- Нельзя водить машину, не имея страховки. То, что нам с тобой предстоит сделать, тоже связано с риском. Эта женщина - наша страховка.
48
Вашингтон, округ Колумбия
Стефани застыла. Хизер Диксон была вооружена и наготове. Кассиопея обшаривала комнату глазами в поисках чего-нибудь, что можно было использовать в качестве оружия.
Они услышали, как Дейли спросил Диксон:
- Чего ты всполошилась?
- Сигнализация отключена. Значит, в доме кто-то есть.
- До чего же вы, женщины, подозрительны! Может, я просто забыл ее включить?
- Вот и вспоминай: включил или нет?
Повисло молчание. В душу Стефани закралась тоскливая мысль: они оказались в ловушке.
- Не знаю, - промямлил Дейли, - я мог забыть. Со мной такое бывает.
- Почему бы мне все же не осмотреть дом? Так, на всякий случай?
- Потому что у меня нет времени на твои игры в войну, а от этого пистолета у тебя в руке меня в жар бросает. Ты с ним выглядишь еще более сексуально.
- Ах ты льстец! Так вот каким образом ты всегда добиваешься своего!
Последовало несколько секунд тишины, а затем - протестующий звук и приглушенный стон.
- Аккуратнее! Больно же!
Послышался звук расстегиваемой "молнии".
- Убери пистолет, - сказал Дейли.
Стефани услышала звук шагов вверх по лестнице.
- Не могу в это поверить! - проговорила она, повернувшись к Кассиопее.
- По крайней мере нам теперь известно, где они находятся.
Верное замечание, но после него Стефани почему-то не почувствовала себя более уютно.
- Надо проверить, - сказала она.
- Да оставь ты их в покое, - проговорила Кассиопея, крепко взяв ее за запястье.
В отличие от последних двенадцати часов, когда Стефани принимала, мягко говоря, сомнительные решения, сейчас она мыслила четко и ясно. Звуки, которые она слышала - воркующие голоса, смех, скрип половиц, - не оставляли сомнений в том, для чего эта парочка заявилась в дом.
- Но что, черт возьми, все это означает? - вслух спросила она.
- А разве твое расследование не выявило, что они любовники? - осведомилась Кассиопея.
Стефани отрицательно мотнула головой.
- Нет. Должно быть, они сошлись недавно.
Кассиопея вышла в вестибюль. Стефани замешкалась и, наверное, только благодаря этому заметила пистолет, который совсем недавно Хизер Диксон тыкала ей в ребра. Он лежал на стуле. Стефани взяла его и затем покинула логово Ларри Дейли.
Малоун еще раз взглянул на окно-розу, а затем посмотрел на часы. Без двадцати пять. Осень, значит, солнце пойдет к горизонту примерно через полтора часа.
- Это здание выстроено по оси запад - восток, - сказал он, обращаясь к Пэм, - и лучи вечернего солнца должны попадать в это окно. Нам нужно подняться к нему.
Еще раньше Малоун заметил дверцу со знаком в виде стрелки, указывающей путь на верхний клирос. Подойдя к ней и открыв ее, он увидел широкую каменную лестницу, ведущую вверх, к изогнутому, как поверхность бочки, потолку, что делало ее похожей на тоннель.
Они поднялись и оказались на верхнем клиросе. Тут стояли два ряда деревянных скамей с высокими спинками, обращенные друг к другу. На них был орнамент из фестонов и арабесок. Над скамьями были расположены фрески с изображениями апостолов. Проход между рядами скамей вел к западной стене церкви, на которой, на высоте примерно в тридцать футов, виднелось окно-роза.
Малоун поднял голову.
В ярких солнечных лучах плавали пылинки. Он повернулся и посмотрел на крест, возвышающийся на краю клироса. А затем они с Пэм подошли к балюстраде и стали рассматривать вырезанную на нем трагичную фигуру Христа. На табличке у основания креста было написано на двух языках:
CRISTO NA CRUZ
ИИСУС НА КРЕСТЕ
С. 1550
ESCULTURA ЕМ MADEIRA POLICROMA
ОКРАШЕННАЯ СКУЛЬПТУРА ИЗ ДЕРЕВА
- "Где заходящая звезда находит розу, пронзает деревянный крест", - проговорила Пэм. Малоун согласно кивнул, но думал он о продолжении этой фразы: "…И превращает серебро в золото".
Он снова посмотрел на сияющее окно-розу и проследил взглядом пыльные солнечные лучи, падавшие на крест, а дальше - в неф. Внизу, на полу из черных и белых мраморных квадратов, выложенных в шахматном порядке, лучи образовывали светлую дорожку, ведущую к центральному проходу между скамьями для прихожан. Люди, слонявшиеся внизу, не замечали этого. Светлая дорожка тянулась к востоку, к алтарю, и бежала по устилающему его красному ковру.
