Стараясь не потерять направления, он пробивался на другой берег. Лодка с разбегу врезалась в песчаную дюну. Выпрыгнув, Алешка побежал в поле. Где трактор? Найти его было не так-то легко. В темноте трактором казался каждый куст. Но вот впереди засветились покрытые инеем тракторные гусеницы. Алешка перепрыгнул через борозду и приблизился к машине. Присев на землю, он стал шарить руками под радиатором. Там где-то полагалось быть отверстию, через которое можно выпустить воду. Но где оно, как его открыть? Изучал, изучал трактор, скорость, зажигание, компрессию, а вот как выпустить воду - самое простое дело, - не знал. Алешка лег на спину, нащупал пробку и попытался отвернуть ее. Но она не поддавалась. Он ссадил руку и готов был заплакать от боли и бессилия. А пробка по-прежнему ни с места, точно была намертво заклинена.
Алешка вылез из-под радиатора и растерянно огляделся. Что же теперь делать? И тут он услышал, как что-то брякнуло в кармане. Спички! Он разжигал плиту и забыл положить их на полку.
Сбросив с себя пальтишко, Алешка прикрыл им радиатор и побежал на опушку леса. Вскоре он вернулся с большой охапкой хвороста и разжег около трактора костер. Дымный хвост потянулся вдоль поля, сквозь дым прорвался огонь, и вот уже на высоких придорожных соснах заиграло зарево.
Алешка присел к огню, поворошил горячие уголья. Тепло и тишина нагоняли дрему. Но разве можно спать? Потухнет костер, сразу охладится радиатор, замерзнет вода. Спать нельзя. Но, может быть, можно чуть-чуть вздремнуть, как утром, перед школой? Только на минутку. Нет, на пять минут. А потом он опять будет жечь костер до самого утра.
Алешка прислонился к гусенице, вытянул к огню ноги и, нахлобучив шапку, закрыл глаза. Только на пять минуточек! А может, забраться в кабинку?
Но, прежде чем Алешка принял окончательное решение, близ костра появился Шугай.
- Эй, кто тут огонь у машины развел? - И увидев Алешку, крикнул: - Опять ты? За старое принялся? Днем нельзя, так ты подобрался к машине ночью.
- Никита Иванович, я пробку хотел открыть, а она никак.
Шугай ничего не ответил, достал из кармана гаечный ключ и, выпустив из радиатора воду, повернулся к Алешке. - Ишь, развел костер, когда кругом горючее. Долго ли вашему брату трактор спалить?
Они потушили костер, засыпали землей угли и пошли к переправе. Алешка шагал, едва поспевая за трактористом. У переправы Шугай положил руку на плечо Алешке:
- Ты вот что. Как из школы завтра вернешься, - приходи.
Друзья
Вы знаете, что значит быть помощником тракториста? Если вы думаете, что это так, пустяки, то вы ошибаетесь. Видали наши деревни? Ну, взять ту же Серебрянку. Это не весь колхоз, это бригада. Да к тому же не центральная. В ней сорок дворов. Не мало! А вокруг двести гектаров земли. Тоже порядочно. Так вот, всю эту землю пашет один тракторист. Он же ее и засевает. В общем тракторист первый человек на деревне, а быть его помощником - тоже что-нибудь да значит. Это Алешка быстро усвоил. Отныне он все свободное от школы время проводил с Шугаем. Тракторист дома - Алешка пилит с ним дрова, помогает таскать из колодца воду, резвиться с шугайчатами. Шугай в поле - и Алешка там: смотрит, как буртуют навоз, хорошо ли зимует в хранилищах картошка. Ну, а если Шугай в кабинке своей машины, то Алешка уж обязательно там. Навоз возить - так навоз, в лес - так в лес, а если трактор просто стоит под навесом, а Шугай в МТС или отдыхает после обеда, Алешка все равно в кабинке. Не бойтесь, он ничего там не крутит, не поворачивает, даже пальцем ни к чему не притрагивается. Кто не портит, - тоже помогает.
