Рамунас повертел головой, покрутил горшок и опять прогудел:
- Ну, честное слово, не могу. Нос не пускает. Щеки распухли…
- Тогда пойди сядь и посиди, пока щеки отойдут. Мы никуда не торопимся, - она знаками показала отцу, чтобы тот не беспокоился. - А мы сейчас кофе будем пить, торт есть…
На столе и в самом деле уже стоял большущий, как жернов, торт, поделенный на две равные половины. Одна оранжевая, и на ней кремом написано "УГНЮС", другая белая, с надписью "АУДРЮС". И в каждой половинке по тринадцать свечей. Кастуте уже закончила перевязывать виновников торжества, мама разливала кофе, а папа принялся зажигать свечки. Рамунас по-прежнему сидел с черным горшком времен Великого Литовского княжества на голове и, подперев руками подбородок, о чем-то тягостно размышлял. Дядина жена все время показывала руками, чтобы никто с ним не заговаривал, чтобы забыли о нем и не обращали никакого внимания, Когда все, грохоча стульями, стали придвигаться к столу, тетя Виталия подъехала со своим креслом к сыну и вполголоса пообещала:
- Дам три рубля, только сними ты этот…
- Пять… - мигом сообразил шлемоносец.
- Не позорь меня! Дай, я тебе помогу.
- Ничего не выйдет. Лучше не торгуйся.
- Останешься без торта и без кофе.
- Дай пятерку. И то не обещаю…
- Не смеши людей! Все же слышат…
- Ладно, могу и помолчать…
Аудрюс, Угнюс, родители и Кастуте делали вид, будто ничего не видят и не слышат. Дядина жена опять схватила свою необъятную сумку, вытащила оттуда сумочку, из сумочки - кошелек, выгребла пять рублей и молча сунула Рамунасу в руку. Тот еще пощупал, посомневался, действительно ли здесь столько, и обратился к двоюродным братьям:
- Ну, братва, кому не лень, помогайте!
- Ты забыл, что один без руки, а другой без глаза… - напомнила мать и сама попыталась приподняться с кресла.
- Обождите, может, я сам… - подскочил папа. - Пожалуйста, поосторожнее!..
Однако горшок сняли довольно легко. Вспотевший Рамунас поглядел на деньги и довольный подмигнул двоюродным братьям.
Мама наконец дождалась, когда все утихомирились, встала и, немного волнуясь, произнесла:
- Пока горят свечи, позвольте мне сказать несколько слов этим сорванцам… В прошлом году - помните? - торт к вашему дню рождения я еще не делила на половинки. А тетя Кастуте и тетя Виталия еще не могли отличить, кто из вас Угнюс, а кто Аудрюс. В этом году каждому ясно, что один безрукий, а другой безглазый… Как было бы хорошо, если бы на будущий год вас можно было распознать не только по шрамам, а еще по тем делам, которые вы совершили, по тем вещам, которые выучили и узнали… И чтобы год будущий был для вас, словно две разные, очень увлекательные и полезные книги… Поэтому не страшитесь уставать, не бойтесь побыть в разлуке и соскучиться друг по другу. И вообще - разве могут парни, носящие имена Угнюс и Аудрюс, быть мямлями или трусами?.. Ну, а теперь задуйте свечи и забудьте про все печали.
Всем сделалось чуточку грустно - как всегда, когда кончается праздник и гаснут свечи… Зато когда принялись есть торт, они опять повеселели. Близнецы вспомнили о подаренных им складных велосипедах, призвали на помощь папу и Рамунаса и захотели рассмотреть их получше.
И тут их ожидала большая ложка дегтя. Это было обиднее, чем пораненная рука и рассеченная скула… Выяснилось, что к одному велосипеду приложено слишком маленькое колесо, от другой модели, а у второго вместо седла прикреплена еще одна сумочка с инструментами! И если бы не мамина напутственная речь за столом, Угнюс с Аудрюсом закрылись бы в своей комнате и хорошенько выплакались…
- Фукова работа, - заявил отец. - Во вторник придется отвезти назад в магазин и потребовать, чтобы обменяли.
- Это дефицит… - тоном знатока заметил Рамунас. - А вдруг их раскупили?..
