- В колхозе без машины, чего и говорить, никак нельзя. Но и про лошадь тоже помни. А у нас в ином колхозе даже счет коням не ведут. Трехлетка, а в упряжке еще не бывала. Не подступиться даже. И прямо скажу, дичает тогда домашнее животное. Да как еще дичает! С волком один на один бьется, человека боится, звериные повадки в нем появляются. Ну где это видано, чтобы конь был царем лесов? А я видел такого. Как-то летом у нас в дальней нашей бригаде пропал трехлетний Певный. Решили: утонул в болоте. Только стали замечать, что на лесных покосах кто-то объедает стога. Не иначе, как лось объявился. Ладно, не разорит. А потом, как снег выпал, по следу узнали, - не лось, а конь. И вот раз на зимней зорьке вижу, - бредет к конюшне лошадь рыжей масти. Э, да это Певный! Меня тогда только конюхом поставили, и я дежурил на конюшне. Что тут делать? Арканить? Боюсь промахнуться, да одному и не управиться. И решил ждать, - что будет дальше? А Певный подошел к корзинке с мякиной и жадно стал есть. Сразу видно, - голодный. Я тихо позвал: "Певный! Певный!" А он словно не слышит. Я снова: "Певный! Певный!" - и шагнул из-за стояка. Насторожился конь, задрожал. А как увидел меня, шарахнулся в сторону и карьером! Как зверь убегал! Уши прижал, на скаку распластался. Ну тогда я решил: может, поймать не поймаю, а прослежу. Взял ружье и по следу - в лес.
- Ну где может конь в лесу обитаться? - продолжал невидимый Алешке рассказчик. - И что же вы думаете? Куда меня след привел? В старый бункер, что после войны остался. Добрался я до него к полдню. Конюшня как конюшня! Только в ней Певного нет. А след повел к дороге. Не иначе, как корм пошел добывать… Домой возвращаться или подождать? И только так подумал, как услышал совсем близко волчий вой, ржание, и словно кто сквозь чащобу ломится. Я с плеча ружье - и туда. Смотрю, средь кустов бой. Певный как даст задними ногами волку, тот даже перевернулся в воздухе. Стрелять боязно, - еще в лошадь попадешь. Ну я и крикнул! Что же вы думаете? И волки и конь бросились от меня наутек. Да сажен сто еще рядышком бежали.
- А потом видели коня?
- Еще раза три подходил к конюшне за сеном и пропал, - ответил басовитый голос. - Одни говорят, - волки загрызли, а другие сказывают, - появился дикий табунок где-то на болотах; может, там и Певный. - И рассказчик многозначительно заключил: - Вот оно к чему приводит, когда конь без внимания. Да и как можно без коня? Поди-ка в дождливую весну сумей в поле на тракторе въехать. А на лошади, - пожалуйста. Стало быть, коню должно быть постоянное использование. А то он либо нахлебником станет, либо одичает…
Алешка перегнулся через полку. Человек, который рассказывал о коне, был кряжист, с большой черной бородой и в таких высоких охотничьих сапогах, что их широкие голенища, казалось, доходили до самого живота. Пассажир был солиден, спорить с ним было опасно и все же Алешка счел своей обязанностью вступиться за технику.
- Скоро будут такие трактора, что на них куда хочешь въедешь. Тогда и без лошади обойдемся.
- Без коня даже при коммунизме не обойтись, - возразил бородач. - Такого трактора никогда не сделать, чтобы в рот ему горючее лить, а из выхлопной трубы, чтобы позем выходил.
Все рассмеялись. А Алешка пренебрежительно сказал:
- Разве что для позема.
- А для одного позема держать коня невыгодно. Какой резон овес в навоз перегонять? Значит, надо, чтобы кони работали.
На это Алешка ничего возразить не мог.
- Только дело не в конях, - продолжал бородач, - не о них разговор, - о людях. Вот есть МТС и есть колхоз. Можно сказать, две руки матушки-землицы. А ежели вглядеться, в ином колхозе - одна не знает, что делает другая. Что ни год, то вечно между собой спорят. "Это ваши трактора плохо пахали." "Нет, это вы не удобрили землю." И валят друг на дружку.
