Динка пропела еще один куплет, где птичке предлагают сахару и водицы, но она отказывается.
В рабстве, дети, сахар горек…
Что мне в клетке золотой?
Возвратите мне отраду
Жизни вольной и простой!
старательно пропела Динка.
- Ну вот, теперь нам понятно, что птичке не нравится ее клетка, - точно следуя за Динкой и переводя слова песни на поучение, объясняла дама своим истуканчикам.
Динка, давясь от смеха, с трудом дотянула последний куплет:
- "И тогда я вам в награду песню лучшую спою…" Ха-ха-ха! - неудержимо залилась она вдруг.
- Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! - прыснули за креслом истуканчики, но старая дама погрозила им пальцем, и они мгновенно смолкли.
- Ха-ха-ха! - еще громче заливалась Динка.
- Почему ты смеешься? Сейчас же объясни, почему ты смеешься? - прикрикнула на нес старая дама, и седые букли ее затряслись.
- Потому что… так полагается по нотам. - испугавшись, что ей ничего не заплатят, скромно сказала Динка. - Это для того, чтобы дети развеселялись… Там просто так и написано:
"Ха-ха-ха!" - сочиняла второпях Динка. - Это написал композитор Глинка.
- Ну, не знаю, кому это нужно… Мне, во всяком случае, ни к чему, пожала плечами старая дама. - И вообще первый раз слышу что-нибудь подобное! Странная фантазия приписывать все Глинке!
Динка вспомнила стоящего у пианино Олега.
- Почему странная? А это что? "Смейся, паяц, над разбитой любовью…" вдруг затянула она и, прервав себя на последнем слове, тоненько допела: "Разве ты человек? Ха-ха-ха-ха! Ты ведь паяц!"
Старая дама заткнула двумя пальцами уши:
- Прекрати сейчас же! Это невозможно слушать! Спой лучше о кошечках, только, пожалуйста, без того самого "ха-ха"! - морщась, добавила она.
Но Динку душил смех, и, краснея как пион, она пояснила, что петь больше не может, так как у нее болит горло.
- Болит горло? И ты ходишь по дачам заражать детей? - в ужасе вскочила старая дама. - Да у тебя, может, ангина или дифтерит, а ты здесь поешь про птичек и распространяешь миазмы! Сейчас же уходи отсюда!.. Глаша! Дайте им два пятака, и пусть сейчас же уходят! - закричала она своей горничной.
Горничная сунула Динке два пятака и поспешно выпроводила их с шарманщиком за калитку.
- С чего это она закричала-то? - спросил старик, отбирая у Динки пятаки. Осердилась на тебя, что ли?
- Нет, она просто заболела… - Динка показала на горло. - У нее тут… дифтерит!
- Ишь ты, как сразу ее схватило! - покачал головой старик и, вздохнув, добавил: - Все под богом ходим! Динка фыркнула и махнула рукой:
- Да пускай хоть умирает! Денежки дала, и ладно!.. А мы много сегодня заработали, да, дедушка? - весело добавила она и, подставив свой подол, попросила: - Высыпи мне в платье, дедушка! Я не потеряю! Я только побренчу немножко!
- Ну, не чуди, не чуди! - прикрикнул на нее старик, - Деньги но игрушка! Их с плачем добывают? Вот погоди, опосля зайдем в харчевню… штей поедим!
- Щей? С мясом? - спросила Динка и, поморщившись, вспомнила, что около харчевни всегда стоит теплый и тошнотворный запах перепрелой капусты. Особенно когда распахивается дверь… Один раз она даже задержалась у этой двери, чтобы спросить, что здесь варят, и какой-то возчик, вытирая ладонью рот, сказал: "Шти" - и добавил: "Есть пустые, есть с мясом! Это по цене!"
"Может быть, с мясом не так пахнут?" - подумала Динка. Ей уже давно хотелось есть. Но шарманщик не торопился. Он шел вдоль заборов, пропуская маленькие, скромные дачки и заходя в те, которые выглядели богаче.
В одной из таких дач мальчик высыпал старику в торбу обгрызенные корки хлеба.
- Что ты делаешь? - возмутилась Динка. - Разве можно давать кому-нибудь недоеденные корки?
- А почему же нельзя? - удивился мальчик.
