- Не вижу сходства, - сказала Марион, встала из-за стола и пошла в гостиную, оставив Кингшипа досадливо потирать рукой едва прикрытую сивыми волосами макушку.
Большое окно в гостиной открывало вид на Ист-Ривер. Марион встала перед ним, держась рукой за плотную штору. Она услышала, что у нее за спиной в гостиную вошел отец.
- Марион, поверь, мне только хочется, чтобы ты была счастлива, - проговорил он. - Знаю, что я не всегда достаточно заботился о дочерях… по, по-моему… я исправляюсь…
- Верно, - неохотно признала она, потирая пальцами ткань шторы. - Но мне уже почти двадцать пять лет, я взрослая женщина, и не надо со мной обращаться как с…
- Я просто не хочу, чтобы ты очертя голову кинулась замуж, Марион.
- Я и не кидаюсь.
- Больше мне ничего не нужно.
Марион смотрела в окно.
- Почему он тебе не нравится?
- Он не то что мне не нравится. Он… как бы это сказать… я…
- Может быть, ты боишься, что я уйду из твоей жизни, - медленно проговорила она, сама как будто удивляясь этой идее.
- Ты и так уже ушла от меня - в свою квартиру.
Она повернулась и посмотрела на отца:
- Между прочим, тебе бы следовало быть благодарным Берту. Знаешь что? Я не хотела приглашать его на обед. Как только пригласила, тут же об этом пожалела. Но он настоял. "Подумай об отце, - сказал он. - Ему же обидно". Берт очень серьезно относится к родственным связям. Гораздо серьезнее меня. Так что тебе следовало бы благодарить его, а не настраивать себя против него. Может быть, он поможет нам сблизиться.
- Ну ладно, - махнул рукой Кингшип. - Возможно, он золотой парень. Я просто не хочу, чтобы ты наделала ошибок.
- В каком смысле?
Она опять повернулась от окна и настороженно застыла в ожидании ответа.
- Я не хочу, чтобы ты сделала ошибочный выбор, вот и все, - неуверенным голосом сказал Кингшип.
- Ты и других расспрашиваешь о нем? - сурово спросила Марион. - Своих знакомых? Поручил кому-нибудь узнать о нем всю подноготную?
- Нет!
- Как ты сделал с Эллен?
- Эллен было только семнадцать лет. И ты не можешь отрицать, что я был прав. Это был беспутный парень.
- Ну мне-то двадцать пять лет, и я достаточно разбираюсь в людях. Если ты поручил кому-нибудь копаться в прошлом Берта…
- Мне и в голову не приходило!
Марион смерила его колючим взглядом.
- Мне нравится Берт, - медленно выговорила она. - Он мне очень нравится. Ты понимаешь, что это значит - наконец найти человека, который тебе нравится?
- Марион, я…
- Так что если ты хоть как-нибудь - как-нибудь! - дашь ему понять, что ты его не жалуешь, что он меня не достоин… я тебя никогда не прощу. Клянусь, я не буду с тобой разговаривать до конца своих дней.
Она опять отвернулась к окну.
- Марион, мне и в голову не приходило. Клянусь…
Он беспомощно поглядел на ее жестко выпрямленную спину и с усталым вздохом опустился в кресло.
Через несколько минут в наружную дверь позвонили. Марион отошла от окна и пошла к двойной двери, которая вела в прихожую.
- Марион, - сказал Кингшип, вставая.
Она остановилась и поглядела на него. Из прихожей донесся звук отворяемой двери, приглушенные голоса.
- Пригласи его зайти сюда… выпить со мной по рюмочке.
Прошла минута.
- Хорошо, - сказала Марион. Она на секунду задержалась в дверях. - Прости, что я так с тобой разговаривала.
Она вышла.
Кингшип смотрел ей вслед. Потом повернулся к камину, сделал шаг назад и посмотрел на себя в зеркало, висевшее над каминной полкой. Он увидел упитанного человека в костюме, который стоил триста сорок долларов, стоявшего в комнате, за которую он платил семьсот долларов в месяц.
Затем он выпрямился, изобразил на лице улыбку, пошел к двери и протянул правую руку.