- Бывает и так, - согласился кто-то у окна.
- Ну, а если взять машины? Много машин? Много. Только для какой местности? Для южной! А для нашей, где болота да каменья, оказывается, мало. Одна не по климату, другая не по земле, третьей не развернуться. Вот у нас такой случай был…
Но Алешка уже не слушал. Ему все машины одинаково хороши, и он стал думать о своем: как завтра явится в училище. Он лежал упершись головой в чей-то мешок, а ногами - в прибитый над дверью свечной фонарь, оставшийся в вагоне с древней железнодорожной поры.
А поезд шел все дальше и дальше. Он мчался в ночи, врывался на станции и полустанки; и сквозь дрему Алешке чудилось, что из паровоза мимо темного окна летят искры и звезды.
Алешка прибыл в город рано утром. Вместе со всеми пассажирами он вышел на привокзальную площадь. Посреди площади бил фонтан, обливающий с головы до ног мраморного младенца, а вокруг красовались цветочные клумбы. Алешка миновал кленовую аллею и увидел идущего навстречу пожилого усатого мужчину в чесучевом пиджаке. Тот шел, слегка припадая на правую ногу. Алешка остановился и спросил:
- Как пройти к училищу механизации?
- Проще простого, - ответил усатый. - Только надо, брат, читать объявления. Кто приехал в училище, того на станции человек ждет.
- Не заметил.
- Ну ладно. Видишь слева двухэтажный дом на краю города? Это и есть училище механизации. А лучше подожди меня здесь. Я быстро обернусь…
Алешка не стал ждать. Перекинул через плечо свою поклажу и зашагал в город. Издали город казался скопищем белых стен и красных крыш, поднимающихся из зелени садов и скверов. Так вот каков этот город! Здесь никто не знает, что есть такой Алешка Левшин, ставший Николаем Лопатиным. А Таня Черешкова? Она живет в этом городе, может быть вон в том доме, и сейчас выглянет из открытого крайнего окна. Ой, берегись, Алешка! Встретит тебя, узнает и выдаст опять.
Алешка не заметил, как оказался перед двухэтажным зданием училища. Он остановился перед распахнутыми и словно приглашающими войти широкими стеклянными дверями. То, что еще недавно казалось таким простым и само собой разумеющимся, теперь снова заставило его задуматься. Он отдал свои метрики, он хочет незаконно пробраться в училище… Да за такие дела засудят!
Круто повернув, он сошел с крыльца и зашагал к станции. Лучше подождать два года.
Но когда прошел первый страх, Алешка захотел вернуться в училище, но сделать этого он уже не мог. Это было все равно, что утащить чемодан у пассажира, дремлющего на противоположной скамье, или залезть в корзинку вон к той тетке, что ждет автобуса. Он не знал, что это за чувство, откуда оно пришло, но именно оно не позволило ему вернуться. Человек тем и отличается от других существ, что он всегда и везде, что бы он ни делал, спрашивает себя: хорошо это или плохо? Это и есть совесть. У одних она все подчиняет себе, другие заставляют ее молчать. Но совесть живет в каждом человеке.
Алешка зашел в привокзальный сквер, присел на скамейку и задумался. В училище механизаторов он не пойдет. Это ясно! Домой в деревню вернуться? Но к кому? Бабушка уехала, а дом продан. Значит, один выход - надо идти к дяде Ивану! Но как идти к дяде Ивану, когда завтра утром туда явится Колька? И его и себя подведет. Нет, и к дяде нельзя! Вот запутался, так запутался! Стоило взять чужую командировку - и некуда податься, словно нет ему места на земле. И тут пришла в голову спасительная мысль: дождаться Кольку. Утром приедет Лопатин, надо взять у него метрики. Не отдаст? Пусть попробует. И тут же Алешка решил, что совсем не обязательно сидеть на скамье до утра и, не сходя с места, ждать Кольку. До утра много времени, и он может пойти в зверинец, пообедать в какой-нибудь столовой, покататься на каруселях в парке, - одним словом, доставить себе тысячу удовольствий, из которых мороженое на лучинке было далеко не последним.
