- Какого ещё второго?
- От моего друга, - ответил Фёдор. - Он человек смелый, с сильной волей.
Оказывается, у Фёдора есть и самая прекрасная девушка и ещё прекрасный друг? Значит, Пышта только на третьем месте?
- Может, он не такой прекрасный, а только притворяется! - сказал Пышта с горючей обидой.
- Нет, - ответил Фёдор, - он в самом деле такой. Правда, об этом ещё не все догадываются, но я знаю. Так вот, Пышта, с ним случилась беда.
- Беда?..
- Пока мой друг спал и был совсем беззащитным, к нему в самую серёдку, - не знаю, как и назвать, в душу, что ли, - залез заяц.
- Какой… заяц? - не понял Пышта.
- Обыкновенный заяц, трусливый как заяц.
Буммм… Пышта споткнулся о канистру, Не нарочно. По-настоящему. Он понял, в ком поселился заяц.
- Так не бывает, - сказал он мрачно.
- Бывает! - твёрдо ответил Фёдор. - В решающую минуту, когда нужно сделать для людей смелый поступок, вдруг вылезли у него заячьи уши. Он их прижал - и в кусты! Нос от страха дрожит, и в голове вместо хороших человеческих мыслей одна, заячья: "А как же моя миленькая, моя мягонькая, моя собственная шкурка?"
- Не так он думает! Вовсе не так! - крикнул Пышта.
Фёдор остановился:
- А как он думает?
- Он думает: "Если всё началось бы сначала, я бы сам первый сделал самый смелый поступок, только если бы всё сначала…"
- Не знаю. Может, так оно и будет, - сказал Фёдор. - Но зайца из души выгнать трудно.
- Он выгонит, выгонит! - горячо твердил Пышта и в волнении толкал коленками гремящую канистру.
- Может быть, - согласился Фёдор. - Он ведь настоящий человек, мой друг.
А Пышта засомневался: "Так, наверно, он не про меня?" - и осторожно спросил:
- А ты мне скажешь, если… когда он прогонит зайца?
- Ты и сам увидишь, - ответил Фёдор. - В тот день я от счастья, конечно, буду ходить вверх ногами.
Глава 12. Прогноз на мороз
- Теперь уже едем без остановок до Заозёрья! - сказала Майка. И сразу: - Стой, стой, голосуют!
Автобус остановился. Шум, голоса, замаячили под окнами береты, косынки, яркие лыжные шапки.
- Подвезите, ребята! - кричат снаружи. - Мы на картошку едем! В Кожемятки! Тут километров семь в сторону от шоссе! Мы уже ноги стёрли, пока шли… Мы из техникума, студенты! Наши в поле, мы на подмогу!
Свои ребята, студенты, ну как не подвезти?
- Валяйте залезайте!
Набился полный автобус - девушки и парни с рюкзаками, в лыжных костюмах, в стёганках. Смех, теснотища! Женя и Владик уступили свои скамейки. Девушки сказали:
- Вот они, рыцари нашего времени!
Пышта не успел оглянуться, как тоже стал рыцарем; для него не осталось места на его собственной скамье. Он сел на аккордеон в футляре, и девушка Светлана, с красным помпоном на шапочке, погладила его по затылку. Но Пышта замотал головой и мотал, пока она руку не сняла.
- Ого, бодливый товарищ! Как вы с ним справляетесь?
- Поливаем его из брандспойта, - сказал Женя.
- Но это мало помогает, - прибавил Владик.
А Фёдор и Майка ничего не сказали, они смотрели друг на друга через шофёрское зеркальце.
Автобус уже давно свернул с шоссе и бежал по мягкому просёлку.
- Долго тянутся ваши семь километров, - сказал Владик.
- Баба мерила клюкой, да махнула рукой, - отозвался Женя.
- Я точно помню… Вот за тот лесок! - Светлана убедительно трясла помпоном. - Там дорога направо повернёт!
Но проезжали лесок, а дорога не поворачивала.
- Тогда, точно, через поле, а там направо!
