- Голодновато, могикане? - смущенно спросил отец. - Терпите уж, завтра домой…
- А я, дядя Петя, давно мечтал когда-нибудь с голоду помирать, в каком-нибудь путешествии… - рассуждал Глеб, надуваясь чаем. - Не насовсем, конечно! Попробовать… Только в Свердловске условий никаких для этого не было… Хотя путешественники тоже не все время помирают: они поумирают-поумирают, а потом и съедят слона какого!.. Может, и у нас сом поймается…
- Поздоровше! - добавил Гусь.
- Насчет сома не ручаюсь, - сказал отец. - А вот дома от радости, что целы, пирогов напекут вам с начинкой разной… Наедитесь так наедитесь!..
- Я десять штук съем, - сказал Братец Кролик. - Пять с мясом, три с капустой, остальные - разные…
- Я только с мясом буду есть, - сказал Глеб, - и с вареньем тоже…
- А мне вряд ли согласятся печь… - печально сказал Гусь. - Не такой у матери характер… Ничего! Я чугунок щей наверну, у нас щи - аж ложка стоит!..
Он подтянул к себе пустой хлебный рюкзак, заглянул в него, нашел несколько сухих крошек, сунул себе в рот и начал ругаться:
- Глеб, сволочь, покидал мышу весь хлеб, а крысу эту, что картошку нашу уперла, своими руками задушу, если поймаю!.. Давайте, что ль, рака варить, хватит ему сидеть!
Он деятельно, раздул костер, поставил на огонь котел с водой, всыпал туда соли и даже лаврового листа не забыл положить, пошел к берегу за раком, но оказалось, что рак сумел каким-то образом отвязаться, или его выручили другие раки, но только от него осталась одна веревочка.
Гусь совсем расстроился и побежал с голоду в чащу, где принялся рвать и есть ежевику, от которой еще хуже усиливался аппетит…
Чтобы не обижать Глеба, пришлось опять идти по жаре на остров: ничего не поделаешь, раз обещали…
Глеб начал копать первый. Лопатка была одна, и Мишаня с Братцем Кроликом решили не терять времени зря, а обойти весь остров и разведать, нет ли где какой опасности.
Остров оказался даже и не островом, потому что второй рукав речки давно пересох, и за ним начинался уже настоящий лес.
В лесу было еще жарче. Мишаня с Братцем Кроликом хотели сразу вернуться, но заблудились. Братец Кролик сказал, что это пустяк, если знаешь следопытские приметы. Первым делом надо найти север. А север находят по деревьям: с какой стороны на стволе больше мха - там и север. И по пеньку можно узнавать - кольца к северу тоньше, и по сучьям - на южной стороне они гуще.
Он принялся бродить от дерева к дереву, присматриваясь. Пеньков вообще не было, а сучья росли как-то бестолково: то с одной стороны их больше, то с другой… Мох тоже рос, где ему удобнее.
Братец Кролик осмотрел штук двадцать деревьев и все никак не мог определить, где мха больше, а некоторые деревья обросли мхом со всех сторон.
Наконец ему посчастливилось: он нашел дерево, обросшее мхом с одной только стороны, и позвал Мишаню к нему:
- Вот где север!..
Возможно, там и был самый настоящий север, без обмана, но теперь возникал вопрос: что с ним делать? Пойдешь на север, а вдруг остров - в стороне юга? И Братец Кролик не знал, что делать после того, как север найдется.
Они долго стояли около этого дерева и думали. Так ничего и не придумав, решили идти просто так, не разбирая, где север, а где юг, и вышли к острову.
Но у озера Глеба уже не было.
- Я так и знал! - обрадовался Братец Кролик. - Надоело ему, он и бросил! А то придумал: канал какой длиннющий прокапывать!
- А почему его рубашка тут? - спросил Мишаня, показывая на Глебову рубашку, висящую на сучке.
- Забыл… - ответил Братец Кролик и вдруг при сел на корточки, что-то разглядывая на земле.
- Чего там?
