- Хе-хе-хе! - рассмеялся паук. - Глупая муха, уж не думаешь ли ты, что крупные мухи сами ко мне в сеть летят? Что же, выходит, старых мух легче ловить, чем молодых? Нет уж, голубушка, ты, я вижу, ловкая, хочешь обмануть меня, чтобы я твою мушку отпустил, а потом надо мной посмеяться. Нет, не такой я глупый! Для меня милее тощая мушка в тенетах, чем тысяча крупных, откормленных мух где-то в кухне.
- Ах, какой ты несмышленый да бестолковый! - продолжала муха-мать. - Послушай-ка ты меня, старую: внизу, в кухне, прямо с потолка идет такая длинная висячая желтая дорожка, вымощенная чистым сахаром. И на той дорожке полным-полно толстых, крупных мух. Все они собирают там сахар, а некоторые до того объелись, что и лететь не могут.
Когда старая муха расписывала пауку тучных мух, у него прямо слюнки потекли. А так как он и в самом деле был очень голодный, ему захотелось поесть досыта. Поэтому он спросил муху:
- А ты бы проводила меня на кухню?
- Проводила бы, только отпусти на волю мою маленькую мушку.
- Э-э, нет, ты меня совсем дураком считаешь! Знаю я вас! Я отпущу мушку - вы все и улетите, потом меня же высмеете. Нет уж, не выйдет!
- Так вот что я тебе скажу, старый обжора, - разозлилась муха: - привяжи мушку паутиной и веди, раз уж ты так боишься расстаться с ней. Ну, а если окажется, что я тебе неправду сказала, так ты ее съешь безо всякого.
Так и сделали. Паук привязал мушку паутинкой, опутал ей крылышки, чтобы она не могла улететь, и потянул за собой; а старая муха ползла впереди, показывала дорогу на кухню. Пролезли они в щелку под дверь, по стене взобрались на потолок, и тут действительно начиналась висячая желтая дорожка, мощенная сахаром, а на ней было полно тучных мух. Они так жужжали, что можно было оглохнуть.
- Слышишь, как они от радости жужжат?
- Слышу, - ответил паук, - твоя правда. - А сам глаз не может отвести от мух.
"Как же так? Как это может быть? Видят меня, паука, и не улетают?" - подумал он.
- Не бойся, - сказала старая муха, угадав его мысли. - Ни одной мухе и в голову не придет улетать. Они просто ослеплены множеством сахару - ведь он по дорожке так и течет, как сладкий медовый сок. Идем, спрячься позади нас, чтобы они тебя не видели, а когда будешь возле самой дорожки, прикрепишь паутинку к потолку и спустишься по ней - хотя бы вон на ту толстую муху. Знаешь, это ведь кухонные мухи, они над нами любят насмехаться - очень уж они гордые и спесивые. Так что мне совсем не жалко будет, если ты одну из них и придушишь.
Паук, видя такое обилие крупных мух, совсем обезумел от радости. Прицепил паутинку к потолку и спустился прямо на середину дорожки, на одну муху, которая показалась ему самой крупной. Но что это? Только ступил он своими восемью лапками на желтую дорожку, как лапки все и прилипли, паук даже шевельнуться не мог. Посмотрел он на старую муху и сказал:
- Что же ты, подлая муха, не предупредила меня? Ведь дорожка-то липкая! Теперь я и двинуться не могу.
Засмеялась муха:
- Так-то, старый паук! Смеялся над нашей мушиной глупостью, а теперь на вот: самого умного на всем чердаке паука одурачила глупейшая муха! А коли ты прежде славился умом, так, конечно, и теперь исхитришься и сам выберешься. Я нарочно тебя сюда завела, чтобы избавиться от тебя, иначе ты своими льстивыми речами всех моих мушек сманишь, всю мою семью загубишь… А теперь, - обратилась муха к детям, - смотрите и хорошенько запомните своего лютого врага, никогда больше не верьте таким паукам, как бы они ни притворялись, какие бы ласковые речи ни заводили. Этот теперь уж не сможет повредить вам. Но таких, как он, много по всем углам, потому остерегайтесь! И вот этой желтой дорожки берегитесь - это мухоловка. Стоит только на нее опуститься, погибнете, как все те мухи, которые польстились на сладкий сок.
