Мальчик обогнул машину. Теперь полицейские не видели его. Костя быстро отцепил защелки капота, приподнял холодное железо и лихорадочно начал обрывать туго натянутые провода: один, другой, третий… Все! Костя опустил крышку, бросился за бревна. И вовремя! Полицейские уже подходили к машине. Кучерявый сел в кабину, остальные залезли в кузов. Шофер начал "раскочегаривать" свой "газон". Потом тоже уселся в кабину нажал на стартер. Машина не заводилась.
Шофер вылез, поднял крышку капота.
- Ты что, ремонт на ночь глядя задумал? Дня тебе мало было? - закричал на него старший полицай.
Ответить шофер не успел - из леса грянул залп, резанула длинная пулеметная очередь. Перекрывая стрельбу, разнеслось дружное раскатистое "ура!".
Над складом полыхнуло пламя: горели шпалы, облитые бензином и мазутом, горели доски и бревна.
Утром на Рысевщину первую, как всегда, приехали немцы из Узды, эсэсовцы с пленными из лагеря. Они ничего не знали о случившемся - ночью партизаны уничтожили телефонную линию.
Там, где вчера был склад пилолесоматериалов, лежал белесый пепел, чадно дымили огромные головешки. Среди них торчал сожженный "газон" с обгоревшими трупами полицаев - ни один из них не ушел живым. Нетронутым остался только большой щит с закопченной надписью: "Имущество Великой Германии. Не трогать! За хищение - расстрел!"
Рысевщина первая перестала существовать.
Партизанский помол
Отгуляли метели первой военной зимы, миновали стужи. Шумными ручьями сбежал с полей растаявший снег. Только кое-где по ельникам да заболоченным чащам проглядывали белые рыхлые островки.
С весны в окрестных лесах начали действовать новые группы патриотов. Объединял эти группы, создавал партизанские отряды Минский подпольный горком партии.
Николаю Романовичу прибавилось работы. Партизаны теперь наведывались к нему и ночью и днем. Чаще всего к Будникам заглядывали бойцы и командиры одного из самых молодых отрядов, который возглавлял капитан Красной Армии Николай Михайлович Никитин.
Как-то под вечер в кузницу зашли командир роты и комиссар никитинского отряда Муравьев. Третий партизан остался с подводой, в которую был запряжен вороной конь.
Костя вышел во двор, присел на старом, почерневшем остове от телеги: ему было поручено наблюдать за дорогой.
- Давай сюда, кузнечонок! - позвал мальчика боец, дежуривший возле подводы.
Костя подошел, внимательно посмотрел на партизана. Парень был ненамного старше его, светловолосый, улыбчивый. "Он воюет, а я вот караулю…" - с завистью подумал Костя. Настроение сразу испортилось, и мальчик буркнул, сам толком не зная зачем:
- Я дядя кузнеца. Двоюродный.
- А не врешь? - Светловолосый даже привстал с большого мельничного камня, на котором сидел. - Такой молодой - и, пожалуйста, дядя!
- По материнской линии, - усмехнулся Костя. - Кого хочешь спроси.
Парень понял, что его "обули в лапти", но не рассердился.
- А ты веселый хлопец, - сказал он. - Давай к нам в отряд.
- Я бы хоть сейчас, - вздохнул Костя. - Да не берут.
- Сочувствую, - тряхнул белокурым чубом партизан. - Только что тебе делать в отряде? Немца голыми руками за холку не возьмешь. Если бы оружие у тебя было…
- Тогда примут? - Костя от волнения даже перешел на шепот.
- Конечно! Да куда же ты? Эй, подожди!
Но Костя уже бежал со всех ног к заводской конюшне.
Он вернулся в тот момент, когда партизаны и Николай Романович выходили из кузницы.
- Ты что? Где взял? - строго спросил кузнец, завидев сына. Партизанские командиры были тоже озадачены: Костя стоял перед ними с двумя карабинами - по одному на каждом плече. И с цинковым ящиком патронов под мышкой.
- Товарищ комиссар! Возьмите меня в свой отряд! - В голосе Кости были мольба и упорство одновременно.
- В отряд? - удивленно переспросил Муравьев.
