"Типичный челодраль"… - промелькнуло в голове у Угнюса. Сонливость прошла, и он стал подумывать, что не мешает сочинить какой-нибудь воинственный стих, которым можно было бы отучить людей от челодральства… О человрали, челодрали! О челдобреки!.. Тара-пара, таррара… Вы поддаетесь злому Фуку, вас за нос часто водит Нуд… Нет, нет, не то…
Опробовав еще несколько вариантов, Угнюс наконец вызубрил наизусть следующее четверостишие:
Эй, челодрали, человрали! Эй, челдобреки! Ну-ка,
брысь!
Дались вам эти ругань, драки, уж лучше б делом
занялись!
Коварный Фук и Нуд тоскливый за вами следуют
как тень,
Так не пора ли попытаться без злости обойтись хоть
день?
Он опять заинтересовался, что там поделывает Мышиный Маршал. Парень вытащил из кармана джинсов какую-то особенную монету и с гордостью показал своей подружке. Та оглядела ее, повертела и, передернув плечами, вернула ее владельцу.
- Пятак… - разочарованно протянула она. - А я-то думала - золотой…
- Подними-ка свой зад!
- Зачем? Что ты собираешься делать?
- Ну, привстань…
Девочка озадаченно поднялась. "Маршал" провел зубчиками по сидению, остро отточенный край монеты беззвучно рассек красивую кожаную обивку новенького кресла.
- Поняла? Садись скорее, чтобы никто не заметил.
- А как это тебе удалось?
- Фокус!.. Раз, жжжих!.. - развернувшись, он еще раз надрезал обшивку на спинке своего кресла.
- Э-э-эй! - закричал Угнюс. - Что вы делаете!
- За-ткнись!.. - процедил хулиган, воинственно выставив нижнюю челюсть. - Хочешь, чтобы морду разукрасил? А? Убирайся отсюда! Слышишь, что говорю?
Когда Угнюс поднялся, чтобы уйти, этот челодраль пнул его ногой. Несколько пассажиров посмотрели в их сторону, но ничего любопытного не заметили. Просто раздосадованный мальчик, прихрамывая, прошел вперед, приблизился к водителю и что-то сказал. Автобус стал снижать скорость и остановился у обочины.
Пока Угнюс привел водителя, парень со своей "кошечкой" успели пересесть на другое место. Кое-кто из пассажиров это, безусловно, видели, однако все молчали, когда "Маршал" и его девчонка без зазрения совести врали, что никогда не сидели на изрезанном кресле. (Они нарочно говорили в единственном числе, словно не знали-не ведали, что обивка порезана на двух креслах, а не на одном).
- А ты, сопляк, протри глаза! - с перекошенным лицом кричал Угнюсу "Маршал", - ты же дрыхнул все время! Мы сказали ему - жми отсюда, не порти воздух, поэтому он и нагородил всякой чепухи. А может, еще и сам изрезал - откуда нам знать…
- Объясняться будете в милиции, - оборвал водитель. - Час назад эти кресла были целёхонькие, как с фабрики.
Он записал фамилию Угнюса, спросил, где тот живет. Угнюс ответил и предупредил водителя, чтобы в случае надобности искал его у дяди Пятраса. Потом вернулся на свое место. Его сосед теперь сосредоточенно вычищал грязь из-под ногтей. Для этого он опять использовал спички, вокруг было порядком намусорено.
- Храбрец!.. - непонятно - похвалил или поизмывался он. - Храбрец!..
Угнюс задумался: где он уже слышал эту похвалу?
- Будь я твой отец, посоветовал бы помалкивать. Молчи как рыба - и все дела.
- Вы, наверно, рыбак? - спросил Угнюс.
- Как ты угадал?
Угнюс поглядел на его руки.
- Ага, червей копал…
Мальчику вспомнился сон. Этот добытчик червей был явно оттуда… Однако удивляться уже не было времени: автобус подкатил к конечной станции. Вон и Рамунас, и дядя Пятрас уже стоят… Выходя, Угнюс взглянул на "Маршала". Тот возился с окном: если повезет опустить пониже стекло, он ускользнет через окошко.
- Эй, - окликнул его водитель. - Не утруждайся… Вместе выйдем.