Из-под нижнего клироса появился Макколэм и пошел по проходу к передней части церкви.
- Сейчас он будет ломать голову, куда мы подевались.
- Сколько бы он ни ломал голову, сам он ни до чего не додумается. Без нас ему не обойтись.
Макколэм остановился возле последней из шести колонн, покрутил головой, а затем повернулся и увидел их. Малоун поднял руку и знаком велел ему ждать их там, где он находится, а затем показал указательный палец, давая понять, что они спустятся через одну минуту.
Малоун сказал Макколэму правду: он был действительно хорош в разгадывании всевозможных загадок. Эта шарада на первый взгляд показалась очень сложной, но теперь, глядя вниз на обилие деревянной резьбы, изящные стропила и арки, гармонию линий, Малоун понял, что знает решение.
Он снова проследил взглядом лучи заходящего солнца, что тянулись к алтарной части храма, рассекая высокий алтарь на две части, и увидел серебряную дарохранительницу.
Она светилась золотом.
Находясь внизу, совсем рядом с дарохранительницей, он не заметил этого феномена. А может, в тот момент солнце еще не успело занять нужную позицию и лучи падали не под тем углом, но сейчас это превращение было налицо.
Серебро - в золото. Пэм тоже заметила это.
- Удивительно! Какие только чудеса не способен творить свет!
Окно-роза было расположено таким образом, чтобы лучи заходящего солнца хотя бы в течение несколько минут падали на дарохранительницу. Было очевидно и то, что и сам серебряный сосуд был установлен с тщательным расчетом - таким образом, что симметрия шести окружавших его фресок, которой, по-видимому, крайне дорожили средневековые строители, оказалась нарушенной.
Малоун задумался о последней части ребуса.
"Найди место, которое образует адрес несуществующего места, указывающий на то, где находится другое место".
И он направился к ступеням.
Оказавшись внизу, Малоун подошел к бархатным канатам, которыми было огорожено алтарное пространство. Он обратил внимание на сочетание черного, красного и белого мрамора, создававшее атмосферу величия - вполне подходящую в данном случае, поскольку здесь находились захоронения царственных особ.
Дарохранительница располагалась в пятидесяти футах от него. Туристов к ней не подпускали.
Священник сообщил в микрофон о том, что церковь и монастырь закрываются через пять минут. Многие экскурсанты уже направлялись к выходу.
Еще раньше Малоун заметил какое-то изображение, вытравленное на дверце дарохранительницы, за которой когда-то находились Святые Дары. Возможно, там до сих пор хранились тело и кровь Христовы. Несмотря на то, что церковь была внесена в список всемирного наследия и превратилась в туристический объект, по большим праздникам здесь, как и в соборе Святого Павла и Вестминстерском аббатстве, все же проводились религиозные церемонии со всеми сопутствующими обрядами, включая причастие. И это объясняло тот факт, что досужих посетителей не подпускали к месту, без сомнения являвшемуся центральным в храме.
Макколэм подошел ближе.
- Я купил билеты, - сказал он.
Малоун указал на дарохранительницу.
- Мне необходимо тщательно осмотреть этот предмет, причем без свидетелей.
- Это будет непросто. Через несколько минут отсюда всех выгонят.
- Вы не производите впечатление человека, который испытывает чересчур большое уважение к закону.
- Вы - тоже.
Он подумал об Авиньоне и о том, что сделали они там со Стефани дождливой январской ночью.
- Тогда давайте искать место, где можно укрыться до тех пор, пока все остальные не покинут церковь.
Ступая на цыпочках, Стефани вернулась в нишу. Прежде чем хозяин дома и ее бывшая израильская подруга перестанут совокупляться на втором этаже, ей было необходимо найти тайник Дейли. Она надеялась, что любовники не станут торопиться.
Кассиопея уже производила бесшумный обыск.
- Мой агент сообщала, что Дейли использовал флэш-карты со своим ноутбуком, но никогда не оставлял их в письменном столе и не выносил из дома. Обычно он отправлял ее в спальню и говорил, что скоро придет.
Ее слова звучали почти бесшумно, как дыхание.
- Мы здорово рискуем, оставаясь здесь.
Стефани замерла, прислушалась, а затем сказала:
- Судя по звукам, они все еще заняты.
Кассиопея умело вскрыла ящики письменного стола и принялась исследовать их, ища возможные потайные отделения, но Стефани сомневалась в том, что ей удастся что-нибудь найти. Это было бы слишком просто. Она скользнула глазами по книжным полкам, и ее взгляд остановился на одном из политологических сочинений - сравнительно тонкой темно-серой книжке с синими буквами на корешке.
"Жесткая подача" Криса Мэттьюза.