- Добрый вечер, Берт, - сказал он.
Глава 5
В субботу в начале ноября у Марион был день рождения. Утром она торопливо убрала квартиру и в час дня пришла на тихую улочку, отходящую от Парк-авеню, и подошла к небольшому зданию, где серебряная табличка около белой двери доверительно сообщала, что здесь находится не приемная психотерапевта и не контора дизайнера, а ресторан. За белой дверью ее ждал Лео Кингшип, присев на обитый штофом диван в стиле Людовика XV и перелистывая журнал "Гурман", предлагаемый дирекцией ресторана вниманию ожидающих. Он положил журнал, встал, поцеловал Марион в щеку и поздравил ее с днем рождения. Метрдотель с озабоченно трепещущими пальцами и светящимися неоновым светом зубами отвел их к столику, снял табличку "Заказано" и усадил их с экспансивной французской галантностью. На столе в вазе стоял букет роз, а рядом с прибором Марион лежала коробочка, завернутая в белую бумагу и перевязанная золотой лентой с пышным бантом. Кингшип притворился, что не видит ее. Пока он разглядывал карту вин и выслушивал предложения метрдотеля, Марион освободила коробочку от золотых уз. Ее щеки порозовели, глаза засияли. На бархатной подушечке лежал золотой диск, усеянный крошечными жемчужинами. Марион ахнула от восторга, а когда метрдотель удалился, со счастливой улыбкой поблагодарила отца, пожав ему руку, которая словно случайно оказалась рядом с ее рукой.
Сама она, может быть, и не выбрала бы эту брошь - у нее был более строгий вкус, - но она была искренне счастлива, обрадованная если не самим подарком, то тем, что отец захотел доставить ей удовольствие. В прошлом Лео Кингшип отзывался на дни рождения дочерей конвертом с сертификатом на покупку подарка стоимостью в сто долларов, который был обязателен к приему в универмаге на Пятой авеню. Подготовить такой конверт входило в обязанности секретаря.
Расставшись с отцом, Марион зашла в парикмахерскую, а потом вернулась домой. Ближе к вечеру прожужжал сигнал домофона. Она нажала кнопку, которая открывала дверь внизу. Через несколько минут явился посыльный, так тяжело дыша, словно он принес не коробку из цветочного магазина, а тяжелый сундук. Его дыхание сразу успокоилось по получении двадцати пяти центов.
В коробке под зеленой вощеной бумагой лежала белая орхидея. На вложенной в коробочку карточке была краткая подпись - "Берт". Встав перед зеркалом, Марион стала прикидывать, куда лучше приколоть орхидею - к волосам, плечу или на запястье. Потом пошла на кухню, положила цветок обратно в коробку, а коробку сунула в холодильник, предварительно побрызгав водой толстые тропические лепестки.
Он прибыл точно в шесть часов. Дважды нажал на кнопку звонка у дощечки с именем Марион и остался ждать в душной прихожей. Сняв перчатку, он удалил ниточку с отворота своего синего костюма. Скоро на лестнице послышались шаги. Дверь с убогими шторами отворилась, и вошла Марион. Ее глаза сияли, орхидея белела на черном пальто. Они крепко пожали друг другу руки. Он поздравил ее с днем рождения и поцеловал в щеку, чтобы не смазать губную помаду, которая, как он заметил, на этот раз была более броской, чем та, что он видел у нее в их первую встречу.
Они пошли в ресторан на Пятьдесят второй улице. Цены в меню, хотя они были значительно ниже, чем там, где она обедала с отцом, показались Марион непомерно высокими - она смотрела на них глазами Берта. Она предложила ему сделать заказ для них обоих. Они начали с черного лукового супа, потом официант принес бифштексы, которым предшествовал коктейль с шампанским: "За тебя, Марион". Расплачиваясь, Берт положил на поднос официанта восемнадцать долларов и заметил, что Марион слегка нахмурилась.
- Но ведь сегодня твой день рождения, в конце концов, - улыбнулся он.
