Не будем скрывать: одному в опасной ситуации всегда хуже, чем вдвоём. Казалось бы, должно быть вдвое, но это почему-то значительно хуже, - вдесятеро, а то и больше… Никто этого не подсчитывал и подсчитать не сможет. Просто, когда ты один, не перед кем скрывать свой страх, и все в тебе дрожит, как в лихорадке. И это совершенно естественно: страх - это инструмент самозащиты, инстинкт, который предупреждает об опасности. Не было бы страха, человечество давно бы погибло, в самом начале своего существования. Это Марусик вычитал в какой-то книге и очень любил повторять. Правильность этой мудрой мысли Журавль почувствовал сейчас всем своим существом.
То, что перед ним немцы, которые во время войны воевали на нашей земле, не вызывало никакого сомнения. И по возрасту, и по некоторым другим признакам (хотя бы те же самые шрамы) они полностью подходили под эту категорию. Разве что лысоватый в войну был совсем юным. Но, как видно, в конце войны, во время тотальной мобилизации, в армию брали даже пятнадцатилетних мальчишек. Значит, все они бывшие фашисты, а может, даже и военные преступники.
Гарбузяны были тогда партизанским селом, тут орудовали каратели. Значит…
Приехали они сюда не просто так. Просто так иностранные туристы в Гарбузяны не ездят. В Гарбузянах нет ни Софии, ни Лавры, ни других исторических памятников. Иностранным туристам тут осматривать нечего. Значит…
Что-то они тут ищут. Это несомненно. Что? Наверно, то, что осталось с войны. А что могло остаться? Либо какие-нибудь секретные документы, которые говорят о чем-то важном - или об агентуре, навербованной из разных предателей и оставленной в нашей стране, или о каких-то военных секретах. Либо награбленные драгоценности, которые они тогда они по каким-то причинам не смогли вывезти.
Либо… кто его знает. У Журавля не хватило фантазии.
Во всяком случае, увидев мальчишку, который за ними следит, бывшие фашисты цацкаться с ним не станут. По голове - бац!.. Яму выкопают (лопата в багажнике!), закопают и - будь здоров.
Совершенная реальность такого поворота дела заставляла сердце Журавля биться с бешеной скоростью, как только кто-то из иноземцев смотрел в ту сторону, где он прятался в кустах смородины.
Как много стоит в нашей жизни случайность! Как менялись временами даже судьбы людские от совсем, казалось бы, незначительных случайных обстоятельств.
И откуда взялась эта худющая полосатая одичавшая кошка.
Она неожиданно появилась у хаты и хрипло замяукала, глядя на иностранцев.
- Оу! Ди катце! - воскликнул старый "ковбой", широко улыбаясь. - Ком! Ком!
И протягивая руку, он пошел к кошке.
"Фашисты любили животных больше, чем людей…" - успел подумать Журавль (он когда-то читал об этом) и тут увидел, что одичавшая кошка убегает от немца в кусты, в которых он сидел.
Немец двинулся за ней. Шаг, еще шаг и…
Журавль не выдержал, вскочил, ломая кусты и царапая руки, бросился прочь.
- Оу, дер Кнабе! - послышался сзади удивленный голос немца. Что тот еще говорил, Журавль уже не слышал. Он бежал так, как не бегал никогда в жизни. Сердце его замирало. Ему казалось, что вот-вот он услышит сзади погоню, выстрелы и …
Но выстрелов не было. И погони не было тоже.
Сашку Цыгана и Марусика он встретил почти у самых Бамбур.
Ребята, отяжелели после обеда, шли неторопливо и о чем-то весело переговаривались. Увидев Журавля, они так и остолбенели, пораженные.
- Что такое?
- Что случилось?
Журавль, виновато склонив голову, всё рассказал.
- Ну! Ну ты даешь! - воскликнул Сашка Цыган. - Зачем ты вскочил? Он бы тебя и не заметил. А так… провалил такой наблюдательный пост и вообще. Теперь они знают, что за ними следят. Вот лопух! Вот…
"Ага! Хорошо тебе сейчас в компании размахивать руками! Побыл бы ты один на один с этими фашистами", - подумал Журавль, но вслух не сказал.
- Я думаю, сейчас идти туда нельзя, - произнес Марусик. - Да и ни к чему. Я же говорил, они днем не будут копать.