Ей вспомнилась фраза Дейли, которую тот произнес, рассказывая Грину историю, произошедшую с автором этой книги на банкете, и хвастаясь своим назначением на пост главы группы "Магеллан". Он тогда сказал: "Власть - это то, что ты держишь в руках".
Стефани сняла книгу с полки, открыла ее и обнаружила, что последняя треть страниц склеена, в них вырезано углубление примерно в дюйм глубиной, а в нем угнездились пять флэш-карт, помеченные римскими цифрами.
- Как ты догадалась? - шепотом спросила Кассиопея.
- Меня саму это пугает. Я начинаю мыслить, как этот идиот.
Кассиопея двинулась в глубь дома, в сторону задней двери, но Стефани схватила ее за руку и указала в противоположную сторону. На лице мулатки появилось удивленное выражение. Она словно хотела спросить: "Зачем напрашиваться на неприятности?"
Они вышли в гостиную, а оттуда - в вестибюль. Зеленый огонек на панели сигнализации указывал на то, что охранная система все еще выключена. Стефани держала в руке пистолет Диксон.
- Ларри! - громко позвала Стефани.
Ответом была тишина.
- Ларри! Можно тебя на минутку?
На втором этаже послышалось шлепанье босых ног, и из спальни появился Дейли - без рубашки, но в штанах.
- У тебя новая прическа, Стефани? И одежда… Решила сменить имидж? Мне нравится. Класс.
- Специально для тебя старалась.
- Что ты здесь делаешь?
Она помахала в воздухе книгой.
- Пришла покопаться в твоих закромах.
Мальчишеское лицо Дейли исказилось от страха.
- Вот-вот, - продолжала Стефани, - пришла твоя очередь попотеть. А Диксон? - Она возвысила голос. - Я разочарована твоим выбором любовниц.
Из спальни вышла Диксон - совершенно голая, но без малейших признаков стеснения.
- Тебе конец, - сказала она.
Стефани передернула плечами.
- Это мы еще посмотрим. По крайней мере сейчас твой пистолет у меня.
Она продемонстрировала оружие.
- Что ты намерена делать? - спросил Дейли.
- Еще не решила. Кстати, у вас это давно?
- Не твое дело, - огрызнулась Диксон.
- Просто любопытно. Я прервала ваши игры лишь для того, чтобы сообщить: теперь игра заключается не только в том, что я должна от вас прятаться.
- Ты, я вижу, неплохо осведомлена, - сказал Дейли. - Кто твоя подруга?
- Кассиопея Витт, - вместо Стефани ответила Диксон.
- Я польщена тем, что вы меня знаете.
- Я обязана тебе дротиком, угодившим мне в шею.
- Не стоит благодарности.
- Возвращайтесь в постель, вы двое, - велела Стефани.
- У меня другой план, - сказала Диксон и стала спускаться по лестнице, но Стефани направила на израильтянку ее же пистолет.
- Не испытывай меня, Хизер. Я недавно стала безработной, меня пытаются арестовать, так что мне терять нечего.
Диксон остановилась, возможно, почувствовав, что теперь действительно не самый подходящий момент для того, чтобы лезть на рожон.
- В спальню, - приказала Стефани.
Диксон колебалась.
- Сейчас же!
Диксон вернулась на верхнюю ступеньку лестницы. Стефани сгребла всю одежду израильтянки, включая ее туфли.
- Ты не рискнешь преследовать нас, опасаясь публичного скандала, - сказала она, обращаясь к Дейли, - а вот она может. Это по крайней мере задержит ее.
И они ушли.
49
Вена, 18.40
Торвальдсен накинул на плечи пурпурную мантию. В дни ассамблеи это традиционное облачение были обязаны носить все члены ордена. Первое заседание было назначено на семь часов, но Торвальдсен не ожидал от него ничего интересного. Обычно в начале ассамблеи было много разговоров и мало дела. Ему не нужны были союзники для выполнения своих целей, но нравилось дружеское общение, черед которого наступал по завершении официальной части.
Гари сидел на одном из обтянутых кожей кресел с высокими спинками.
- Как я выгляжу? - шутливым тоном спросил он.
- Как король.
Парадная мантия на Торвальдсене была до колен, сшита из бархата, богато украшена золотым шитьем и девизом ордена: "Я дерзнул". Этот антураж оставался неизменным с пятнадцатого века, когда был учрежден орден Золотого Руна.
Торвальдсен надел на шею знак ордена - золотое руно, висящее на цепи из 28 звеньев-кремней, из которых вырывались языки красного пламени.
- Это наш символ, - пояснил он. - Его выдают каждому новому члену ордена.
- Похоже, дорогая вещица.
- Да уж не из дешевых.
- Для вас все это действительно важно?
Датчанин пожал плечами.
- Мне это нравится. Но это совсем не то, что религия.
