Наконец медленно всплыл, отдуваясь, один из них, и рядом с ним поднялось из воды бледное, с полузакрытыми мутными глазами лицо усатого мужчины. Их подняли на катер. Мужчина лежал неподвижно, беспомощно разметав руки по мокрой палубе. Вите казалось, что он мертв, но матросы упорно делали ему искусственное дыхание, растирали сукном его тело, и вот изо рта его хлынула вода, потом он глубоко вздохнул и посмотрел на склонившихся над ним моряков.
Скоро он окончательно пришел в себя.
- И чего тебя, мил человек, понесло обратно на середку, раз силешек мало осталось? - ласково выговаривал ему Трофим Федорович.
Катер забрал с берега всех спасшихся с парохода людей и вновь быстро бежит по спокойной реке.
- Вы нас на какую пристань высадите? - спросил один из мужчин.
- Пока доставим к бакенщику. Он тут недалеко живет, - объяснил Курбатов. - Нам уходить отсюда нельзя, но командование мы известим, и вас скоро заберут. Во всяком случае, ночевать там не придется.
Витя стоит у пулемета, наблюдает за небом и одновременно косится на женщину, которая, улыбаясь, прижимает к себе сына, смотрит на него глазами, полными счастливых слез, и что-то наговаривает. Мальчик смеется, показывая в улыбке первые два зубика…
Катер сбавил ход и ткнулся носом в яр. Маленький бревенчатый домик словно спрятался под развесистым дубом. Его и видно только с реки. Много таких домиков на обоих берегах Волги. Как хорошо и спокойно, наверное, было здесь раньше!
В этом домике живет бакенщик Соснин. Должность у него, кажется, небольшая, а попробуйте без него! Многие видят ночью на реке красные и белые огоньки, но не все знают, что это дело рук бакенщика. И вовсе не для красоты он зажигает их. Они горят над опасными для пароходов местами. Не будет их - не узнает капитан парохода, где мель, где камни, и налетит на них пароход.
Бакенщик Соснин, или просто Данилыч, как его звали соседи, родился здесь, здесь рос, здесь и начал работать, приняв участок от своего отца. Свое дело он считал важным, нужным и любил его, но как только началась война, опостылели ему бакены, створные знаки и перевальные столбы. Посоветовавшись с матерью и женой, Данилыч забросил за спину маленький мешок с караваем хлеба, куском осетрового балыка и пошел в районный центр.
Там он пробыл два дня и вернулся домой темнее тучи: медицинская комиссия признала его негодным для службы в армии. Ну будь бы Данилыч действительно больной, тогда бы еще туда-сюда, а то ведь какое-то плоскостопие обнаружили у него врачи. Нашли к чему придраться!
Все это Витя узнал от Бородачева, для которого, казалось, не существовало тайн, и теперь с интересом рассматривал и маленький домик, и сколоченные из досочек бакены, стоящие у его стен, и самого Данилыча, хлопотавшего около неожиданных гостей.
К катеру подошли двое парнишек лет двенадцати. Один из них с длинными, давно нестриженными волосами, закрывающими ворот рубашки-косоворотки, уселся напротив катера и бесцеремонно уставился на Витю голубыми глазами. Другой, немного пониже и пошире в плечах, подошел как-то бочком, сел рядом с первым и только украдкой стрелял в Витю черными глазами, прятавшимися под надвинутым на самый нос козырьком картуза.
Витя польщен их вниманием, делает серьезное лицо и с важным видом прохаживается у пулемета. Изредка он подносит к глазам бинокль, всматривается в реку и снова прохаживается по надстройке, заложив руки за спину.
В глазах у ребят откровенная зависть. Витя чувствует, что им очень хочется тоже постоять у пулемета. Вите не жалко, он бы и пустил их на катер, но что скажет Василий Николаевич? Он говорил, что гражданских на корабль можно пускать только по особому разрешению.
- Неужто ты матрос? - спрашивает голубоглазый.
- Нет еще, - вздыхает Витя, - пока юнга. - И тут же торопливо добавляет: - Я могу делать все, как матрос, но мне мало лет… Не веришь? Честное пионерское!