- Да! Оружие у меня свое. - Костя свободной рукой показал на карабины.
- Оружие хорошее. Только…
- Опять "мал, подрасти"? - с обидой перебил мальчик и отвел в сторону сразу заблестевшие глаза.
- Нет, брат, совсем не в этом дело. И вовсе ты не мал, - серьезно сказал комиссар. - Ты нам здесь нужен. Мы для вас с отцом ответственное задание подготовили.
- Какое? - вырвалось у Кости.
- Отец расскажет, - улыбнулся Муравьев. - А за оружие, патроны спасибо.
- И от меня тоже, - подмигнул Косте молодой партизан.
- Костя, сынок, вставай! - Николай Романович тряс за плечи сына. - Время с якоря сниматься. Курс на мельницу.
- Так рано, папа? - спросил Костя, не в силах разлепить веки. - А рожь привезли?
- Мешки уже на нашем возу, - ответил кузнец.
Мальчик вскочил с кровати и быстро оделся.
Возле нагруженной с верхом подводы, в которую был запряжен Рыжий, стоял недавний Костин знакомый с белокурым чубом.
- Готовы? - встретил он выходящих из избы Николая Романовича и Костю.
- Отчаливаем, - бодро сказал Николай Романович.
- Если ничего не изменится, - партизан поправил шапку, сползающую на глаза, - я у вас буду завтра.
- Не изменится, - Костя хмуро взглянул на парня. - Разве только тебя за картошкой пошлют.
Партизан не обиделся и ответил очень спокойно:
- Прикажут - и за картошкой поеду. Война - это, как говорит комиссар, работа. И тяжелая, и опасная, и ответственная. Ты ведь с отцом зерно молоть по заданию комиссара везешь, верно?
- Верно, - буркнул Костя.
…На воротах мельницы надпись по-немецки и по-русски: "Закревщина. Пункт помола. Работает от комендатуры. Заказы принимаются только по разрешению властей".
Они подъехали к самым воротам.
Навстречу вышел полицейский. Черная пилотка надвинута на лоб, мутные глаза смотрят недобро.
- Куда лезешь? Останови коня! Сегодня работаем на армию фюрера.
- А нам как же? - спросил кузнец.
- Населению завтра. Теперь заказов немного. Почти все на жерновах мелют. А вы где столько зерна взяли? - Он подозрительно оглядел подводу.
- Здесь и мое, и соседское, - объяснил кузнец.
- Документы есть?
- Как же, с собой, - Николай Романович сунул руку за пазуху и вынул бумажник. - Я человек известный, кузнец. Живу недалеко от гарнизона, заработки хорошие. Вот аусвайс, вот разрешение властей. Мне сам господин комендант Гудермарк благодарность за спасение лесопильного завода объявлял.
Полицейский проверил и возвратил документы.
- Все равно, - равнодушно сказал он, - сегодня не пропущу.
Наутро Николай Романович с сыном снова были у ворот мельницы. Они стояли вместе с теми, кто хотел смолоть мешок-другой ржи. Мимо по шоссе промчались машины с немцами в кузовах. К одной была прицеплена пушка.
- Куда это понесло окаянных спозаранку? - тихо спросил кто-то.
- Их не разберешь, - откликнулся старик в дохе. - Может, с облавой на партизан, а может, по деревням снова безобразить: молодых парней и девчат хватать, чтобы угнать в проклятую Германию.
Кузнец в разговор не вмешивался. Слушал, молчал. Потом закурил. Не успел как следует затянуться - в лесу раздались два взрыва и сразу затрещали пулеметы, грохнула, будто удар грома, пушка.
Стрельба вскоре утихла. Помольщики, собравшись в кучку, гадали, где был бой.
- Напротив Заболотья.
- Нет, левее, за Борками.
- Не скажи. Где те Борки! Это под Рысевщиной…
Костя вздрогнул, осторожно взглянул на отца. Тот был внешне сдержан, спокоен, только бледность залила щеки. И Костя понял: бой шел рядом с их домом, а может быть…
Помол прошел спокойно. Только когда они выезжали из ворот, полицейский остановил подводу и приказал сбросить один мешок, якобы потому, что он был с меткой немецкой военной части. Две марки, которые дал Николай Романович, однако, убедили полицая, что он "ошибся". С жадностью схватив деньги, пропустил их.
