Я застегнул пиджак на все пуговицы и подождал, когда глаза окончательно привыкнут к полумраку. Единственным посетителем ресторанчика оказалась темноволосая женщина, которая сидела за центральным столиком и задумчиво смотрела в бокал бургундского. Она была в облегающем твидовом пиджаке цвета виски, кремовой блузке, длинной бежевой юбке с разрезом на боку и такого же цвета кожаных сапожках на довольно высоком каблуке. Большая кожаная сумка удобно устроилась на свободном стуле. Когда я подошел, она подняла голову и неуверенно улыбнулась.
- Доктор Гвинн? Алекс Делавэр.
- Эллисон.
Она поставила сумку на пол и протянула мне изящную руку. Я пожал ее и сел.
Эллисон Гвинн словно сошла с портрета работы Джона Сингера Сарджента[15]. Лицо цвета слоновой кости, высокие, с мягкими очертаниями и легким розовым оттенком скулы, большой сильный рот цвета кораллов. Огромные, умеренно подведенные голубые глаза под великолепно очерченными бровями разглядывали меня очень внимательно. Черные распущенные волосы окутывали плечи и доходили до середины спины. На одной руке я заметил браслет, украшенный бриллиантами, на другой - золотые часики. В ушах серьги из жемчуга, на шее золотая цепочка с камеей.
Она снова взяла в руки бокал. Хороший маникюр, ногти ровно такой длины, чтобы ее не обвинили в легкомыслии. Я знал, что Эллисон тридцать шесть или тридцать семь лет, но, несмотря на костюм, побрякушки и косметику, выглядела она на десять лет моложе.
- Спасибо, что уделили мне время, - сказал я.
- Я не знала, насколько вы пунктуальны, - проговорила Эллисон, - и потому сделала заказ только для себя. У меня до лекции есть час.
Такой же мягкий голос, как и по телефону. Эллисон помахала рукой, один из официантов оторвался от обсуждения чего-то очень важного, принес меню и остался стоять неподалеку.
- А что вы порекомендуете? - спросил я.
- Здесь отличные антрекоты. Я предпочитаю едва прожаренные, с кровью, но тут большой выбор и других блюд, если вы не любите мясо.
Официант переступил с ноги на ногу.
- Что будете пить, сэр? У нас прекрасный выбор пива. Я ожидал услышать галльский акцент, но оказалось, что
он коренной калифорниец - старик, который мальчишкой занимался серфингом, - и я вдруг поймал себя на том, что размышляю о будущем, когда бабушек будут называть Амбер и Хезер, а также Тони или Мисти.
- "Гролш", - ответил я. - И антрекот, прожарить умеренно.
Он отошел, Эллисон пригладила и без того безупречные волосы и поболтала вином в бокале. Она избегала смотреть мне в глаза.
- Чем вы занимаетесь в приюте? - спросил я.
- Ну, вы же знаете это место.
- Я слышал о нем.
- Работаю на общественных началах, - ответила она. - В основном помогаю персоналу. Вы по-прежнему в онкологии?
- Нет, и уже довольно давно. Эллисон кивнула и сделала глоток вина.
- Да, там не просто.
- А где вы преподаете? - спросил я.
- В университете, на курсах для взрослых. В этом семестре я читаю "теорию личности" и "человеческие отношения".
- Все это и еще практика. Похоже, у вас нет ни минуты свободного времени, - заметил я.
- Я трудоголик, - призналась Эллисон и радостно заулыбалась. - Гиперактивность, направленная на благо общества.
Прибыло мое пиво, и мы оба выпили. Я уже собрался перейти к делу, когда она сказала;
- Девушка, которую вы мне описали, Кэролайн Коссак? Я поставил на стол кружку.
- Вы ее знали?
- Значит, она.
- Как вы узнали?
- По вашему описанию.
- Она была такая заметная?
- О да.
- Что вы можете про нее рассказать?