Заперев дверцу автобуса, водитель вылез и открыл багажное отделение. Пока дядя Пятрас помогал Угнюсу доставать чемодан и велосипед, двоюродный брат заметил в автобусе запертых пленников. Рамунас был знаком с ними:
- Дарюс! - позвал он. - А ты чего не выходишь?
Тот ткнул пальцем в сторону Угнюса и, выставив зубы, погрозил кулаком.
- Кто это такой? - осведомился Угнюс.
- Дарюс Диндерис, - ответил Рамунас. - Что ты ему сделал? Почему он тебе погрозил?
- Потом расскажу.
Водитель привел с собой милиционера.
- Вот этот мальчик, - он показал на Угнюса, - видел, как они изрезали.
- Резал только он один, - уточнил Угнюс и продемонстрировал, как парень держал монету наточенным краем между согнутыми пальцами.
Двоюродный брат наступил Угнюсу на ногу, чтобы тот не распространялся. Дядя Пятрас отчего-то то и дело беспокойно озирался.
- Лучше вам больше не встречаться, - проговорил он, подхватывая чемодан и направляясь к автоцистерне.
- Как тут не встретиться… - невесело отозвался Рамунас. - В нашем городке не спрячешься.
- Диндерис как-никак мой начальник, - пояснил дядя Пятрас. - А я, как видишь, до сих пор воду вожу. Договорились, что на обратном пути тебя прихвачу. Вот только цистерна у меня еще пустая. Сначала наполним, а тогда уж домой.
Угнюс знал, что в колхозе имеется разливочная станция минеральной воды. Неужели дядя поедет сейчас с ними прямо до Друскининкай?
Они привязали велосипед к автоцистерне, а чемодан взяли с собой в кабину. Выехав за город, дядя Пятрас свернул на узкую дорожку и остановился возле поливочной установки. Здесь он присоединил толстый шланг и стал наполнять цистерну.
- Пойдем прогуляемся, - предложил Рамунас Угнюсу. - Побалакаем заодно…
- Разве здесь минеральная вода? - удивился тот.
- Она еще чище, если хочешь знать, - ответил Рамунас. - Смешают, пропустят газ, и сам черт не разберет, откуда она. Только ты, конечно, не проболтайся. И так уже заварил кашу.
Когда Угнюс подробнее рассказал ему, что произошло в автобусе, двоюродный брат сплюнул и произнес:
- Можешь поздравить… Мы оба влипли.
- А ты что натворил?
- Понимаешь… Дома у нас сейчас осадное положение. Мать откопала бинокль, часы, ну и еще кое-какую мелочь… Кастуте, может, и сама толком не помнит - она мне их раньше обещала, если помогу огород вскопать…
Угнюс сразу усек, что Рамунас привирает.
- Она же не отдала их тебе, - на всякий случай уточнил он, - ты ведь самовольно взял, правда?
- Ай, не будем теперь мелочиться. Плевать… Я могу и вернуть, коли потребуется. Но если ты хочешь, чтобы я тебя защищал от Диндериса, ты тоже мне помоги.
- Как?
- А ты скажи моей маме, что Кастуте тогда, ну, у вас на дне рождения, когда уже уезжала, вдруг вспомнила… И сказала…
- Что сказала?
- Ты что - не выспался, совсем ничего не соображаешь? Сказала, что бинокль, часы и портсигар отдала мне… Скажи - стояла вот так, протирала очки, вспомнила и сказала… Извинилась и пообещала вам что-нибудь другое подыскать… Подтверди моей мамане, а?
- Кто его знает, вряд ли она меня станет спрашивать.
- Да я же ей сам говорил, чтобы у тебя узнала. Сказал, что ты подтвердишь, понял?
Угнюс нерешительно покачал головой:
- Я, наверно, не смогу, Рамунас… Может, что-нибудь другое вместе придумаем.
- А ты знаешь, что Дарюс через окошко нам показал?
- Что?
- Вот так двумя пальцами сделал… А тебе хоть известно, что это означает? Крышка тебе, крышка!
Дядя Пятрас им посигналил. Цистерна была наполнена.