- Если раскупили, отправим на завод, - сказал отец и по-мужски похлопал сыновей по плечу. - Не поддадимся ни Нуду, ни Фуку, ни Паразу…
Запасные части
С досады Угнюс и Аудрюс долго не могли уснуть. Ворочались, маялись, пока перегруженный дневными впечатлениями кораблик не отчалил наконец от берега и не поплыл, покачиваясь, прямо в сон, увозя братьев с их увечными велосипедами. С ноющим сердцем пригнали они велосипеды в то же самое место за оградой и благополучно добрались до стадиона. Здесь, как и в прошлый раз, было полным-полно зевак. Время от времени они разражались криками и аплодисментами, потом замолкали в ожидании, когда великий Фук собьет с ног своих подчиненных.
Близнецы, озираясь, высматривали, где тут зеленый росток, который проломил цемент и возле которого они воткнули свою палочку-выручалочку. И вдруг почувствовали на плечах чьи-то руки. Тяжелые пищи с грязными нестриженными ногтями вдавились с такой силой, что невозможно было обернуться и посмотреть, кто же это их схватил. Чего от них хотят? Куда волокут теперь?
Они спустились вниз на поле стадиона. Братьям по-прежнему не хотелось расставаться с велосипедами, однако, громыхая по цементным ступеням, те порастеряли все свои части, и в руках у близнецов остались одни лишь блестящие никелированные рули.
Теперь уже стало ясно, что насильники хотят поставить их на поле вместо кеглей, поскольку треугольник после очередного удара заметно поредел. Распорядители заткнули ими как раз две бреши впереди. Великий Фук стоял, зажав между ног ядро, и, осклабившись, помахал всем. Некоторые "кегли" в ответ прокричали "ха-а-а!". Великий Фук раскачал ядро, разбежался, пустил его, и оно покатилось, глухо сотрясая землю. Короли обмерли, застыли, королевы принялись визжать, но их заглушил рев и свист толпы.
Бросок был точным - ядро уложило больше половины "кеглей", однако Угнюс и Аудрюс вовремя подскочили и перепрыгнули через снаряд. Судьи это заметили и, расставляя заново "кегли", нахлобучили братьям на глаза колпаки. Теперь близнецы старались получше прислушаться: вот ядро ударилось о землю, все ближе, ближе - дрожит земля, завизжала какая-то королева, - скок, и близнецам опять удалось перепрыгнуть!
Стащив колпаки, они увидели, что из всех игроков их осталось только двое. Сам великий Фук приближается к ним с поздравлениями. Поразительно, но его лицо, одежда, фигура постоянно менялись. Близнецам так и не удалось вспомнить, где и когда видели его. На один миг даже показалось, что он похож на… Но нет, сверк - и он опять не тот…
Подойдя, Фук оглядел их и произнес совсем как учитель физкультуры:
- Храбрецы… Смелые, ловкие! А почему пуговицы не застегнуты?
И только Аудрюс с Угнюсом принялись себя осматривать, где тут у них непорядок, Фук хвать обоих за нос!..
- Нате! - подтолкнул братьев в сторону судей. - Уведите! Доставьте их в охотничий домик. Чтобы не совали носы, куда не следует…
От страха носы послушно вытянулись, человек из свиты Фука зажал их, будто две луковых стрелы, и отвел близнецов в какой-то сарай, где стены были сплошь увешаны звериными шкурами, лосиными рогами, кабаньими головами и еще, как им показалось, всевозможными частями от велосипедов. Это вернуло братьям какую-никакую надежду…
- Отец купил нам по велосипеду… - принялись оба объяснять Фуку, который, отвернувшись, изучал охотничьи трофеи. - Мы сняли бумагу и увидели, что один велосипед - бракованный, а другой не так укомплектован. Поэтому мы хотели…
- Я еще не давал разрешения высказывать тут свои желания! - стоя спиной, оборвал Фук. - Сначала сыграем с вами в такую вот игру…
И, не поворачиваясь к ним, просунул ладонь левой руки подмышку правой, а другую кисть, словно салютуя, приставил себе к виску. Фук, наверное, хотел, чтобы ребята положили что-нибудь в протянутую ладонь, а они возомнили, что правитель предлагает сыграть в того самого "жучка", в которого они резались в школе на переменах. Бьешь по ладони, и тут же надо состроить такую мину, чтобы тот, кто получил удар, не догадался, что стукнул ты. Иначе займешь его место.