- Боюсь, немного. Кэролайн выделялась благодаря тому, что на ее личном деле была приклеена розовая полоска, единственная, которую я видела в этой школе. А я держала в руках много личных дел, поскольку в то лето была у них там на побегушках. Выполняла поручения, забирала и относила разные папки и все такое. В школе использовали цветовую систему, чтобы предупредить персонал о том, что у ребенка есть медицинская проблема. Желтый - детский диабет, голубой - астма и тому подобное. Когда я спросила, что означает розовый цвет на личном деле Кэролайн Коссак, мне ответили, что речь идет о поведении. Высокая вероятность возникновения проблем. Когда вы сказали, что, возможно, совершено преступление, я сложила все вместе и сделала вывод.
- Значит, Кэролайн была склонна к насилию?
- Кто-то тогда так решил.
- А что конкретно вызвало у них беспокойство? - спросил я.
- Не знаю. Она ничего плохого не сделала за тот месяц, что я там проработала.
- Но розовая полоска на личном деле была только у нее?
- Да, - ответила Эллисон. - Тогда там училось не слишком много детей. Около тридцати. С тех пор "Школа успеха" не очень изменилась: она является убежищем для детей из богатых семей, которые не оправдали родительских ожиданий. Хронические прогульщики, наркоманы, упрямцы, живущие в своем собственном мире, мечтатели.
Если отбросить в сторону мечты, это Джейни и Мелинда, подумал я.
- Но, - продолжала Эллисон, - в основном все они были безобидными детьми. Если не считать того, что время от времени кто-нибудь потихоньку напивался или принимал наркотики. А так - никаких антиобщественных действий.
- Безобидные дети, которых заперли в специализированной школе, - заметил я.
- Ну, методы там были совсем не жестокими, - пояснила Эллисон. - Скорее пряник, чем кнут. Детьми занимались высокооплачиваемые воспитатели. Двери на ночь закрывали, но ощущения, что это тюрьма, не возникало.
- А что еще вы можете рассказать про Кэролайн?
- Она не казалась напуганной. Я ее запомнила пассивной и очень тихой. Вот почему меня удивил розовый цвет, предупреждавший о поведенческих проблемах.
Эллисон облизнула губы и отодвинула бокал с вином.
- Вот и все, что я могу вам рассказать. Я была студенткой, работала на добровольных началах, только что закончила школу и поступила в университет, и не задавала вопросов. - Она чуть склонила голову, огромные голубые глаза серьезно смотрели на меня. - Воспоминания о "Школе успеха" не самое приятное, что было на этой неделе. Ларри рассказал вам про Ларнера?
Я кивнул.
- Если бы то же самое случилось сегодня, - сказала она, - можете не сомневаться, я бы так просто не сдалась. Возможно, обратилась бы в газеты, добилась, чтобы школу закрыли, не успокоилась бы, пока не восторжествовала справедливость. Но я не виню себя за то, что тогда отказалась от борьбы. Ну хорошо… вы давно работаете на полицию?
- Пару лет.
- Вам трудно?
- В каком смысле? - спросил я.
- Ну, например, они все такие важные - представители власти.
- Главным образом я имею дело с одним детективом, - ответил я. - Он мой близкий друг.
- Понятно, - проговорила она. - Значит, вы удовлетворены своей работой.
- Такое случается.
- В каких аспектах?
- Попытка объяснить необъяснимое.
Эллисон сложила на столе руки. Множество украшений, но ни одного кольца. Почему я обратил на это внимание?
- Если не возражаете, - сказал я, - я бы хотел задать вам еще несколько вопросов про Кэролайн.
- Валяйте, - ухмыльнувшись, разрешила Эллисон.
- Вы много с ней общались - лично?
- Напрямую - нет. Но мне разрешали присутствовать на занятиях групповой психотерапии. Она была в одной из таких групп. Обычные сеансы, во время которых руководитель пытался вызвать Кэролайн на разговор, но она всегда молчала, смотрела в пол и делала вид, что не слышит. Однако я видела, что она притворяется. Когда Кэролайн волновалась, у нее начинали дергаться мышцы лица.