Все маленькие мушки пообещали матери остерегаться пауков и порадовались, что мама так перехитрила паука. А больше всех радовалась маленькая мушка, которая помогала пауку расправлять паутину".
- Хорошая сказка, - сказали Бобеш и Миладка. - Смотрите, смотрите, вон за речкой мальчишки змея пускают!
- Да какой большой-то! - удивлялся Бобеш.
- Я такого тоже еще не видала, - сказала Силушка. - Пошли туда, посмотрим!
- Пошли! - согласился Бобеш. - А куда мы денем игрушки? Не с собой же брать. Давайте домой отнесем!
- Мне до дому далеко, - сказала Силушка.
- Оставь их у нас, - предложила Миладка.
- Ладно!
Так они и сделали.
Глава 26
БУМАЖНЫЙ ЗМЕЙ
Через минуту Бобеш, Миладка и Силушка бежали к реке. Туда, где виднелся паром Брихты. Бобеш, конечно, дома не сказал, что он будет за речкой. Пробурчал только, что пойдет играть на реку. Про себя же он подумал: "Ведь я маме почти и не соврал. Не все ли равно, где играть - на этом берегу или на том? Везде ведь река".
- Куда направляетесь, молодежь? - ласково обратился к ним Брихта.
- На тот берег. Там запускают змея.
- Знаю, знаю. Я вчера целый вечер мастерил с ребятами его.
- А кто там? Какие ребята? - спросил Бобеш.
- Лойзик Пршикрил, наш Йозеф, Гонзик и еще кто-то с нашей улицы, да Манча Падаликова… А ты знаешь, - обратился вдруг Брихта к Бобешу, - какая в такую погоду у змея сила? Он тебя может унести.
- Ну да, меня-то не унесет!
- Только не вздумай попробовать.
- Пан Брихта! - позвала Миладка.
- Что, маленькая?
- Вы не могли бы плыть чуть помедленнее?
- А зачем?
- А чтоб подольше.
- Ишь ты, барышне нравится ехать на пароме! Могу, конечно, и помедленнее. Я довезу вас до самой плотины и обратно. Но только за щедрое вознаграждение.
- У нас нет денег, пан Брихта.
- Тогда придется вам сейчас слезать, - засмеялся перевозчик.
Он любил катать детей и покатал их на славу. Благо, у него было свободное время, паром никому не требовался.
- Как мы хорошо поплавали! - радовалась Силушка.
- Я бы так плыла целый день! - мечтала Миладка.
- Я бы тоже все время ездил туда и обратно, - поддержал ее Бобеш.
- Нет, это занятие скоро бы вам наскучило, - заметил Брихта. - Сейчас еще можно ездить. А как начнутся дожди, задует северный ветер, повалит снег - прямо беда! Собачье ремесло - ездить взад и вперед.
Брихта осторожно пристал к берегу и заспешил обратно. На другом берегу паром уже ждала какая-то женщина с мальчиком.
Бобеш, Миладка и Силушка сразу кинулись к ребятам, возившимся с большим бумажным змеем.
- Гляди-ка, да это Бобеш с девчонками! - воскликнул Гонзик и помчался навстречу.
Запыхавшись, он спешил рассказать приятелю:
- Знаешь, какая силища у змея! Он меня даже приподнял.
- Иди ты!
- Честное слово, оторвало от земли! - клялся Гонзик.
- Иди ты!
Змея держал Лойзик, самый старший и самый сильный из мальчиков. Даже он должен был напрячь все силы, чтобы удержать его, потому что змей был чуть ли не двухметровый. Остальные сидели около Лойзика и разговаривали. Когда к ним подошел Бобеш с девочками, образовалось два кружка. К Миладке с Силушкой подсела Манча, ходившая уже в пятый класс, а Бобеш вместе с Гонзиком оказался в мужской компании. Он сидел тихо, стесняясь старших ребят.
Мальчики о чем-то говорили. Паренек, которого все называли Рудой, продолжал свой рассказ:
- В тех местах была страшная глубина.