Из ресторана они поехали на такси в театр, где показывали "Святую Иоанну". Они сидели в центре шестого ряда партера. Во время антракта Марион была непривычно говорлива. С сияющими глазами она обсуждала Шоу, пьесу и знаменитость, которая сидела в пятом ряду. Во время спектакля они с Бертом держались за руки.
После театра, считая, что Берт и так уже достаточно на нее потратился, она пригласила его к себе.
- Я чувствую себя как пилигрим, которого наконец-то допустили в храм, - сказал он, поворачивая ключ и одновременно нажимая на дверную ручку.
- Не ожидай увидеть ничего особенного, - быстро проговорила Марион. - Хотя это и называется квартирой из двух комнат, на самом деле комната одна - да еще малюсенькая кухня.
Он вынул из замка ключ и отдал его Марион. Она шагнула в квартиру и потянулась рукой к выключателю. Комната наполнилась рассеянным светом. Он ступил за ней и закрыл за собой дверь. Марион, повернувшись, наблюдала за его лицом. Он обводил глазами темно-серые стены, гардины с голубыми и белыми полосками, дубовую мебель.
- Квартирка очень маленькая, - сказала Марион.
- Но очень милая, - отозвался он. - Очаровательная.
- Спасибо.
Марион отвернулась, откалывая от пальто орхидею. Ей вдруг стало неловко - как при их первой встрече. Она положила цветок на буфет и стала снимать пальто. Берт помог ей.
- Прелестная мебель, - сказал он ей поверх плеча.
Она повесила их пальто в стенной шкаф и повернулась к зеркалу, висевшему над буфетом. Трясущимися пальцами, глядя в зеркало на Берта, она приколола орхидею к своему светло-коричневому платью. Берт прошел на середину комнаты и, остановившись у кофейного столика, поднял квадратную медную тарелочку. Его лицо оставалось бесстрастным, так что было трудно понять, нравится ему эта вещица или нет. Марион не могла двинуться с места.
- М-м-м, - наконец произнес он. - Наверно, подарок отца?
- Нет, мне ее подарила Эллен, - сказала Марион, по-прежнему глядя в зеркало.
- Да?
Он секунду разглядывал тарелочку, потом поставил обратно на столик.
Теребя пальцами воротник платья, Марион отвернулась от зеркала и посмотрела на Берта, который тремя размашистыми шагами пересек комнату, подошел к низкому книжному шкафу и поднял глаза на висевшую над ним картину. Марион пристально глядела на него.
- А, наш старый друг Демут, - сказал он, с улыбкой поворачиваясь к ней.
Она улыбнулась ему в ответ. Он опять посмотрел на картину. Марион шагнула к нему.
- Я так и не понимаю, почему он назвал изображение элеватора "Мой Египет".
- Это разве элеватор? А я и не знала.
- Все равно картина прекрасная. - Он повернулся к Марион. - В чем дело? У меня испачкан нос?
- Что?
- Ты так смотришь…
- А-а-а… Нет-нет. Хочешь выпить?
- М-м-м… не отказался бы.
- У меня есть только красное вино.
- Ну и превосходно.
Марион повернулась к двери в кухню.
- Подожди. - Он вынул из кармана завернутую в бумагу маленькую коробочку. - С днем рождения.
- О Берт! Зачем ты так потратился?
- Да, наверно, не надо было, - поддразнил он ее. - Но разве ты не рада?
В коробочке были серебряные серьги - простые отполированные треугольнички.
- Спасибо, Берт! - воскликнула Марион. - Они прелестны. - Она поцеловала его.
Потом направилась к зеркалу, чтобы вдеть серьги в уши.
Он подошел и встал у нее за спиной, глядя на нее в зеркало. Когда она вставила обе сережки, он повернул ее к себе лицом.
- Действительно прелестно, - сказал он.
Когда их поцелуй закончился, он сказал:
- Кто-то вроде предлагал вина.
Марион вышла из кухни с подносом, на котором стояли бутылка бардолино в плетеном чехле и два бокала. Берт, сняв пиджак, сидел, скрестив ноги, на полу перед книжным шкафом. На коленях у него лежала раскрытая книга.
- Я не знал, что тебе нравится Пруст, - сказал он.
- Очень!
Она поставила поднос на кофейный столик.