- А что ее огорчало?
- Любое персональное обращение.
- А внешне как она выглядела?
- Такой пристальный интерес через столько лет, - проговорила Эллисон. - Что она сделала?
- Возможно, ничего, - ответил я. - Извините, что отвечаю уклончиво, но я и сам почти ничего не знаю. - И расспрашиваю вас неофициально. - Большая часть моей работы напоминает археологические раскопки в местах, выбранных случайным образом. Мы проводим предварительное расследование.
Эллисон взяла бокал обеими руками.
- И не будет никаких кровавых подробностей? Какая жалость. - Она рассмеялась, продемонстрировав идеальные зубы. - Если честно, не уверена, что я на самом деле хочу знать. Ладно, Кэролайн внешне… вы понимаете, это будет картинка, нарисованная семнадцатилетней девочкой. Невысокая, немного похожа на мышку… немного слишком пухлая, неаккуратная. Прямые волосы… тускло-коричневые, вот такой длины. - Эллисон показала на свои плечи. - Они всегда казались грязными. Прыщи… что еще? Держалась она так, словно что-то давило ей на плечи. Детям разрешали одеваться, как они захотят, но Кэролайн всегда носила одинаковые бесформенные платья, похожие на старушечьи халаты. Интересно, где она их брала?
- Специально носила уродливую одежду, - заметил я. - Похоже на депрессию.
- Определенно.
- Она общалась с другими детьми?
- Нет, Кэролайн сторонилась детей и всегда была одна. Она казалась какой-то сонной, словно уходила в свой собственный мир. Думаю, сегодня, взглянув на нее, я бы сказала, что она больна шизофренией.
- Но ее считали потенциально агрессивной.
- Считали.
- А как она проводила время?
- По большей части сидела в своей комнате одна, неохотно шла в столовую, потом возвращалась назад - тоже одна. Когда я проходила мимо нее по коридору, то улыбалась и здоровалась, но старалась держаться от нее подальше все из-за той розовой полоски на личном деле. Мне кажется, пару раз она кивнула в ответ, но часто даже не поднимала глаз.
- Ей давали какие-нибудь лекарства?
- Я не читала ее карточку. Но сейчас, когда вы спросили… думаю, что это возможно.
- Руководитель группы, который пытался вызвать Кэролайн на разговор, вы не помните его имени?
- Джоди Лэвери, - ответила Эллисон. - Она была клиническим социальным работником. Когда у меня возникли проблемы с Ларнером, она меня поддержала. Много лет спустя мы случайно встретились на конференции и в конце концов подружились. Но вам не удастся с ней поговорить. Она умерла два года назад. И мы с ней никогда не обсуждали Кэролайн. Кэролайн Коссак была скорее пустым местом, а не интересной личностью. Если бы не розовая полоска, я, возможно, никогда не обратила бы на нее внимание. По правде говоря, единственный…
- Мадам, сэр, - прервал нас официант.
Он поставил на стол тарелки, и нам пришлось заняться мясом.
- Отлично, - сказал я, прожевав первый кусок.
- Рада, что вам нравится.
Эллисон нацепила на вилку кусочек картофеля фри.
- Вы что-то собирались сказать.
- Разве?
- Вы говорили про то, что Кэролайн была незаметной. А потом сказали: "По правде говоря, единственный…"
- Хм… ах да. Единственный человек, с которым, как я видела, она разговаривает, был уборщик. Уилли… черный парень… Уилли Бернс. Я запомнила имя, поскольку его звали как Роберта Бернса, а я тогда подумала, что он совсем не похож на шотландца.
- Он обращал особое внимание на Кэролайн?
- Думаю, можно сказать и так. Пару раз я замечала, как они с Кэролайн болтали о чем-то в коридоре, но, увидев меня, тут же шарахались друг от друга, и Уилли возвращался к работе. А однажды Уилли выходил из комнаты Кэролайн с ведром и шваброй в руках. Он тут же принялся объяснять, что ее вытошнило и он зашел, чтобы убрать. Я его ни о чем не спрашивала. Звучало это как-то не слишком правдоподобно. Впрочем, Бернс долго в школе не продержался. Он работал, а потом вдруг исчез, и Кэролайн снова осталась одна.