Ребята еще сомневаются, но Бородачев уже спешит на помощь другу:
- Юнга! Вы на посту и посторонними разговорами не отвлекайтесь!
Ребята многозначительно переглядываются.
- А как тебя звать? - шепотом спрашивает второй, черноглазый.
- Витя.
- А меня - Ваня. Это мой батя здесь живет… У Кольки, - Ваня показал глазами на соседа, - мать и братья - в деревне… Он сам вентеря плетет!
- Ты давно во флоте? - спрашивает Коля.
- Около года.
До года еще восемь месяцев, но ведь будет и год! С катеров Витя уходить не собирается, а поэтому и не считает свои слова ложью.
Снова молчание, и опять вопрос шепотом:
- Давай дружить, а? Мы тебе такое покажем! - Глаза у Вани от удовольствия совсем закрываются.
- Служба у меня.
- А ты после службы приходи! Ладно?
- Хорошо.
- Мы с тобой рыбу ловить будем, - соблазняет Ваня. - Мы тебе такие рыбные места покажем, где…
- …рыба сама рыбаков ловит, - заканчивает за Ваню подошедший Бородачев. - Краснофлотец Бородачев пост принял. Можете идти, юнга.
Еще минута - и Витя сидит рядом с ребятами. Они рассматривают его синий воротник с тремя белыми полосками, медную бляху ремня и золотые якорьки на концах ленточек.
Скоро все трое уже до мелочей знали несложную биографию друг друга и разговаривали как старые знакомые.
Из дома Данилыча вышел Курбатов. Еще издали он несколько раз покрутил воображаемую ручку, что означало: "Заводи моторы!" Витя торопливо побежал на катер.
- Ты, Витька, обязательно приходи к нам! - крикнул ему вдогонку Ваня.
Глава седьмая
ВНЕШТАТНЫЕ НАБЛЮДАТЕЛИ
Когда бункер был заполнен чуркой, Витя подсел к Курбатову, отдыхавшему после купания, и спросил:
- Василий Николаевич… Мы что сегодня ночью делать будем?
- Как "что"? - удивился Курбатов. - Как и вчера, наблюдать… А ты что хотел?
- Так… Меня Ваня с Колей звали рыбачить.
Вите стыдно: он впервые отпрашивается с катера на рыбалку. Ему кажется, что капитан-лейтенант сейчас нахмурится, удивленно посмотрит на него и скажет: "Сейчас война, юнга".
Но ничего подобного не случилось. Вите даже показалось, будто глаза Василия Николаевича радостно сверкнули, когда он ответил:
- Иди, Витя. Сегодня ночью ничего особенного не произойдет, так что справимся без тебя.
Витя взял удочку и быстро зашагал к домику Данилыча.
Ваня сидел на крыльце и, увидев Витю, от неожиданности сначала даже рот раскрыл, а потом хлопнул себя руками по бедрам и крикнул:
- Пришел?! Вот здорово! Мы сегодня с Колькой… - начал он и осекся, испуганно покосился на дом.
Ваня любил отца и побаивался его, а в последние дни даже старался избегать встречи с ним. Дело все в том, что вот уже неделя, как отец не зажигает огней на бакенах. И Волга сразу стала скучной, суровой. И все из-за фашистов: они мины ставят между бакенами на фарватер. Сам Ваня мин еще не видел, но отец все знает, и он говорил, что это поганая штука. Так и сказал: "Поганую штуку фашисты затеяли".
Еще отец сказал, что с минами надо бороться, что мина не опасна, если ее заметить и взорвать. Конечно, не самому взорвать, а сказать матросам с катеров, и уж они взорвут.
"Тут дружнее надо. Все должны смотреть: не ставит ли враг мину? Самое первое дело - заметить ее. Потом беги на матросский пост и доложи".
Так говорил отец, а вечером вместе с мамой уходил из дома. Ваня оставался с бабушкой и первые ночи сидел в щели, которую отец вырыл немного в стороне от дома и такую глубокую, что если даже встать на цыпочки, то и тогда ничего, кроме неба, не увидишь. А вылезать из щели надо по земляным ступенькам. Все это было бы еще ничего, но отец строго-настрого запретил Ване ночью вылезать из щели.