Дядя Тант
В купе плацкартного вагона, где расположился Аудрюс, на верхней полке спал старик, подстелив спальный мешок. Аудрюс все поглядывал на него и никак не мог сообразить, кого тот ему напоминает. Загорелое лицо, седые, ровно зачесанные от макушки по всей голове волосы, длинные белые усы, острая бородка…
Наконец он вспомнил - да ведь старик похож на режиссера Мильтиниса! Мама о нем не раз рассказывала и отцу, и гостям. Аудрюс даже листал как-то книгу о Мильтинисе, там было много фотографий, потом видел его еще по телевизору… Вот повезло, так повезло, если это и впрямь он! Может, нарочно оделся попроще… Внизу на полу старые разбитые башмаки, рюкзак… Колесит себе по всей Литве и поглядывает одним глазом на людей.
Старик повернулся на другой бок и вдруг спросил:
- Парень, а где я тебя мог видеть?
Аудрюс пожал плечами.
- Ты так уставился… Что, знаешь меня?
- Нет, - ответил мальчик. - Просто вы очень похожи на одного режиссера.
- На режиссера, говоришь? Все может быть… Хотя в театре - не припомню - навряд ли бывал. А ты куда путь держишь?
- В Лелюнай.
- В Лелюнай?.. Вроде доводилось слышать. Только сдается мне, где-то я тебя уже видел, - повторил старик и опять улегся на спину. Подложил под голову руки и закрыл глаза.
Из соседнего купе к Аудрюсу опять прибежала маленькая девочка в спущенных белых гольфиках. Постояла, засунув в рот палец, посверкала темно-синими глазами и как только Аудрюс собрался протянуть руку, топнула ногой и умчалась к маме с папой. Пристроив на коленях чемодан, они играли с попутчиками в карты. Девчушка побегала по вагону и, не найдя для себя подходящего друга, тоже вздумала вскарабкаться на верхнюю полку, уцепившись за нее двумя руками.
- Мама, мотли! Видис, где я!..
Тут послышался грохот, затем вопль. Аудрюс бросился посмотреть, что случилось. Девочка разбила лоб, ушибла себе локоть, но особенно громко принималась кричать тогда, когда мама дотрагивалась до ее ноги. Соседи предлагали пройтись по вагонам и поспрашивать, нет ли врача. Но в этот момент к девочке подошел тот самый седобородый старик.
- Ой-ой, да какие же у тебя белые волосики! - он погладил по голове плачущую девочку. - Совсем как мои! А, может, я и есть твой дедушка? Как тебя зовут?
- Билуте.
- Бируте. А ножку мне свою покажешь?
Девочка неуверенно покачала головой, но больше не противилась. Старик осторожно ощупал ее крохотную ступню, похвалил красивые гольфики, постукал и, крепко обхватив, дернул ногу. Бируте опять закричала. Но уже по одному тому, что, хныча, она раскачивала ногой, было видно, девчушка вот-вот сорвется с места и побежит.
Пассажиры потеснились, предлагая старику присесть.
- Вы, наверно, врач? Хирург? - расспрашивали они, с удивлением оглядывая его скромную одежду.
- Да я толком и сам не знаю, - ответил тот. - Вот этот мальчик утверждает, что я похож на режиссера… На станции я прибил одной барышне сломанный каблук. Она сказала - вы, небось, бывший сапожник. Вчера какому-то пареньку помог отремонтировать мотоцикл. А откуда все это умею - сам не знаю. Дилетант, одним словом…
- Дядя Тант, - повторила проказница Бируте.
- И все-таки позвольте хоть как-то отблагодарить вас…
Дядя Тант, возможно, сделал вид, или и впрямь не обратил внимания, как отец девочки сунул ему в кармашек десятирублевку. Старику, по-видимому, очень уж хотелось выговориться. Да и в слушателях теперь недостатка не было. Кто-то принес чистый стакан и предложил дяде Танту пива. Тот не заставил себя долго упрашивать. Смахнув пену с усов, он громко и многозначительно произнес:
- Я - совсем как современный мир, который многое знает, но ничего не помнит и не ведает, куда несется.
- Но сами-то вы хоть знаете, куда направляетесь?
- Нет! - ответил Тант. - Я даже забыл, что еду. Просто смотрю на людей… Некоторых из них я даже как будто уже встречал. Думаю, вдруг кто-то отыщется и меня признает.