- Да потому… - Динка наморщила лоб и наизусть повторила мамины слова: Потому, что это унижает человеческое достоинство!
- Подумаешь, человеческое достоинство! Где это ты набралась таких слов? - спросил другой мальчик, постарше, лениво поднимаясь из гамака с книгой в руке.
Динка молча дернула плечом и отвернулась.
- Тебя спрашивают, откуда ты набралась таких слов? Эй, ты! - насмешливо крикнул мальчик и стукнул Динку по голове книгой.
- Дурак! - вспыхнула Динка, придвигаясь ближе к шарманщику, который, глядя куда-то в сторону, играл плясовую.
- Ого! Да ты еще ругаешься!.. Григорий! - крикнул мальчишка подошедшему дворнику. - Гони эту рвань к черту!
- Ступайте отсюдова! - замахнувшись метлой, закричал дворник.
Девочка шарахнулась в сторону; мальчик шикнул и - засмеялся.
- Ступай, старик, ступай! - кричал дворник. Шарманщик суетливо взваливал на плечи шарманку. Динка выхватила у него торбу и, вытащив из нее горсть сухих корок, швырнула их в лицо обидчику:
- На! Подавись!
- Григорий! - загораживаясь от нее рукой, закричал мальчишка.
Но Динка, прыгая через клумбы, уже достигла калитки… Гнев дворника обрушился на шарманщика.
- Иди, иди! - гнал он старика, замахиваясь на него метлой. - Шляетесь здесь, грубияны нахальные!
- Дурак! Дурак! Вы все дураки! - кричала, повиснув на заборе, Динка.
- Я те покажу дураков! Чтоб духу вашего здесь больше не было! - ругался дворник, выталкивая шарманщика и запирая за ним калитку.
- Господи милостивый… - простонал старик, выйдя на дорогу. - Что ж это ты начудила там? Ну, стукнул барчук маленько… И стерпела бы… Ведь не ровня тебе… Вишь, как осердились и ни гроша не подали.
- Корки тебе подали! - огрызнулась Динка. Старик пощупал рукой торбу и покачал головой:
- Ишь ты, какая озорница! Взяла да швырнула! Еще ладно, что только вытолкали, а то бы придрались, не дай бог!
Он с опаской оглянулся на богатую дачу и, отойдя еще немного, остановился:
- Не под силу мне идти. Руки, ноги дрожат… Динка испугалась.
- Сядь, дедушка, сядь! - помогая старику снять с себя шарманку, с раскаянием бормотала она. - Сядь здесь, на траву! Отдохни!
Старик сел и, вынув из торбы сухие корки, разложил их на траве:
- На вот, пожуй маленько.
- Не буду, - решительно сказала Динка и, сглотнув слюну, отвернулась.
Старик потрогал корки и, выбрав одну, с сожалением сказал:
- Размочить бы в водичке… Так ведь у иных и воды не выпросишь.
Он снова потрогал сухие корки и, горестно покачав головой, сложил их обратно в торбу:
- Посидим, коль так.
"Старенький… Корочку хотел съесть… размочить в водичке", - жалостно подумала Динка, и ей захотелось громко заплакать.
Но старик закрыл глаза и, прислонившись спиной к шарманке, задремал. Седые, пожелтевшие от времени космы УПАЛИ ему на лицо, дыхание с хрипом вырывалось из груди… Динка тоже закрыла глаза и, свернувшись клубочком, зарылась лицом в прохладную траву. Ноги у нее ныли, сбитые подошвы потрескались, горло пересохло от жажды, нестерпимо хотелось есть. Но усталость взяла свое, и Динка заснула.
Через час шарманщик и девочка снова шли по дороге.
Глава 20
ДИНКИНА ПЕСЕНКА
Солнце уже садится за деревья. Голодная, усталая Динка еле тащится.
- Я не могу больше ходить, дедушка. У меня ноги отрываются… и голос весь вышел… - жалуется она.
- Вот еще в эту дачу зайдем, а тогда и домой… Тут четыре семейства снимают, очень люди хорошие. И попить дадут, и деньгами не обидят, - говорит старик, осторожно открывая чугунную калитку и направляясь к дому.
Динка медленно плетется за ним. От мелкого гравия на дорожках босые ноги ее горят и чешутся, на пятки больно наступать.