Бабушка тоже хитрая. Она уложит Ваню на полушубок, укроет одеялом, скажет: "Спи, внучек", - а сама сядет на табуретку около верхней ступеньки и всю ночь наблюдает за рекой. Отец ее называет домашним наблюдателем. Выходит, и бабушка следит за минами? Один он, Ваня, в стороне от общего дела.
Но вот уже несколько дней и он на посту. Правда, об этом никто не знает, ну да ничего! Сначала помоги, а спасибо всегда скажут.
Только плохо, что приходится обманывать отца. Вот поэтому и стыдно смотреть ему в глаза…
Сегодня Ваня начал волноваться сразу после ухода катера, а сейчас просто не мог усидеть на месте. Взяв Витю за руку, вошел в дом, снял с вешалки старое пальто и пошел к двери.
- Куда на ночь глядя? - строго прикрикнул отец.
Ну что за человек? Сидит в другой комнате, занят делом, а знает, что Ваня собрался уходить!
- Мы, папаня, с Витей рыбачить. На озеро.
- И чего вам на ночь глядя это приспичило? Шли бы днем, - ворчит отец, но не запрещает, и Ваня, схватив кривое удилище, баночку с червями, выскакивает из дома.
Вот уже и ночь. Еще недавно светило солнышко, а теперь так темно, что даже перевального столба не видно, хотя он стоит у самой тропинки.
Ваня идет быстро. Ему здесь все знакомо. Тропинка вьется по кромке яра. Внизу темнеет вода. Шагни немного в сторону - и свалишься с обрыва.
Витя не поспевает за ним, часто запинается о корни деревьев и, чтобы хоть немного придержать Ваню, спрашивает:
- А где это озеро? Далеко?
Ваня неожиданно останавливается, и Витя налетает на него.
- Знаешь, Витя… Мы с Николой за минами наблюдаем. Пойдешь с нами?.. А рыбачить завтра будем, - нерешительно предлагает Ваня.
Витя хмурится: стоило уходить с катера!
- Нехорошо отца обманывать, - говорит он.
- "Нехорошо обманывать"! А если он меня с собой не берет и одного не отпускает? - распаляется Ваня.
Оказывается, не сразу Ваня стал убегать из дома тайком. Оказывается, он несколько раз просил отца взять его с собой, но тот неизменно отвечал: "Мал еще. Толку от тебя не будет, а голову зря подставишь. Враг, перед тем как мины ставить, берег обстреливает".
Вот и пришлось выдумывать рыбалку. На озеро отец отпускает: там не стреляют, а вода не страшна, около нее вырос. Ходит Ваня вдвоем с Колей, а встречаются они в условленном месте и уже оттуда идут на свой пост.
Обидно, что фашистские самолеты еще ни разу у них мин не ставили, да и отец смеется, что рыбы Ваня мало приносит.
"Эх ты, рыбак! - обычно говорит отец, осматривая улов. - Глянь сюда. Я не рыбачил, да и то рыбкой не обижен!"
Ему хорошо хвастать: в Волге всякой рыбы много. Он наловит судаков, язей и несет их домой, а ты тут вертись! Вчера вон какого леща вытащил, а разве можно было его домой нести? Ведь в озере-то лещ не водится. В озере - карась, окунь, щука, сорога. Вот и приходится всю рыбу выкидывать и брать только окуней и сорогу.
- А я не маленький! Тоже могу за минами наблюдать!.. Ты иди рыбачить, а мы все равно наблюдать будем, - выпаливает Ваня и, обиженный, сопит.
Слова товарища задели Витину больную струнку. Его тоже считают маленьким, ему тоже не доверяют, и он сочувствует Ване, он решительно говорит:
- Пошли быстрее! Я точно знаю, как надо за минами наблюдать!
Занятые разговором, они незаметно дошли до условленного места встречи. Коля уже здесь. Он поднялся с земли, набросил на плечи пиджак и спросил, словно присутствие Вити его нисколечко не удивило:
- Пошагали?
- Еще далеко? - вырвалось у Вити.
- Самый чуток осталось, - ответил Коля.