- Поставь лучше сюда, - сказал Берт, указывая на книжный шкаф.
Марион перенесла поднос на шкаф, налила вино в бокалы и подала один из них Берту. Держа в руках другой, она скинула туфли и опустилась на пол рядом с ним. Он перелистывал страницы книги.
- Я хочу показать тебе место, которое приводит меня в восторг, - сказал он.
Он нажал на кнопку. Тонарм медленно описал полукруг и опустился своей змеиной головкой на край вращающейся пластинки. Закрыв крышку проигрывателя, он прошел через комнату и сел рядом с Марион на кушетку, накрытую синим покрывалом. Раздались первые аккорды Второго концерта для фортепиано Рахманинова.
- Хороший выбор, - сказала Марион.
Откинувшись на толстый валик, лежавший на кушетке вдоль стены, Берт оглядел комнату, мягко освещенную одной лампой.
- У тебя не квартира, а само совершенство! - сказал он. - Почему ты никогда не приглашала меня сюда раньше?
Она сняла зацепившуюся за пуговицу платья ниточку.
- Не знаю… Боялась, что тебе здесь не понравится.
- Как мне могло здесь не понравиться?
Его пальцы проворно расстегивали пуговицы на ее платье. Она положила теплые ладони поверх его рук, задержав их между грудями.
- Берт, я никогда раньше… не была с мужчиной.
- Знаю, милая. Ты могла бы мне этого и не говорить.
- Я никогда раньше не любила.
- Я тоже. Я никого до тебя по-настоящему не любил.
- Правда? Правда?
- Только тебя.
- И Эллен не любил?
- Клянусь - только тебя.
Он опять ее поцеловал.
Она освободила его руки и погладила его по щеке.
Глава 6
"Нью-Йорк таймс",
понедельник, 24 декабря 1951 года
МАРИОН КИНГШИП В СУББОТУ ВЫХОДИТ ЗАМУЖ
Мисс Марион Дж. Кингшип, дочь мистера Лео Кингшипа и покойной Филлис Хатчер, в субботу 29 декабря в доме своего отца будет обвенчана с мистером Бертоном Корлиссом, сыном миссис Джозеф Корлисс, живущей в городе Менассет, штат Массачусетс.
Мисс Кингшип окончила школу Спенса в Нью-Йорке и затем Колумбийский университет. До прошлой недели она работала в рекламном агентстве "Камден и Галбрайт".
Ее жених сражался в рядах американской армии во время Второй мировой войны и затем учился в университете Колдвелл. Недавно он был принят на работу в отдел внутренних продаж "Кингшип коппер инкорпорейтед".
Глава 7
Сидя за своим столом, мисс Ричардсон изящным, как ей казалось, жестом протянула вперед руку и полюбовалась золотым браслетом, сжимавшим ее полную кисть. "Нет, для мамы он не подходит, скорее для женщины помоложе, - решила она. - Подберу маме что-нибудь другое, а этот браслет оставлю себе".
Вдруг перед ее столом возник мужчина в синем костюме с белыми полосками. Она подняла глаза и приготовилась улыбнуться, но раздумала, когда увидела, что это все тот же назойливый тип.
- Привет, - жизнерадостно сказал он.
Мисс Ричардсон выдвинула ящик стола и с озабоченным видом стала шуршать там бумагой.
- Мистер Кингшип все еще не пришел с обеда, - ледяным тоном сказала она.
- Дорогая, в двенадцать часов он уже ушел на обед. Сейчас три часа. Сколько можно питаться? Не носорог же он!
- Если хотите, я запишу вас к нему на прием в середине недели.
- Я хотел бы поговорить с его сиятельством сегодня.
Мисс Ричардсон с суровым видом задвинула ящик.
- Завтра Рождество, - сказала она. - Мистер Кингшип пришел сегодня ненадолго несмотря на то, что мы четыре дня не будем работать. Он бы не пришел, если бы не неотложные дела. Он дал мне строгое распоряжение его не беспокоить. Ни по какому поводу.
- Значит, он не на обеде?