Но прежде всего Алешка решил побывать там, где живет дядя Иван. Нет, он не раскроет себя. Он просто произведет разведку дядиных владений, чтобы заранее представить себе, что за жизнь ожидает его под крышей городской родни.
Домик дяди Ивана находился в узком переулке, недалеко от станции. Алешка прошел под окнами, заглянул через щель во двор. Дом как дом - одноэтажный, деревянный, и двор как двор - сарай, поленница дров, а за дровами огород. Ничего особенного. Но зато напротив дядиного дома находилось приземистое кирпичное здание с прокопченными окнами. Это была мастерская по ремонту велосипедов, примусов и электроприборов. А что, если дядя Иван там работает? Он и его устроит. Да и не обязательно, чтобы дядя Иван работал там. Заведующий мастерской ведь наверняка его знакомый. Ну, как племяннику соседа отказать?
Теперь Алешка мог спокойно побродить по улицам. Хотя до этого он ни разу не выезжал из Серебрянки, некоторое представление о городе у него было, - по книгам, картинкам, фильмам. Приблизительно такое же, как о человеке по фотокарточке. Но видеть людные улицы - это одно, а попасть самому в их толчею, когда ты всем мешаешь и кажется, что все только и думают о том, чтобы тебя толкнуть, - это совсем другое. Одно дело лицезреть перекресток улиц, другое - его перейти. Казалось бы, чем скорее, тем лучше, но нет. Поспешишь - попадешь под машину. Но постепенно Алешка освоился с шумными и людными улицами и в незнакомом, впервые увиденном городе почувствовал что-то знакомое и давно виденное. Хоть город каменный и как будто совсем не походит на деревню, много, много людей в нем, как очень скоро обнаружил Алешка, были деревенские. Как не узнать их! Одних - по знакомому говору, других - по тому, как они боязливо перебегали на другую сторону улицы, третьих - по одежде: брюки навыпуск, а под брюками сапоги, как у него самого. Приятное открытие! И, сделав его, Алешка уже совсем смело двинулся по незнакомым ему улицам. Он и в кино сходил, и в парке посидел, а потом купил полный карман семечек и пошел сорить лузгой слева направо и справа налево. Как видите, Алешка быстро освоился.
- Гражданин, как пройти на Верхне-Тракторную улицу?
Алешка, конечно, знает. Для него все начинается с вокзала, а значит, Верхне-Тракторная не иначе, как на другом конце города… Идите прямо до парка, за парком базар, за базаром опять улица, - там спросите, покажут. И приезжий, следуя совету Алешки, идет к парку, идет через базар, все дальше и дальше от места, куда ему надо… Ну, а Алешка продолжает шелушить семечки и знакомиться с городом. Но теперь он уже смотрит на него как старожил, и даже не подозревает, что где-то за базаром его клянет и распекает на все корки доверчивый человек, что ищет Верхне-Тракторную улицу.
Только под вечер Алешка вернулся в привокзальный сквер. День прошел незаметно. Теперь, до прихода утреннего поезда, можно поспать на скамейке. Только на какой? На той, что против вокзального выхода. Открыл глаза - и, пожалуйста, встречай Кольку.
Алешка лежал на скамье, а ему казалось, что он продолжает бродить по улицам города. Дома и дома. Каменные, в несколько этажей. И нет этим домам конца. А Колька говорил, - в городе негде жить. Вот так негде! Что ни дом - пол-Серебрянки поместишь. Дневные впечатления громоздились друг на друга. Их было так много, и они были так противоречивы, что Алешка даже не мог сказать, - а нравится ли ему город? Но что действительно ему понравилось, так это парк. Как на усадьбе МТС. Только поменьше. А что он будет делать в городе? Чинить велосипеды или заливать улицы асфальтом? Город, каким его увидел Алешка, требовал труда и совсем не был похож на тот город, каким он рисовался его воображению по рассказам Лопатина.
Алешка смотрел на августовское звездное небо. Все-таки хорошо жить, даже когда не знаешь, где будешь жить завтра. Он не заметил, как заснул. Но спал тревожно. Его будили гудки маневровых паровозов и грохот проходящих поездов. Колька приехал? Но в небе еще горели звезды, и он снова засыпал.