- Дедушка пришел! Дедушка пришел! - выбегая навстречу шарманщику, кричат дети.
Детой так много, что у Динки пестрит в глазах от их платьиц, рубашонок и вязанных, как чулок, с яркими полосками и с кисточками на концах, цветных фесок.
- А чья это девочка? Как ее зовут? - спрашивают они, перебивая друг дружку. - Она будет вертеть ручку шарманки? А нам ты дашь повертеть, дедушка?
- Моя, моя девочка. Она вам песенки споет. И ручку повертите, как же без этого? - еле успевает отвечать старик и, вытирая мокрый лоб, просит: - Вот только бы нам водички испить!
- Водички? Сейчас! Вам кипяченую? - бросаясь наперегонки к дому, кричат дети.
Около большой веранды круглая площадка; на скамейках сидят женщины с детьми.
Приход шарманщика вызывает всеобщее оживление, и вокруг старика и Динки сразу образуется толпа.
- Вона, гляди, кто пришел! - уговаривает раскапризничавшегося малыша старая нянюшка. - Сейчас как заведет, так и твоего голоса не будет слышно! Молчи лучше!
- Водички! Нате водички! - кричат дети, протягивая старику и девочке сразу несколько кружек.
- Спасибо, спасибо… Славные детки, бог их наградит! - растроганно бормочет старик, припадая к кружке с водой.
Динка пьет долго и жадно, потом, отняв от губ кружку, смотрит на детей. Мутная накипь от усталости, голода и унижений вдруг рассеивается в ее душе, и, словно очнувшись от тяжелого кошмара, она обращается ко всем с запоздалым приветствием:
- Здравствуйте!
- Здравствуй, здравствуй, деточка! Садитесь вот с дедушкой, отдохните немножко, - освобождая место на скамеечке, приветливо откликаются женщины.
Откуда-то появляются чашка молока и сладкая булочка.
- Спасибо… я не хочу… Дайте дедушке, - с усилием отказываясь от еды, говорит Динка. Ей кажется, что если она отопьет хоть глоток молока и съест хоть кусочек булки, то сразу почувствует себя нищей… В чужом доме, в этом рваном платье… - Нет-нет! - отказывается она. - Дайте дедушке. Пусть он поест, а я пока спою… Я одна спою!
Динка вдруг вспоминает любимую песенку Мышки. В этой песенке рассказывается о внучке, которая водит слепого дедушку и передает ему все, что видит вокруг. Правда, Динка не помнит всех слов, но она так ясно видит идущих по лесной дороге дедушку и внучку, так ясно представляет себе залитый солнцем луг, что не думает о словах, они как-то придумываются на ходу сами и легко ложатся в рифму:
"Дедуся, луг блестит цветами,
Все жизни радуются вновь…"
И видит дед ее глазами
Цветы, деревья и любовь…
- "Дедуся…" - растроганно и нежно поет Динка, подняв к старику шарманщику сияющее лицо и легонько касаясь его рукава.
"Дедуся, лес шумит над нами,
Щебечет птичка над тобой…"
И видит дед ее глазами,
И дед уж больше не слепой…
Динка сама не знает, какими словами она заканчивает песню, она не видит обращенных к ней ласковых лиц, не слышит тихих голосов женщин… Потрясенная каким-то новым, глубоким чувством, она забывает и о Леньке, который хочет есть… Губы ее робко улыбаются, глаза блестят.
Но шарманщик сует ей в руки шапку, и она протягивает ее к женщинам.
- Сейчас, сейчас, девочка! Сейчас, милочка! - торопятся женщины, и в шапку со звоном падают монетки. Динке не хочется брать от этих людей деньги.
- Спасибо, - стесняясь, говорит она. - Это не мне… Это Леньке…
- У тебя есть брат? - спрашивают ее женщины.
- Нет, не брат… Но мы всегда вместе… Он сирота, - путаясь, объясняет Динка.
Шарманщик берет из ее рук шапку и заводит плясовую; дети по очереди крутят железную ручку.
К калитке их провожают с добрыми пожеланиями. - Приходите еще! Приходите! - просят взрослые и дети.