- Он дал мне строгое распоряжение…
"Тип" вздохнул. Перебросив свернутое пальто на левую руку, он взял со стола мисс Ричардсон листок бумаги из пачки, лежавшей рядом с телефоном. Положив его на большую синюю книгу, которую держал на согнутой левой руке, он вынул ручку мисс Ричардсон из ониксовой подставки и начал писать.
- Нет, вы только поглядите! - воскликнула мисс Ричардсон. - Каково!
Человек кончил писать, вернул ручку на место и подул на написанное. Потом свернул листок вчетверо и подал его мисс Ричардсон.
- Отдайте ему это, - сказал он. - Если вам нельзя входить, подсуньте под дверь.
Мисс Ричардсон глядела на него с негодованием. Потом спокойно развернула бумажку и прочитала ее содержимое.
- Дороти и Эллен?.. - смятенно спросила она.
Посетитель смотрел на нее безо всякого выражения.
Она поднялась со стула.
- Он распорядился не беспокоить его ни по какому поводу, - повторила она, как заклинание. - Как вас зовут?
- Отдайте ему записку, и все, дорогуша.
- Послушайте…
Он смотрел на нее серьезным взглядом, который совсем не вязался с его шутливым тоном. Мисс Ричардсон нахмурилась, еще раз взглянула на содержимое записки и, свернув листок, пошла к дубовой двери.
- Хорошо, - угрожающе сказала она, - но у вас все равно ничего не выйдет. Он распорядился…
Она осторожно постучала в дверь. Потом открыла ее и проскользнула в кабинет, держа перед собой записку как бы в качестве оправдания.
Через минуту она вышла из кабинета. На лице ее было разочарование.
- Заходите, - сказала она, придерживая дверь.
Посетитель бесцеремонно прошел мимо нее, закинув пальто на плечо и держа книгу под мышкой.
- Не вешайте нос, - прошептал он мисс Ричардсон.
Услышав тихий звук закрываемой двери, Лео Кингшип поднял глаза от листка бумаги, который держал перед собой. Он стоял за столом в одной рубашке - пиджак висел на спинке кресла позади него. Очки были сдвинуты на розовый лоб. Пробиваясь через жалюзи, солнце полосками освещало его плотную фигуру. Он с беспокойством вглядывался в человека, который шел по ковру к его столу.
- Ах, это вы, - сказал он, когда человек подошел к освещенному месту и Лео Кингшип смог его узнать. Он посмотрел на записку и скомкал ее. Тревога на его лице сменилась облегчением, а затем раздражением.
- Здравствуйте, мистер Кингшип, - сказал посетитель, протягивая руку.
Кингшип вяло пожал ее.
- Неудивительно, что вы не захотели назваться мисс Ричардсон.
Человек, улыбаясь, плюхнулся в кресло для посетителей, положив пальто и книгу на колени.
- Боюсь, что я забыл, как вас зовут, - сказал Кингшип. - Грант?
- Гант. - Посетитель непринужденно скрестил длинные ноги.
Кингшип остался стоять.
- Я очень занят, мистер Гант, - твердо сказал он, указывая на загроможденный бумагами стол. - Так что если эта "информация" о Дороти и Эллен, - он поднял скомканную бумажку, - состоит из тех же теорий, что вы развивали в Блю-Ривер…
- Частично так, - сказал Гант.
- Тогда, извините, я не хочу вас слушать.
- Я и так знаю, что не состою в списке наиболее уважаемых вами персон.
- Вы хотите сказать, что вы мне не нравитесь? Это не так. Вовсе нет. Я понимаю, что вы руководствуетесь наилучшими побуждениями, что вы прониклись симпатией к Эллен. В общем, вы приняли в этом деле юношески пылкое участие… Но это участие было направлено не в ту сторону и в результате причинило мне большую боль. Ну на что это похоже - вы врываетесь ко мне в номер гостиницы непосредственно после смерти Эллен… начинаете в такой момент ворошить прошлое… - Он просительно посмотрел на Ганта. - Неужели мне не хотелось бы верить, что Дороти не покончила жизнь самоубийством?
- Она и не покончила.
- А как же предсмертная записка? - устало спросил Кингшип. - Как объяснить записку?