Остановились под большим деревом у самой кромки воды. За спиной - крутой, высокий яр. Его прорезает глубокая балка, заросшая низенькими дубками и кустарником. Около дерева - две неглубокие ямки. Ребята их вырыли на тот случай, если самолеты будут обстреливать берег. Ямки заменяют щель.
В одну из ямок ребята положили пальто, легли на него и накрылись Колиным пиджаком. У воды прохладно. Хорошо лежать вот так, когда рядом товарищи. Сквозь рубашку чувствуешь их тепло.
Страшновато. Только поэтому и спустились с яра к реке. Там лес, а здесь, у реки, открытое место и видно будет, если кто начнет подкрадываться.
Поднялась луна. Волга заблестела как зеркало. Сразу стало веселее. Где-то далеко летает самолет. Его не слышно, но на небе что-то, словно электрические лампочки, вспыхивает и гаснет.
- Зенитки бьют, - шепчет Витя.
И вдруг ребята увидели большую и яркую вспышку на земле.
"Бомбит", - догадался Витя, но ничего не сказал товарищам: обиделся, что они ничего не ответили на его первое замечание.
Ночь тянется долго. В кустах мелькают светлые точки. Они то удаляются, то приближаются. Но ребята их не боятся. Это лисицы бегают. У них там, в балке, между корнями глубокие норы.
Спать очень хочется, но отец сказал, что сон на посту - самое последнее дело, и Ваня не спит. Он смотрит на товарищей. Витя положил голову на руки и не отрывает глаз от реки. Он, наверное, привык дежурить по ночам. А вот Коля борется со сном. Он то трет глаза, то тяжело вздыхает и внимательно рассматривает свои ногти, поднося их к самым глазам.
- Коля, а Коля… Ты спать хочешь? - спрашивает Ваня.
- Немножко… А ты?
- Чуть-чуть…
В реке, недалеко от берега, внезапно раздался сильный всплеск. Ребята вздрогнули от неожиданности. Всплески следуют один за другим.
- Ишь, разыгрался сомина! - ворчит Коля, стараясь подражать взрослым, настоящим рыбакам, видевшим всякую рыбу.
- А знаешь, отец один раз вот такого сома домой притащил! - неожиданно даже для себя соврал Ваня, широко разведя руки. - Голова - во! Глазищи - огромные, а усы - длинные, предлинные!
- Сомы еще и не такие бывают, - ответил Коля. - У меня брат поймал сома в два раза больше твоего… Мы его потом с братом еле на стол взвалили, когда мамка чистить стала.
Ваня спорить не стал. От отца он слышал, что в Волге ловится рыба весом в несколько пудов. Может, одну из таких и поймал Колин брат? Он лучший рыбак в деревне. А может, и не ловил он такого…
- А гуся он в воду утащит? - спросил Ваня после небольшой паузы.
- Запросто. У нас…
- А человека? Вот такого, как мы с тобой? - перебил Витя.
Для него все это было ново, интересно. Он мог бы рассказать ребятам о Ленинграде, о том, как нужно тушить зажигательную бомбу, как ставить трал, но об этом разговора пока не было, и он с интересом вслушивался в беседу Вани и Коли.
Коля задумался. Утащит ли сом человека?.. Об этом он ничего не слышал от взрослых.
- Кто его знает… У нас…
- Тише! - шикнул на него Ваня.
Слышно прерывистое гудение моторов. Оно все ближе, ближе…
- Идет! Смотри!
Во рту у него сразу стало сухо. Со страшным ревом почти над самой водой мелькнула большая черная тень.
- Вот это да! - вырвалось у Коли, но Ваня моментально приложил палец к губам:
- Молчи! Услышит!
- Не услышит, - успокоил его Витя. - Моторы вон как ревут.
- А если где-то ракетчик спрятался?
Это другое дело! У Вити сразу пропала всякая охота разговаривать. Ребята прижались к земле и осмотрелись. Нет, никого не видно. Поблескивает от лунного света галька. Самолета не слышно. Снова плещется рыба, тявкают лисицы в балке, но спать больше не хочется.
- Скоро светать будет, - говорит Коля.
- Ага…
Налетел слабый порыв ветерка, а вместе с ним донесся и шум летящего самолета. Теперь он шел высоко, и его не было видно.