Примолкнув, он порылся в кармашке рубахи, вытащил оттуда ту самую десятирублевку и удивленно вскинул брови.
- А это еще откуда?.. Тоже не помню.
В другом кармашке он обнаружил то, что искал - обтрепанный листок бумаги - и протянул людям, чтобы прочитали.
Это была больничная справка, выданная пациенту приблизительно семидесяти лет, рост которого 176 см, глаза серые, волосы и борода седые… Прошлой весной его доставили в больницу с рассеченным затылком. Без сознания и без документов. Во время лечения установить личность больного не удалось, поскольку его никто не разыскивал, а сам он не помнил ни своего имени, ни происхождения, ни места жительства… Врачи надеялись благодаря этому документу устроить старика в дом престарелых.
- Я человек свободный! - с гордостью заявил дядя Тант. И тут же со вздохом прибавил: - Кто я такой, откуда, куда направляюсь - ничего не знаю… Всем чужой, зато никому не должен.
Одни пассажиры утверждали, что это и вправду самое лучшее, другие, наоборот, сострадали бездомному и предлагали ему еще пива. Нашелся и такой, что осведомился с насмешкой:
- Уж не заливаешь ли ты часом, старик? А там с поезда сойдешь - запоешь по-другому… И старуха у тебя найдется, станешь ее ублажать песней: "Ходил-гулял я по лесу, я по лесу еловому, ходил-рубил все елочки"…
Старик поглядел на него из-под бровей, допил пиво и ответил:
- А я о тебе тоже могу кое-что порассказать…
- Ну, ну?
- Ты ведь механизатор, да?.. Закладываешь сильно… Побывал в аварии… С женой разводишься… Или уже развелся… Так?
- Цыган! - воскликнул тот. - Честное слово, настоящий цыган!
- Как вы считаете, - почтительно обратился к старику отец Бируте, - почему нынешние дети не слушаются родителей?
- А разве они должны их слушаться? Мне кажется, они должны любить. Ну, а если и любить-то не за что, тогда как?..
- А вы вспомните, как мы росли… - начал было возражать один пожилой пассажир.
- Ничегошеньки я не помню… - повторил Тант и опять бросил взгляд на Аудрюса, которому тоже не терпелось задать свой вопрос:
- Скажите, а отчего ласточки никогда не садятся на зеленое дерево?
- Это ты сам заметил или другие подсказали?
- Но помню, - честно ответил Аудрюс. - Может, сам, а может, и не сам…
- Во! - обрадовался дядя Тант. - Воистину достойный ответ. Будь я ласточкой, непременно бы попытался усесться на зеленую ветку. Уже только потому, что другие не отваживаются. Но отчего они избегают листвы на деревьях - не знаю. Не знаю, мальчик.
По вагону прошла проводница и велела всем занять свои места: будут проверять билеты. Пока появился контролер, Аудрюс успел еще показать Танту куколку в спичечном коробке.
- Не пойму, что с ней случилось? Почему она больше не шевелится, когда ее трогаешь?
- Умерла, - поглядев, отозвался старик.
- Но ведь никто не причинил ей никакого вреда!
- Это тебе только кажется… Сама она бы ни за что не полезла в коробочку. Не надо было ее вообще трогать, будить без времени. Вечно у человека руки чешутся, так и норовит все засунуть к себе в карман!..
Аудрюс расстроился. Ему захотелось объяснить, что куколку он нашел уже в спичечном коробке, но тут пришел контролер и попросил предъявить билеты.
- Вы куда едете? - спросил он старика после того, как проверил билет.
- Шел бы пешком, ответил: куда глаза глядят.
- Вы давным-давно проехали свою станцию!
- Возможно, - отозвался дядя Тант. - Я тут немножко заговорился…
- Там девочка ногу вывихнула, - вмешался Аудрюс. - Я могу их позвать, чтобы подтвердили…
- В Лелюнай вам придется сойти, - строго сказал контролер. - Если надумаете ехать дальше, должны приобрести новый билет.
- Я подумаю, - ответил старик. - У нас здесь беда поважнее: видите, куколка вон умерла!.. А какой это был бы огромный мотылек или жук!