- Исчез, - проговорил я.
- Мне показалось, что как-то уж слишком быстро.
- А вы не помните, какой был месяц?
- Думаю, август. Я работала там в августе. Джейни Инголлс убили в начале июня.
- Сколько лет было Уилли Бернсу?
- Не намного больше, чем Кэролайн. Может, двадцать или двадцать один. Я тогда подумала: хорошо, что кто-то обращает на нее внимание. А вам что-нибудь про него известно?
Я отрицательно покачал головой.
- Вы не читали карточку Кэролайн, но, может, слышали разговоры о том, почему Кэролайн отправили в "Школу успеха"?
- Думаю, по той же причине, что и других детей: они не смогли взять высокую планку, установленную для них родителями. Я хорошо знаю этот мир, Алекс. Выросла в Беверли-Хиллз, мой отец был помощником генерального прокурора. Я думала, что хочу чего-нибудь попроще и никогда не вернусь в Калифорнию.
- Ларри сказал, вы учились в Пенсильвании.
- Да, мне там очень понравилось. Потом я провела пару лет в Анн-Арбор, вернулась в Пенсильванию, где преподавала. Моя бы воля, я бы никогда оттуда не уехала. Но я вышла замуж за парня из Уортона, а он получил фантастическое предложение от "Юнион ойл" здесь, в Калифорнии, и я вдруг обнаружила, что мы поселились в огромном комплексе в Уилшире, а я вернулась в Калифорнию.
- Значит, в результате все закончилось хорошо. Эллисон нацепила на вилку кусочек мяса и обмакнула в соус. Подержала немного в воздухе, а потом положила на тарелку.
- Все действительно было прекрасно, но однажды, три лета назад, мой отец проснулся в четыре утра от ужасных болей в груди, и мама в страшной панике позвонила нам. Мы с Грантом - так звали моего мужа - бросились к ним и отвезли папу в больницу. Пока с ним занимались, Грант куда-то отошел. Я была занята, успокаивала маму и ждала, что скажут врачи про папу, и не обратила на это внимания. Наконец нам сообщили, что ничего страшного с отцом не приключилось - всего лишь приступ гастрита - и мы можем забрать его домой. Тут появился Грант, и по выражению его лица я поняла, что произошло что-то нехорошее. Мы с ним не стали ничего обсуждать, пока не отвезли родителей домой.
А потом он сказал мне, что уже довольно долго чувствует себя плохо - у него сильно болит желудок. Он решил, что из-за стрессов на работе, надеялся, что боли пройдут, ел антациды, как конфеты, целыми пачками, не хотел меня тревожить. А потом боль стала невыносимой. Поэтому, пока мы возились с папой, он нашел знакомого доктора, они вместе играли в гольф в Пенсильвании, и попросил сделать ему рентгеновский снимок. Они обнаружили затемнения повсюду. Редкая опухоль в желчных протоках, которая распространилась на весь организм. Через пять недель я стала вдовой и вернулась к родителям.
- Мне очень жаль. Эллисон отодвинула тарелку.
- С моей стороны было невежливо вываливать все это на вас. - Она снова робко улыбнулась. - Но вы сами виноваты - вы прекрасный слушатель.
Чисто инстинктивно я потянулся к Эллисон и погладил ее руку. Она сжала мои пальцы, затем медленно убрала руку, взяла свой бокал и выпила, глядя мимо меня.
- Сегодня я читаю лекцию о посттравматическом шоке. Послушайте, Алекс, я была рада с вами познакомиться и желаю вам удачи в вашем расследовании. Но мне пора.
Она подозвала официанта и, несмотря на ее протесты, я заплатил за наш обед. Эллисон достала из сумочки золотую пудреницу и губную помаду, подкрасила губы, а потом внимательно изучила свое лицо в зеркале. Мы встали из-за стола. Я думал, она окажется высокой, но на трехдюймовых каблуках Эллисон оказалась не больше пяти футов и пяти дюймов роста. Еще одна симпатичная малышка.