Невезучее место ты выбрал, Ваня! Которую ночь над тобой самолеты летают и не только мин не ставят, но даже и не стреляют. Вот и этот прогудел - и нет его…
- Ой, что это? - вдруг вскрикнул Коля.
Над Волгой плывет что-то большое, темное, плывет, покачиваясь на стропах парашюта. Очень похоже на человека, но почему он не кричит, хотя падает не на берег, а в Волгу? Ведь тут глубоко… И вдруг Ваня понял, что не человек, а мина опускается в воду. Вот она у самой воды. Еще немного - и ударится о нее. Вдруг взорвется?..
Ваня зажмуривает глаза и прижимается лицом к Витиному плечу.
Тихий всплеск, а потом бульканье. Ваня приподнял голову. Там, где упала мина, на воде лопаются большие пузыри.
- Воздух выходит из-под парашюта, - шепчет Витя. - Смотри! Еще одна!
Вторая мина легла около самого яра. Сначала даже казалось, что она падает на берег.
Немного погодя появился еще один самолет. Он пересек реку, развернулся над лугом. Вите показалось, что от него отделилось черное пятнышко. От матросов он слышал, что в свои мины фашисты ставят специальные приборы - взрыватели, которые и взрывают мину, если она упадет на берег, и крикнул, прижимаясь к земле:
- Ложись! Мина!
Ребята распластались с ним рядом, а Ваня даже натянул себе на голову пиджак.
Прошли томительные минуты ожидания. Витя сел, приподнял голову Коля, зашевелился под пиджаком Ваня.
- Чего орал? - недовольным тоном спросил Коля.
- Шпион!
- Где? - уже шепотом спросил Коля, озираясь по сторонам.
- Там… Его с самолета сбросили.
- Бежим? - встрепенулся Ваня.
- Нет… Сейчас он сам в лес бежит, - ответил Витя. - Будем лежать. Только тихо!
Напрасно ребята ждали еще с час. Самолетов больше не было. И мин тоже.
Из темноты вырисовывается противоположный берег. Ночных страхов как не бывало. На востоке небо быстро светлеет. По нему плывут розовые облака. Они похожи на запятые. Только кончик очень тонкий и длинный.
"Что делать дальше? Бежать к отцу? А вдруг он еще не пришел со своего поста?" - думает Ваня.
- Пошли на пост наблюдения! - командует Витя, вставая.
"Первое дело - заметить мину. Потом немедленно доложить на матросский пост", - сразу же вспомнил Ваня слова отца.
Бежать босиком по гальке не совсем удобно, и ребята выбрались на яр. Вот и луг, тропинка. Штанины сразу стали мокрыми от росы.
Витя осмотрелся. Луг серебрился от росы, и нигде не было видно ни парашютиста, ни следа человека.
- Тут вовсе и нет никого, - разочарован Коля.
Витя молчит. Может быть, ему показалось? Пожалуй, лучше промолчать про парашютиста, чтобы потом Бородачев не высмеивал…
- Всякий может ошибиться, - выручает Ваня. - Побежали?
- А удочки? - спрашивает Коля, глядя с обрыва на лежащие на гальке удилища.
Витя остановился в нерешительности: удочки оставлять жалко, а спускаться за ними - время потеряешь…
- Никто их не возьмет! Бежим!
У входа в землянку сидит матрос и подкладывает веточки в небольшой костер, над которым висит закоптелый, почерневший от сажи чайник. Из его носика, заткнутого палочкой, вырывается пар.
Заметив бегущих ребят, матрос выпрямился, встал и крикнул в землянку:
- Старшина! Никак опять гонцы!
Из маленькой двери, согнувшись чуть не пополам, вылез старшина. На его груди несколько медалей. Ленточки их потемнели, но это не так важно: главное - награжденный, заслуженный.
Перебивая друг друга, Ваня и Коля рассказали старшине о том, что видели, как фашисты поставили мины, и так увлеклись, что не заметили отсутствия Вити, который подошел к костру и сел рядом с матросом.
Ваня думал, что старшина выслушает их, похвалит и отпустит, но вышло иначе.
- Пойдемте, - сказал старшина и пропустил ребят в землянку.