- Ну, что ж делать… Он уже был старенький… Он уже не страдает…
Вася молча наблюдал эту сцену, и против его воли какие-то смешанные чувства печали, нежности и глубокого уважения к этой семье охватывали его душу.
- Лев Николаевич оставил нам бессмертную память… Мы будем читать его книги… Все плачут сейчас… Вся Россия… Что же делать, что делать… Люди умирают… А вспомните, сколько погибло революционеров, сколько честных, бесстрашных людей… Сколько гибнет их сейчас в тюрьмах и ссылках…
Марина говорила, и проникновенный голос ее оказывал на девочек тихое, успокаивающее действие.
И когда Мышка, оторвавшись от матери, грустно спросила: "Мамочка, а почему писем от Кати так долго нет?" - Вася на цыпочках прошел в комнату Лени и, схватившись за голову, шепотом сказал:
- Честное слово, Леонид, не удивляйся, если в одни прекрасный день я сяду рядом с этой твоей Макакой и начну причитать: "Ой, Волженька, Волженька…"
Но Леня не расположен был шутить.
- С ними каждый человеком станет, - мрачно заявил он.
Глава 6
ГИМНАЗИЧЕСКИЕ ДЕЛА И НОВОЕ ЗНАКОМСТВО
С первым снегом Киев сразу похорошел, принарядился. Чистый, стройный, отороченный белым пухом, он, как лебедь, не спеша заплывал в Динкино сердце и неожиданно радовал ее то цветными огоньками на катке, то сказочным Владимирским собором, где отовсюду смотрели на Динку живые глаза святых, а на хорах трогательно и складно звучали молодые голоса.
- Как хорошо там поют, мама! Если бы я была верующая, я все время стояла бы на коленях! - говорила дома Динка.
Неровные, гористые улицы Киева, заснеженные каштаны и стройные тополи, застывший на зиму Днепр - все начинало нравиться Динке… Даже гимназия.
В гимназию она бегала теперь охотно и, потряхивая ранцем на спине, далеко обгоняла сестер. Еще бы! В гимназию Динка являлась, как артист на гастроли. Уже в раздевалке она бойко здоровалась со швейцаром и, прыгая по ступенькам лестницы, торопилась в свой класс. А там уже ждала ее излюбленная публика смешливые девчонки, которые по любому поводу заливались смехом. Иногда с порога класса Динка просто показывала им палец, и они начинали хохотать; только еще завидев Динку, они уже прижимали к губам ладошки и хихикали в ожидании ее веселых штучек. А Динка была изобретательна. Иногда она входила в класс совсем как учительница Любовь Ивановна и, точно как она, мерно помахивая рукой, говорила:
- Слушайте, дети, слушайте! Земля - это круглый шар, и этот шар все время вертится…
- Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! - заливались подружки. - Арсеньева! Динка! Покажи батюшку!
Динка прятала под фартук руки и, выпятив живот, ходила по классу, визгливо восклицая:
- Де-ти мои! Господь бог наградил Давида божественной силой, и слабый Давид победил Голиафа!
Девчонки визжали от удовольствия, а на уроках, когда к доске вызывали Арсеньеву, с ними не было сладу.
- Тише! Тише! - надрываясь, кричала Любовь Ивановна, а Динка, стоя у доски, корчила смешные рожи. - В чем дело, наконец?
Любовь Ивановна с возмущением оборачивалась и встречала удивленный, невинный взгляд Динки.
- Они не дают мне отвечать урок, - скромно жаловалась та.
Знаний, которыми так щедро наделила ее Алина, еще хватало, поэтому Динка не утруждала себя домашними уроками, разве только по русскому, когда задавали что-нибудь писать. По чтению Динка была первой ученицей, память тоже не подводила ее, и Марина, просматривая дневник младшей дочки, с удовлетворением говорила:
- Ну, кажется, наша Динка взялась за ум…
- Конечно. А что же мне, дурочкой быть? - скромно отвечала Динка, продолжая беззаботно развлекаться и развлекать других.
В ее классе было много богатеньких девочек, их провожали в гимназию гувернантки.
- Фрейлейн, застегните мне панталончики, я не могу сама! - дразнила их Динка, к общему удовольствию остальных.