Глава 21
ГОРЬКАЯ ОБИДА
Выйдя на дорогу, старик решительно сказал:
- Пора и на покой. Все кости ноют. Завтра опять походим, а на сегодня хватит. Устал я…
Солнце уже совсем низко. Скоро с пристани донесется длинный гудок маминого парохода, но Динка забыла обо всем на свете. Подпрыгивая и прихрамывая, она бежит рядом с шарманщиком и весело болтает:
- Ты что купишь себе, дедушка? Я ничего не куплю! Мы вместе с Ленькой купим!
- А что тебе покупать? Вот съешь горяченьких штец да мороженого… - снова повторяет старик.
- Не надо! - машет рукой Динка. - Я сразу домой побегу…
Старик прибавляет шагу и, минуя последнюю просеку, выходит на тропинку, ведущую вниз, к пристани.
- Дедушка, ты пойдешь на базарную площадь? - спрашивает Динка.
- Ну да, через базар и пойдем. Там и харчевня…
- Я не хочу в харчевню… Я пойду домой! Давай тут разделимся, дедушка! - предлагает Динка, но старик словно не слышит ее и молча идет дальше. Дедушка! Мне тут близко - почти у самого обрыва, - говорит Динка. - Дай мне мои денежки!
- Каки таки денежки? Я сам тебе морожено куплю… Денежки, денежки… бормочет старик, не останавливаясь и не убавляя шагу.
- Дедушка, я домой хочу! - дергает его Динка.
- Ну, иди, чего пристала? Я тоже домой иду, не гулять ведь.
Тропинка выводит старика и девочку на базарную площадь. С пароходов идут пассажиры, тащатся с корзинами торговки, шныряют между рядами лавок босоногие ребята. Динка беспокойно оглядывает пассажиров и вспоминает о маме.
- Дедушка, дай мне денег! Давай сейчас же! - сердито кричит она и дергает старика за рукав. - Давай денежки, я домой хочу!
- Сказано - куплю морожено. А боле чего тебе? Каки таки деньги? - хмурится старик.
- Давай мои! Из кармана давай! - топает ногой Динка, Прохожие останавливаются:
- Ай-яй-яй! Как нехорошо, девочка!
- Что же это ты так кричишь на своего дедушку? Бесстыдница этакая! Хоть бы людей постеснялась! - качая головой, вмешивается проходящая мимо женщина.
- Давай денежки! - вне себя кричит Динка, цепляясь за шарманщика. - Те, что в шапке были, давай!
Старик дрожащими пальцами роется в кармане и вынимает пятачок.
- На! Назола какая! Господи помилуй, вот горе-то навязалось на мою шею! - громко жалуется он. - На пятачок, что ли!
Динка видит одну монетку на его ладони и вспоминает богатый перезвон в шапке.
- Много давай! Разделись со мной! - гневно кричит она, отталкивая от себя ладонь с пятаком.
- Бессовестная! И не стыдно тебе старичка старенького обижать? - корят остановившиеся неподалеку торговки.
- Ведь вот есть же такие дети несочувственные! - возмущаются они. - Гляди, как топает! И где только набаловалась так? Ведь по всему видать - в нищете растет!
- Выпороть ее надо, а не пятачками баловать! - замечает проходящий мимо мужчина.
- Бери пятачок-то. Завтра еще дам, - пробует уговорить девочку шарманщик. - Что ж, правда, обижаешь старика? Глаза Динки широко раскрываются.
- Я работала… я пела… - бормочет она, но голос ее прерывается горькими рыданиями, и, круто повернувшись, она бежит по дороге, спотыкаясь от усталости и горя.
- Ишь, пошла, - бормочет старик, глядя ей вслед. Но отчаянный, безнадежный плач девочки тревожит его. - Эй, мальчик! Снеси-ка ей вот… - подзывая к себе босоногого мальчугана, просит он и добавляет к пятаку еще три копейки. Снеси, миленькой!
Мальчик, сверкнув босыми пятками, в несколько прыжков догоняет плачущую девочку.
- Вот возьми, старик тебе еще дал, - сует он ей в руки деньги.
Но Динка отстраняет протянутую ладонь и, не оглядываясь, бредет по дороге. Из последних сил царапается она не обрыв и, цепляясь за колючие кусты, плетется до тропинке к утесу.
