Повесть о мальчике, приехавшем на родину отца - в дальневосточную деревню и впервые приобщающемся к трудовой жизни взрослых. А. Н. Максимов - автор нескольких книг для детей и взрослых.
Содержание:
-
Радуга на лодке 1
-
"Явились - не заблудились!.." 2
-
Гости-пакости 4
-
Береги волчонка 5
-
Полёт во сне 8
-
Внук амурского казака 11
Анатолий Николаевич Максимов
Светунец
Радуга на лодке
Дул ветер. Амур грохотал грозовой тучей - так и жди удара молнии. Разогнал он птиц по заливам, даже катера спрятались в затон от его буйства.
Одна лишь дюралевая лодка раненой чайкой карабкалась с волны на волну. Если лодка падала в яму, Володя хватался за сиденье, и всё-таки его подбрасывало высоко. А когда надвигался чёрный вал, он невольно закрывал глаза, прижимаясь к отцу.
Отец крепко стоял в лодке, одной рукой держась за раму, другой - за руль. Брызги докрасна иссекли его лицо, набились в курчавистые волосы, ручьями стекали по брезентовой куртке. Перед валом под самое небо отец кричал, как настырный драчун:
- Держись, Вовка! - Одолев вал, подмигивал сыну: - Наша взяла!
Перед городом Амур будет километра три шириной, но перебирались через него долго. Наконец завернули в устье речки Жур - приток Амура. Здесь высокие тальники, узкое русло. Ветру негде разогнаться. По воде - густая рябь, она пылала на солнце.
Отец выбрал песчаный мысок и, заглушив мотор, пристал.
Володя оглянулся на Амур. За скачкой волн в седых космах - зелёные сопки, под ними - дома города белыми игрушками. В этом городе мальчик жил. Там осталась его мать. Несколько раз он улетал на самолёте к бабушке в село и не скучал по матери. Тогда улетал в гости, а теперь другое…
Он устал сидеть в лодке, вылез на сырой песок, руки спрятал в карманы брюк. Вышагивал у воды маленький, весь колючий. Чёрные глаза округлились, брови вскинулись.
Отец заговорил громко, словно кому-то доказывал:
- Мы с тобой, сынок, припеваючи заживём в деревне. Электростанцией заведовать будем, двух лаек купим, коня купим и поедем в тайгу на охоту. - А сам, заправляя из канистры бак, не мог найти крышку и нахлебался бензина. Крышка лежала на виду, а он извертелся, не мог найти. - Без нас она долго не проживёт, наша мама, как миленькая приедет следом за нами, вот увидишь… - Отец про сына мало-помалу забывал, говорил всё тише и замолк совсем.
Володя помнил: вчера отец с матерью уже какой раз начали скандал из-за деревни.
Получил отец отпуск на заводе и заявил, что убежит в деревню. И дня не останется в городе! Мать сразу нашла себе дело. Она, когда сердитая, не сидит сложа руки: зазвенела посудой, захлопала дверцей буфета. Надоела ей затея отца поселиться в деревне, сад вырастить да собак держать. Мать терпеть не могла деревню. Она всегда была городской.
Взрослые вдоволь наругались. И утром отец взял Володю к бабушке.
- Вовка! Ну-ка выше нос! - Он вспугнул унылые думы сына. - Давай в лодку. Сейчас увидишь занятную речку.
- Я видел с "кукурузника".
- С самолёта Жур смахивает на контурную карту. Ты с моторки посмотри.
Володя уселся в лодку мокрым петушком, думал: "Ничего хорошего на этой речке…" Но вскоре повеселел.
Густая рябь скользила навстречу, воркуя, хлесталась из-за бортов сизыми жгутами. В мороси и жгутах - дуга. И над лодкой оранжево-синяя радуга. Володя запускал в неё руку, потом нюхал руку и не мог понять, чем она пахла. Будто бы отдавала влажным снегом, и черемухой, и еловой смолой.