Дорога сбегала в низину, а выбравшись, сворачивала влево.
- Светка, ты что-то напутала…
- Мы вас так затрудняем, так затрудняем… - извинялась девушка в очках. - Подумать только, скоро вечер, а вы из-за нас…
"Не попасть сегодня в Заозёрье…" - вздыхал Пышта.
- Ребята, вы нас тут сбросьте, а сами поезжайте своим рейсом, - предложил длинноногий парень, тоже с помпоном. - Доберёмся сами…
Но все девушки запротестовали:
- Ой, темнеет, вот и дождик?..
На стёкла легли косые росчерки дождя.
- Не беспокойтесь, девочки, - сказала Майка, - поедем до первой деревни, там узнаем, где ваши Кожемятки.
Светлана вглядывалась в темнеющие поля:
- Там, не доезжая Кожемяток, два длинных амбара на пригорке. В прошлом году председатель колхоза нас по домам определил, а мы не захотели. И остались жить в амбарах на сене. Там три ветлы растут, а за ними прудок…
Все вглядывались в смутные очертания одиноких деревьев.
Зажгли свет в автобусе. Жёлтые квадраты окон побежали рядом по земле. Внезапно Федор остановил машину, спрыгнул.
- Что там? - спросила Майка.
Пышта высунулся в дверь. Моросящий дождь защекотал ему лоб, капли с крыши юркнули за воротник. Фёдор стоял нагнувшись, разглядывал растоптанную ботву.
- Картофельное поле, - сказал он. - Убрано.
- Ну вот, скоро будут амбары!.. - убеждала Светлана.
- Вижу! - закричал Пышта.
Тёмные сооружения виднелись на фоне ещё не совсем погасшего неба. Фёдор залез в кабину. Опять двинулись, подпрыгивая на ухабах. Но амбары не приближались, далеко в поле они медленно проходили стороной, как тёмные корабли.
- Не могу я пашней туда ехать, - сказал Федор. - Идите смотрите.
- И я! - сказал Пышта. - Пышто я их первый увидал!
Идти пашней было неудобно, земля уже осклизла от дождя, а один раз ботва ухватила Пышту за ногу, он свалился. Но амбары темнели уже близко. Ещё немного, и все позабыли бы о дожде и грязи, если бы…
Это не амбары. А большущие скирды. И ни одного человека. Ни одного огонька поблизости.
Вернулись примолкшие. Влезли в автобус. Слышно было, как снаружи стукают капли, падая с крыши.
- Ну, что будем делать? - спросил Фёдор.
- Ужинать! - крикнул Пышта.
И тишина раскололась, как тугой арбуз, и общий смех рассыпался, как звонкие косточки.
- Молодец! Деловое предложение! - хвалили все Пышту.
А Женя говорил:
- Я всегда утверждал, что безвыходных положений не бывает!
И стали развязывать рюкзаки, захрустела шелуха от яиц, и Владик открыл любимые Пыштины консервы, которые даже называются сытно: "Свинобобовые".
А после ужина не проехали и десяти минут, увидели - темнеют амбары у дороги, и как тёмные тучи в тёмном небе - три раскидистые ветлы. Фары осветили бревенчатые стены, Фёдор посигналил, амбарные ворота распахнулись. Выскочили девушки и парии. Такой тут пошёл шум - вопросы, ответы, приветы, - что Пышта едва не оглох.
- …И какие черти вас понесли по другой дороге?.. Светка перепутала, не там свернули… А мы вас ждали, ждали… А мы вас ищем, ищем… Как вас зовут? Маечка? Вот хорошо, у нас уже две Маечки есть, будет третья… А вас как зовут? Гена, Митя, Рая, Люба, Сергей, Женя, Владик… А вы - Фёдор? Вот Фёдора у нас нет ни одного, да ещё с бородой, ого! Бородатых у нас нет ни единого!.. Вот спасибо, что довезли наших! Да куда ж вам сейчас уезжать на ночь глядя? Переночуйте у нас на сеновале, а утром проводим…
Ура, ура картофельной бригаде! Уговорили Непроходимимов ночевать на сеновале. Никогда ещё Пышта не спал на свежем сене. Войдёшь в амбарные ворота - вокруг стеной стоит сено, неприступная, колючая, душистая крепость. Только два шага от ворот можно шагнуть по земляному полу, а дальше - лезь вверх по приставной лестнице под самую тёмную крышу.