Едва они подъехали к высокому бору, из густой чащи вышел человек, огляделся - на дороге никого - и подбежал к возу. Это был светловолосый партизан.
- Ты? - не поверил своим глазам кузнец. - Тут, возле самого гарнизона? Что случилось?
- Потом, потом расскажу! Поворачивайте быстрее на боковую дорогу!
Когда зеленые ели плотной стеной отделили их от шоссе, молодой партизан рассказал о том, что с ним приключилось.
- Прибыл на Рысевщину за мукой, вас еще нет. Поговорил с хозяйкой и решил навстречу вам двинуть. Выехал на дорогу - а передо мной немецкая колонна. Что делать? Шарахнул во фрицев гранатами, сам с телеги - и в чащу!
- Так это, значит, они с тобой воевали? - спросил Николай Романович.
- Со мной, - усмехнулся парень. - Даже из пушки несколько раз пальнули.
- Не задели? - спросил Костя.
- Сам удивляюсь! Сколько пороха извели, и ни одной царапины, - засмеялся партизан. - Теперь - в путь! Молодцы! С ответственным заданием справились отлично.
- Постой, а муку ты на чем отвезешь? - Костя вопросительно посмотрел на парня.
- У вас коня возьму, - спокойно, как о давно решенном деле, ответил белобрысый парень.
- Рыжего?! - У Кости заколотилось сердце. - Не дам!
- Спокойно, Кастусь. - Кузнец положил свою тяжелую руку на плечо сына. - Коль надо, то и говорить не о чем.
Костя бросил вожжи на мешок с мукою, отвернулся. Потом спрыгнул с груженого воза, пошел прочь.
- Ты куда это? - белобрысый удивленно поднял брови. - Поедем вместе: на Ободец, Чурилово, Александрово. Мне лошадь твоя только до Александровского леса нужна: там до лагеря рукою подать. Выгрузим муку, и возвращайся себе домой.
Костя остановился.
- А не врешь?
- Мне врать резону нет. Довезешь до первого поста, и будь здоров. А вам, - парень повернулся к кузнецу, - видимо, лучше где-нибудь в ельнике темноты дождаться: дорога теперь под надзором. Каждый встречный угадает по виду, что вы с мельницы. Ну и, конечно, заинтересуется, почему без муки.
- Правда твоя, сынок.
Кузнец слез с воза. Тяжело груженная подвода, поскрипывая, поехала по неровной лесной дороге.
Хочу бить фашистов!
Весна брала свое. После холодных дождливых дней резко потеплело. От земли, нагретой солнцем на пригорках, прозрачными струями поднимался теплый воздух - земля дышала. По пашне деловито расхаживали грачи. Над полями и проселочными дорогами с протяжным "кни-и-гу-ви!" кружили чибисы. Березы припорошились мелкими, светло-зелеными листочками. На полянах и прогалинах между деревьев и кустарников засинели подснежники. А в чаще старого бора пестрели цветы со странным названием "волчье лыко".
- Папа, я завтра Красулю погоню, - сказал после завтрака Костя и посмотрел вопросительно на отца. - На опушках уже трава появилась…
- Я и сам думал об этом, - согласился кузнец. - Пора за кнут браться.
- Кастусь, и я с тобой! - попросил Толик.
- Погоди, напасешься еще! - загадочным тоном ответил старший брат.
- Что задумал? Признавайся! - Лена заглянула в карие глаза брата: в них прыгали озорные чертики.
- Лента мне красная нужна! - сказал Костя.
- Или в чуб решил заплести? - засмеялась Лена и ласково потрепала его за вихор.
Костя кивнул:
- Правильно!
- Слушай ты его! - рассердилась на сестру Валя: надо же, такой чепухе поверила! - С каких это пор парни ленты на голову цепляют?
- А я нацеплю! - с вызовом сказал Костя. - Ленту только дайте хорошую.
- И дадим! - хохотнула Валя, выбежала в горницу и принесла оттуда красную ленту. - На, дорогой братик, вплетай в свои кудри, завязывай. Или, может, помочь?