На песчаных косах разлеглись толстые брёвна, дыбились коряги. То цапля шагнёт раза два и уже далеко позади лодки. Или сунет клюв в воду, а что достанет - Володя не успевал увидеть. Или покачивается цапля на одной ноге, спрятав голову под крыло, лень даже взглянуть, кто мчится. По крутояру разнолесные релочки, луга пестрели цветами. За релочками и лугами - таёжные сопки.
Кривуны один за другим. За каждым кривуном - диво. Вон серый катер. Дымит, взбивает бурун выше кормы и стоит на месте. Привязан к плоту. Лопни трос - вот бы катер рванулся вперёд! Плоту конца не видно. На кедровых хлыстах - зелёные ветки, сидят кулики и трясогузки.
Вскоре остановились перекусить.
- Благодать какая! - Отец довольно потягивался. - Жур искрит как электрический. - Отец на заводе работал электриком, потому и слова говорил специальные - "искрит", "обрыв". Он развязал рюкзак, выкладывая на брезент провизию, раздумывал вслух: - Кого возьмут на моё место?.. Вот приеду в колхоз да и напишу, пусть не ждут меня на заводе. Теперь уж не вернусь, полный обрыв.
Володя вылез из лодки в кусты черемухи, калины, боярышника. Искал звериные следы. Под ногами цвиркнул бурундук и юркнул на чернотал. Володя полез за бурундуком. Тот забегал всё выше. Володя - за ним. Ловить зверька помешал отец:
- Разве деревенский мальчишка карабкался бы с голыми руками! Бурундук с ветки на ветку - да и был таков! Слазь обедать!
Над речкой трепетало марево, барашки хлюпались об лодку. Володя быстро ел сметану с хлебом, из бутылки пил чай.
- На реке всё вкусно, - посмеивался отец. - Это тебе не дома. Как-нибудь поедем с тобой в путешествие по Журу, вернёшься назад плечистым здоровяком.
- А ты был там, где начинается Жур?
- Бывал… В тайге, на речке вырос, потому они заманивают меня, покоя не дают. Мама наша, сынок, не ягодница, не рыбачка. Этого не может понять.
- Давай возьмём маму на рыбалку, и, когда заснёт, мы подцепим к её удочке здоровенного сазана! Вот тогда обрадуется она и полюбит речку, - фантазировал мальчик.
Отец промолчал, глядя в чащу берега.
- Смородина, что ли, краснеет?.. Бери кружку, узнаем, что там?
Низкие кусты в рясной ягоде. Грозится ягода упасть в траву. Отец обе руки тянул к смородине.
- Вот бы маму сюда! - сказал Володя.
Смородина так и брызгалась под языком - кисло-сладкая, душистая. Мигом набрали полную кружку. Отец разбил рафинад в тряпице, высыпал в миску, туда же - смородину. Ели большими ложками.
Отец бросил кусочки хлеба бурундуку и подался заводить старый, обугленный мотор.
- Подкачал бензина? - напомнил отцу Володя.
- Есть бензин.
- Провода на свечах?
- Есть провода на свечах… Контакт! - И отец вытянул шнур стартёра.
Мотор фыркнул - из воды взбурлились газы. Навстречу лодке снова хлынул горячий, душистый ветер.
Одну за другой настигали полосатые, как зебры, створы. В дымке синели сопки, перекатываясь из перевала в перевал.
Под каменным обрывом - зелёная палатка, на быстрине реки весельная лодка стояла на якоре. В лодке четверо мальчишек - смуглые и блестящие от зноя и воды.
- Кто такие? - спросил у отца мальчик.
Отец не слушал, что-то кричал мальчишкам. Заглушив мотор, он ухватился за борт плоскодонки и воскликнул:
- Привет, ракуны! Как ныряем?..
- Ерунда, дядя Аким, - угрюмо ответил Лёня.
Лёня - сын охотника и пчеловода - ладный, гордый. Володя играл с ним когда в последний раз приезжал в деревню. И сейчас удивился, как тот вырос! Лёня тоже вспомнил городского мальчика, однако своим поведением показывал, будто видит его первый раз и не хочет признавать старым другом.
