном-репьём, никому дела нет!" И ещё вспомнилось: "Я не злая, а просто колючая". И, глядя прямо на судей, Пышта громко сказал:
- Я колючек не боюсь, не боюсь…
- Что, что? - удивились судьи.
А Анюту словно подменили. На худеньких щеках заиграли добрые ямочки. Она подняла руку:
- Дайте мне слово!
- Говори! - сказали сразу все трое судей.
Она легко спрыгнула на пол, подошла к столу.
- Он много умеет, - сказала она. - Он умеет даже по-флотскому начищать все металлические ручки на дверях и окнах и накручивать на них блестящих "петушков". Его матросы научили на теплоходе.
- Ого! - одобрительно сказали ребята в зале.
- А ты почему знаешь? Он же приезжий, - спросила судья с чёлкой.
- Он с моим папой на тракторе пашет! - И, обернувшись, она улыбнулась трактористу, и Пышта увидел, как разгладились на его лице глубокие складки. Анюта шагнула к отцу, и он взял её за руку.
А судьи меж собой пошептались, и высокий мальчик торжественным голосом объявил:
- Именем справедливого пионерского суда третьих, четвёртых и пятых классов нашей школы, виноватый ученик Загорянко Павел, в скобках Пышта, приговаривается, двоеточие: к чистке всех ручек в школе номер один.
Все захлопали, а тракторист вскричал:
- Всех?! Товарищи судьи! Сколько ж у вас классов и сколько там ручек? Может, он их до весенней посевной чистить будет? Нам возвращаться надо!
Весь зал стал считать вслух. Гудение было очень громкое. Судья поднял руку, всё стихло. Он сказал:
- Всех ручек слишком много. Пусть чистит только в первом "А", в первом "Б", во втором "А", во втором "Б", в третьем "А", в третьем "Б", в четвёртом "А", в четвёртом "Б" и в пятом "А" и в пятом "Б". Выходит десять классов. В каждом по два окна, в окне по две ручки, и ещё две дверные. Значит, шесть ручек помножить на десять классов - получится шестьдесят!
- Ага! - закричал Пышта. - У вас даже главный судья множит ручки на двери, а двери на классы, а я осёл, да?
Поднялся ужасный шум. Судья с косой позвонила в колокольчик:
- Судья тоже может ошибиться, он, кажется, ещё не в седьмом классе учится. И всё равно получается шестьдесят ручек! - И повернулась к ушастому Козлову: - А тебе наказание мы придумаем завтра. Не бойся, без наказания не останешься!
Пыште велели подождать. Сейчас принесут наждачную бумагу и отведут его в десять классов. А тракторист сказал Пыште, что сходит по делам, а потом за ним сюда вернётся. Он наклонился и поцеловал дочку в лоб и о чём-то её спросил.
Анюта повела головой.
- Нет, - сказала она, - мама меня не пустит.
- Что ж поделаешь… - Тракторист вздохнул и пошёл.
И Анюта ушла. Пышта почувствовал себя одиноким и несчастным.
Ребята принесли наждачной бумаги и отвели его на второй этаж, в пустые уже классы.
- Не удерёшь? - спросили они.
- Не-а! - ответил Пышта. А сам решил удрать. Не сразу, а попоздней: ему самому хотелось попробовать, как получатся "петушки".
А "петушков" делают так. Кусочек наждачной бумаги прижимают большим пальцем к металлу, и - р-раз! - крутанул, и на блестящей поверхности уже сверкает диск, в нём искрами бродят, мерцают, переливаются тени и свет.
Пышта влез на подоконник. Он чистил ручки, накручивал "петушков", получалось здорово! Эх, показать бы Фёдору, и Майке, и Жене, и Владику! Щёки у Пышты разгорелись от работы, он и думать забыл про побег.
И Анюта пришла к нему. Влезла рядом на подоконник и тоже стала начищать и накручивать. И хоть у неё получалось здорово, она всё равно была молчаливая и грустная.