Угнюс находился справа, ему было удобнее бить, поэтому, ничего не дожидаясь, он саданул Фука. Ударил и испуганно вытаращился на брата, словно говоря - как ты осмелился!.. И Фук, чего доброго, и в самом деле посчитал бы, что ему заехал Аудрюс, но столпившиеся поодаль человрали пальцами, носами и даже ушами принялись указывать на Угнюса. Фук махнул, чтобы Угнюс отвернулся и приготовился к удару, а сам подошел к старинным рыцарским доспехам и, расстегнув железную перчатку, стал ее натягивать…
Аудрюс, увидев, что ожидает брата, быстро подскочил и хлопнул Угнюса по ладони. Он уже хотел сменить его, но Угнюс нарочно показал на Фука:
- Вы!
- Нет… Я еще не успел застегнуть перчатку.
Угнюс опять отвернулся и выставил ладонь, но Аудрюс снова опередил Фука. Тот, не желая выглядеть в глазах человралей неловким, прикинулся, что перчатка понадобилась только затем, чтобы не испачкать руки и снять с места одну невзрачную шкуру простой выделки (поскольку на ней было что-то начертано, этот коричневый кусок кожи, видно, следовало именовать пергаментом).
- Так говорите, отец купил вам велосипед?.. - произнес Фук, поскребывая кожу железной рукой. - Этот гончар, да?
- Мастер по керамике, - уточнил Угнюс.
- Обоим по велосипеду! - прибавил Аудрюс.
- Возможно, возможно… Здесь сказано, что он сует свой нос не только в горшки… "Тех, кто предан Фуку всем сердцем, кто отдает ему ум и силы, гончар именует челодралями". Кто же такой этот Фук, а? - осведомился Фук.
- Он воплощает насилие, жестокость, обман, - ответил Угнюс.
Аудрюс постарался выразиться еще яснее:
- Это тот, кто никого не любит, не уважает… Злобный грубиян, который делает никуда негодные велосипеды.
Но Фук их не слушал. Он продолжал расшифровывать неразборчивый донос.
- А человрали - это те, чей разум служит чреву, хотя в душе они и не против добрых дел?
- Да, - согласились близнецы.
- А кто такие челдобреки?
- Челдобреки лишь разводят руками и ничего не делают. Они и сами не знают, чего хотят.
- Ха!.. А вы хоть знаете, чего хотите?
- Прежде всего мы хотим получить назад наши велосипеды.
- Только и всего? - обрадовался Фук и приказал своим подданным: - Позвать ко мне Параза!
Параз возник, будто цирковой факир, из клубов желтого дыма. Взмахнув руками, разогнал туман и бодро заявил:
- Я, как видите, всегда там, где и вы!
- Не вижу! - сурово возразил Фук.
Параз помялся, покрутился, потер руки и, подойдя к висевшей кабаньей голове, вытащил из ее пасти длинный, набитый чем-то чулок. Потом метнул ввысь несколько горстей конфетти, на мгновение все утонули в облаке разноцветных бумажек, и братья едва успели заметить, как чулок подобно змее забрался к Фуку в рукав.
- Видишь, какой мастер, когда захочешь, - примирительно заговорил Фук. - Люди вон претензии выражают по поводу качества велосипедов. Ты уж постарайся, чтоб брака было поменьше, или прими меры, чтобы покупатели мне глаза не кололи.
- Будет сделано! - заверил Параз. - Ударим по всем фронтам. Сейчас же дадим команду. Мобилизуем добытчиков червей.
В рядах нелюдей наметилось какое-то оживление.
- В где ваши велосипеды? - спросил кто-то.
- Они там… рассыпались…
- Соберем… Пошли!