Младший брат Лёни, Шурик, круглолицый, с белёсыми волосами, сидел на поперечине, собрался в кулачок - озяб. Он только что нырял. И Шурик делал вид, что не знает Володю. Остальные ребята Володе не знакомы.
- Значит, у вас тоже принимают ракушки для пуговичной фабрики? - возбуждённо спрашивал отец у Лёни. - И я в детстве нырял на этом месте. Вот чудеса! Будто ничего не изменилось за двадцать лет: и берега, и я всё тот же мальчишка!
Отец разделся и встал ногой на борт моторки - готовился нырнуть.
- В трусы ракушки не клади, дядя Аким, - предупредил Шурик, - а то с охотки наберёшь и не вынырнешь.
Отец слегка подпрыгнул, мелькнул пятками и сгинул в реке.
Круги раздались, лопнула горсть пузырей, и снова начала вязаться в кружева быстрая речка. С берега тревожно свистнул красногрудый зимородок, топтался на сухой палке - весь из одного клюва. Володя смотрел на воду и на ребят. Вода тиха, и ребята выжидательно спокойны.
- Долго сидит на дне. Штук двадцать достанет! - сказал Шурик. От великого любопытства он и дрожать перестал.
- Так и достанет, жди, - ревниво возражал брату Лёня. Он славился выносливым ныряльщиком. Не хотел, чтобы даже взрослый мужчина оказался лучше его.
Володе лестно, что отец долго был на дне Жура, и страшновато: а вдруг он не вынырнет совсем. Тогда как ребята вытянут из глубины такого большого!
Отец шёл ко дну с открытыми глазами, как ныривал в детстве. Появилось дно в камешках; шевелились лохмы водорослей, сновали рыбки. Навстречу бегу воды торчали острые носы ракушек, подёрнутые мхом. Прижимаясь ко дну, отец плавал, словно забыв, зачем нырнул. Сумрачно, и тишина глухая. Загадочно и жутко. Кончился кислород в лёгких, отец выдернул из песка две перламутицы и толкнул ногами дно. Смотрел вверх - над головой солнце. Оно раскалывалось вдребезги и вновь сливалось в радужный круг. Отец шумно вынырнул и бросил в лодку ракушки.
- Всего две!.. - не понравилось Шурику. - Учитесь у меня доставать, дядя Аким. - Поддёрнув трусики, жилистый, настырный Шурик плюхнулся в реку.
Ныряли мальчуганы один за другим. В лодку посыпали перламутицы. Их озорству поддался и отец Володи.
- Ко мне приплыла здоровенная каракатица! - пугал приятелей Шурик.
- Где она? Я на неё верхом сяду! - вызывался отец.
- Ребя, а ко мне сомина заедается, - дурачась, захныкал один мальчуган.
- Ну-ка показывай его! - Мальчишки лягушатами бултыхнулись на дно.
Володя сразу понял: Лёня среди ловцов - за главного. Когда ловцы затеяли спор, кому нырять, а кому остаться на лодке, Лёня, не выслушивая правых и виноватых, одному разрешил нырнуть, а двоим велел подождать. Ловцы насупились, однако не возражали.
Сам он без всплеска вонзался в речку. Долго плавал в глубине и появлялся далеко от лодки. Лёне подавали шест. Он, держась одной рукой за борт, другой вытаскивал из-под резинки плавок перламутицы, вокруг тела торчащие гранатами, и бросал в лодку. Он доставал больше всех перламутиц и находил их там, куда другие ребята не могли донырнуть.
- Хватит купаться, водохлёбы, - сказал отец. - Двинем на ваш табор чай пить. - Он гнал моторку к берегу веслом.
Ловцы, вытянув камень-якорь, плыли на плоскодонке.
Володя с отцом заглянули в зелёную палатку. В палатке было жарко, по углам ныли красные комары. Постель из козлятинок да фуфаек.
На обгоревшем тагане висели два ведра. В них сваренные ракушки разинули створки. Рядом валялся рюкзак, миски с ложками, рыбьи кости. А в тени тальников уже готовая продукция - стопы вымытых створок.