Завуч Сергей Антонович
Было совсем светло, когда, Алешка почувствовал, что кто-то теребит его за руку. Он повернулся и увидел чесучевый пиджак. Что такое? Уж не снится ли ему вчерашний дяденька, что показывал, где училище механизации? Он самый: усатый и стоит, припав на одну ногу; ясно, хромой. Но все это не во сне, а наяву.
- Ты что же, парень, до своего училища не дошел? Устал, отдыхаешь?
- Я не пойду туда.
- Постой, постой; ты мне скажи, - ты был в училище? А ну-ка, покажи документы.
Алешка подал командировочное удостоверение. Усатый уткнулся в бумажку, потом вскинул на Алешку удивленные глаза и спрятал командировку в карман.
- Так ты, стало быть из Серебрянской МТС? Почему же ты не в училище?
Алешка молчал.
- Тебя спрашивают.
- Я должен поезда дождаться.
- Товарища встретить?
- С одной деревни.
- Знаем мы этих товарищей с одной деревни. Если не худое задумали, так он найдет тебя. А если бродяжничать, то не беда, коль разминетесь. А ну пойдем-ка со мной!
- А вы отдайте бумажку, - запротестовал Алешка.
- Успеешь…
Они вышли из сквера и направились к городу. Алешка упирался.
- Вы что - милиционер?
- На место придем, разберемся - кто я, а кто ты. Наверное, в МТС думают: учится наш Лопатин Николай, приедет - на тракторе будет работать. А этот самый Лопатин в училище и не явился. Дорожные - в карман и дружка поджидает!
Алешка понуро брел за хромоногим. Надо бежать. И как можно скорее. Но как бежать без документов! А через полчаса будет поздно. Придет поезд, приедет Колька, и, если он его не встретит, - все пропало! Но не успел Алешка решить, что же ему предпринять, как хромоногий круто свернул к подъезду училища. Алешка остановился.
- Ты чего? Тягу хочешь дать? А ну, за мной! - Он пропустил вперед Алешку и повел его к широким стеклянным дверям.
- Я все равно убегу! - крикнул Алешка в отчаянии. - Убегу!
- А мы тебя сначала доставим да директора МТС по телефону вызовем…
Они вошли в комнату завуча, и то, что увидел Алешка там, заставило его невольно попятиться. Невысокого роста худощавый человек в очках наступал на парня выше его на две головы.
- Тебе трактор что - балалайка? Как захотел, так и настроил? А может, думаешь, женкин самовар? Хочу налью воды, а нет, так к чертям распаяю! Я тебя научу ездить - век будешь помнить! - И в следующую минуту парень вылетел из комнаты с весьма серьезным напутствием завуча: - Сто рублей заплатишь за аварию! Из стипендии сто рублей!
Алешка готов был припуститься вслед, но сзади стоял его конвой, да и к тому же очкастый завуч, едва выгнав проштрафившегося курсанта, тут же набросился на него.
- Тоже нашкодил? А ну, подойди ближе.
Алешка потупился, а дядька, который его привел,
сказал:
- Сергей Антонович, паренька задержал. Вчера это я пошел проверить, много ли новичков приехало, а этот мне навстречу, - где училище? Сегодня опять иду на вокзал, к поезду, а он в сквере на скамейке. Видно, тягу задумал дать.
- Очередной отсевок? - Сергей Антонович взял Алешкину командировку. - Кончают семилетку, три года шалберничают, и уж если никуда не примут, к нам идут! - И вдруг прикрикнул на Алешку: - Как стоишь? Вынь руки из кармана!
"Завуч"! Сколько в этом слове было знакомого, напоминающего школу. Но такого завуча Алешка видел впервые. Крутоват. Этот, чего доброго, может и пристукнуть. И все же Алешка нашел в себе смелость сказать прямо в глаза грозному Сергею Антоновичу.
- Дайте мои документы!
- Я тебе так дам, что и взять не захочешь. - И приказал: - Ступай в коридор и жди меня там!
Алешке ничего не оставалось, как подчиниться. Минут через десять Сергей Антонович вышел и повел его за собой по длинному коридору. Через черный ход, по узкой каменной лестнице они вышли в большой, огороженный высоким забором двор. Алешке показалось, что он попал в усадьбу МТС. Правда, тут не было могучих сосен и широких аллей зеленого эмтээсовского парка, но вдоль забора, под навесом, стояли машины, сеялки, картофелесажалки, комбайны. А по другую сторону двора, в раскрытых дверях гаражей виднелись гусеничные и колесные тракторы, автомашины и тягачи. Стараясь казаться совершенно равнодушным, Алешка сказал:
- В нашей МТС тракторов куда больше!
- Конечно больше, - подтвердил завуч. - Только, к сожалению, приходится сажать за них вот таких недотеп, вроде тебя. Знаю я вашего брата! Зачем учиться на тракториста, когда лучше стать слесарем, монтером, токарем? Еще бы, выучился и живи себе в городе. А трактористу, кроме деревни, куда податься? Разве что в лес! Да там еще скучней! И нелегко быть трактористом! Особенно какой-нибудь дубине! Понимаю, сочувствую. Сам готов гнать таких из училища. Какой из них толк? Ну хотя бы взять тебя. Учи не учи, - коль нет охоты, все равно не выучишь. Отсевок, бросовый, видно, ты парень.
Сергей Антонович вывел Алешку со двора в открытое поле.
- Ясно, тебе сподручней слесарей быть. Какого-нибудь третьего разряда. Дадут партию деталей, прикажут отшабрить - и шабри. А тракторист - другое дело! Ну и какой это тракторист, - если не умеет на комбайне работать? А слесарем ему разве не надо быть? Все должен знать, за что ни возьмись. Вот на кого вас, дураков, тут учат. На всякую технику мастером, чтобы были у вас золотые руки. А у тебя какие? Ну-ка покажи!
Сергей Антонович взял руку Алешки. На ладонях - ссадинки, на пальцах - чернота. Алешка с гордостью подумал: "Мои руки знают, что такое трактор. В самый раз трактористу". Но завуч сказал с пренебрежением.
- Слабец! Такими руками не заведешь мотора. Силенка не та…
- Хоть какой заведу, - выпалил Алешка. - Пусть хоть из ремонта только!
- Не хвастай! - прикрикнул завуч. - Да ты на тракторе-то ездил?
- На гусеничном! И колесные знаю.
Сергей Антонович усмехнулся и заспешил дальше, на пахоту. В поле у колесного трактора возился курсант в черной новенькой фуражке.
- Что случилось? - спросил завуч.
- Никак не завести, Сергей Антонович, искры нет.
- У тебя в голове искры нет, - ответил Сергей Антонович. - А ну, хвастун, заведи!
Алешка нерешительно потоптался на месте и сказал парню:
- Возьми рукоятку да поверни. Еще разок. Хватит, так! Давай новую свечу.
Алешка сменил свечу и сам повернул рукоятку. Трактор заработал.
- Теперь поезжай!
- Не командуй, - остановил его завуч. - Тебе со свечой повезло. А вот ты сам поезжай!
Алешка забрался на трактор, включил автомат плуга и двинулся вдоль борозды. Если бы Шугай видел, как он ведет машину! Борозда что стрела, глубина ровная, а загон - носу не подточишь. Пусть знает этот очкастый завуч, каков тракторист Алешка Левшин! Опять Левшин? Да не Левшин, а Лопатин! Это Колька-то Лопата тракторист? Да какой он тракторист? Тьфу ты, черт, все перепутал!
Алешка сделал два загона и спрыгнул на землю.
- Хорошо работает.
- Поезжай, - сказал завуч курсанту. И повернул к училищу. Шел он хмурый, широким шагом, Алешка едва успевал за ним. В своей комнате завуч присел за стол.
- Отец кто твой? - спросил он Алешку.
- В отходе он, в лесу, - ответил Алешка, зная, что у Кольки отец действительно работает в каком-то леспромхозе.
- А мать где?
- Померла.
Он отвечал за Кольку Лопатина. Отвечал, как полагалось по его новым документам. И осекся… На него шел грозный, неумолимый завуч.