Стадион уже опустел. Всюду валялись бутылки, бумага, окурки и растерзанные венки. Среди этого мусора теперь все искали части от велосипедов. Однако обнаружив что-нибудь, они тайком запихивали себе в карманы, совали за пазуху, прятали под разбросанными мятыми газетами. Приунывшие братья немного послонялись, побродили, один ухватил раму от велосипеда, другой - педаль, но вскоре отшвырнули их в сторону. Хорошо еще, среди мусора они отыскали свою палку, которая могла вывести их из этого кошмарного сна. Когда Угнюс крепко сжал ее, по руке пробежала дрожь. Он дал подержать палку брату. И тот подтвердил, что от нее исходит какая-то энергия. А когда Аудрюс, вскинув над головой, стал вращать палкой, вокруг повсюду взметнулись обрывки бумаги, палочки от мороженного, апельсиновые корки и шелуха от семечек. Под скамейками, позвякивая, заворочались бутылки. Тогда братья забрались на самый верх лестницы и здесь так раскрутили палку, что даже свистело. Наэлектризованный мусор поднялся над стадионом, словно птичьи стаи, и скоро превратился в один могучий вихрь. Он с ревом кружил, выметая все из-под скамеек, из-под кустов, оставляя после себя чистые дорожки. А когда у Аудрюса устала рука и он опустил палку, весь этот сор стал опускаться и облепил с ног до головы расхитителей и воришек, успевших набить карманы и пазухи частями от велосипедов. Человрали и челодрали, которые во время круговерти еще вырывали друг у друга из рук колеса, рамы, цепи и рули, теперь в мгновение ока превратились в высокие, почти аккуратные копны мусора.
Братья стояли потрясенные и даже слегка напуганные.
- Интересно, они там не задохнутся? - проговорил один.
- Да ты что! Ведь они так любят беспорядок и свалку!..
Оба набрали полную грудь свежего воздуха и почувствовали, что сон рассеивается. Куда припрятать палочку? Угнюс быстро подхватил Аудрюса, приподнял ею, а тот мигом повесил палку на ветку дерева, произнес - уже! - и они проснулись.
Кот и аист
Учительница литовского языка объявила, что они попробуют написать сочинение, и велела всем достать тетради для классных заданий.
- Я расскажу вам начало одного приключения, а конец вы должны придумать сами.
"Кот и аист" - написала она на доске.
- Так мы назовем сегодняшнее сочинение, - сказала она. - А теперь послушайте внимательно - я расскажу, что довелось увидеть собственными глазами в прошлый мой приезд в деревню. Только предупреждаю заранее - ни о каких мелочах, ни о каких деталях меня не расспрашивайте. Что захотите, прибавьте сами.
- Уговор, друг к другу в тетрадь на этот раз не заглядывать, - прошептал Угнюс, списав с доски название "Кот и аист".
- Ладно, - согласился Аудрюс и нарочно в своей тетради записал наоборот: "Аист и кот".
- К моим родителям забрел откуда-то кот, - начала свой рассказ учительница. - Умел он ловить не только мышей, но и крыс, которые завелись в сарае и в хлеву. Домашние за это часто нахваливали кота, и охотно бы приласкали его и угостили чем-нибудь вкусненьким, только вот кот был почти дикий и редко наведывался в комнату.
Возле сарая рос у нас старый тополь, на верхушке его крепилось аистиное гнездо. Хотя в окрестности мало уже оставалось топких перелесков и болот, поубавилось журавлей, чибисов и других болотных птиц, но в нашу усадьбу аисты все равно прилетали. В поисках пищи они чинно вышагивали по пашне - таскали червяков, ловили в лугах кузнечиков и даже охотились на мышей. Может, поэтому кот и возненавидел аистов. Его бесило, что все дикие птицы его побаивались, и только аисты выказывали ему полное равнодушие.
И вот однажды, отправляясь по ягоды, я приметила, что по выгону в проплешинах бродит аист, то и дело кивая головой, и разгребает землю, а неподалеку подкрадывается к нему кот. "Неужели отважится напасть на аиста?" - удивилась я и, остановившись, стала наблюдать, что же будет дальше.