Громкий плач ее переходит в горькое всхлипывание и тихие протяжные жалобы:
- Лень… Лень… Лень…
Глава 22
СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ ЛЕНЬКИ
В жизни Леньки редко бывали счастливые дни. Но сегодня ему повезло. Утром, пробравшись за пассажирами на пароход, он благополучно проехал в город и тут же, на пристани, заработал пятнадцать копеек у одной сердобольной барыньки, которой помог добраться с двумя чемоданами до извозчика.
- Сколько тебе? - спросила барынька.
Но Ленька, не считая свою помощь за большой труд, махнул рукой:
- Ладно… Чего там!
Барынька сунула ему гривенник, а потом, увидев, как просияли глаза мальчика, растрогалась и добавила пятачок. Это была удача, и Ленька сразу почувствовал себя человеком с деньгами. Он ходил по базару и, ощущая мучительный голод, приценивался то к пирогам, которыми торговал разносчик, то к горячей картошке, политой бараньим жиром… Особенно долго стоял он в обжорном ряду, наблюдая, как к длинному столу один за другим подходили люди и, заплатив три копейки, получали из рук торговки окутанную душистым паром жестяную миску с мятой картошкой. Соблазнительный запах щекотал ноздри, но Ленька не решался отдать сразу целых три копейки и, махнув рукой, отошел подальше, сказав себе свою любимую фразу:
"Чего тут… Не маленький небось…"
Приценялся он и к толстым румяным бубликам… Но всё казалось ему слишком дорого, и в конце концов он купил на две копейки горбушку хлеба и остался очень доволен собой. Но хлебом ему пришлось поделиться с Федькой, которого он встретил на базаре. Федька с утра продавал за гроши мелкую рыбешку, но рыбешка шла туго, Федька оголодал и собирался уже домой.
- Погоди… может, еще продашь! - разламывая пополам свой хлеб, сказал Ленька. - Тебе бы Макаку сюда! - засмеялся он, вспомнив свои торги рыбой.
Но Федьке было не до смеха. - Меня нонче Митрич обещался взять с собой. - сказал он. - А из-за этой дряни и ловлю пропущу… Знаешь что? - предложил он Леньке. - Бери ее себе! Что продашь, а что сваришь дома!
Ленька согласился и занял Федькино место. Вначале ему повезло, и он умудрился заработать десять копеек, но потом дело застопорилось, и последнюю кучку никто не хотел брать, А между тем базар был в полном разгаре, и Ленька боялся потерять заработок.
"Возьму домой, похлебку сварю", - подумал мальчик и, сложив рыбу в корзинку, которую оставил ему Федька, пошел на пристань…
Его привлекала столовая.
"Поглядеть бы, нет ли там опять дяди Степана?"
Но дяди Степана не было, зато Леньке снова удалось заработать немного денег, и он решил купить Динке большое румяное яблоко. Выбрав на возу самое лучшее яблоко, он прибавил к нему еще два поменьше и, заплатив, отошел.
Его беспокоила мысль о своем новом знакомом.
"Может, дома сидит… А может, на работе где-нибудь? - раздумывал Ленька. - А может, голодный?"
Мальчик решил купить хлеба и отнести Степану рыбу.
"Тот раз он меня кормил, а этот раз я его накормлю!" - радовался Ленька, шагая по грязному переулку и взбираясь по скрипучей лестнице деревянного флигеля.
Степан был дома.
- Вот и хорошо, что ты пришел! - весело сказал Степан. - А у меня вчера получка была! Сестра денег прислала, да за урок я получил! Пойдем в студенческую столовую обедать! - предложил он, садясь на кровать и натягивая на босые ноги ботинки.
Но Леньке не хотелось обедать за его счет.
- У меня есть рыба… - сказал он. - Я бы, дядя Степан, сварил похлебку, вот мы и наелись бы!
- Ну что ж! - согласился Степан, заглядывая в Ленькину корзинку. - Чего лучше! Сварим похлебку! Только один уговор: не называй ты меня дядей! Терпеть не могу всех этих дядей, тетей! - стаскивая ботинок, сказал он.
Ленька засмеялся.
- Ясно, смешно! Мы с тобой взрослые люди: ты Леонид, и я Степан! Ну, вываливай свою рыбу около печки, сейчас будем хозяйничать!