Пышта влез туда сперва один. Сено пружинило. Он прыгал там и валялся. А сухие травинки в темноте шелестели, и кололись, и щекотали его, и сладко пахло тут.
А когда наверх влез Владик и луч карманного фонаря забегал в сене, Пышта увидел сжавший лапки шарик клевера и крохотное созвездие седых незабудок. Наверно, большой цветущий луг спал в сарае.
Снизу появилась голова Фёдора. Стоя на лестнице, он покидал в сено надувные подушки и Пыштино одеяло с дурацкими утятами и ослами.
Наверху только Пышта мог ходить не сгибаясь, остальные наклонялись, чтобы не удариться о деревянные стропила.
Майка улеглась далеко у стены, под самым оконцем, сквозь него сейчас глядела в амбар глухая тьма. А Пышта и трое Непроходимимов легли поближе к краю. Невидимый радиоприёмничек лежал в сене и тихонько рассказывал, что сейчас по дорогам мчатся машины, гружённые овощами и картофелем, что близятся холода, что ни один клубень, ни один вилок капусты не должен остаться в поле…
Пышта проснулся оттого, что травинка больно упёрлась ему в бровь. И ещё оттого, что мотор рычал незнакомым голосом. И оттого, что яркий луч ударил ему в глаза.
Он разомкнул веки и зажмурился: сотнями блёсток вспыхнуло над его лицом золотое облачко. Потому что он шевельнулся, и нежная пыль от сухих трав и цветов поднялась, и пылинки-невидимки засветились в луче. Но это был не солнечный луч, нет. Он прыгал и метался по толстым брёвнам стен и вызолачивал на них все сучки и задоринки, и бурую паклю швов, и седую паутину.
Пышта не вдруг сообразил, что ночует не в автобусе, а в амбаре, на сеновале. За стеной, в поле, работает трактор. Это свет его фар пролез сквозь крохотное оконце. Рокот мотора надвигался всё ближе и вдруг заглох, и луч сгинул. Стало темно. Тогда Пышта почувствовал - резко тянет снизу предутренним холодом, и услышал на воле голоса.
Ага! Все уже встали, а он тут один.
Пышта полез ногами вперёд, в темноте не рассчитал край и, цепляясь, выхватывая клоки сена, скатился вниз без всякой лестницы.
Потирая ушибленный локоть и колено, кряхтя, вышел на волю. Оказывается, было не так темно. Осенний рассвет уже неясно высветил небо. Пышта разглядел: окружив незнакомого человека в ушанке, стоит картофельная бригада и все Непроходимимы. Пышта услышал молодые голоса:
- Мы вон сколько выбрали картофеля! А вы что не вывозите? Ждёте, чтоб морозом прихватило? Чтоб наш труд зря пропал? На то вы и председатель колхоза, чтоб обеспечить машины…
Председатель колхоза загораживался от острых лучиков карманных фонарей.
- Не ваша забота. Вы своё дело делайте! - отвечал он.
- Нет, наша! - услышал Пышта звонкий Майкин голос. - Всё наша забота. А картофель - дело государственной важности!
- Студенты не для того учёбу оставили, чтоб вы потом картошку поморозили! - крикнула Светлана.
- Верно, - сказал Фёдор.
- А чья машина? Ваша? - повернулся к нему председатель колхоза.
- Наша, - сказали Непроходимимы.
- Наша! - сказал Пышта.
- Ну так вот, ребята, - сказал председатель колхоза, - взяли бы да помогли. Давайте возите на овощную базу. - Председатель прошёлся возле автобуса, осветил фонарём его бока, постучал сапогом по резиновым покрышкам. - Не большая она у вас барыня, эта машина. Может и картофель повозить. А что сиденья внутри, так отвинтил шурупы и снял. Это будет помощь!