- А вам известно, как называются те "жуки", которые ездят без билетов?
- Клопы… - ответил Тант.
- Зайцы, - хмыкнул Аудрюс.
- То-то и оно, - подтвердил контролер. - В Лелюнай прошу обоих выйти!
- Вы сможете остановиться у Кастуте, - сказал Аудрюс, желая утешить старика. - У маминой тети.
- Заяц!.. - повторил Тант. - А я запамятовал совсем… Теперь просыпаясь всякое утро, говорю себе - сегодня выдастся удивительный денек! Обязательно что-нибудь должно случиться. И случается! Вот в заячьей шкуре побывал… Поглядим, как тут будет складываться дальше.
Поезд уже приближался к Лелюнай. Дядя Тант скатал спальный мешок и привязал его к своему рюкзаку. Аудрюс достал снизу складной велосипед и тоже перебросил за спину рюкзачок. Пассажиры пожелали им доброго пути. Даже маленькая Бируте с улыбкой помахала ручонкой.
На перроне Аудрюса уже поджидала Кастуте с букетом нарциссов.
- Аудрюкас! - обрадовалась она. - С кем это ты?
- Да это один мамин знакомый… Режиссер… Дядя Тант. Он очень заслуженный… Если бы мы смогли вместе пожить, я б столькому научился, столько всего узнал!..
Смущенная Кастуте не знала, что и сказать.
- Я только одно могу пообещать, - звучным голосом откликнулся Тант, - научить его никогда не врать. Никакой я не режиссер и вовсе не мамин знакомый. Так - заяц, дилетант…
- Он в поезде вправил одной девочке ногу! У него нет своего дома, он ничего-ничего не помнит… - пристыженный Аудрюс хватался теперь за соломинку. И надо сказать, правды в его словах теперь было немало. - Он как современный мир, который многое знает, но не ведает, куда несется…
- Добавь еще, - поддержал мальчика старик, - у меня имеются собственные спальник, котелок и палатка. Только б нашлось, где ее поставить.
- Место найдется… - невесело проговорила Кастуте и, глубоко вздохнув, принялась протирать очки.
- Раз очки запотевают, быть дождю, - оглядевшись, изрек Тант.
Аудрюс знал, очки у Кастутте увлажняются еще и тогда, когда ей хочется заплакать. К счастью, дядя Тант очень скоро ее развеселил. Он приметил полную женщину, которая несла в одной руке букет сирени, а в другой волокла, ухватив за ноги, двух еле живых куриц.
- Ой-ой-ой!.. - запричитал громко старик. - Гражданка, остановитесь! Поглядите на себя!..
- Что случилось?
- Неужели не видите? Курицы ведь висят вниз головой! Писали же об этом: кто так носит куриц, тому уже пора в больницу.
- Это еще почему?
- Да сердце заплыло жиром! А если б вас, голубушка, вот так за ноги, что бы вы, милая, сказали на это?
- Тьфу!
- Не единожды, а трижды, трижды плюньте! Бессердечная! - крикнул вслед Тант.
- Еще она цветы несет, проклятая ведьма… поддержала его Кастуте и вскинула руку, чтобы остановить такси.
Где нет бед, там нет и приключений
Вслед Угнюсу и Аудрюсу полетело письмо от Довиле, написанное под копирку, с таким вот ироническим обращением:
"Здравствуйте, горемычные изгнанники!
Приветствую вас на отдыхе, папенькины, дядины, тетины, а также бабушкины и дедушкины любимчики! Ах, какие же вы, бедняжки, разнесчастные у меня!.. И молочком-то вас поят, и поутру не будят, а дают сладко поспать, понежиться до завтрака, и ранними ягодками, морковочкой с огорода закармливают!.. Как вы там ноги еще передвигаете от такого житья-бытья? С трудом небось? А может, вас одолели Нуд, Фук и Параз?
Видите - отважилась уколоть вас легонько, потому что последнее письмо ваше показалось мне каким-то кислым. Я бы еще больше разочаровалась, не припомни вовремя, что и на меня временами нападает плохое настроение, люди представляются недобрыми, родители несправедливыми, дескать, никто меня не понимает, становится грустно и досадно. Ведь очень часто на помощь Нуду приходит еще и Фук, правда?