Дом у Шугая стоял посреди деревни, как раз напротив бывшего правления, которое нынче переехало на центральную усадьбу. Бревенчатое, с летней горницей и светелкой, шугаевское жилище стало тем местом, куда влекло Алешку, где бы он ни находился. Сюда он забегал, когда шел в школу. "Никита Иванович, что после обеда делать будем?" После занятий он снова тут: "На тракторе будем работать или какие другие дела есть?" Здесь он проводил все время допоздна, то ремонтируя под навесом вместе с Шугаем его машину, то разбираясь в нарядах на завтрашний день. И если Алешка не был вершителем всех шугаевских дел, то во всяком случае знал их наперечет. Надо сказать, что в Серебрянке царило двоевластие: между бригадиром-полеводом, Фролом, и заведующей фермой, Фаей, шла вечная междоусобица. Обычно, когда распри доходили до прямых столкновений, они шли не за десять километров к председателю колхоза, а к Шугаю, видя в нем самого главного серебрянского хлебороба. И вот тогда на правах помощника и Алешка принимал участие в разборе конфликта.
- Никита Иванович, скажи ты мне, - горячился Фрол, наскакивая на заведующую фермой, - есть у этих животноводов сознание или нет? Колхозники они или нет?
- А у тебя есть сознание? - отвечала Фая. - Сам-то ты колхозник?
- А кто тебе сено с покосов возит? - потрясал кулаком Фрол. - Кто? Я! А кто все изгороди оправил, законопатил дыры на скотном? Кто?
- Я скажу! - кричала Фая. - Два дня на одной соломе коровушки сидят по чьей вине? Что, не верно? То-то!
- Что я, возчик? А Еремка третий день болен.
Обычно все споры, связанные с доставкой кормов, кончались тем, что Шугай мирил бригадиров и, если действительно какой-то возчик был болен или охромела какая-то там лошаденка, он ладил тракторные сани и вместе с Алешкой выезжал сразу за целым стогом.
На обратном пути Алешка спрашивал Шугая:
- Никита Иванович, а чего это Фрол с Фаей все спорят и спорят?
- Каждый сам себе голова - вот и спорят.
- Взяли бы да сделали Фрола старшим.
- Не идет.
- Ну Фаю.
- И она не соглашается.
- Иль лучше ругаться?
- Ругаться приятного мало, да зато, если дело не ладится, можно друг на дружку валить. Выходит, так для них удобней.
- Да ведь за привоз сена платить надо, Никита Иванович. - Алешке трудно было понять, зачем нанимать трактор, когда дешевле возить сено на лошадях.
На это Шугай неохотно отвечал, - "там как-нибудь сосчитаемся", либо отмалчивался. И Алешка знал почему. Шугаю не хотелось ни колхоз разорять, ни МТС обманывать. Он выбирал средний путь. Выставлял такую плату, что и колхозу было не разорительно, и МТС не в убыток. Страдал только сам Шугай.
В сумерках они загоняли трактор под навес и шли в дом вечерять. Жена Шугая, Марина, была с Украины; готовила она совсем не так, как бабушка Степанида, и Алешка всегда с удовольствием уплетал ее галушки и особенно борщ. После ужина они собирали за столом какую-нибудь динамку и допоздна вели разговор о тракторах, о всяких случаях, которые происходили в МТС, о колхозе.
Случалось, что по вечерам в дом Шугая приезжал председатель колхоза. Это был полный человек в коротком пальто и белых бурках. Следом за ним в дверях появлялись Фрол и Фая, и вчетвером они обсуждали всякие хозяйственные дела.
- Больше леса завози, - говорил Шугаю председатель колхоза. - В Серебрянке новый клуб должен быть? Обязательно! Людям надо помочь строиться? А как же… Бедность позади, в гору идем. Так что помогай, Никита Иванович…
Алешка мысленно отвечал за Шугая: сколько надо, завезем леса. На новую деревню хватит. И было обидно ему, когда вдруг в такие вечера вторгалась старая бабка. И что она вечно за него беспокоится, только мешает! Он слышит ее дробный стук в окно, а потом она сама появляется на пороге.