- Давай и мы нырять за ракушками, - сказал Володя отцу. - Здесь я и плавать научусь…
- Оставайтесь, - Володю услышал Лёня. - Тут мы сами хозяева. - Дома - то не тронь, туда не ходи, чуть стемнело - марш в избу. А тут хоть до утра костёр жги.
У берега груда живых перламутиц. Несколько штук уползло на глубину. Шурик доставал их. Перламутицы прятали слюнявые языки да брызгались.
Ребята разожгли костёр, повесили над ним котелок с водой. Потом, вывалив из вёдер створки, мыли травяными вехотками.
Володя тоже нарвал осоки и давай шоркать внутри перламутицы. Она засинела речкой, отливала зарёй. Мальчуган приложил перламутицу к уху. Она шумела тальниками, посвистывала крыльями летящей утки.
Шурик сказал Володе:
- В ракушках бывает жемчуг. Найдёшь - озолотишься! - и захихикал. - Потешный случай был с его жемчужиной, - продолжал Шурик, косясь на Лёню. И начал рассказывать городским.
Иногда нехотя помогал ему и сам герой рассказа - Лёня.
А случай и на самом деле вышел забавный.
Много лет жила перламутица на дне реки, хранила жемчужину под языком. Лёня нырнул и достал эту перламутицу. Она задохнулась на воздухе и выронила в лодку жемчужину - большую, как круглая пуля.
Не раз ребята находили жемчуга с дробину, с картечину. Разбивали. Им надо было знать, что внутри. Внутри бывали простые камешки. Ловцы знали: настоящий жемчуг тот, внутри которого нет камня. А жемчужину Лёни ребята не решались разбить, - любовались ею в тени, на ярком солнце. Она горела углем, и ловцы уверяли друг друга, что жгла руки, или тускнела белым льдом, и тогда жемчужина казалась студёной.
Лёня завернул находку в тряпицу и привёз домой. Взрослые приходили к нему. Одни предлагали в город ехать с жемчужиной да обменять на крупные деньги, другие отговаривали менять: жемчужина, дескать, святая - и без денег принесёт мальчугану счастье. Мать Лёни - хозяйственная - спрятала было жемчужину в сумку с документами. Но отец - охотник и пчеловод - вернул сыну:
- Раз к Лёньке пришла, должна с ним и ходить.
Лёня долго носил в кармане жемчужину. От неё пользы никакой не было. Ну, переливалась радужными огнями, вызывая смутную тревогу в душе, ну, редкость - только и всего.
Побежал Лёня в сберегательную кассу, там девушки склонились над жемчужиной, зарделись, точно от ласковых слов, а на деньги не обменяли. Он - к бухгалтеру колхоза. Старичок с чёрными нарукавниками, катая по столу жемчужину, мечтательно улыбался, молодел лицом, однако не дал рублей.
Тогда Лёня решил подарить жемчуг вьетнамским ребятам. В те дни пионеры собирали посылку.
Вожатая засомневалась в достоинстве жемчужины. К тому же некогда вьетнамцам обменивать её на полезные предметы. Им надо такие вещи дарить, чтобы можно было сразу пустить в дело.
Про Лёнину находку узнала Скупердяиха. Так прозвали скупую старушку в селе. Явилась к мальчугану и давай рядиться.
- Ты ей отдал? - не выдержал отец Володи.
- Нет, - ответил Лёня. - Жемчужину курица проглотила.
- Да как же?
- Я уронил, а курицы налетели кучей малой. Я и не заметил, какая склюнула.
- Не хотел жемчуг попасть к Скупердяихе и упал на землю, - размышлял Володя.
Мальчуганы бросали "мясо" - внутренности ракушек - в реку. Вокруг него белыми искрами вспыхивали чебаки. Чебаки теребили мясо, пока наконец самый нахальный не утаскивал в глубину.
- Щуки да сомы на ракушкино мясо клюют? - спросил Володя у Шурика.
- Иди за мной, я тебе покажу здоровенную щуку. - Шурик подался к вислым кустам чернотала. - Чебака поймали на мясо, а на чебака - щуку. К пасти не лезь, а то как цапнет. Знаешь какие зубы!