- Глянь! - тревожно зашептал Братец Кролик, то озираясь по сторонам, то взглядывая на землю. - Эти следы босые - наши, а вот с каблуком, а вот - в кедах… У нас такой обувки нету…
Сырые берега озерков были сильно затоптаны, но Мишане удалось разглядеть чужой след с каблуком и другой след - в кедах, а больше ничего разглядеть он не мог. Зато Братец Кролик, хоть север плохо умел отыскивать, зато в следах разбирался так, будто всю жизнь прожил в тайге, а не на Гусиновке, и по следам все видел ясно как на ладони:
- Вот Глебова лапа - толстая, я ее знаю… А по бокам - ихние следы… Тащили они его куда-то… И ветка вот поломана - цеплялся он, сильно не хотел идти…
- Ветку я сломал… - сказал Мишаня.
- Какую?
- Вон ту, на какую ты показываешь…
- Об этой я и разговора не веду!.. Я о другой! - обиделся Братец Кролик. - И не можешь ты в лесу все ветки знать - какую ты сломал, какую - не ты… Может, и следы все ты натоптал?..
- Следы не я…
- Ну вот… А споришь! Значит, так дело было: он копает, а они в засаде сидят: дожидаются, когда мы уйдем… Потом наскочили, схватили… и повели к себе в плен!
- Кто?
- Синичата, кто же еще! Лешие, что ли? Лешие небось в кедах не ходят!
- Что ж теперь делать?.. - растерялся Мишаня.
- Гусю надо сказать!
Они побежали к броду и встретились с Гусем, который шагал им навстречу.
- А я к вам! - сообщил Гусь. - Сейчас чуть еще одного рака не подсек! Если б он не сорвался да тот не убег, уже пара была б! Тогда бы еще трех подловить, каждому по штуке, и можно варить!.. А вы много прокопали?..
- Глеба не видал? - спросил Братец Кролик.
- Не… Я думал, он с вами… А куда он делся?..
- Ты вот думал! - воскликнул Братец Кролик. - А его Синичата в плен увели!
Гусь остолбенело уставился на Мишаню с Братцем Кроликом, потом спросил:
- А вы чего ж?
Братец Кролик смутился:
- Да мы… временно отсутствовали…
Отважный Гусь не любил долго раздумывать.
- Айда выручать! - скомандовал он и зашагал в сторону синичьего жилища так быстро, что Мишаня и Братец Кролик едва за ним поспевали.
- Может, отцу скажем? - предложил Мишаня.
- Это на кой? - удивился Гусь. - Я их и без отца сейчас по всему лесу разгоню! Эти лесные оглоеды и картошку украли, и хлеб поели да еще и Глеба увели!.. У меня об них давно руки чесались!..
- Дубину твою не захватим? - спросил осторожный Братец Кролик.
- А ну ее! Только мешаться будет! - отмахнулся Гусь.
На песке у синичьей хижины суетились только маленькие Синичата - мальчишки и девчонки, а также хлопец Пэтя.
Он скинул девчачье платье и расхаживал безо всего с одним кнутиком в руке.
По виду непохоже было, что война уже открылась, потому что Синичата занимались самым мирным делом: одни стирали белье, другие развешивали его по кустам, а младенец ползал по песку и радостно взвизгивал, когда его окатывали водой.
Двое старших - Микола и другой - отсутствовали: возможно, в своих тайных синичьих подземельях допрашивали пленного Глеба…
При виде гусиновцев Синичата прекратили стирку, замолкли и настороженно уставились на них.
- Куда нашего дели? - без всяких церемоний грозно спросил, подойдя, Гусь.
От его грозного вида Синичат охватил страх, и они начали пятиться к дому, а девчонки побежали.
- Якого вашего? - спросил Синичонок побольше.
- Якого! - сказал Гусь. - Я дам "якого"! Чтоб немедленно был тут, на этом вот самом месте, а то мы… вот вашего заберем, покуда нашего не отдадите!..
Он оттолкнул загородившего дорогу Синичонка и шагнул к младенцу, который, чувствуя недоброе, перестал веселиться и хмуро взирал на происходящее.
Синичонок вцепился в Гуся, как клещ, и издал боевой клич:
- Сюды! Василя крадуть!
При виде опасности, грозившей их любимому Василю, остальные Синичата вдруг отчаянно осмелели и со всех сторон набросились на гусиновцев.