Ка-ак? Их нарядный автобус будет возить картошку?
- Он голубой! Нельзя! - крикнул Пышта.
Все повернули к нему свои фонарики, и в скрещения слепящих лучей, как самолёт, пойманный прожекторами, засиял Пышта - нечёсаный, с отпечатанной на примятой щеке травинкой и соломинкой в волосах.
- Он голубой! - повторил Пышта, жмурясь от света. - В нём нельзя грязь возить. И нам в Заозерье надо!
- А картошку ты ешь? - опросил председатель колхоза.
- Ем!
- Так вот, запомни: земля - не грязь, она твоя кормилица. А картошка - она тот же хлеб! - и обернулся к Непроходимимам. - Выручайте, ребята, - попросил он. - Транспорта не хватает. Трёхтонку погнал за кирпичом. Так? Другая хлеб возят. Так? Картофель тоже возим, капусту, свёклу… Так? - После каждого "так" он загибал палец на руке. - А по радио передавали - прогноз на мороз! Так? А чем Кожемятки хуже Заозерья? На одного хозяина работаем, на народ. Помогайте, а?
И вдруг вся картофельная бригада целиком дружно перешла на сторону председателя:
- Надо же помочь колхозу!.. Нельзя же так уехать!..
Майка взглянула на Фёдора. А Фёдор молча крутил ключ на ремешке.
А небо светлело.
А Пышта топтался-топтался, и вдруг что-то звонко хрустнуло под его ногой. Переломилась белая ледяная игла, стянувшая землю.
- Морозит! - сказал председатель колхоза. - Есть у вас комсомольская совесть, ребята?
Фёдор сунул ключик в карман, а из кармана вынул отвёртку и полез в автобус. И Непроходимимы стали выносить из машины всё хозяйство бригады и складывать его в амбар. Пышта понял, что комсомольская совесть у Непроходимимов есть и что они - остались. Тогда он вынес из автобуса консервную банку с компотной косточкой и вынес бумажные трубки и картонки с вырезанными буквами. А потом носить ему надоело, и он пошёл глядеть на трактор.
Глава 13. Здравствуй, милая картошка!
Четвероногий железный зверь приткнулся поближе к человеческому жилью и спит. И кажется, дышит: теплом тянет от неостывшего мотора. Пышта обошёл его со всех сторон. Ему понравились измазанные глиной высокие колёса в нарезных, узорных покрышках. Морда у трактора собачья, вытянутая. Два сонных глаза - незажжённые фары - по-доброму глянули на Пышту, а в сетчатых ноздрях радиатора ласково посвистел ветер: "Пшт-ю, пшт-ю…"
Когда же к трактору Пышта подошёл сзади, он понял, что ему здорово повезло. Самая лучшая конструкция!
Трактор спал, преспокойно задрав вверх, в воздух, тяжеленный плуг - шесть стальных ножей - так легко, как пёс поднял бы вверх свой собственный хвост.
Потому что это не какой-то старинный трактор, который всегда волочит за собой плуг, а новейшая машина с навесными орудиями. Когда такой трактор допахал поле до края и поворачивает, чтоб прокладывать следующую борозду, он не тащит за собой кругом свои прицепы - плуги и бороны, вспарывая дорогу, а, подняв их, легко повёртывается на месте. Вот с какой славной машиной повстречался Пышта! Они с дедом про неё в газете читали!
Пышта смело поднял ногу на железную приступку и подпрыгнул, пытаясь ухватиться за ручку двери.
Подошёл небритый человек в рабочем ватнике, кепка - козырьком назад.
- Куда собрался? - угрюмо спросил он.
- Пышто мне нужно посмотреть, - сказал Пышта.
Человек в ватнике влез в кабину.
- Вы разве уезжаете? - спросил огорчённый Пышта.
- А чего мне тут зря болтаться? Картошку выкопал, пусть выбирают. У меня задание - зябь подымать. Ясно?