- Папа позвал меня к вам на Дальнюю пустошь, - сказала она. - Мама не пустит. Пока он Зелёного змея не победит, ни за что не пустит!
Пышта перестал работать. Она опять смеётся над ним? Страшные драконы и змеи бывают только в сказках, при чём тут настоящий тракторист?
- Дурачок, - сказала Анюта и пригорюнилась. - Глупый ты дурачок… Зелёным змеем вино зовут.
- Оно не зелёное! - возразил Пышта. - Оно бывает красное или белое.
- Всё равно, хоть серо-буро-малиновое. В нём живёт Зелёный змей. Он невидимый… - убеждала Анюта. - Он затаился и ждёт: "Выпей меня, человек! Выпей! А тогда уж я тебя осилю, к земле пригну, станешь на четвереньках ползать!"
Пышта работал и всё думал про Зелёного змея.
- А он, честное пионерское, понарошку живёт или взаправду?
Анюта ответила:
- Честное пионерское, живёт понарошку, а человека осиливает взаправду. Но мой папка победит. Он сильный. Он даже маму на руках поднимал, как маленькую. И его все машины слушаются…
- Обязательно победит. Ты не сомневайся, - сказал Пышта.
Дверь за ними скрипнула.
- Эй, дашь, что ли, разок крутануть, а? - Это голос Козлова.
- Нетушки, не дадим! - сказала Анюта.
- Девчонкам даёшь работать, а ребятам нет? - Он стоял, опершись о косяк, руки в карманах, вид нахальный.
Пышта, откинув голову, любовался на свою и Анютину работу:
- Флотская работёночка, первый класс!
Козлов глядел с завистью:
- Слушай, а? Дай, а?
- Отойди! Не тебе присудили чистить, а мне!
Они с Анютой перешли в третий "Б". Сюда к ним заглянули третьеклассницы.
- А можно и нам попробовать? - с уважением спросили они, как будто не они учились в третьем классе, а Пышта.
Он дал им по кусочку наждачной бумаги - так и быть, научил, как крутить её.
- "Надраивать" - по-флотски называется, - объяснил он.
Когда они вчетвером надраивали четвёртый "Б", пришли все судьи.
- Ух ты, какая красотища! - сказала судья с чёлкой. - Дай нам наждачку, мы тоже попробуем!
Теперь каждому новому "петушку" радовались всемером. А потом подошли ещё ребята, и скоро уже ручек в десяти классах не хватило, все сверкали и переливались. И под водительством Пышты все пошли в спортивный зал, где, кроме окон, были ещё металлические поручни, кольца и брусья.
Только и слышалось:
- Пышта! Погляди! Пышта, так?..
А Козлов тащился за всеми и канючил:
- Э-эй, присудите меня к этому самому!
Очень удивился тракторист, когда вернулся:
- Так много виноватых?
- Нет! - дружно закричали ему. - У нас только один был виноватый, но он уже оправданный! За хорошую работу!
- А как со стеклом? - спросил тракторист. - Может, помочь?
- Нет, спасибо, - ответили ребята. - У нас в шестых классах есть бригада ремонтников. Они уже вставили и мелом закрасили.
Тракторист увидал Козлова, который стоял, подпирал стенку.
- Понимаю, - серьёзно сказал тракторист. - Они тебя присудили к самому страшному наказанию. К ничегонеделанью.
Ребята зашептались.
- Да, - кивнула судья с косой. - Мы его как раз к этому и присудили.
- Бедный, бедный! - пожалел тракторист. - Неужели нельзя хоть немного облегчить ему наказание?
У бездельника Козлова уши стали багряными. Все свои двенадцать лет он больше всего на свете любил ничего не делать. Вдруг оказалось, что ничегонеделанье - самое тяжёлое наказание. И ужасная обида выжала из его глаз горючие слёзы.
- Суд, а суд! - сказал тогда Пышта. - Он, что ли, разбил окно? Не он! Можно, я дам ему кусок наждака, а?