- Точно, - согласился Журавль. - Они бы давно уже… если бы…
- Значит, пойдем ночью, - сказал Сашка Цыган.
- И что - всю ночь будем… - Марусик не закончил.
- Если надо, то будем, - отрубил Сашка Цыган. - А что?
- Да я думаю, всю ночь не придется. Я думаю, они, как только стемнеет, своё сделают и - ищи ветра в поле. - Журавль свистнул.
- Их нельзя отпускать. Это, по-моему, главное, - сказал Сашка Цыган. - Задержать надо, пока не вернуться наши.
- Нет вопросов, - подтвердил Марусик. - Это - главное! Точно!
- А как же их задержать? Они такие здоровые. Не справимся, - серьезно сказал Журавль.
- Машину испортить… Колёса проколоть или еще что… А?
Марусик вопросительно посмотрел на Сашку Цыгана.
- А если они просто туристы? Международный скандал… Нет! Нельзя, - Сашка Цыган отрицательно замотал головой.
- А что, если перекопать дорогу? - прищурил один глаз Журавль.
- О! Это идея! - загорелся Сашка Цыган. - У хаты Неварикаш. Там как раз узкое место. И горка. Не видно будет, как мы будем копать.
- А с другой стороны - за дедом Коцюбой, у липняка, где лужа, - подхватил Марусик.
- Молодцы мы! Умные ребята, - весело воскликнул Сашка Цыган. - Айда за заступами. Сразу и начнем!
- И ребята бегом бросились в свои родные Бамбуры.
Глава шестая, в которой рассказывается о ночных приключениях, о катастрофе и верном Бровко
Липки - всего лишь одна улица, что протянулась по всему концу села, огибая липовую рощу и переходила в полевую дорогу.
Когда-то это был старый путь на Васюковку и далее на юг, в Крым, путь, которым чумаки ездили за солью. Движение тут было очень оживленным, и, как вы помните, рядом с дедом Коцюбой когда-то стоял тут даже шинок Стефана Бойко.
Но потом дорогу на Васюковку спрямили, построили мост через Голубеньку, и этой старой дорогой уже никто не ходил. Разве что механизаторы в поле. Да и то редко.
Значит, с этой точки зрения идея перекопать дорогу вызвать осложнения вряд ли могла.
Сначала, засветло, решила копать за дедом Коцюбой, у рощи. Там прибывшие увидеть их никак не смогут. А это направление казалось ребятам самым важным. Ведь если "мерседес" будет уезжать после "операции", то наверно всё-таки, через поле на Васюковку, чтобы не ехать через всё село. Да и прибыли они в Липки именно с той стороны, из Васюковки. В этом ребята убедились, когда с заступами в руках кружным путём добрались до липняка. На дороге было четко видны следы "мерседеса".
- Вот тут! - сказал Сашка Цыган.
Дорога в этом месте шла овражком. С одной стороны начинался липняк, с другой - крутой склон, а за ним сразу глубокая лужа. Объехать было невозможно.
Ребята поплевали на руки и принялись за дело.
- Глубже, глубже копайте! - командовал Сашка Цыган. - И землю на одну сторону сбрасывайте, вот сюда. Чтобы было как противотанковый ров. А то у этих "мерседесов" такой мотор, что…
- Ага! Глубже! Тут хоть бы как, - недовольно буркнул Марусик.
Заступы скрипели, ребята тяжело дышали.
Перекопать битую дорогу, которую сотни лет раскатывали, трамбовали колесами миллионы всяких разных возов, колымаг, дормезов и других средств передвижения, - ой, нелегкое это дело.
Земля была твёрдая, как камень.
До самых сумерек провозились друзья. Но дорогу всё-таки перекопали. Упрямые они были ребята.
- Не пройдет! Не только "мерседес" - вездеход "Нива" и то не пройдет! - уверено сказал Сашка Цыган.
Уставшие Журавль и Марусик, которые лежали навзничь у края дороги, только молча тяжело вздохнули в ответ.
- Ну, а теперь глянем, что они там делают, и - на другой объект! - скомандовал Сашка Цыган.
- Да подожди! Дай отдохнуть немного. Ишь, упорный! - запротестовал Марусик. - У меня спина не разгибается.
- Они ждать не буду, их твоя спина не интересует. Вставайте, ну!
Но ни Марусик, ни Журавль даже не пошевельнулись.
- Ну хорошо. Десять минут на отдых.
Однако и через двадцать минут ребята не поднялись. Только через полчаса Сашка Цыган сумел поднять их. И откуда у него бралась эта энергия?!
Посреди двора горел костер. Иностранцы сидели вокруг костра и разговаривали. И снова больше говорил старый "ковбой", а те двое слушали и лишь иногда вставляли пару слов. Ничего копать, кажется, они не собирались.
- Странно, - пожал плечами Сашка Цыган. - По-моему, им давно можно было бы и начинать.
- Это они хотят сбить нас с панталыку, - сказал Марусик. - Они же видели Журавля, и подозревают, что какая-то ребятня за ними следят. Вот и решили дотянуть до глубокой ночи.
Журавль промолчал.
- Может… Может, и ждут, чтобы все уснули, - согласился Сашка Цыган. - Но не на тех напали. Идём!
Между двором, где когда-то старые Кандыбы, и двором покойной Степаниды Неварикашу (той самой, помните, что, как и Павлентий, была понятой, когда искали клад). Липовая улица была очень узкой. Очень узкая и очень разбитая. Тут и без этого всегда застревали подводы, а в непогоду буксовали машины.
Лучшего места для преграды и не найдешь.
Тем более, что улица отсюда начинала подъем на пригорок, а уж затем спускалась к липняку.
Поэтому иностранцам совсем не было видно, что тут делается.
- Ну, давайте! Дружно! Не расслабляйтесь! - закомандовал Сашка Цыган, когда они, снова таки огородами, в обход, добрались сюда.
- Но, ребята… - сказал вдруг Журавль, почесывая затылок. - Вам хорошо, у вас дома никого, а мои мать и бабушка там уже, наверно, паникуют, думают, что мы утонули. Никто же так поздно рыбу не ловит.
- Так что ты предлагаешь? - скривился Сашка Цыган.
- Ну, пойти, покрутиться, поужинать, сделать вид, будто идем на сеновал спать, а самим сюда.
- У тебя только ужин в голове! Нет! Сначала перекопаем, а уж потом…
- Не вопрос! - поддержал Сашку Цыгана Марусик. - А то будем ужинать, а они…
- Ну хорошо, - согласился Журавль.
- Только давай быстрее, а то…
Но всегда, когда хочется быстрее, когда надо быстрее, выходит наоборот. Это уже закон.
Журавль так старался, что черенок заступа неожиданно - хрусть! - и сломался. Он, правда, и так был надломан. Но надо же, чтобы именно сейчас…
Журавль аж плюнул от досады. Ремонтировать заступ в темноте без инструментов нечего было и думать.
- Есть надо меньше! - прошипел Сашка Цыган. - А то такую силу наел, что всё сломаешь.
Журавль только виновато вздохнул. Два заступа - конечно, не три. Дела пошли ровно на треть медленнее. Журавль подбегал то к одному, то к другому:
- Дай покопать. Ты уже устал. Дай!
Но ни один, ни другой не давали.
- Отойди.
- Не мешай.
Журавль на минутку отходил, а потом снова начинал:
- Дай! Ну смотри, как ты сопишь.
- Знаешь, беги домой, - сказал Сашка Цыган. - Правда, там уже волнуются. А мы потом.
- Нет! - замотал головой Журавль. - Без вас не пойду. Дай я покопаю.
- Еще один хочешь сломать? Пусти! Ну, пусти, говорю! Всё равно не дам.
Эх! Какая же это мука смотреть, как друзья работают, а ты стоишь, ничего не делаешь. Из-за того, что нет инструмента. Большое дело инструмент.
- Ну дайте… Ну!
Марусик первый сжалился. Потому что всё-таки устал.
- На уже. Покопай немного.
Журавль схватил заступ с таким азартом, словно это был ценный подарок.
Минут через двадцать, когда Марусик отдохнул, позволил себя подменить и Сашка.
В небе давно зажглись звезды и молодой месяц серебряным парусом выплыл на необъятный небесный простор.
- Ну всё! Хватит! - сказал наконец Сашка Цыган.
Несмотря на усталость до Бамбур бежали очень быстро. Мать и бабуся стояли у ворот.
- Ну, слава богу! - всплеснула руками бабуся, издалека увидев ребят.
Мать молчала, пока не подошли.
- О! Это такая рыбалка? Вместо удочек заступы, - улыбнулась мать.
- Что это за рыба нынче пошла? Не подводная, а подземная какая-то. Что за сорт? Как называется?
- Да мы… мы червяков копали, - запинаясь, сказал Журавль.
- В три заступа. И так, что даже один сломали? - спросила бабуся.
- Да это они, наверно, клад искали… Да, сынок?
Журавль отвернулся. Не любил он врать матери.
- Вот вы какие! От вас не спрячешься, - вместо Журавля ответил Сашка Цыган. - Искали. Правда. Но… - он вздохнул и развел руки.
- Эх вы, копатели! - ласково помолвила, ероша волосы сына (он была довольна собственной догадливостью). - Ну, бегите ужинать, а то всё перестояло.
После ужина ребята пошли "спать" - покарабкались на чердак к Цыгану (словно знали, что им придётся ночью куда-то идти, и еще вчера договорились с матерью Журавля, что ночевать будут вместе).
На чердаке было темно, тихо, пахло сеном, чабрецом, мятою, еще какими-то травами, которые сушились под крышей. Где-то в углу стрекотал сверчок.
- Ждем, пока не лягут спать, и тогда… - сказал Сашка Цыган. - Только и правда не засните.
Предупреждение оказалось не лишним. Ибо уже через две минуты Журавль видел первый сон, задремал и Марусик. Пришлось Сашке Цыгану их расталкивать.
Слезли с чердака осторожно, мягко ступая на лестнице, чтобы не скрипнуть.
Неожиданно загавкал Бровко.
- Да ты что, глупый!.. Это же мы! Цыц! Цыц! - зашипел на него Сашка Цыган.
Но Бровко рвался на цепи, бросался и жалобно скулил:
"Ребята! Я с вами! Ребята! Возьмите меня!.. Я вам пригожусь! Чувствую! Всем сердцем чувствую. Возьмите! Ну! Ребята!.."
Сашка Цыган был вынужден подойти и приласкать его.
- Цыц, глупенький, цыц! Ну не можем мы тебя взять. Ты нам только всё испортишь. Не можешь, извини. Сиди тихо. И сторожи тут хорошо. Сторожи!
Бровко замолк. Но не успокоился. Рвался, пока ребята не исчезли.
Небо затянуло тучами. Месяц и звезды скрылись. Ребята едва разбирали дорогу.
Стал накрапывать дождь.
- О! Этого еще не хватало, - буркнул Сашка Цыган.
- Наоборот. Для разных военных выкапывателей плохая погода - самая лучшая, - со знанием дела возразил Марусик.
Во дворе у "мерседеса" была поставлена палатка, которая светилась изнутри. На стенах колыхались тени. Дождь усиливался. Поднялся ветер.
- Э!.. Промокнем до нитки. Давайте в хату, - сказал Сашка Цыган.
И они побежали скособоченную развалюху, что стояла по соседству с двором, в котором были иностранцы. В хате пахло плесенью и было сыро, как в погребе. На ощупь ребята добрались до единственного окошка с выбитым стеклом, которое смотрело в сторону палатки.
Но, выглянув в окно, палатки ребята не увидели - мешал какой-то столб, который торчал перед окном снаружи.
- Ну надо же! - ругнулся Сашка Цыган. - Подождите, сейчас!
Не успели ребята опомниться, как Сашка Цыган просунул в окошко ногу (оно было низко над полом) и сильно толкнул столб раз, другой, третий…
И вдруг…
Этот гнилой столб подпирал со двора крышу и словно только и ждал, чтобы его толкнули…
- Ой! - приглушенный крик Сашки Цыгана ребята даже не услышали: страшный грохот перекрыл его.
Марусик и Журавль едва успели в последний момент отскочить от окна и упасть на пол. Угол хаты, где было оконце и дверь, завалился.
- Сашка!
- Сашка!.. Цыган!
Слабый стон послышался в ответ.
- Сашка!.. Что с тобой?! Цыган!
Прошло почти полминуты, прежде чем до них донесся приглушенный голос:
- Зава… завалило… Нога болит очень… А… вы… как?
- Да нас-то не зацепило. Только не видно ничего, темно, и вход, наверно, завалило.
- Подожди! Мы попробуем что-нибудь сделать. А ну, Марусик, давай… Я вот тут нащупал… тяни…
Что-то угрожающе заскрипело.
- Не трогайте! Мне на голову сыплется, - прохрипел Сашка Цыган. - Свалится… Тогда всё!
- Это что же делается? Нам-то ничего. Мы и до утра ждать можем… А ты же как? Очень болит?
- Б-болит… Перелом, наверно… - Сашка Цыган не мог сдержать стона.
Ребят охватил страх. Липкий холодный страх безнадежности.
- Цыган, - тонким дрожащим голосом сказал Марусик. - Ты не молчи, знаешь… Ты… давай стони, кричи даже, не стыдись… Цыган, ты же там ближе до… до… ты что там видишь? А то мы - ничего…
- Вижу… Палатку… Ох!.. вижу…
- Стони… Кричи, Цыган! Кричи, миленький! Я тебя умоляю… - Марусик чуть не плакал.
- Зря… Они не придут… Они же… Ох! Ох!.. Если бы… они бы уже…
- Они, наверное, подумали, что это гром, - сказал Журавль. - Они не могли подумать, что…
- Давай кричать, давай, Журавль, раз он не хочет. А-а-а!
- Нас не услышат. Сейчас дождь, ветер. По палатке так лупит, что…
У Сашки Цыгана уже не было сил терпеть. Он уже стонал, стонал непрерывно, всё время…
- Держись, Цыган! Держись, - умоляющим голосом раз за разом просил Марусик.
И Журавль в растерянности повторял за ним:
- Держись, Цыган! Держись, друг!
Они боялись что-нибудь делать, чтобы правда не началось дальше обваливаться и не завалило насмерть.
Это была безысходность. Страшная черная безысходность.
Они утратили чувство времени, и неожиданно…
Неожиданно они услыхали гавканье. Знакомое гавканье Бровко.
Сначала они решили, что это бред.
Ну откуда мог тут взяться Бровко, если он крепко привязан на цепи там, на Бамбурах?
И всё-таки это был Бровко. Гавканье его звучало то справа, то слева… "Где вы, ребята, где вы? Отзовитесь!.."
И когда Сашка Цыган сквозь стон позвал хрипло: "Бровко-о!", верный пёс сразу услышал и через какую-нибудь минуту был уже возле него, и лизал мокрое от дождя лицо хозяина, которое выглядывало среди руин поваленной старой хаты. И скулил, и удивленно гавкал, не понимая, как это всё произошло…
Но главное - он сообразил сразу, что ребята в беде.
Бровко тряхнул головою, отчего звякнул обрывок цепи на ошейнике, и решительно бросился к палатке…
Что гавкал иноземцам Бровко, я вам пересказать не смогу, но гавкал он так настойчиво, так требовательно, так отчаянно, что те понял его. Первым из палатки вылез человек со шрамом.
- Что такое? Что это ты? - спросил он Бровко. Потом вылезли под дождь и другие двое.
- Вас ист лос?
Дальше они все трое заговорили на немецком языке и все трое пошли за Бровко к завалившейся хате, подсвечивая карманными фонариками. И когда подошли и увидели Цыгана, возглас отчаяния и сочувствия вырвался у всех трех, словно из одной груди…
- Мальчик! Ты живой? - бросился к Сашке Цыгану человек со шрамом.
Цыган только простонал в ответ.
Они снова заговорили по-немецки, после чего мужчина со шрамом спросил:
- Ты один или еще кто-то там есть?
- Еще двое…
Снова несколько слов на немецком, и старый "ковбой" и лысоватый бросились к "мерседесу". Заурчал мотор, засветились фары, и машина двинулась к поваленной хате.
Вытащили из багажника лопату, топор, тросы и в свете фар начали осторожно расчищать, растягивать завал.
Бровко сначала метался по двору, потом сел напротив хозяина и только изредка подавал голос.
Так случилось, что Марусика и Журавля освободили раньше, чем Сашку Цыган. Хотя Сашку было видно, а ребят только слышно, как гудят, словно, словно из-под земли.