Самый крупный Синичонвк храбро вцепился в Гуся, а он никак не мог его стряхнуть, потому что знакомые собачки, желтенькая и пестренькая, возле своего дома оказались злые и принялись хватать Гуся за ноги, заливаясь лаем.
Двое Синичат побольше тащили и дергали Мишаню в разные стороны, как муравьи большую муху.
А девчонки уже повалили Братца Кролика, катали его по песку и драли, как разъяренные кошки, крича:
- Тату! Тату!
Хлопец Пэтя бегал от одного к другому и стегал всех кнутиком, даже младенец Василь, не умея еще ходить и говорить, а не только драться, делал губами: фу!., фу!., фу!.. - пугал.
Совсем одолели бы мелкие, но дружные Синичата гусиновцев, если б, на счастье, не вышел из дома сам большой Синица - лесник громадногороста, но на вид - не особенно злой.
- Шо такое? - крикнул он, идя к месту сражения.
- Злодии! - завизжали девчонки, отпуская Братца Кролика. - Лаются та бьются!..
Сражение само собой прекратилось. Даже собачки присмирели и сели в сторонке, готовые наброситься в любой момент.
- А куда они нашего дели! - вызывающе сказал Гусь, пытаясь приладить обратно длинный лоскут, оторванный собачками от его штанов.
Братец Кролик сидел на земле и выплевывал песок.
- Какого вашего? - спросил большой Синица.
- Ваши нашего увели! - объяснил Гусь. - Такого жир… полноватенький такой! В очках!
- Он с Миколой на остров пийшли… - сказал Синица. - Я им бредень дав, шоб напрасно не мучились… Як же вы не зустрелись? Разминулись трохи? Ото хлопец ваш моторный: потный та замурзанный, а шуруеть скрябкой своей швидко, як эскаватор!..
Подошел Братец Кролик и начал слушать, моргая, шмыгая носом, трогая царапины и плюясь песком.
- Зайчиная голова! - свирепо заорал на него Гусь. - Через тебя все! Навыдумывал!..
Большой Синица посмотрел на Братца Кролика с сожалением и сказал своим:
- Хиба ж можно так: огарновали чужих людей усим гамузом… Ото ж ободранцы!
- Та воны Василя узять хотилы! - вылез вперед один Синичонок.
- Нужен нам ваш Василь… У нас свой есть! - миролюбиво ответил ему Гусь. - Своего кормить нечем… Боимся, как бы он у нас с голоду не помер!..
- А рыбалка шо ж? - спросил большой Синица. Гусь махнул рукой.
- Нехай место сменит, - посоветовал Синица. - Коло горелой вербы плотва береть дуже! У вас тамо раки не усю ще насадку поилы?
- Во-он это кто!.. - сообразил Гусь. - Значит, это раки клевали, а мы думали - рыба… Двоих мы ловили… Так… нам идти?
- Та идить соби… - пожал плечами Синица. Гусиновцы пошли обратно, а вслед им доносилось сдержанное хихиканье Синичат. И девчонки хихикали, и хлопец Пэтя хихикал, и даже младенец Василь перестал хмуриться и тоже захихикал над глупостью городских.
Больше всех пострадавший Братец Кролик шел, насупясь, шмыгал носом и все отплевывал песчинки. Потом угрюмо сказал:
- Здорово нас Синицы разгромили…
- Тебя они разгромили - это верно! Девчонкам поддался… - с презрением ответил Гусь. - И за дело: не выдумывай небылиц всяких! Не вводи в заблуждение! Я б их всех поразогнал, кабы не собаки! Я собак боюсь… Хотя и от меня им доставалось, будь здоров!
На острове Глеб и Микола сидели возле свернутого бредня и о чем-то беседовали.
- Где вы были? - спросил Глеб. - Никак вас не найдем!
- А мы тебя искали! - объяснил Гусь и показал на Миколу: - Даже вот к ним забрели по ошибке…
Микола помалкивал и только улыбался, когда Гусь начал рассказывать ему, будто старому знакомому:
- Ух, у вас и семейство дружное! Мы там так, для смеху, сказали, что маленького вашего, Василя, хочем взять, а ваши девки как кинутся! Вот Братца Кролика нашего чуть до смерти не закатали! Покажь, Кролик, как они тебя извалтузили… Волос из него натаскали - весь берег обсыпан, хватит две веревки сплести от змей!..