Кот, приникая к земле, потихоньку подползал все ближе, ближе, словно охотился на какого-нибудь зазевавшегося голубя или воробья… Аист между тем озирался как ни в чем не бывало, вдруг какой жук обнаружится или мышка из норки выскочит… Неожиданно кот прыгнул ему на спину, запустил в перья когти, а зубами вцепился в шею. Аист зашатался под таким оголтелым всадником, потом несколько раз подпрыгнул, размахивая крыльями, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Лететь было совсем непросто, поскольку кот с неистовым упорством по-прежнему держался у него на спине, рвал перья, кусал шею, однако птица, хлопая крыльями, била ими кота и, описывая круги, поднималась все выше…
Вот вам и почти весь мой рассказ, - помолчав, добавила учительница. - Минуту поразмышляйте, вообразите, что все это видели собственными глазами. Или опишите, как рассказал бы об этом происшествии кот или, скажем, аист. Каждый полагается на себя, не надо шептаться…
Угнюс и Аудрюс за свои сочинения получили по пятерке. Учительнице они показались настолько любопытными, что она даже прочитала их в классе. Мало того - братья потом не раз старались поступать именно так, как действовали описанные ими кот и аист. Вот почему их письменные работы попали даже в эту книгу.
Пересказ Угнюса:
Кот и аист
Люди думали, что он дикий, что, когда он был котенком, его не гладили, не ласкали дети да и хозяйка никогда не баловала парным молоком. На самом деле все было по-другому. Люди раньше любили его и даже подобрали для этого серьезного кота подходящее прозвище - Рокас… Но случилось так, что в той деревне, где кот родился и вырос, мелиораторы снесли некоторые усадьбы. Хозяева Рокаса перебрались в город. А кот остался, потому что слишком привык к родным местам, кроме того, он бы ни за что не согласился путешествовать в одной машине с псом! Этот пес с рабской душонкой всегда завидовал Рокасу, ведь тот может лазать где хочет, охотиться, а он, сторожевая собака, обязан добывать себе хлеб с цепью на шее, при этом ластиться к хозяевам и ненавидеть всякого чужака.
Как собаки часто не выносят котов, так Рокас, оставшись без хозяев и сильно одичав, не терпел аиста.
Что это еще за птица? Где она была, когда хлестал холодный осенний дождь? Где отсиживалась в зимнюю стужу? А теперь расхаживает здесь, бродяга, не обращая никакого внимания ни на кого, словно петух в своем дворе?!
Кстати, к петуху кот относился уважительно, учился у него - достоинству, храбрости… Этот самый певец-горлопан не подлизывался к хозяевам, не вилял хвостом, не шастал в поисках легкого хлеба и пел только тогда, когда самому хотелось отвести душу. У петуха было чему поучиться, именно так и нужно защищать свои владения и не позволять, чтобы какая-то там пришлая птаха утаскивала из-под носа лакомый кусочек.
Пока аист промышлял лягушек, червяков и кузнечиков, Рокас еще кое-как терпел его противный, нахальный клекот, заслышав который так и хотелось пустить в ход когти… Но когда этот голенастый дачник стал совать нос в мышиные норы и хватать слепых мышат, кот решил проучить наглеца. На легкую победу он не рассчитывал. Знал, что противник матерый. Один клюв чего стоит!
Рокас застиг аиста на месте преступления, когда тот охотился на полевых мышей. Притаившись, он метнулся аисту на спину и когтями вцепился в гладкое оперенье. Птица даже не успела тюкнуть его клювом. Перепуганная насмерть, замахала-забила крыльями и кое-как оторвалась от земли.
Пока они еще были невысоко, кот мог спрыгнуть, но он решил лучше убиться, чем струсить. У него еще теплилась надежда, - вот выбьется из сил аист, опустится, и тогда Рокас ему покажет, кто тут настоящий хозяин!..
Аист, привыкший улетать в теплые края, вздымался все выше и выше, пытаясь стряхнуть с себя кота. Но кот с такой хваткой вцепился ему зубами в шею, что в конце концов обессилевший аист камнем стал падать вниз. Когда до луга оставалось совсем немного, уже долетали водяные брызги от поливочной установки, кот оторвался от птицы. Распушив хвост, растопырив лапы, он опустился на землю и умчался прочь, не дожидаясь похвалы или бранного слова.
Кот действительно был полудикий, и все поля вокруг отныне опять принадлежали только ему.
Пересказ Аудрюса: