В прошлом году Ярда действительно увел у Миши складной ножик. И потом еще подрался с ним, швырнул в него камнем. Беранкова тогда говорила, что Ярде исправилки не миновать, и Пипа дня два, а то и три преследовали эти жуткие картины… Но все обошлось. Еще раз исправилка плакала по Ярде, когда он взял из раздевалки новые башмаки, но ребята убедили его, чтоб он не сходил с ума, ведь всем известно, что башмаки эти принадлежат Петру, и Ярда успел их вовремя возвратить. А вот что делать теперь - Пип ума не приложит. Из-за каких-то башмаков идти в исправилку… Из-за велика… ну… чего там Ярда забыл, в этой исправилке? Велик с собой он все равно захватить не сможет. Ярда - чудаковатый парень. И украденный ножик всем показывал, и башмаки тут же надел, и велик, конечно, не сумеет запрятать так, чтоб его тут же не отыскали. Куда он его засунул? Под кровать?
В шкаф велик не влезет и на шкаф - тоже. Кроме того, велосипед на шкафу сразу всем бросится в глаза… Пип сосредоточенно размышляет, как будто этот велосипед он сам увел и теперь не знает, как с ним быть дальше. Ничего не приходит ему на ум. Даже вот этот самокатишка, на котором сейчас кружит мальчишка-дошколенок, - даже его никуда не спрячешь. Парнишка, заметив, что Пип наконец глянул в его сторону, устремляется к нему. И тут же понимает, что сегодня у них ничего не выйдет. Вот подошли две девчонки, и большой мальчик уходит с ними.
- Марьянка, - шепчет Пип. Шепчет тихо-тихо, чтоб сестра не проснулась, если ей очень уж хочется спать.
А в углу напротив его постели опять громоздится слон. Толстый-претолстый хобот поднят кверху. Слон не шевелится. Но если бы по улице проехала машина, тогда бы хобот явственно дрогнул. И слон совершенно запросто мог бы повернуться к Пипу. А сейчас кажется, будто хобот слона упирается куда-то в стену, что вполне объяснимо, если вспомнить, что хобот - это печная труба, и Пипу это, очевидно, известно. Но может, это и не труба, и не хобот, а змея. Хвост ее теряется где-то внизу, а головой она как будто рыщет по стене. Есть, правда, еще одно предположение, но об этом лучше и не думать… Если хвост этого чудища упирается в стену, то голова елозит где-то по полу…
- Марьянка… - шепчет Пип.
Наверное, не так уж неслышно, потому что Марьяна мгновенно вскакивает.
- Что такое? - в испуге спрашивает она.
- Он снова там, - шепчет Пип.
- Не выдумывай, Пип, - тоже шепотом уговаривает брата Марьянка, - ты же знаешь, это печка.
Что-то тут не совсем ладно. Откуда ей знать, что это именно печка? Он же ничего не говорил. И почему сестре ничего не кажется странным? Правда, голос у нее дрожит. Но только и всего. Пип сердится. Не для этого ему нужна была Марьянка.
- И без тебя помню, что это печка, - говорит он заносчиво, - но ты же еще ничего не знаешь…
- Так зачем ты меня разбудил?
- Ну, - неуверенно тянет Пип, - потому что ты еще ничего не знаешь…
- Чего? Тебе плохо?
- Нет. Может быть…
- Тогда я иду за градусником.
- Марьянка! - уже по-настоящему вопит Пип. "Эта ненормальная чуть было не наступила прямо на чудище".
В кровати с сеткой шевельнулось одеяло.
- Чего вы опять с ума сходите? - спрашивает Данка ворчливым басом. - Поспать не дадут.
Она отворачивается к стене и натягивает одеяло на голову. Данка не любит, когда ей мешают спать. И тут же спокойно засыпает снова.
Марьянка и Пип, переглянувшись, уставились в угол. Там - это всем известно - стоит печка марки "Петер", насмешливо опровергая любое подозрение, что ее могли принять за что-либо иное. Еще раз пристыжено взглянув друг на друга, брат и сестра поступают так же, как Данка. Поворачиваются к стене и зарываются в одеяло.
Рассуждение третье
Данку нам принес аист. Не очень-то смейтесь. Разумеется, мне тоже известно, что аисты младенцев не приносят. Вот почему дети похожи на родителей, на сестер и братьев. Но взгляните на Данку, и вы согласитесь, что у нее не обнаружить ни малейших следов какой-то там наследственности. Я знаю, что такое наследственность, нам Шмидт по биологии объяснял на примере красного и белого горошка. Так вот, у Данки, голубые глаза, как у мамы, на которую она ни капельки не похожа. По маме сразу видно, что она все время чего-то боится. А взглянув на Данку, вы тут же поймете, что ей все нипочем. И если я говорю "все нипочем" - это чистая правда. Данка не боится даже пауков. Будь она на месте Пипа, Данка ничего бы не испугалась и невозмутимо дала бы Ярде сдачи. Именно невозмутимо. Пип тоже понимает, что, если ему закатят пощечину, он должен дать сдачи. Только Данка сделала бы это так, что в другой раз Ярда к ней уж не сунулся. Лично я считаю, что он не рискнул бы задеть Данку и в первый раз. Конечно, Ярда поборол бы Данку. Тут нет никаких сомнений. Но он ничего бы от этого не выиграл. И Данка все равно бы его не испугалась. Хотя она такая кроха, что еще умещается в кровати с сеткой. А ведь ей уже исполнилось девять. Под ее постелью отродясь не ползала ни одна змея. Впрочем, змее тут тоже пришлось бы не сладко. Данку напугала бы разве что гадюка. Если бы, скажем, мы ночевали в палатке в лесу. Только мы и палатка - этого бы наша мама не пережила. А змея в квартире? Чепуха. С такой глупостью вы к Данке даже не лезьте. Я тоже понимаю, что это чепуха. Но только если ночью тебя охватит страх, разве узнаешь, откуда он взялся? Я не слона боюсь, а того, что чудится Пипу. Может, у него жар. Но, может, у него вовсе и нет никакой лихорадки…
Иногда мне снится, что на нас нападает Ярда. На Пипа или на меня, во сне не разберешь. Мне неясно даже, кто там - я или Пип, но хуже всего, что Ярда во сне - это уже и не Ярда, а что-то совсем иное. Всамделишный Ярда мог бы сломать Пипу ногу или разбить голову, а тот, кто наступает на нас в этом сновиденье, - этот может сделать все, что угодно, я просто не знаю - что. Может, утром Пипу все-таки измерить температуру? Если у него жар - то завтра ни в какую школу он не пойдет. А вот Данка на все это возразит: глупости. Печка - это печка, а Ярда - это Ярда. Нашли чего бояться! Теперь вы поверили, что Данку нам принес аист? Если не ошибся адресом.
Завтраки могут быть разные; мамы тоже
- Не сходите с ума, - говорит Данка.
Это относится ко мне и Пипу и немножко к маме, хотя такие слова маме говорить запрещается. Мама мерит Пипу температуру уже добрых пятнадцать минут. Пять минут спустя термометр показал 36,4. А следующие пять минуток ртуть с видимым напряжением еле-еле доползла до 36,6.
- Ну вот, - говорит Данка, - я же говорила, ничего у тебя нет.
- Ничего у меня нет, - подтверждает и Пип.
- Нет, ты посмотри, она еще поднимается, - волнуется мама. - Температуру нужно измерять так долго, пока ртуть не перестанет подниматься.
- Так ты до вечера можешь держать градусник под мышкой, - возражает Данка. - В полдень у любого человека температура на градус выше. А если выдержишь до трех часов, она у него наверняка поднимется до 36,8. И в школу мы придем поздно.
Марьяна бросает на Данку виноватый взгляд. Конечно, вся эта суматоха с градусником - ее рук дело. Марьяна проснулась утром в испуге, что Пип нездоров и, наверное, нужно маме в этом признаться.
- Ну так я иду готовить завтраки, - объявляет Данка уже в дверях. Без завтраков мама их, конечно, никуда не отпустит.
- Порежешься!
- С какой стати? - отвечает Данка, которая хотела было сморозить глупость, но в последний момент прикусила язык. Она отрезает три неровных ломтя, мажет их маслом и кладет в портфели.
- Яблоки еще, Данка, пожалуйста, - напоминает мама. - И не забудь их вымыть.
Данка возвращается на кухню, сует яблоки под кран с водой и, пока укладывает их в целлофановые мешочки, кран не закрывает - чтобы мама не подумала, будто она недостаточно тщательно вымыла фрукты, и не заставила бы их еще чистить. Потому что на кожице вообще-то может остаться какая-нибудь грязь и бациллы. Но в кожуре есть и витамины. Что лучше - яблоко с бациллами и с витаминами или без бацилл и без витаминов? Данке ясно: яблоко с грязью и без витаминов лучше. Только такое замечательное яблоко она еще ни разу в жизни не ела. Уже без четверти восемь.
- Будьте внимательны! - слышится за ними голос мамы. Теперь мама будет переживать, что поздно отправила их и что в спешке они забудут смотреть по сторонам. Марьянка, уже выходя из дверей дома, еще раз оборачивается.
- Не бойся, - кричит она наверх. - Мы очень-очень внимательны!
- Очень, - подтверждает Данка.
Пип уже на углу и нетерпеливо машет им рукой. Девчонки со всех ног бегут к брату. Наверху у окна стоит мама и смотрит им вслед.
"Физра" - отвратительный предмет. И хуже всего - прыжки через козла.
- Быстрей, быстрей! - покрикивает физкультурник. - Оттолкнуться и прыгнуть - раз!
Но Пип уже снова замер.
- Таких недотеп я еще в жизни не видывал, - замечает преподаватель.
Ребята хихикают. Пип встает последним в ряду. Он рад, что ему не успеть сделать вторую попытку. Наверное, скоро прозвенит звонок. Теперь бежит Ярда.
- Оттолкнуться! - кричит физкультурник, но Ярда спотыкается о волосяной матрац и, вместо того чтобы перемахнуть через козла, садится на него верхом. Сидит и ухмыляется. Физкультурник наскакивает на него сзади, Ярда строит гримасу и вразвалочку бредет в последний ряд.
Звонок.
Вашек вынимает завтрак и "Чешский язык".
- Смотри-ка, пятно, - говорит Ярда, показывая на книгу. - Барашек обрадуется.
- Ну и ладно, - спокойно отвечает Вашек.
Его-то Беранкова ни за что не спросит, не ужинала ли на этом учебнике семья Фиаловых. Профессор Фиала, папа Вашека, не похож на тех, кто кладет хлеб на книги. Но завтрак у Вашека завернут не слишком аккуратно.
- Ребята, чего нам задавали? - спрашивает Вашек и откусывает от большого куска неочищенной колбасы, к которому приложен мощный ломоть сухого хлеба.
Пипу хотелось бы попробовать его завтрак. Ярде, наверно, тоже, судя по тому, как он на него смотрит.
- Наречия я знаю, - произносит Вашек с набитым ртом и, довольный, закрывает книгу. - Ну и пятнище, - признается он. - Папа с мамой снова сидели до утра над какими-то формулами. Они спали, когда я пошел в школу. Мама сказала, что она страшно устала, чтоб я сам взял чего-нибудь из холодильника. Так я взял, да, наверное, нужно было взять два куска, чтоб не так промаслилось. И этот ломоть хлеба слишком велик для такого кусмана колбасы, правда?
Он вылавливает из сумки невзрачное яблочко. Оно не то что не вымыто, но выглядит так, будто Вашек вытащил его из мешка с углем. Пип смотрит на все это с ужасом и с завистью. Вашек вытер яблоко тоже довольно черной ладонью и объясняет:
- Яблоки у нас хранятся в подвале рядом с коксом. Пустяки. Это очень чистая грязь.
Ярда задумчиво разглядывает его ломоть хлеба с огромным кругом колбасы.
- А ты забыл взять с собой завтрак, да? - спрашивает Вашек и уже готовится поделиться колбасой.
- Нет, нет, - поспешно отказывается Ярда. - Мама всегда кладет мне завтрак в сумку.
Вашек кивает и виртуозно швыряет огрызок яблока через весь класс прямо в корзину, не слишком метко, конечно. На стене, куда угодил огрызок, красуется заметное пятно.
- Пустяки, - снова успокаивает всех Вашек.
У Пипа такое впечатление, будто в семье Фиаловых это повторяют часто. Может, Вашек так сказал бы, даже если бы за ним гнался слон. Впрочем, и в саду у Фиаловых слон наверняка чувствовал бы себя как дома. Это не сад, а настоящие джунгли. Наверное, Вашекова мама время от времени говорит своим ближним: "С этим садом надо бы что-нибудь сделать", но пан профессор Фиала только отмахивается: "Пустяки. Лучше пойдем порешаем уравнения". Когда у Вашека родители забывают подписать тетради, он говорит: "А мама решала задачи", или: "А мама доделывала статью", давая учителю понять, что все в порядке и ничего страшного не произошло. И правда, обычно ничего страшного не происходит, учитель принимает объяснение. Пипу тоже очень хотелось бы научиться так небрежно говорить: "Ничего, пустяки". Даже больше, чем хорошо прыгать через козла. Но если мама не забывает давать Ярде завтрак, то, значит, он забывает его съедать. Сидит за партой, растягивает свои спортивные брюки, а сейчас снова невольно бросил взгляд на Вашекову колбасу, от которой почти ничего не осталось.
- И все-таки ты забыл хлеб дома, - говорит Пип. Он спокойно отдал бы Ярде свой завтрак. Мама ведь опять рассердится, если он все не съест.
- Не суйся не в свои дела, - отвечает Ярда и потихоньку вынимает из ранца что-то завернутое в газету.
Газета не выглядит свежей, из такой не почерпнешь последних новостей. И хлеб тоже не первой свежести. Пип мог бы дать голову на отсечение, что эту краюху он уже видал. И даже не один раз. Ярда ее очень бережет. Чтобы всем было ясно, что его мама тоже не забывает о завтраках.
Учительница Беранкова в хорошем настроении и интересуется личными делами учеников.
- Ну как, Павел, нашелся велосипед?
- Не нашелся, - отвечает Павел и помимо своей воли шмыгает носом. Это тебе не пустяк - потерять велосипед, из-за которого отец отказался от новых спортивных ботинок.
Беранкову это растрогало.
- Не расстраивайся, Павел, - утешает она, к его великой радости, и при этом бросает испепеляющий взгляд на Ярду, который в смущении утирает нос рукавом. И добавляет с грозной уверенностью: - Этот велосипед найдется.
Рассуждение четвертое
Иногда мы с Данкой размышляем о воспитании своих детей. Может, это так, пустые все разговоры, и ни к чему оно не приводит. Воспитание, я имею в виду. Потому что если вам кто-то постоянно твердит, что такое хорошо, обычно после этого хорошо вести себя неохота.
А иногда вам то же самое самостоятельно придет в голову, и вы сами все сделаете с большим удовольствием. Несмотря на то что вам никто ничего не говорил - а может, именно поэтому? И как раз тем вещам, которые больше всего необходимы человеку, - его никто не научит. Вот, например, гимнастика. Данке это просто, а мы с Пипом - неумехи, и ни один человек на свете нас гимнастике не научит. Для Пипа быть неловким - очень плохо, потому что он мальчик. И для меня тоже плохо - потому что я толстуха. Когда у меня не выходит лазанье по канату (то есть из урока в урок, всякий раз не выходит), физкультурница говорит: "Да и можно ли поднять наверх этакую кучу сала?" Эта ее фраза прямо застряла у меня в голове и неразрывно связана с этим канатом. Теперь-то я уже к ней привыкла, но сначала очень удивлялась. У нас дома не говорят толстякам, что они толстые, так же как никто не указал бы хромому на то, что он хромает. Если в талии у вас немножко больше сантиметров, чем вам хотелось бы, если вы мучаетесь с математикой или носите несколько странную юбку - вам у нас бояться нечего. У нас, ручаюсь, никогда не заведут разговора ни о толщине, ни о юбках, ни о математике. Просто-напросто обо всем, что кому-либо из нас неприятно и может испортить настроение, у нас говорить не принято. "Когда в этом нет особенной нужды", - замечает при этом наша Данка.
Но откуда, скажем, знает Ярда, что, лучше маму выгораживать и не выдавать, что она не дает ему с собой завтраков?
Наверняка его этому никто не учил - а может, именно оттого? А что ему об этом никто не говорил - я голову даю на отсечение, потому что большинство людей о таких вещах чаще всего не имеет представления. Это я уж давно поняла. Знаете, что такие люди сказали бы о Ярде? Что у него не все дома.
Воспитание - это такая проблема!
Читает ли пани Комарекова детективы? Учебный фильм
- Ребята, пойдемте гулять по первому этажу, как будто это нам позволено, вот будет здорово! - предлагает Ярда на большой перемене.
- Хотел бы я знать, что тут здорового, - ворчит Вашек. - Там такая же скучища, как и наверху. А вот если встретится Барашек, тогда ты услышишь здоровый визг.
Это всех убеждает. Предложение Ярды ни у кого не вызывает ни малейшего интереса.
- Да ну, пошли, - все еще канючит он.
Только никто его не слушает. Один Пип. "Почему же он это предложил?" - раздумывает он. И вдруг ему все становится ясно.
- А-га, слышите нашу букашку?
Но на этот раз непогрешимый Вашек ошибается, и Пип это сразу сообразил. Высокий срывающийся голос принадлежит не Беранковой - Ярда это понимает тоже.
- По-вашему, всякому можно на нас плевать, да только шибко ошибаетесь, пани директорша! Посылайте в исправилку кого хотите, в этой школе полно таких, кому исправилка ох как бы пригодилась, я и сама могу кого хочешь назвать, если понадобится. Да только у этих детей всякие такие родичи, что им все можно, да?
- Сейчас не об этом речь, пани, вы меня не поняли, никто его никуда не посылает, но наша обязанность - предупредить вас.
Директрису из-за дверей не слишком отчетливо слышно, зато голос ее собеседницы слышен очень хорошо.
- А, ладно! Посылайте его в исправилку. Да только сперва уговорите. Вот и все дела!
Вслед за последним ее словом раздается пронзительный звонок, как будто пани Комарекова сама позвонила в знак того, что высказалась, - и баста. Теперь уже всякому ясно, о чем идет речь в учительской.
- Смотри-ка, Ярда, мамаша у тебя детективы почитывает, а? Ух, как она во всем разбирается, да? - одобрительно произносит Тонда.
Ярда бросается на него с кулаками, но Тонда без малейшего усилия скручивает ему руки и спокойно держит в двух шагах от себя. Мальчишки смеются.
- Не бей слабого, - благородно вступается Катя.
Ярда начинает вырываться, но эти попытки ни к чему не приводят.
- Отпусти его, - просит Андула. - А ты чего разошелся, Ярда? Моя мама тоже любит читать детективы, и чего тут такого?
Тонда отпускает Ярду, но тот набрасывается с кулаками на Андулу.
- Перестань! - кричит он.
- Перестань! - в бешенстве подхватывает Беранкова, которая идет по коридору, одной рукой указывая на двери класса, где они уже должны были бы сидеть за партами, а другой снимая очки, чтобы получше разглядеть Ярду.
- Где это ты услыхал, Комарек? Кто это учил тебя так разговаривать? Ты что - готтентот? И вообще - что здесь происходит? Разве звонок не для вас прозвенел?
Учительница загоняет их в класс, но Андула, которая никогда не забывает высказать свою мысль до конца, добавляет:
- Мама всегда пересказывает мне эти детективы, только очень неумело, так что я наперед знаю, чем все кончится.
- Комарек, иди к доске и захвати тетрадь! - говорит Беранкова. - На днях мы подводим итоги, а у тебя по моему предмету не то тройка, не то двойка, и то если смотреть сквозь пальцы. Ну быстрей, быстрей, не задерживай нас!
Ярда медленно поднимается, как всегда, когда его вызывают к доске. И вдруг ни с того ни с сего садится снова.
- Тетради у меня нет, - говорит он, - ничего я не знаю и к следующему уроку не выучу.
Все оцепенели. Даже Беранкова так ошеломлена, что некоторое время молчит. А потом, ко всеобщему изумлению, произносит совершенно миролюбиво:
- Не сходи с ума, Комарек. Если у тебя нет тетради - иди отвечать без нее. На тройку-то ты потянешь.
- Не потяну, - отвечает Ярда.