- А он что, не знал?
- В том-то и дело, что не знал.
- А кто его увидел?
- На его счастье, невдалеке оказался пан Йокл, охотник. Никого бы он в такой глуши не дозвался. Озеро-то было среди леса. Пан Йокл услышал плеск воды и сразу побежал. Видит, над водой торчат одни руки. Сбросил ружье, патронташ, прыг в воду и поплыл к нему. Братишка мой еще разок вынырнул и снова скрылся в воде. Пан Йокл на том самом месте нырнул и нащупал его руку. Ухватил братишку, но тот, как только почувствовал, что его держат, схватил пана Йокла за ногу и чуть не утопил. Пан Йокл собрался с силой и как даст братишке кулаком в живот! Перебил ему дыхание, и тот разжал руку. Пан Йокл говорил потом, что у людей тонущих бывает огромная сила. Спасать всегда надо осторожно, а то утянут за собой под воду. Потом он схватил братишку за волосы - тот был уже без сознания - и дотащил до берега. Сделал там искусственное дыхание, и брат мой ожил.
- А как делается искусственное дыхание? - спросил один из мальчиков.
- Ложись на траву, ты будешь утопленник. - И Руда снял с себя пиджак, свернул его и положил мальчику под спину.
- Зачем ты кладешь под спину пиджак?
- А чтобы выше была грудная клетка. Теперь смотрите: я беру его за руки, прижимаю к груди, а потом поднимаю вверх, закидываю за голову. Теперь грудная клетка поднимается, в нее проникает воздух, воздух входит в легкие, человек начинает дышать. А как начал дышать - значит, уж все, жив.
- А откуда ты знаешь?
- Мы проходили в школе. Будешь в пятом классе - тоже узнаешь.
Бобеш хотя ничего не понял в демонстрации искусственного дыхания, однако слушал как зачарованный. Потом он выждал удобного случая и спросил у Гонзика, кто это тонул.
- Да его двоюродный брат. Охотник Йокл спас его.
Бобеш вспомнил тут о Вашичке из дома лесничего, о Боженке и задумался.
Из задумчивости его вывел подошедший мальчик:
- Ребята, посмотрите-ка, у меня скворец.
Действительно, в руках у него был скворец, только дохлый.
И сразу же все столпились около мертвой птички и заспорили о том, почему она погибла. Одни говорили, что ее загнал перепелятник, другие считали, что она умерла своей смертью. Ведь, судя по перышкам, это был уже старый скворец.
- Я его отнесу домой, кошке, - решил один мальчик.
Но ему возразил Руда:
- Вот ты возьмешь его, отдашь кошке и приучишь ее есть птиц. Птичье мясо, конечно, ей понравится, и кошка, вместо того чтобы ловить мышей, будет гоняться за птицами. Нет, давайте лучше мы его закопаем.
- Правильно. Давайте устроим ему похороны, - предложила Манча.
- Давайте, давайте!
Прежде всего надо было выкопать могилу. Лопаты, конечно, у ребят с собой не было, поэтому пришлось ковырять землю ножом. Когда все было готово, дети выстлали могилку цветами и листьями. Она была такая большая и глубокая, что в ней вполне уместилась бы и курица. Потом из ольховых веток сделали носилки, их тоже устлали листьями и лепестками златоцвета и положили на них дохлого скворца. Манча сплела из маргариток веночек и надела ему на головку. Когда таким образом подготовили скворца к погребению, Лойзик сказал, что он хочет произнести надгробную речь.
- Только кто подержит змея? - спросил он.
Вызвался Йозеф.
- Ну, давай, Пепик, - сказал Лойзик, - держи. Только намотай побольше веревку на руку, а то он у тебя вырвется.