- Пусть уж даст! - попросила Анюта.
- Ладно, дай, - согласились судьи.
В вестибюле, прощаясь, Анюта встала на цыпочки и поцеловала тракториста. А Пыште подала руку, как знакомая знакомому.
- Приезжай к нам, дочка, - сказал тракторист.
Анюта потупилась.
И Пышта вспомнил Зелёного змея.
Когда они вышли на улицу, Пышта долго ещё оборачивался на школу. Из того узенького окна, где уже было вставлено новое непрозрачное стекло, высунулся Козлов, помахал наждачной бумагой, - наверно, хвастался, что нашёл ещё помещение, где много дверных ручек.
- Эй! - крикнул он Пыште. - Сколько получится - пять слов и восемь ослов?
- Один Козлов! - ответил Пышта.
- А в нос хочешь? - совсем уже мирно крикнул Козлов и захохотал.
- Не-а! - ответил Пышта, и они с трактористом ушли.
А прыгалку Анюте забыли отдать.
Глава 16. Люди и волки
Тракторист вышел из конторы "Техника" вместе с заведующим. Стоя на крыльце, заведующий разводил руками:
- Вас много, а я один. И рад бы всем помочь, да не осталось ни одной. Как нам их отгрузили, так все и расхватали.
Тракторист сердился:
- Потому и расхватали, что в другой раз у тебя не надеются найти. Всегда полки пустые. А должно как быть? Вышла из строя деталь, я заехал, сменил на новую и опять работаю. На то ты и "Техника", а не шарашкина контора!
- Не агитируй, - ответил заведующий. - Я сам грамотный!
Дверь за ним захлопнулась. Теперь на ней было написано: "Открыто".
Тракторист сказал этой двери:
- Плохо ты грамотный.
Он был очень расстроен. Даже не заметил, что Пышта дёргает его за руку. Даже не заметил, что на ступеньке сидит моется кошка, и наступил ей на хвост. Когда уж она заорала дурным голосом и стала бить его лапой, тогда он приподнял ногу и кошка умчалась.
- Черт ее сюда принёс… - сказал тракторист.
А кошка, наверно, думала про него то же самое.
- Вас какой-то дяденька дожидается, - сказал Пышта.
Толстошеий человек - из-под шляпы топырятся согнутые уши - протянул трактористу руку.
- Зря нервы портишь, Непейвода, - сказал он вместо "здравствуй". - Я хорошего человека всегда выручу, найдётся у меня, что надо.
- Выручи! - взмолился тракторист. - У меня работа стоит. Земля не может ждать, сам понимаешь. А я тебе тоже чем-нибудь помогу.
- Сочтёмся, - ответил толстошеий. - Зайдём ко мне в дом…
В прихожей толстошеий снял шляпу, уши распрямились. Тракторист осторожно положил замасленную кепку у зеркала на столик. Долго вытирали ноги. Прихожая сияла чистотой, а уж комната!.. Никогда Пышта не видал такого убранства. Телевизор на салфеточке. Приёмник под салфеточкой. Ваза на салфеточке. Графин под салфеточкой. Статуя "В бой за власть Советов" на салфеточке. Пышта сел на диван - над головой салфеточка.
- Будьте знакомы! - сказал толстошеий. - Моя законная жена. Супруга!
Жена, которую звали Супругой, сказала, что ей очень приятно познакомиться. Толстошеий наполнил из графина две рюмки. Пышта посмотрел внимательно: прозрачно, видно насквозь. Но Пышту теперь не проведёшь.
- По маленькой, - сказал хозяин.
Пышта заволновался.
- Мальчик, - сказала Супруга, - не ёрзай, не порти заграничную софу!
Оказывается, он сидит не на диване, а на какой-то софе?
- В рабочее время не потребляю. - Тракторист отодвинул рюмку.
Хозяин пододвинул её обратно.