Муха, вцепившись лапками в Динкино плечо и щекоча ей ухо, шептала что-тo, соблазняя на новые проделки.
- Отстань! Не шепчи! Ну тебя! - отталкивала ее Динка, По-настоящему девочку звали Нюрой, Муха - это было прозвище, данное ей в классе. Подруги не любили Муху, но жалели. У Мухи был очень злой отец. Говорили, что он сильно бьет ее за малейшую провинность. Говорили еще, что семья Мухи богатая, но скупая, поэтому Муха приносила на завтрак один только хлеб, и девочки делились с ней своими завтраками. Динка тоже жалела Муху, но дружить с ней ей было скучно.
Из гимназии Динка торопилась домой, наспех обедала и, захватив свои коньки, бежала на бульвар кататься. Однажды мальчишки, чтобы подразнить, отняли у нее ключ от "снегурок". Динка с криком бросилась на обидчиков. Большой губастый, красноносый мальчишка толкнул ее в снег.
- Ага! - закричала, поднимаясь, Динка. - Ты так? Ну ладно!
Динка сорвала с ноги ботинок с коньком и замахнулась на мальчишку. Тот бросился на нее с кулаками Динка, размахивая ботинком, забежала за скамейку и вдруг увидела стоящего в стороне мальчика с их двора. Он с любопытством смотрел на нее, сдвинув на затылок форменную фуражку; ветер шевелил на его лбу темный хохолок.
- Эй, ты, Хохолок! - крикнула ему Динка. - Иди сюда сейчас же! Защищай меня!
Мальчик как будто только и ждал приглашения; мгновенно скинув на снег свою чистенькую шинельку, он наскочил на Динкиного обидчика и обратил его в бегство.
Но освобожденная Динка не оценила услуги и всю дорогу домой ругала его, как могла:
- Ты что стоял? Стоял и смотрел, да? Как слепой! Ты, наверно, не мальчишка, а девчонка! А еще с нашего двора! Меня бьют, а он смотрит! Выпустил свой хохолок и стоит любуется, как девчонку бьют!
- Да я же не знал! Ты сначала сама его била… - В разговоре мальчик слегка заикался.
- "Била, била"!.. А вокруг скамейки кто бегал?.. Он же старше меня, ему, наверно, уже двадцать лет, этому дураку!..
- Ну да! Хватила! - засмеялся мальчик. - В двадцать лет по буль-вару на-а коньках не катаются!
- А где же катаются?
- Нигде! Какое ему катанье в двадцать лет! Ну, разве что на к-катке, в воскресенье, когда музыка и-грает!
- А где же это? - живо заинтересовалась Динка. - Ты там катался?
- Конечно. Все гимназисты там катаются. Особенно в воскресенье. Хорошо! Каток блестит, музыка играет!
- Я пойду! Я с Леней пойду! - захлопала в ладоши Динка.
- А твой б-рят и ката-ться не уме-ет, я его ни р-азу с коньками не ви-дел!
- Ну и что же! Ну и что же! Просто у него нет коньков! А я скажу маме, мама ему купит, и он будет кататься лучше всех! - обиженно затараторила Динка и побежала домой.
Но дома ее ждали другие новости, заставившие сразу забыть и каток и новое знакомство.
Глава 7
ДОРОГИЕ ПИСЬМА
На крыльцо выбежала Мышка:
- Где ты ходишь? Иди скорей! Мама получила письма!
- Какие письма? От Лины? - всполошилась Динка.
- От Лины, от дяди Леки…
- А от Кати?
- Катя написала дяде Леке… У ней родился мальчик!
- Мальчик! - подпрыгнула Динка. - Хорошенький?
- Наверно, только он еще совсем грудной… Идем скорей! Девочки вбежали в комнату. Динка ревниво оглядела отложенные на столе листки.
- Мамочка! Вы уже всё прочли?
- Тише! Мама читает, - остановила ее Алина. После многих низких поклонов Лина писала, что они с Малайкой каждый день всех вспоминают и беспокоятся.