- Чего врешь! - возмутился Братец Кролик. - До волос даже не дотрагивались!.. Чем врать, лучше штаны свои покажи!
- То - собаки! - спокойно сказал Гусь, оторвав до конца лоскут и кинув его в озерко. - Собаки - дело особое! Они любого могут укусить. Будь ты хоть кто! Хорошо, я догадался старые штаны надеть - предвидел это…
Микола все улыбался, потом сказал, вставая:
- Ну, я побиг! Бо у вас и без того народу…
- А куда? - спросил Гусь.
- Стадо тама…
Он пошел, потом вернулся:
- Траву подергайте, шоб бредень посверх не волочився…
Братец Кролик подошел к краю озерка и начал вглядываться в воду.
- А пиявок там нет?
- Хто ее знаеть… Може, и есть… - ответил Микола. - А чи вы пиявок забоялись?
- Ничего не забоялись, даже любим! - ответил Глеб. - Эти пиявки - что! Так, мелочь… Вот в Африке - пиявки! Они могут у человека в два счета кровь всю высосать… С полметра длины!
- Ну эти невеликие… С палец! - успокоил его Микола. - Посыпать ее солью, она и видчепится!..
- С палец! - поразился Братец Кролик. - С палец тоже ничего… Надо сольцы побольше захватить…
- Я пошел за солью! - объявил Гусь. - И дяде Пете скажу, чтоб он место сменил. Вот Микола нам покажет хорошее место, покажешь, Микол? Я вижу, ты парень свой! Я с хохлами раз в больнице лежал, мы там все двери переломали - грецкие орехи раздавливали!.. Они же большие, в рот не пролазят… что делать?
И Гусь с Миколой ушли.
Хоть местные пиявки по сравнению с африканскими никуда не годились, однако никто не спешил первым залезать в озерко.
В своей родной мелководной Гусиновке Мишаня и Братец Кролик пиявок ни капельки не боялись, а тут, в чужом далеком месте, неизвестно, какие они водятся, - может, совсем особенные…
- Выходит, Синицы тебя в плен не забирали? - расспрашивал Братец Кролик Глеба. - А как они тут очутились?..
- Я копаю, а лесник с этим Миколой подходят и говорят: зачем копаешь? Я сказал. Они говорят: не потечет по твоей канаве вода, нужно в несколько раз глубже копать…
- Ага! - оживился Братец Кролик. - А я про что говорил!..
- Потом захотели бредень нам дать, бреднем быстрей… Мы и пошли!
- А этот Синичонок ничего не говорил - не собирались они на нас нападение делать?..
- Зачем им нужно? - удивился Глеб. - У них и так дел хватает!
- Зря… - покачал головой неугомонный Братец Кролик. - Выходит, я такую хорошую сигнализацию напрасно делал…
Глеб начал раздеваться:
- Надо все-таки лезть… Хоть и боюсь я этих пиявок, не люблю…
- Хорошо еще, что тут не водится крокодилов… - сказал Братец Кролик.
Глеб, увязая в иле по колено, ступнул раз, другой… Из-под ног у него выскакивали пузыри, лопались и пахли тухлыми яйцами…
Он оглянулся и сказал дрожащим голосом:
- А тут ничего… Ил прохладный такой, мягкий…
Схватил один куст за макушку, легко выдернул, выкинул на берег и уже зашагал по мелководному озерку смело, как журавль.
За ним полез в воду и Мишаня.
Ноги приятно погружались в ил, во все стороны разбегались какие-то козявки и, конечно, пиявки могли впиться, но раз они не впивались, то о них скоро забыли, а траву весело было дергать: она совсем слабо держалась в илистом дне и вылезала сама.
Потом осмелился и осторожно залез в озерко и Братец Кролик.
Когда уже почти всю траву повыдергали и повыкидывали на берег, явился Гусь, неся на плечах Колюньку.
- Помощника принес! Пускай приучается! Дядь Петю перевели на другое место - к плотве! А у меня что-то пропало настроение ловить… У меня какой характер? Не люблю, когда рыба не ловится, и хоть ты что!..