- Чтоб я, Шнырин, без заправочки гостя отпустил? - сказал он. - Как не выпить за дружбу? И фамилия у тебя подходящая: Непейвода! Не пей, мол, воды, а пей вино! - Он захохотал, и толстая шея его покраснела.
"Не сдавайся, не сдавайся!" - думал Пышта.
- Фамилия тут ни при чём, - ответил тракторист.
- Мальчик, говорю - не ёрзай! Чехол сполз. Пыль же! А за неё двести рублей плачено!
- За пыль? - удивился Пышта.
- За софу! - строго объяснила Супруга. - Иди, мальчик, пересядь на стуло и скушай вон тот румяненький яблок.
Средний род в классе прошли уже давно. Но никогда ещё Пышта не встречал стульев среднего рода и яблок мужского рода. И он осмотрел стул, перед тем как сесть, и яблоко, перед тем как съесть. Обыкновенные!
И вдруг увидел, что рука тракториста лежит близко от рюмки.
- Дяденька Непейвода! Пойдёмте! Пышто нам пора! - запросился домой Пышта.
- Ему скучно! Выйди, мальчик, погуляй. У нас садик хорошенький. - Супруга уважительно поправила чехол на софе.
- И ты хозяйством займись, у нас тут свои дела, - приказал Шнырин.
Супруга через кухню выпустила Пышту в садик. И что тут хорошего? Ступить некуда. Между голых яблонь чернеют листья на клубничных грядках. Колючие кусты смородины сидят в клетках. За проволочной сеткой сарай. Там сквозь лаз в заборе ходят куры - на улицу и обратно, и у каждой на спине синяя клякса. Всем видно: я курица шныринская.
Людям ходить можно по одной дорожке, к калитке. На ней замок.
"Что я - в плену? Возьму да перелезу!" - решил Пышта. И полез. А поверх калитки и по всему забору, как жирные чёрные слепни, сидели железные колючки. И он порвал штаны.
- Куда полез, озорник! - крикнула из курятника высокая старуха. - Заявился незваный гость, так сиди смирно. Водит тут всяких…
- Кто? - насупившись, спросил Пышта.
- "Кто, кто"! Известно, зятёк водит. А потом ложек недосчитаешься, а они серебряные! - Сквозь проволочную сетку старуха не спускала с Пышты глаз. А куры у её ног толкались, лезли друг на дружку, клевали зерно.
Где-то Пышта уже видал эту длинную, как цапля, старуху? Ну и ладно, видал, не видал… Больно нужны её ложки! Он разозлился и пошёл в дом.
В кухне, свесив к полу соломенные кудельки волос, Супруга собирала рассыпанные спички. Поднимет одну, наклонится за другой. Поднимет другую, наклонится за третьей…
Пышта давно обещал Фёдору быть вежливым. Он сгрёб все спички и подал Супруге.
- Ах, нет, нет! - воскликнула Супруга, рассыпала спички и опять стала собирать по одной: - Проходи в комнату, мальчик!
- А… а что вы делаете? - изумился Пышта.
- Худею, - сказала Супруга. - Заграничная система. Не мешай.
- Пусть ноги вытирает! - крикнула со двора старуха. - Каждому подай, за каждым вымой, всё задаром!..
Как она сказала "задаром", так Пышта и вспомнил. Да ведь они её в автобусе подвозили на рынок.
- А-а, Пережиток капитализма! - высунувшись в дверь, крикнул Пышта шныринской бабке.
Супруга выпрямилась:
- Ты кому дерзишь?
Но Пышта разъярился. Хотел быть вежливым - не дали? А теперь - не дерзи? Подумаешь - худеет! Подумаешь - софа! Подумаешь - стуло! Подумаешь - вытирай ноги! Все они тут пережитки капитализма!
Он влетел в комнату, не вытирая ног. Проехал по паркету прямо к столу. И нечаянно, конечно, нечаянно, совсем нечаянно толкнул тракториста прямо под локоть. А рюмка была уже в руке тракториста. И вино расплескалось.