- "…Так бы и полетела я к вам, - писала Лина, - а уж об Никиче и говорить без слов не могу, совсем затосковал старик - одна ему отрада ваши письма… Живет он у нас на покое, смотрю за ним, как за родным отцом, но все его к вам тянет… Вот, говорит, съезжу, посмотрю на них еще разок, а тогда и помереть можно… Как ни скучает, а ты, андел мой, милушка, не зови его, стариков с места на место таскать не положено, а уж Никич наш и без того плох, все ночи кашлем мается…"
- Ох, мамочка… - умоляюще прошептала Динка. - Возьми его скорей!
- Пошлем телеграмму, да, мамочка? - взволновалась Мышка.
- Конечно, пошлем, это же папин друг! - поддержала сестер Алина.
- Надо бы взять Никича, - несмело отозвался Леня. - Я бы здесь поухаживал за ним…
- Возьмем-то возьмем, об этом и речи нет, но, может быть, лучше подождать весны? Как бы он не простудился дорогой… - озабоченно сказала Марина. Но Алина деловито предложила;
- Надо его самого спросить, когда ему лучше приехать!
- А пока давайте писать ему каждый день! - самоотверженно сказала Мышка она терпеть не могла писать письма и никому не писала.
- Мышка, может, не соберется, а я буду! - пообещала Динка.
- Да хоть бы вы по очереди писали, а то такие лентяйки, не можете лишний раз послать старику привет, - расстроилась Марина.
В письме дяди Леки было сообщено, что у Кати родился мальчик, что сама Катя здорова, но мальчик часто простужается. О себе дядя Лека писал, что никак не может добиться от своего графа перевода в одно из черниговских имений, что граф купил землю в Крыму и хочет отправить его туда наблюдать за постройкой винного завода.
"…Ну, это мы еще посмотрим, - писал дядя Лека. - Теперь, родные мои, несколько слов о том, что вас больше всего интересует. Некоторые из наших знакомых выехали в Финляндию, в том числе и Скворцов…"
- Папа… - прошептала Мышка, Марина сияющими глазами посмотрела на детей.
- Бог знает, что я уже передумала…
- Скворцов - это папа? Он уже Скворцов? - шепотом допытывалась Динка.
- Ну да… Тише ты! Не повторяй зря, - остановила ее Алина. - Мама, читай…
- Что еще про папу? - нетерпеливо заглядывая в письмо, торопили девочки.
- Да… Значит, он был председателем… В первый раз мы не вместе… Интересно, как прошел съезд… Но тут об этом ничего нет… Ах, вот еще что-то о папе…
"Скворцов передал мне через Кулешу деньги для вас. Забыл сказать, что Скворцов работает инженером путей сообщения… И еще у меня есть приятная весточка для вас - виделся я тут кое с кем из товарищей, все очень тепло расспрашивали о вашей жизни, о здоровье детей… И еще один человек, который подарил вам свою книжку "Моя новая мама", особенно интересовался, как ведет себя Динка…"
- Я? - встревожилась Динка. - Это про меня?
- Ну конечно… Вот читай… - показывая ей письмо, подтвердила Марина.
- Ай-ай-ай! Вот видишь! Там, наверно, всё знают! - пугнула сестру Мышка, с трудом удерживая смех.
- А что же знают? Что знают? - не на шутку встревожилась Динка, - Я хорошая девочка… Я ничего такого не делаю…
- Но что-то дошло до них, уж там напрасно говорить никто не будет! - серьезно подбавила Алина.
- Да нет, - робко улыбнулась Динка. - Они просто ошиблись… Им про кого-нибудь другого сказали, а они подумали про меня… Правда, Леня?
- Да уж не знаю - правда ли, нет ли, - откашливаясь в кулак, пробормотал Ленька. - Вот мама напишет, как и что…
- Конечно! Ты напиши, мама: Динка хорошая девочка, даже голоса ее в доме не слышно… Ох, я делаюсь больной! - с огорчением сказала Динка.
Всем сделалось ее жаль.
- Ну, так это все выяснится? Правда всегда всплывет наверх, ты не беспокойся! - успокоила сестренку Алина.
- Нет, пусть мама сама напишет, а то, может быть, ничего и не всплывет, а я буду плохая! - закапризничала Динка.