Володя присмотрелся к зелёной воде под ветками и нашёл рыбину длиной с метр. Тоже зелёная, вдоль спины чёрные родинки. Щука не убегала, кося глазами в сторону ребят, словно кошка. От запястья хвоста до талины - капроновый шнур.
- За морду привязывали, так откусила верёвку, - шептал Шурик. - С утра до обеда где-то бегала, а потом есть захотела - и поймалась на мою закидушку. Посмотрел бы ты, как она меня водила, до шейки в речку затаскивала.
Мальчуган обманывал Володю. Не он поймал щуку, а Лёня. Но как же не сочинить о таком геройстве перед Володей. Лицо Шурика серьёзное, смуглое, в светлых глазах плавали дробинки зрачков.
Чай пили ловцы ракушек, кому как удобно было - и сидя и лёжа. Пили из алюминиевых мисок, в которых насохли рыбьи кости, гречневая крупа. Пили со свистом, причмокиванием, грызли куски сахара. Володе тоже захотелось попробовать из миски: стеснялся розовой хлорвиниловой кружечки. Достал из рюкзака миску. Она отличалась от мисок ребят, как лебедь от вороны. Вот задымить бы да не мыть с неделю, тогда и чай пить из неё куда приятнее было бы.
Вечером дюралевая лодка пошла дальше.
Прямое русло реки с быстрым течением упёрлось в зелёную сопочку.
"А куда же плыть нам?.. - Володя встал на ноги, глядел вперёд. - Неужели из-под сопки выходит Жур?"
Отец правил лодкой и не замечал тревоги сына. У него свои думы.
Но вот между сопочкой и крутояром прорезалась светлая канавка. Она ширилась, удлинялась, сопочка медленно отворяла реку. А впереди, на долгом склоне высокой сопки, показался сначала один домик с белой крышей, потом второй, третий… Лодка мчалась, размётывая брызги, - ширилась река, разрасталось село.
- Узнаёшь Лобное? - Отец крикнул сыну, махнув рукой на село.
- А вон, под коричневой крышей, школа, где ты учился, - отвечал Володя. - Вижу и бабушкин дом!
Возле плоскодонок моторка сбавила скорость и ткнулась носом в берег.
"Явились - не заблудились!.."
Бабушкина изба под дикой развесистой яблоней. На дранковую крышу улеглись ветки. Сколько раз Володин отец хотел обрубить эти ветки, чтобы не давили на крышу, так бабушка не велит. Привыкла к яблоне. Летом яблоня давала густую тень, а зимой дробила северный ветер. Осенью листья опадали, но яблочки, высохнув, рясно держались до весны. В редкий день не садилась на куст стайка снегирей, клестов или дубоносов. Нарядные птицы помогали бабке коротать длинную зиму. Обруби ветки - вдруг похолодает в избе и птицам может не понравиться.
Пока отец отворял калитку, Володя заглянул в плоский умывальник, прибитый к столбу. Он висит с давних пор вместо почтового ящика. Каждый год бабушка красит умывальник голубой краской. Обновляет подоконники да рамы в избе и про умывальник не забудет. И висит он весело, зазывно - без крышки, без соска. В нём сухие яблочки, листья, воробьиный пух. После сына и отец заглянул в почтовый умывальник, хотя оба знали, что из города ещё рано ждать письма от матери.
Дворик зарос гусиной травой, в пятнышках жёлтых листьев. Серединой дворика - каменистая тропинка.
Дверь сенцев закрыта на палочку.
- Куда-то увеялась, - недовольно сказал отец, снимая со спины тяжёлый рюкзак. - Как ни приедешь, её всё нет. Уже на пенсии, пора бы утихомириться нашей бабке. - Он поставил рюкзак на скамейку из одной доски и, поводя натруженными плечами, отправился в огород. Володя - следом за ним.
Бабушка стояла в огороде, ниже колен опустив грязные руки, рыла молодую картошку. Плечи узкие, продолговатое лицо загорелое, выжидательное.