- Спасибо. Сам управлюсь. - Мальчик спрятал ленту в карман.
Ну и удивились бы сестры, узнав, что под вечер Костя нашил эту самую ленту на зимнюю шапку-кубанку: спереди, наискосок, как у партизан. Он порылся в старом сундуке, схваченном металлическими обручами, вытащил черные суконные штаны и коричневый вельветовый френч, купленный на вырост, достал чистую рубашку, отцовский ремень и яловые сапоги. Затем топором подцепил одну из половиц, вынул из тайника сверток с пионерским галстуком. Все собранное завернул в узел.
Утром Костя взял несколько вареных картофелин, луковицу, немного соли. И выгнал Красулю из хлева. Мать проводила сына за ворота. Все было как всегда. Необычное началось позже, днем, когда корова пришла домой одна.
- Пастух наш потерялся, - завидев ее, пошутила Валя.
Но Алена Максимовна заволновалась:
- Хоть бы на этих извергов в черных шинелях не напоролся.
Лена пыталась успокоить мать:
- Придет. Свистки, наверное, мастерит. Сейчас самая пора их делать, правда, папа? - повернулась она к отцу, ища поддержки. Но Николай Романович промолчал.
А в это время в нескольких километрах от Рысевщины на партизанской базе Долгий остров комиссар подвел к стройному, подтянутому капитану подростка в яловых сапогах, шапке-кубанке и вельветовом френчике. На ремне - тяжелая кобура с револьвером, гранаты-"лимонки", немецкий штык. За плечами мальчика висел автомат ППД. Что и говорить: вооружен до зубов. Из-под воротника виднелся пионерский галстук.
- Посмотри, командир, на этого вояку, - весело сказал комиссар.
- Сын кузнеца Будника? - сразу догадался Никитин. - Тот самый?
- Да. Уже просился однажды к нам в отряд. Оружие тогда принес…
- Он член Теляковской подпольной организации, - подал голос начальник разведки. - Помог, кстати, уничтожить склад на Рысевщине первой.
- Как попал в наш лагерь? - спросил Костю Никитин.
- Я, товарищ командир, два караула обошел. Только возле самого лагеря на "секрет" наткнулся.
Командир посмотрел на начштаба:
- Придется с начальником караульной службы серьезно поговорить. - И повернулся к Косте: - Сколько у тебя оружия припрятано?
- Примете в отряд, скажу.
- Боец Будник, отвечать на вопросы командира!
- Есть, товарищ капитан! Думаю, все уместится на одну подводу, - четко отрапортовал новоявленный партизан.
- Двух человек из третьей роты и его, - Никитин хлопнул сильной рукой Костю по плечу, - сегодня же отправить с подводой на лесозавод. Забрать у кузнеца оружие, которое оставляли для ремонта, и прихватить арсенал этого молодца. К утру всем троим быть в роте.
Наконец-то исполнилась мечта Кости: его приняли в партизанский отряд!
Я вернусь, мама!
Начали сгущаться вечерние сумерки, когда телега, на которой ехали партизаны, остановилась на опушке леса. За поломанной заводской оградой виднелось небольшое здание кузницы. Поодаль, на фоне светлой полоски заката, темнели здания цехов. Над ними, как часовой, возвышалась высокая кирпичная труба.
Постояли, послушали.
- Чужих нет, - сказал Костя. - Рудик лаял бы. Схожу, отца позову?
- Нет, - возразил Мельников, старший в группе. - Вы с Дороховым оставайтесь здесь, а я пойду в окно стукну.
Как хотелось Косте самому побежать к своим, зайти в хату и крикнуть громко: "Смотрите, я теперь партизан!" Но слово старшего - приказ. И мальчик сидел на подводе, нетерпеливо ждал возвращения Мельникова: как-то там, дома?
Мельников пришел с Николаем Романовичем.
- Вот ты, значит, куда исчез! - Отец крепко обнял сына. - Я так и думал.
- Вы меня должны понять, папа, - тихо сказал Костя.
- Понимаю, сынок, и… одобряю.
- Наши не спят? Как мама?
- Не спят… - Отец помедлил. - Но лучше не ходи. Мать переволновалась, слегла. Узнает правду, совсем разболеется. Я подготовлю ее, а потом все расскажу.