Тракторист встал. Взял приготовленный свёрток.
- Прощения просим, время ехать, - сказал он хозяину.
Вышли на улицу. Тракторист стал прикреплять свёрток к багажнику.
- Анюта, что ли, научила? - спросил он, не глядя на Пышту.
- Не-а, - ответил Пышта.
Когда вернулись в полевой вагончик, уже смеркалось. Поужинали. Непейвода сказал:
- День потерян. Буду ремонтировать ночью.
И ушёл. А Пышта не сразу лёг спать. Он задумал важное дело. Он - Непроходимим и должен бороться с непорядками.
Потому он утащил у тракториста газету, разложил на столе, поверх положил картонку с вырезанными буквами и чёрным угольном зачернил все прорези. На газете крупно и черно отпечаталось:
МОЛНЕЯ! ДАЛОЙ ВИНО!
Пышта прилепил плакат к двери снаружи и лёг спать. Он задул лампу. Он ничуть не боялся темноты. Он же не один. В широком поле с ним тракторист.
Утром, когда он проснулся, было светло, издалека нёсся хлопотливый говор трактора. Ура! Отремонтировал, значит! Пышта сунул в рот картофелину (глядящие остыла с вечера!), плеснул в кружку чаю (и чайник тёплый! Вон как печка-бочка держит тепло!) и выскочил вон.
"Молнии" на двери не было. Вот жалость-то! Наверно, ветер ночью сорвал…
Тракторист увидал Пышту, затормозил:
- Залазь.
Он был угрюмый. А Пыште было весело, он мигом забрался в кабину. Нос его покраснел от холода, щёки блестели, как налакированные, до бровей натянут новый берет. Хорошо! Он ведь не просто так катается! Нет, у него задание! Обернувшись, он глядит за плугом, чтобы ровно ложился пласт, чтобы вывороченными корнями не забило ножи-лемеха и чтоб не перевернулись бороны.
Бороны не переворачиваются. Пласт ложится ровно. И тогда Пышта глядит ещё на грачей. Они не расхаживают спокойно по борозде, как весной, - они чёрной тучей носятся над головами Пышты и тракториста, машут крыльями и кричат, наверно, о скором отлёте. И вдруг все, как один, накренив крыло, круто поворачивают и бесшумно, словно чёрные планёры, садятся на пашню. И чёрная земля сразу кажется светлой рядом с угольной чернотой птиц.
Трактор вылезает на дорогу, подняв вверх стальные ножи. Земля начистила их до серебряного блеска, в них отражается голубизна неба. Поворот, снова въехали на поле. Р-раз! - и ножи упали на землю, прокладывают новую борозду. И опять валятся вслед репейники и злые осоты.
А в другой раз не доехали до края, повернули раньше.
- Там ещё, наверно, три метра не допахали, - сказал Пышта.
- Кустарник, - коротко пояснил тракторист.
- А мы бы его выдрали из земли!
- Шут с ним, пусть растёт, - сказал тракторист.
Пышта вспомнил председателя Коробова и сказал:
- А если по всем полям три метра не допахивать…
Но тракторист не стал его слушать, засвистал какую-то песню.
Когда же попахали долго и осмотрелись, они увидали, что за ними из края в край лежит тёмная вспаханная земля. Тракторист повеселел.
- Ну, вот что, - сказал тракторист. - Имей в виду: машина любит грамотных. Без грамоты механизатором тебе не бывать никогда.
- А я и сам знаю, - охотно ответил Пышта.
- Знаешь, а сам "молнию" через "е" пишешь, а "долой" через "а"?
А, вон что! Значит, не ветер её унес…
- Пышто у меня букв не хватило… - стал оправдываться Пышта.
Но тракториста не проведёшь: буквы на отдельных картонках, их можно перекладывать и печатать много раз.
- А она всё равно подействует, пышто она не простая бумага, а "молния"! - упрямо сказал Пышта.