- Папа говорил мне, что вы еврей.
Торвальдсен кивнул.
- Я про евреев почти ничего не знаю. За исключением того, что миллионы их были убиты во время Второй мировой войны. И вот этого я действительно не понимаю.
- В этом ты не одинок, Гари. Гои пытались уничтожить нас на протяжении веков.
- Почему другие люди ненавидят евреев?
Торвальдсен задумывался над этим вопросом множество раз, как и те философы, теологи и политики, которые столетиями рассуждали на эту тему.
- Для нас все это началось с Авраама, точнее говоря, с того, что называют Авраамовым заветом. В возрасте девяноста девяти лет ему явился Бог и заключил с ним завет - или, иными словами, договор, - сделав его народ богоизбранным, тем, который унаследует земли Ханаанские. Но, увы, вместе с такой честью на нас была возложена и большая ответственность.
Он видел, что мальчик заинтересовался.
- Ты когда-нибудь читал Библию?
Гари отрицательно мотнул головой.
- Обязательно почитай. Это великая книга. С одной стороны, Бог благословил евреев, сделал их избранным народом. Но именно их ответ на это благословение определил их последующую судьбу.
- Что вы имеете в виду?
- Они взбунтовались, стали курить фимиам идолам и благодарить их за свое благополучие, стали жить не по заветам Божьим, а руководствуясь собственными страстями и желаниями. И тогда Бог покарал их, рассеяв среди неевреев.
- Именно поэтому их не любят?
Торвальдсен закончил застегивать свою мантию.
- Трудно сказать. Но с тех пор евреи непрерывно подвергались преследованиям.
- У Бога, видно, крутой нрав.
- Бог Ветхого Завета - совсем не такой, каким Он предстает в Новом.
- Боюсь, Он мне не очень по душе.
- И не тебе одному. - Торвальдсен помолчал. - Евреи первыми в мире стали утверждать, что человек несет ответственность за свои поступки. Не боги виноваты в том, что жизнь пошла не так. В этом виноват ты сам. И это сделало нас другими. Христиане пошли еще дальше. Человек был изгнан из Эдема по собственной вине, но Бог, любя человека, искупил наши грехи кровью Своего Сына. Еврейский Бог - жесток и вершит правосудие, Бог христиан - воплощение милосердия. Огромная разница!
- Но ведь Бог должен быть добрым, разве не так?
Датчанин хитро улыбнулся и обвел взглядом изысканную комнату. Пора переходить от теологии к более насущным вещам.
- Скажи, что ты думаешь о произошедшем в беседке?
- Не знаю, что и думать, но мистеру Херманну явно не понравится то, что вы похитили его дочь.
- Так же как твоим родителям не понравилось то, что случилось с тобой. Разница лишь в том, что она взрослая женщина, а ты подросток.
- Почему все это происходит?
- Думаю, мы скоро это узнаем.
Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Альфред Херманн. Он тоже был облачен в мантию, только у него она была украшена синим шелком.
- Ты похитил мою дочь? - спросил Херманн, трясясь от ярости.
Торвальдсен стоял неподвижно как статуя.
- Абсолютно верно, - ответил он.
- И ты наверняка знал, что комната прослушивается?
- Для этого большого ума не требуется.
Напряжение нарастало. Херманн неожиданно для себя оказался в совершенно непривычной для него ситуации.
- Хенрик, я этого не потерплю!
- А что ты сделаешь? Вызовешь Когти Орла, чтобы он разобрался со мной?
Херманн колебался, не зная, что сказать. Наконец он спросил:
- Это именно то, чего ты добиваешься?
Торвальдсен подошел ближе.
- Ты переступил черту, когда похитил этого молодого человека, - проговорил он, указав на Гари.
- Где Маргарет?
- В надежном месте.
- Ты не осмелишься причинить ей вред!
- Я осмелюсь на все, что будет необходимым. Ты достаточно хорошо меня знаешь.
Пронзительный взгляд Херманна впился в него, словно гарпун. Глядя на австрийца, Торвальдсен в который раз подумал о том, что это костлявое лицо больше подошло бы фермеру, нежели аристократу.
- Я думал, мы друзья.
- Я тоже так думал. Но все это пошло прахом после того, как ты отобрал этого юношу у его матери и уничтожил книжный магазин его отца.
Заседание ассамблеи должно было вот-вот начаться. Торвальдсен тщательно рассчитал время для того, чтобы вызвать Херманна на поединок. Будучи Синим Креслом, тот был обязан являть собой образец дисциплины и уверенности. Никто из членов ордена не должен был знать о каких-либо проблемах в его личной жизни.
И еще он не имел права опаздывать.
- Нам нужно идти, - сказал наконец Херманн. - Но это еще не конец, Хенрик.
- Согласен. Для тебя это только начало.