- Я напишу, напишу! Давайте дочитаем письмо! Вот тут еще несколько строчек Лёне… Вот:
"…Ты, Леонид, там единственный мужчина, поэтому на тебя, вероятно, самые большие шишки валятся, но ты помни, что главное твое дело - учиться, все остальное суета сует! Пиши мне, если что нужно, я ведь для тебя такой же дядя Лека, как и для девочек.." Леня с гордостью выслушал эти строчки и смущении сказал:
- Какие тут шишки? И мужчин у нас не один, а двое… Я да Вася!
- Подумаешь! - фыркнула Алина. - Ты одних лет со мной… И не воображай, пожалуйста… Он да Вася! Какие мужчины нашлись!
- Ну, не спорьте, не спорьте! Вечно вы из-за всякой ерунды цепляетесь друг к другу! Пишите лучше письма! Я тоже сейчас напишу Никичу, что мы всегда будем ему рады, пусть едет когда хочет!
Девочки уселись писать письма. Динка звала дедушку Никича и просила его перед отъездом сходить на берег Волги, низко-низко поклониться и сказать, что одна девочка, Динка, - может, вспомнит Волга - вихрастая такая, на утесе часто сидела, будет помнить ее… по гроб жизни…
Динка громко засопела и, заслюнив свой конверт, поспешно выбралась из-за стола.
Глава 8
СМЕХ И СЛЕЗЫ
Над головой Динки сгущались черные тучи… Уже не раз классная дама вызывала в учительскую Алину и жаловалась ей, что во время уроков девочка смешит подруг, а на переменках устраивает целые представления, копируя учителей и даже начальницу.
Алина чуть не плакала. Она училась на пятерки, и ее поведение, так же как отметки и поведение Мышки, служили примером для других учениц.
- Мама, делай что-нибудь с Динкой, она же позорит нашу семью! - в отчаянии жаловалась матери Алина.
Но Марина так закружилась со всеми своими делами, с уроками стенографии, которую она теперь изучала, надеясь получить более выгодное место, что когда поздно вечером наконец добиралась домой, то глаза у нее закрывались от усталости.
- Оставьте вы мать в покое, сами как-нибудь разберемся! - с досадой говорил Леня.
Алина обрушивалась с упреками на Леню:
- Вот видишь, ты занялся своим ученьем, торопишься подготовиться к экзаменам, а что вытворяет твоя Макака, тебе и дела нет, да? А мне стыдно смотреть в глаза ее учительнице!
Леня требовал ответа от Динки;
- Нет, ты мне скажи правду: что ты там делаешь, за что на тебя все жалуются?
- Да почем я знаю? - невинно удивлялась Динка. - Просто, когда меня вызывают, девочки смеются…
- Так не ты смеешься, а они?
- Конечно, они.
- Ну вот! - с возмущением говорил Леня. - Собрали полный класс дурочек и жалуются!
- Нет, почему дурочек? Просто им смешно, они и и смеются?
- Ну, а я про что говорю? Какому это умному человеку в классе смешно? Ясно, только дураку! Насажали дур, а при чем тут ты?
Динка скромно пожимала плечами. Но однажды в субботу, просматривая Динкин дневник, Марина увидела тройку.
- Тройка по русскому? Устный русский? У тебя же всегда было пять… И вообще, что там случилось с тобой, Диночка? Алина говорит, что на тебя жаловалась учительница…
Субботний вечер, единственный за всю неделю, был отдыхом для Марины; в этот день она приходила пораньше, и дети старались ничем не огорчать ее. Динка обвела взглядом хмурые лица сестер, увидела возмущенное лицо Лени и, чувствуя глубокое раскаяние, тихо сказала:
- Не волнуйся, мамочка! Я попрошу прощенья у учительницы…
Марина сразу насторожилась:
- Попросишь прощенья? Значит, ты виновата?.
- Нет, конечно… Но если уж она ко мне придралась…
- Ни за что не поверю, чтобы человек просил прощенья, если он не виноват… Ты знаешь. Дина, сегодня мой единственный свободный вечер, я хотела поиграть вам, да еще мне надо перевести две странички по стенографии, поэтому не старайся выкручиваться, а говори: что, по-твоему, надо сделать, чтоб на тебя не жаловались?
Динка вспомнила все свои ужимки и гримасы, которыми она развлекала класс, и скромно поджала губы.
- Надо стать серьезной.