Пепик держал змея, а Лойзик произносил свою надгробную речь:
- Уважаемое собрание! Умер наш дорогой друг скворец. Целое лето он веселил нас своими прекрасными песнями. Пел, пел, пока, бедняга, не допелся. Не полетит он больше со своими товарищами далеко за море, в далекие страны, не будет больше в теплых краях отдыхать в тени пальмовых деревьев. Он останется здесь, в своей родной земле. Здесь сложил он свои косточки, здесь покоятся его перышки. И мы можем только пожелать, чтобы земля наша была ему пухом, чтобы ему в ней хорошо спалось и чтобы весной расцвели на его могиле первые подснежники. А когда друзья его вернутся из далеких стран, чтобы спели они ему свои первые весенние песенки… Я благодарю собравшихся, всех, кто почтил нашу милую птичку своим присутствием и пришел проводить ее в последний путь.
Все захлопали в ладоши, и один мальчик сказал, что Лойзик так же хорошо говорит речи, как пан Коудела, брандмейстер. Тот однажды произнес над гробом пожарника, погибшего при исполнении своих обязанностей, такую трогательную речь, что расплакалась вся публика, даже священник.
А Бобеш заметил, что Манча вытирала слезы после речи Лойзика.
Затем началось шествие с носилками, на которых лежал дохлый скворец. При этом Манча, Миладка и Силушка шли так чинно, как на настоящих похоронах. Мальчики столпились около могилки и изображали капеллу музыкантов.
Одни прикладывали к губам листья ольхи и дули, другие просто голосом подражали разным музыкальным инструментам. А высоко над ними парил огромный змей, Йозеф едва стоял на ногах, так как змей тащил его за собой. Мальчики положили скворца в могилку, девочки засыпали его листьями, и потом каждый бросил на него горстку глины. Так, как это делали и взрослые на похоронах.
Но Бобеш все-таки никак не мог забыть о змее. Ему страшно хотелось, он просто мечтал подержать его хотя бы одну минуту, испытать, действительно ли он обладает такой огромной силой, как говорил Брихта. Когда все еще толпились около могилки скворца, Бобеш подошел к Йозефу и шепнул ему:
- Пепик, дай мне на минутку.
- Ты что, с ума сошел? Ты же его не удержишь.
- Да я намотаю веревку на руку.
- Он с тобой и улетит.
- Что ты, не улетит!
- А я говорю - улетит.
- Я тебе за это дам поиграть птичку. Она кивает головой и махает хвостом, - уговаривал Бобеш.
- Нет, все равно не дам.
- И покажу тебе курочек, которые сами клюют.
- Ладно, раз уж так просишь, бери, но только веревку обвяжи вокруг туловища. Иначе ан вырвется - не удержишь.
Пепик перекинул Бобешу веревку под мышки, сделал на груди узел, и Бобеш почувствовал, как змей его действительно почти отрывает от земли. Он держал веревку обеими руками и чувствовал себя при этом несказанно счастливым. Он сам себе почти не верил, что держит такого огромного змея.
- Как он дергает!
- Знаешь, какая у него силища!
- Еще бы!
- Он меня сначала даже приподнял.
- Честное слово?
- Честное слово!
- Гляди, гляди, он меня снова немножко поднимает!
- Ты упрись крепче ногами в землю.
- Эй, смотрите-ка, смотрите, ребята, заяц! Заяц!
Большой заяц бежал вверх по косогору. Все участники погребения скворца вскочили и погнались за зайцем.
Ребята бросали в зайца камнями и улюлюкали. Убежал и Пепик, и Бобеш остался один с бумажным змеем. Он хотел подняться на холмик, чтобы получше увидеть зайца. Но тут же потерял равновесие, потому что змей тянул его вниз, к реке. Бобеш изо всех сил старался удержаться на косогоре, хотел было даже отпустить змея, но ничего не вышло, потому что он был привязан к нему. Бобеш громко кричал.
Первым, кто услышал Бобеша, был Брихта. Он понял, что с Бобешем дело плохо, и быстро поплыл на своем пароме вниз по течению к плотине, куда тянул Бобеша змей. Бобеш уже почти летел над землей. На берегу он пытался схватиться за кусты, но только зацепился за них ногами и выпустил из рук веревку. Его сильно рвануло. Натянутая веревка ослабла, и второй толчок увлек Бобеша в реку. Благодаря тому, что Бобеш был привязан высоко под мышками, он не окунулся с головой. От холодной воды у него сразу же захватило дыхание, а потом он стал кричать как помешанный. Дети сначала бежали за Бобешем, но, увидев его в воде, от испуга разбежались в разные стороны. И только Йозеф Брихта стал звать отца на помощь. Но паромщик был уже около Бобеша. Он нагнулся, схватил мальчика сзади за куртку и втащил его на паром.