- Ты где, негодник, пропадаешь?
- Да я же, бабушка, сказал, что пойду к Никите Ивановичу.
- Мало ли что сказал. Ушел засветло, а теперь ночь. Пора и честь знать. Чего только добрые люди не гонят тебя!
- Он не озорной, бабушка Степанида. Он нам не мешает, - смеется Марина.
- Не мешает. Ишь, какая защитница нашлась! Кто его больше знает: ты или я? Собирайся домой.
- Пусть ночует, - предлагает Шугай.
- Бабушка, я уроки сделал, и сумка со мной. - Алешка хитрит. Ему хочется встать вместе с Шугаем, помочь ему завести трактор.
Старая Степанида уходит. Алешка очень доволен, что ему можно еще посидеть с Шугаем. А через час он уже засыпает на печке рядом с семилетним шугаевским старшаком. Засыпает совершенно счастливый, что он в доме Шугая, что Шугай его друг, а он, Алешка, его первый помощник.
Конфуз
По дороге из лесу у трактора лопнул натяжной винт гусеницы и Шугай свернул к парку в мастерские МТС. Деревья в парке были в белом инее, искрились на солнце светлые поляны, и березовая роща казалась издали огромным снежным холмом…
Починив гусеницу, Шугай вывел трактор на серебрянскую дорогу и, когда парк остался позади, спросил Алешку:
- На какой скорости едем?
- На третьей.
- Вон, видишь, горка? Что я должен делать на подъеме?
- Взять первую скорость.
- А ну попробуй сам. Спокойнее! Вот так!
Однажды в сумерки, когда они возвращались домой, Шугай сказал Алешке:
- Завтра сам поведешь трактор.
Накануне вечером Алешка отрабатывал запуск двигателя, включение скоростей, повороты и развороты. Он даже не пошел в школу. И все же, когда Шугай уступил ему свое место тракториста, он растерялся и, забравшись в кабинку, так неловко повернулся, что сел Шугаю на колени. Оказывается, садиться за руль тоже нужна привычка. Какую-то минуту Алешка помедлил и тронулся в путь. Пусть Шугай не думает, что его руки, сжимающие рычаги гусеничной машины, дрожат. Это на ходу вздрагивает трактор. И спокойней, спокойней, Алешка. Даже если что-нибудь сделаешь не так, - ничего не случится - ведь рядом Шугай. Нет, случится! И именно потому, что рядом Шугай. Увидит, что ты не умеешь ездить, и больше не пустит за руль. А трактор идет и идет, словно выстилая перед собою гусеницы. И хоть немного страшно, а хорошо на тракторе.
Алешке очень хотелось хоть одним глазком взглянуть на Шугая. Ну как, ничего идет машина? Но Алешка боялся. Что-нибудь в это время не так сделаешь и все пропало. Беги, беги, земля, под гусеницы, подминай под себя дорогу, тракторище-силища! И веди себя как полагается хорошей машине. Не глохни и не стучи, и чтобы без всяких капризов.
Но вот и скотный двор! Обходи, Алешка, кучу навоза, смотри, не задень бидоны, разворачивайся под груженый прицеп. Так, все в порядке! Выключай скорость! Тормоз! Уф, приехали! И еще не успел Алешка вылезти из кабинки, как Шугай сказал ему:
- Ступай домой!
- Разве что не так? - испуганно спросил Алешка.
- Ты погляди на себя, - улыбнулся тракторист.
- А что?
- Красный, что из бани. И, небось, вся рубашка мокрая.
- Мокрая! - сознался Алешка, только сейчас почувствовав под ватником прилипшую к телу рубашку. Но домой он не спешил.
- Никита Иванович, а здорово я у скотного развернулся? Эх, жалко, этой девчонки нет, а то бы я ей показал…
- Ты это про кого? - спросил Шугай.
- Да про директорову дочку, - ответил пренебрежительно Алешка.
- Запомнил…
- Выдала меня, а я все равно на тракторе.
- Напрасно сердишься. Права она была.
- Ябедница.