- Ясно. А зачем её поднимать? - спросил Пышта.
- Чтоб зябла! - был ответ. - Ясно?
- Ясно, - сказал Пышта. - Только от этого кашель бывает.
Угрюмый тракторист повернулся к Пыште:
- Зябь, что ли, кашлять будет? Ты, парень, всерьёз? Или шутишь?
- Я всерьёз, - сказал Пышта. - Пышто, когда зазябнешь…
Небритые щёки двинула улыбка.
- Чудак! Спросил бы: "Дяденька, а что такое зябь?" Я б тебе сказал: земля, что вспахана с осени и оставлена под зиму, под снегом зябнуть до весеннего сева. Она и зовётся "зябь". Ясно?
Тракторист включил мотор. Трактор затряс железными боками.
- Дяденька-а! - пронзительно закричал Пышта. - Я прокачусь, а?
- Залазь. До леса довезу, обратно побежишь!
Пышта вскарабкался в кабину. А трактор, грохоча, пошёл по дороге, подрагивая в колеях.
Где-то за серыми тучами невидимо взошло солнце. По сторонам дороги Пышта теперь видел выкопанные картофелины, они ждали уборки. Впереди стоял лес. Он был рыж, и бур, и жёлт, и красен, словно охвачен неподвижным пожаром. Гроздья рябины, как раскалённые угольки, жарко алели.
- Давайте их наберём! - крикнул Пышта.
- Горькие. Их брать, когда морозом прихватит. Ты мне зубы не заговаривай! До того рыжего дуба довезу - и мотай обратно!
- А вы плуг не будете опускать? - спросил Пышта.
- Дорогу пахать? - Но покосился на грустную физиономию пассажира и смягчился: - Техникой интересуешься? Ладно… Смотри!
У опушки трактор перелез с дороги на траву. Тут доцветали желтоглазые ромашки. Тракторист двинул рычаг. С грохотом упал наземь плуг. Какая-то сила придержала ход трактора, дрожь прошла по нему. Он напряг железные мышцы, рванулся. И, обернувшись, Пышта увидал на земле вздрагивающие ромашки - вверх корнями. А трактор задрал ножи вверх, с треском раздвинул ветки орешника, въехал на лесную дорогу.
- Всё! Станция Березайка - кому надо, вылезай-ка!
Пышта вылез. Стоя на земле, громко сказал:
- Я с одним трактористом знаком. Он меня катает хоть целый день.
- Кланяйся твоему трактористу. Сам его небось выдумал?..
- Не сам! У него даже фамилия есть! Непейвода!
Ой как удивился тракторист! Брови у него поднялись на пол-лба. Тракторист высунулся из трактора. Тракторист выключил мотор.
- Откуда ж ты с ним знаком?
- Познакомился… - уклончиво сказал Пышта. - Он меня катает хоть сто километров. А он не простой тракторист. Он герой, в войну миллион фашистских мин разминировал. У него орден есть!
Теперь настала Пыштина очередь удивляться. Тракторист хохотал. Откинувшись, хохотал так, что слёзы капали из прищуренных глаз.
- Ох и мастер ты врать! - с трудом отдышавшись, сказал он. - Ты Непейводу и в глаза не видал!
- Видал! А вот видал!
- Да уж точно не видал! Потому что Непейвода - это я! Ну, выкладывай, откуда ты обо мне знаешь?
Бедный враль Пышта даже вспотел. Он тихо-тихо ответил:
- Анюта рассказала… И гостинец велела передать. Только он в амбаре остался… - и замолчал, нечаянно взглянув в лицо тракториста. Такое это было грустное лицо. Наверно, он сильно скучал по Анюте.
- Вечером за гостинцем загляну, - сказал тракторист, и голос у него тоже был грустный. - Письмеца не написала?
- Нет, вот письмеца нет…
- Ну ладно, бывай здоров!
Пышта вложил свою руку в протянутую ему широкую твёрдую ладонь, а потом помчался обратно полевой дорогой, но рубленому следу, оставленному трактором.