- Черт возьми, проклятый змей! Какая силища!
Когда Бобеш увидел, что он уже в безопасности, рядом с Брихтой, то перестал кричать и вытер слезы.
- Малыш, малыш, как же он тебя потащил-то, а? - пробовал шутить Брихта, отвязывая Бобеша.
Но змей уже спокойно лежал на противоположном берегу.
Брихта снял с Бобеша одежду и закутал его в свой большой пиджак. Был уже октябрь, дул сильный холодный ветер. Дети, увидев Бобеша на пароме, стали возвращаться, а заметив, что он сидит в пиджаке Брихты, совсем повеселели и стали даже трунить над Бобешем.
- Совсем не смешно, - сказал Брихта. - Могло все это плохо кончиться.
Пристав к берегу, он сразу же отослал Бобеша домой. Паромщик всю дорогу ругал ребят за то, что они дали держать большого змея такому малышу, как Бобеш, да еще и привязали мальчика к змею.
- Как я испугалась! - призналась Миладка Бобешу.
- Пра-пра-вда? - заикался Бобеш, у которого зуб на зуб не попадал.
- Я тоже. Я думала, что ты утонешь! - призналась и Силушка.
- А я-я боюсь идти домой…
- Не бойся, Бобеш, мы за тебя заступимся, - утешали Бобеша девочки.
Глава 27
БОЛЕЗНЬ
- Твое счастье, Бобеш, - сказала мать, - что отца нет дома.
Миладка, и Силушка, и Пепик Брихта засвидетельствовали матери, что Бобеш упал в воду нечаянно. О змее не обмолвились ни единым словом. Мать сразу же положила Бобеша в постель и, как советовал Брихта (дети передали его слова), заварила ему липовый дай. Было уже совсем темно. Бабушка зажгла большую керосиновую лампу. Дети ушли. Бобеш выпил горячий чай и сразу уснул.
- Сколько мучений с этим парнем! - сказала мать. - Теперь он будет пропадать на улице, а ты только и жди беды. Пока не было маленького, я еще могла за ним присмотреть, а теперь что делать? Дома запирать я его не могу, а как только оставишь без присмотра, так что-нибудь и случится. Лишь бы уж не заболел! Вода теперь холодная как лед, и сегодня еще такой страшный ветер!
Бобешу снился удивительный сон. Ложась спать, он смотрел на лампу, стоящую на столе. Его поразило, какое от нее светлое колечко на потолке. Вокруг лампы летала ночная бабочка и натыкалась на стекло. Бабочка летала совсем низко и, когда кружилась над стеклом, почти касалась язычка пламени.
"Как только она не обожжется? - подумал Бобеш. - Зачем она здесь летает? Наверное, хочет погасить свет. Брр, как холодно! Ух, вода была ледяная, а змей… как же он меня тащил! Но смотри, смотри, бабочка, ты же обожжешься, улетай отсюда!"
Бабочка взлетела вдруг над самой лампой, горячий воздух опалил ей крылья, и она упала на стол.
"Вот видишь, - вздохнул Бобеш, - ведь я же тебе говорил. Ты меня не послушалась, а теперь вот упала".
Бобеш забыл, о чем он думал, потому что лампа вдруг начала увеличиваться, а пламя ее - расти. Оно становилось все светлее и светлее. Вот оно горело уже, как солнце, но было почему-то желтое, противно желтое. Ужас! Пламя начало приближаться, вот оно все ближе, ближе, совсем рядом… Бобеш ударил по нему рукой, и вдруг выскочила сотня маленьких язычков, еще желтее, чем пламя. Язычки превращались в огненные шары, были совсем круглые, поднимались над его головой и плавали там. Бобеш вдруг почувствовал, что его поднимает вверх какая-то волшебная сила. Ему стало страшно.
- Нет, нет! Я не хочу подниматься! - закричал он. - Не хочу!