Как Робин.
Мы вышли из ресторана вместе. У Эллисон был черный десятилетний "ягуар" с откидывающимся верхом. Она быстро села в машину, сорвалась с места и умчалась, глядя на дорогу прямо перед собой.
ГЛАВА 16
Два новых имени: Майкл Ларнер. Уилли Бернс.
Возможно, оба не имеют никакого отношения к делу, но я поехал на юг в сторону Шевиот-Хиллз, нашел "Школу успеха" в тупике к востоку от Мотор и югу от Палмс, остановил "севилью" на другой стороне улицы.
Школа, окруженная белым забором, помещалась в непримечательной двухэтажной коробке рядом с открытой автостоянкой и в лунном свете казалась бледно-голубой. На переднем фасаде окон не было. Стеклянные двери скорее всего вели во внутренний двор. Около полудюжины машин стояло на площадке под очень ярким фонарем, но в самом здании царил мрак, и издалека я не смог разглядеть на нем никаких табличек. Решив проверить, туда ли приехал, я выбрался из машины, перешел на другую сторону улицы и заглянул внутрь сквозь щель в заборе.
Крошечные белые цифры подтвердили, что адрес правильный. Крошечные белые буковки, почти невидимые в темноте, сообщали:
"ШКОЛА УСПЕХА" ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ
Я прищурился, пытаясь рассмотреть, что находится за стеклянными дверями, но двор - если это действительно двор - не был освещен, и я увидел лишь тени и отражения. На улице вовсю кипела жизнь; машины носились взад и вперед по Мотор, издалека доносился слегка приглушенный шум автострады. Я вернулся в "севилью" и поехал в университет, в библиотеку, где, словно изголодавшийся дикарь, набросился на периодические издания.
Про Уилли Бернса ничего - впрочем, это меня нисколько не удивило. Сколько уборщиков попадает в новости? Однако имя Майкла Ларнера за последние два десятка лет появлялось на страницах газет и журналов двенадцать раз.
Два из них относились к тому времени, когда он занимал пост директора "Школы успеха": статьи, посвященные благотворительным мероприятиям по сбору средств, но ни фотографий, ни цитат. Затем в течение следующих трех лет молчание. И вдруг Ларнер возник в качестве официального представителя киностудии "Максвелл филмс" и вовсю поносил актрису, на которую компания подала в суд за то, что она разорвала с ними контракт. Как развивались события дальше, неизвестно - в газетах эта тема больше не обсуждалась. Год спустя Ларнер снова сменил профессию - стал "независимым продюсером" и подписал договор с той самой актрисой, которая должна была сниматься в научно-фантастическом эпосе. Названия фильма я никогда не слышал.
Киноиндустрия. Учитывая сексуальную агрессивность Ларнера, либо дело в ней, либо в политике.
Следующие четыре статьи привлекли мое внимание, потому что Ларнер стал начальником производства на предприятиях Коссака.
Это были очень короткие статьи из раздела в "Таймc", посвященного новостям из мира бизнеса. У меня сложилось впечатление, что в задачу Ларнера входило убеждать членов совета принять предложения Харви и Боба по развитию предприятий.
Кэролайн Коссак определили в "Школу успеха" вскоре после убийства Джейни Инголлс. Таких детей, как она, в эту школу не принимали, но через несколько лет директор заведения начал работать на Коссаков.
Сегодня вечером я преподнесу Майло отличные новости.
Я вернулся домой и проверил автоответчик. От Робин по-прежнему ничего.
Совсем на нее не похоже.
А потом я подумал: Все изменилось, теперь новые правила.
Неожиданно я сообразил, что так и не узнал маршрут турне. Я не спросил, а Робин не стала говорить. Никто не виноват, мы оба были заняты, и события развивались с головокружительной скоростью, а потом мы распрощались, и она уехала.