- Соль не забыл? - спросил его Братец Кролик. Гусь показал узелок с солью:
- Вот она!..
- Это хорошо!..
Колюнька сразу включился в работу, бесстрашно лазая по озерку, схватывал стебли болиголова и оттаскивал их подальше на берег, чтобы не мешались.
Первый заброд делали Мишаня с Глебом. Остальные пугали сазанчиков с боков, чтобы лезли в бредень: лупили по воде палками так, что брызги летели до самых деревьев!
Колюнька с ведром дожидался в том месте, куда намечено было сделать выброд.
Выбродили на берег, вода схлынула, и чего только в бредне не оказалось: разные улитки, козявки, прыгучие и ползучие, и крошечные лягушата, и громадные головастики. Среди всего этого сверкали, как медные, и трепыхались сазанчики.
Глеб выбирал их из тины и пускал в ведро с водой, считая:
- Раз, два, три…
За первый заход выловили больше двадцати штук!
- Какие симпатичные! - умилялся Глеб.
Гусь повертел в руках одного сазанчика и сказал:
- На вид - подходящие… Интересно бы узнать, какие они по вкусу…
Глеб поднял голову, пристально на него посмотрел, начал надуваться, краснеть и закричал срывающимся голосом:
- Знаю, о чем ты думаешь! Но только это не выйдет, лучше и не жди! Затем мы тут в тине мучаемся, трудимся - для съедения, да?
- Чего орешь… - смутился Гусь, кладя сазанчика в ведро. - Ни об каком съедении и разговора не шло… По-твоему, я живоглот какой?.. Я, брат, голодовать привычный! Как позапрошлый год я из пионерлагеря убег, сколько время меня дома не кормили, чтоб обратно вертался, а я обошелся, ничего… Что за важность!..
Все торжественно отправились к реке и начали вы пускать сазанчиков в чистую воду. Для этого выбрали отмель, чтобы видеть, как они поведут себя, очутившись на воле.
Первого доверили выпустить Колюньке. Он взял его в кулак, опустил в воду и разжал пальцы. Сазанчик выскользнул из руки, остановился, чуть шевеля хвостиком, постоял и юркнул в глубину.
Когда выпустили всех, Колюнька начал торопить:
- Идите скорей, ловите еще! А то они потеряют друг друга, не найдутся в реке! Они привыкли всегда вместе!
После того как взмутили ил на дне озерка, сазанчиков стало попадаться так много, что Колюнька уже еле поспевал таскать ведро к реке, и не по одному их выпускал, а выплескивал в речку прямо с водой.
Пиявки не показывались, но кто-то всех по разу укусил, больнее, чем оса!
Постепенно сазанчиков стало меньше: когда один, когда два, а то и вовсе ни одного.
Микола, прибежавший проверить, как идут дела, сказал, что завтра ил осядет и будет видно, осталась ли еще рыба в озере, а пока нужно промыть бредень в реке и раскинуть на траве, чтоб сох.
Ловцы так и сделали, заодно сами искупались, сели на берегу и стали разговаривать.
Чтобы окончательно заключить мир с Синицами, Братец Кролик сказал Миколе:
- Ты не обижайся, что я обозвал тебя синицей, которая ворует пшеницу… Это из стихотворения, а сочинил его не я… Если б я, тогда ты, конечно, мог бы обижаться…
Микола сказал, что не обижается.
- И про зверей, что мы хотим их всех поесть, я тоже пошутил. Да тут и зверей-то никаких нет!..
- Хиба ж так? - обиделся Микола. - Богато звиря! И лоси, и олени, и еноты - усякого звиря богато!
- А где они? Почему мы их не видали?
- А на шо им собя казаты? Они ховаются, шоб им от вас якой шкоды ни було!
- А рыбы тут мало! - не унимался Братец Кролик.
- И рыбы богато!
- А почему мы ни одной не поймали?
Микола засмеялся:
- Та раки ж! То место - рачье! Рыба трусится тамо жить, поутикала видтель!
Он поглядел по сторонам, на небо и вдруг предложил:
- Айда до нас ночуваты! Скоро дождь хлобысне великий!
- А ты почем знаешь? - спросил Гусь.
- Та глянь - усе чисто вмерло! - сказал Микола, показывая рукой вокруг.