- А если бы ты сейчас увидел ее на нашем тракторе, как бы ты поступил?
- Так она же ничего не понимает в машине!
- Ты понимал? Ведь сломал тогда машину! Значит, самому можно, а другим нельзя?
Алешка не ответил. А потом, чтобы переменить разговор, сказал:
- Лето придет, мы с вами, Никита Иванович, попашем.
- Да уж сделай одолжение, подсоби… Что я без тебя буду делать?
- Думаете, не смогу?
- Ездить на тракторе - одно, а пахать - другое, - уже серьезно проговорил Шугай.
- На дороге сани, а в поле плуг. Какая разница?
- А такая, что в поле и ездишь и землю пашешь.
- Как-нибудь сумею, - уверенно сказал Алешка.
- Я тебе вот дам "как-нибудь", - пригрозил Шугай. - Ты у меня это слово забудь.
Зима была в разгаре. Они возили торф, навоз и лес. Однажды Алешка возвращался с поля. Шугая в кабинке не было. Навстречу шла бабушка Степанида. Старая Степанида уже слыхала, что ее внук раскатывает на тракторе. Но одно дело знать, а другое самой увидеть, как он с лязгом и грохотом ведет огромную машину. От страха ей показалось, что трактор вот-вот возьмет и вырвется из рук Алешки. Степанида бросилась к кабинке.
- Убьет тебя, негодник. Сойди, Христа ради. Пожалей ты меня, старую…
Однако Алешка продолжал свой путь и лишь сбавил скорость.
- Отойди, бабушка, под гусеницу попадешь.
Но бабушка Степанида, воспользовавшись тем, что трактор сбавил скорость, забежала вперед и встала посреди дороги.
- Не уйду, хоть дави меня,
Алешка резко притормозил. И верно, задавишь собственную бабку. Он спрыгнул на землю, подошел к Степаниде и, обняв ее за плечи, повел к трактору.
- Ты, бабушка, посмотри, какая машина. Это же не лошадь: не сбросит, копытом не ударит.
- Скажешь тоже, не лошадь. Лошадь - она с пониманием. А это железо и железо. Завезет в канаву, придавит - и конец тебе.
- Да нет; как же завезет, раз я держу посреди дороги? Куда хочу, туда и поедет.
- А как же в канавы валятся? Это отчего?
- Дурной водитель! А машина тут ни при чем… Да ты посмотри, бабушка, какая тут кабинка. Дай-ка я тебя подсажу.
- И смотреть не хочу.
Но Алешка уже открыл дверцу и подсадил бабку.
- Разве плохо тут? Чистота, тепло, а вот это приборы, бабушка… Безотказные приборы! Раз - включаем, два - пускаем, три - пошли! - И трактор неожиданно для бабки двинулся дальше. Она подалась к дверце, закричала на внука:
- Останови, негодник! Ссади меня!
- Ты не бойся, бабушка! Смотри, как хорошо машина идет. Хочешь потише - пожалуйста, побыстрее - изволь. Может быть, к середине дороги взять? Вот и середина. Смотри, какой послушный трактор. А ты говоришь…
Бабке Степаниде ничего не оставалось, как смириться со своим безвыходным положением. Еще некоторое время она испуганно вскрикивала, когда Алешка объезжал рытвины или направлял машину к бровке канавы. На ухабах, и особенно при переезде через мостки она инстинктивно хваталась за ватник внука. Но вскоре освоилась с положением пассажира тракторной кабинки, поправила съехавший с головы платок, вся подтянулась и так стала смотреть на проходящих мимо односельчан, словно всем им говорила: что скажете о моем внуке Алешке? Хорош! Это я его таким вырастила! Без отца и матери! И Алешка, почувствовав настроение бабки, весело сказал:
- Подожди, бабушка, я стану трактористом, мы с тобой вот как заживем.
Старая Степанида согласно кивала. Ах, негодник, все же добился своего!
Алешка ссадил бабку у дома и свернул через переулок к скотному двору. Там его уже ждал Шугай. Они прицепили груженные навозом тракторные сани и двинулись в новый рейс. Правил Шугай, а Алешка сидел рядом и рассказывал, как он перехитрил бабку.