- Хорошо, папа, - согласился Костя. И голос его прервался от волнения, к горлу подкатил комок.
- Забирайте ваш заказ, - сказал Николай Романович Костиным товарищам.
Партизаны подогнали коня к кузнице, уложили на телегу отремонтированное оружие.
- А как с заводом? - спросил Мельников у кузнеца. - Никитин просил передать: точно установлено - немцы собираются пустить его в ближайшие дни. Им нужен обрезной лес, чтобы строить укрепления в гарнизоне.
- Все готово, - буднично, спокойно сказал кузнец. - Взрывчатку я заложил там, где договорились. Натаскал в цеха стружек, обрезков досок, полил все мазутом. Осталось поджечь.
Костя с удивлением смотрел на отца. Так вот почему последнюю неделю он совсем не сидел в кузнице, все находил себе дела на территории завода.
- Отлично! - Мельников удовлетворенно потер руки. - Когда взорвем?
- Сегодня. Я сам уничтожу завод. - Кузнец не смог подавить вздоха. - Вас только прошу, как завод загорится, стрельбу устроить. Мне будет легче оправдаться: спасали, мол, всей семьей имущество Германии от пожара, а тут лесные бандиты нагрянули, старуху напугали чуть не до смерти - лежит, не встает, сына-подростка увели в лес. И подозрений на Костю не будет.
- Ловко придумано, - засмеялся Дорохов.
- План подходит, - одобрил Мельников. - Пошли посмотрим. А вы, - кивнул он Косте и Дорохову, - поезжайте за оружием. Дорога туда хорошая?
- К конюшне подъезд отличный, - сказал Костя.
- Зачем к конюшне? - удивленно спросил Николай Романович.
- Я, папа, - объяснил Костя, - заводскую конюшню для одного дела приспособил. Там сток когда-то был, яма цементированная. Ну я ее досками обложил и складывал туда оружие. Прошлым летом, когда пас Красулю. Потом жестью, досками и разным хламом завалил, песком присыпал.
Настала очередь удивляться кузнецу. Ай да сын!
- Идемте, времени у нас в обрез, - поторопил Мельников.
Взошла и повисла над лесом большая белая луна. От деревьев и кустов на землю легли таинственные, зыбкие тени.
Костя и Дорохов кончили грузить подводу и теперь ходили вокруг нее, пытаясь воткнуть между ящиками с патронами и стволами винтовок еще хоть что-нибудь - оружия у мальчика оказалось больше, чем предполагали.
- Хороший улов! - обрадовался старший группы, увидев телегу, заполненную оружием и боеприпасами до самого верха.
- Все не смогли забрать. Вон еще в яме сколько.
Николай Романович постоял, помолчал, видно, что-то обдумывая.
- Я сейчас, - сказал он и ушел с заводского двора.
Вскоре послышалось тихое ржание. Кузнец вернулся с подводой.
- Вот, Рыжего запряг. Часть оружия сюда переложить можно. И то, что в яме осталось. Да и сами посвободнее сядете.
- А коня как же вернуть? - спросил Мельников.
- Зачем? - удивился Николай Романович. - Пусть Рыжий вместе с сыном служит.
- Папа! - только и смог вымолвить Костя. Мальчик обхватил руками худую отцовскую шею, прижался к засаленной фуфайке.
- Чтоб не скучал без тебя… - Кузнец грустно улыбнулся. - Я здесь и одежку положил, ночи пока холодные…
Партизаны выехали на дорогу. Последняя подвода приостановилась у ворот.
- Прощайте, родные! - прошептал Костя. Помолчал. Потом, как клятву, произнес: - Простите, не могу иначе. Я вернусь, мама! Обязательно вернусь!
- Не задерживайся, сынок. От своих отстанешь, - послышался из-за ограды отцовский голос. - Береги себя! - И кузнец вдруг закашлялся.
В матово-белом свете луны отчетливо вырисовывалась темная заводская труба. Острые мальчишеские глаза рассмотрели на ней маленький металлический флажок. Так и не смогли сбить его фашисты. Звездочку, серп и молот нельзя было сейчас различить, но Костя знал: они там.