- Я думаю, давно пора, ведь тебе скоро десять лет… Динка была рада переменить тему.
- Мне в апреле, мамочка… целых десять лет! Правда, как быстро идет время! День за днем, день за днем…
- Дина, не хитри… И не притворяйся дурочкой. Если ты и в классе притворяешься такой дурочкой, так не мудрено, что все подруги над тобой смеются!
- Вот в том-то и дело, что там без нее этих дур полный класс насажали!.. - вмешался Леня.
- Ну, это утешенье ты оставь для себя, - перебила его Алина.
- А когда артист выступает, так тоже все смеются, - вскинулась задетая за живое Динка - Если в цирке, например…
- А! Вот в чем дело! Так класс - это не цирк, а ты даже не клоун, ты Петрушка, - резко сказала Марина и, глядя в упор на девочку, добавила с презрительной, уничтожающей улыбкой: - У вас там, кажется, много богатеньких барышень, и ты, дочь революционера, папина дочь, кривляешься перед ними, как Петрушка!
- Мама не надо так… - вскочила Мышка.
Динка, взревев, бросилась к Лёне. Ленька, готовый защищать ее от целого света, только перед одним человеком не смел поднять свой голос.
Прижимая к себе Динкину голову, он гладил ее, в смятенье повторяя:
- Молчи, молчи… Мама правду сказала… Мать зря не скажет… - и, давая волю накипевшему в нем раздражению против смешливых Динкиных подруг, грозно пообещал: - А с этими барышнями, что до смеха сильно охочи, я живо расправлюсь! Они у меня больше не посмеются, мозглявки эдакие!
В этот вечер Динка долго не могла заснуть; она лежала и плакала, плакала, не зная еще, что человеку не так-то просто рассчитываться за сделанные им ошибки…
Глава 9
ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ
Дня два Динка ходила строгая, притихшая, а девочкам, которые приставали к ней с расспросами, неизменно отвечала:
- Я не буду больше вас смешить, я вам не Петрушка! Смейтесь сами над чем хотите!
Девочки недоумевающе переглядывались. Но на третий день в гимназии случилось происшествие, заставившее их новыми глазами взглянуть на свою подружку. Перед большой переменой к Динке подошла Муха и, пряча что-то в своем маленьком кулачке, шепнула:
- Я принесла двойные булавки… Пойдем в зал, там старшие прогуливаются…
Муха хихикнула и оглядела класс своими быстрыми глазками. Несколько девочек, собравшись в уголке, разложили на партах свои завтраки.
- Пойдем, - морща носик и прижимаясь гладко причесанной головкой к Динкиному плечу, снова зашептала Муха.
- Куда? - не поняла Динка.
- Да в зал… Там старшие ходят… Сколем юбки булавками, а потом по звонку они - трык… в разные стороны… Ха-ха-ха! - зажимая ладошкой рот, захихикала Муха.
Динка схватила ее за руку:
- Ты с ума сошла?! Не смей этого делать! Они порвут платья!
- Да не кричи! - испугалась Муха. - Я ведь только для смеха сказала.
- Нет! Ты не для смеха, ты булавки принесла! Дай сюда булавки!
- На-на! Подумаешь - испугалась! Я ведь только предложила. Не хочешь - не надо!
Муха бросила на парту булавки и убежала. Динка развернула свой завтрак, Через несколько минут, когда по коридорам прокатился школьный звонок, в класс примчалась Муха. Запыхавшись от быстрого бега, она подняла крышку парты и спрятала под ней свое красное, беззвучно хихикающее личико… Динка, почуяв недоброе, выбежала из класса.
В опустевшем зале, где только что парами, тесно обнявшись, гуляли старшие школьницы, Динка увидела Алину. Она стояла в группе других учениц и о чем-то говорила с классной дамой. Неподалеку от нее несколько девочек, возмущаясь и охая, утешали одну из подруг, которая, сидя на полу и горько плача, держала в руках рваный подол своего коричневого платья… Другая девочка тоже рассматривала разорванную в двух местах юбку, и щеки ее горели от обиды и возмущения.
В глубине зала показалась маленькая фигурка начальницы гимназии. Она шла, покачивая седыми буклями и взволнованно перебирая четки.