Шугай перебил его:
- Меня Серафима Сергеевна зайти просила…
- Наверно, в родительский комитет введут, - решил Алешка.
- Какой из меня родительский комитет, когда старшак только на будущий год в школу пойдет, а младшему, Володьке, лишь год стукнуло? Ладно, потерпим до завтра. Да и сам я давно собирался к ней. Вот ты обучаешься на тракторе, - а другие? Другим тоже хочется. Правильно? Значит, надо, чтобы школа этим делом занялась. Не иначе.
- И вы, Никита Иванович, будете ребят обучать?
- Хоть я, хоть другой.
На следующий день Алешка едва дождался, когда окончится пятый урок. В школе будут изучать трактор. Вот здорово! И он даже намекнул кое-кому из ребят о предстоящих больших изменениях в жизни седьмого класса. Русский, история, география и вдруг урок: трактора! Может так быть? А трактор он сам приведет из МТС. Поставит его в сарай, где сейчас дрова, а дрова - под навес. И, пожалуйте, не сарай, а гараж! А завгар он, Алешка! Он же помощник преподавателя. Больше некому. И его спрашивает Серафима Сергеевна: "Ну как в классе успеваемость по вашему предмету?"
После уроков Алешка выбежал из школы и, остановившись посреди дороги, прислушался: где Шугай? Гул донесся со стороны фермы. Очень хорошо! Значит, трактор идет с порожняком на погрузку. Напрямик, по огородным тропкам Алешка бросился к скотному двору. Еще издали он замахал Шугаю сумкой. Никита Иванович, без меня не уезжайте!
- Постой, сначала покажи дневник, - сказал Шугай.
Алешка нехотя вытащил дневник.
- Так, - сказал Шугай, перелистывая страницу. - Двойка по географии… И по геометрии… А физика?
- Я и без физики тракторист, - буркнул Алешка.
- Скажи, пожалуйста, уже тракторист, - покачал головой Шугай. - Так вот слушай, что я тебе скажу: во-первых, ты никакой не тракторист, а во-вторых, двоечники в нашем деле - аварийщики. Заруби это накрепко. А сейчас ступай домой!
Но Алешка продолжал стоять на гусенице.
- Слыхал, что сказал? - прикрикнул Шугай. - Сходи!
- Вы насчет школы говорили с Серафимой Сергеевной?
- Вот о чем ты! А ты подумай, мог я говорить об этом, когда она мне все твои двойки в нос сунула? Смотрите-де, Никита Иванович, до чего довели парня ваши трактора. Так как же я мог говорить с ней о всех ребятах? Это чтобы весь класс вроде тебя в двоечниках ходил? Ты и себя подвел, и товарищей. Сам во всем виноват. А теперь ступай! И так сколько с тобой проканителился.
Алешка послушно сошел с гусеницы. Трактор дохнул ему в лицо теплом и ушел в поле. Опять не повезло!
Футурум
Вечером, по обыкновению, Алешка направился к Шугаю. С машины прогнал, а дом при чем тут? Во дворе под навесом стоял трактор. Алешка подошел к машине, поправил дерюгу, наброшенную на капот поверх мотора, и осторожно погладил рукой еще теплый радиатор.
В доме его шумно встретили шугайчата, ласково улыбнулась Маринка, но сам Шугай так взглянул на Алешку, что тот так и остался у порога.
- Никита Иванович, я на завтра все уроки приготовил.
- А вчерашние? А позавчерашние? Тоже приготовил? Нет, брат, вершки-вершками, а без корешков толку не будет.
- Я нагоню.
- Вот тогда и приходи.
- Пусть посидит, - что ты мальчонка гонишь? - заступилась Маринка.
- Значит, надо! - ответил Шугай. - Так-то вот, товарищ Левшин!
И вот товарищ Левшин возвращается домой. Алешка чувствовал себя сиротливо, неуютно, словно оказался один без пристанища, среди пустынной зимней улицы.
Любой ценой он решил вернуть расположение Шугая.