- Ты! Это называется… это называется… не по-товарищески! Он будет учить! А я? Один, что ли, будешь учить? "Можешь идти!" "С Женькой!" Как уроки пропускать - вместе, а учить - один!
Васька успел одеться и выпить стакан молока, а Колька все никак не мог успокоиться:
- "Можешь!" Скажет же! И почему ты, Васек, всегда такой… какой-то? Я тебе давно хотел помочь, а ты все: "не хочу" да "не буду". А вот это ты хорошо придумал. Где у тебя учебник? Ага, вот он. А щеглы, они подождут, щеглы, они никуда не улетят, а двойку исправлять надо. Сначала будем?
- Нет. Я уже учил вот до сих пор. Все понял. Вот отсюда давай. Теорема эта самая…
- А там? Все понял? Ну, это мы еще повторим. А то - "с Женькой". Самое главное, понять нужно. А чтобы понять, самое главное нужно, чтоб… Васек, у меня что есть…
Колька полез в карман, достал самодельную проволочную оправу от очков, нацепил на нос, поднес близ ко к глазам книгу и, сжав губы сердечком, нараспев, как Анна Филипповна, произнес:
- Итак, ребята, на чем мы остановились? Теорема о равнобедренном треугольнике?
- Здорово похоже! Вот если б в школу принести - умрут!
- Умрут! - согласился Колька, спрятал оправу в карман и уже деловым тоном сказал: - Ну, хватит, давай серьезно.
Колька сделал чертеж и принялся не спеша объяснять, в паузах заглядывая Ваське в глаза: понимает ли? И Васька кивал: понимаю!
Вдруг кто-то протопал по коридору, и в дверь влетел сам Женька:
- Васька! Колька! Ну чего же вы сидите! Сидят, сидят! Пойдемте, что ль?
- Не… Мы учим.
- Учите? - недоверчиво протянул Женька, - А… щеглы?
- В другой раз, - сказал Колька.
- Что же вы… целый день будете учить?
- Ага… И даже ночь… Если понадобится.
- А-а-а… Ну, это конечно… Раз так… Пока!
- Всего!
Когда закрылась за Женькой дверь, Колька поглядел на Ваську, Васька - на Кольку. Оба улыбнулись. Потом оба - носом в книгу.
Геометрия была на первом уроке.
Васька не участвовал в общем столпотворении, какое обычно бывает по понедельникам до звонка. Кругом перекликались, скакали, прыгали, толкались, гонялись друг за другом. Жизнерадостный лентяй Пустовалов собрал вокруг себя полкласса и ораторствовал в середине, а так как он не стоял у доски, то говорил весьма громко, обстоятельно и красноречиво. Миша предусмотрительно переселился подальше от Васьки.
А Васька сидел и переживал. Вчера они с Колькой прозанимались до вечера, и ночью Ваське приснились теоремы, которые он все доказывал, доказывал и никак не мог доказать… Сегодня он еще повторил, и теперь весь пройденный материал представлял в виде солдат, готовых повиноваться любому приказанию. И все же он беспокоился. И Колька беспокоился, хоть вчера тщательно проверил Васькины знания и сказал, что тот знает "во как!". Он даже забыл, что в кармане у него лежит оправа от очков, которая, если ее вынуть да показать, может произвести неописуемый эффект.
- Ничего, главное - не бойся, - утешал он Ваську.
Прозвенел первый звонок-все расселись по местам, прозвенел второй-дверь отворилась и вошла новая учительница с классным журналом в руках.
Сразу наступила тишина, и, дружно хлопнув крышками парт, ребята встали.
- Здравствуйте! Садитесь, - сказала учительница.
На нее пытливо уставились тридцать пар глаз, смотрели, отмечая каждое движение, изучали, ждали.
- Меня зовут Галина Николаевна, - сказала учительница, оглядывая класс. - Я буду преподавать у вас математику. Будем знакомы. - И улыбнулась. Ребята тоже заулыбались, повеселели, зашевелились. Кто-то с кем-то стал переговариваться, кто-то кого-то толкнул.
Колька вспомнил про оправу от очков и нащупал ее в кармане: не время ли достать и надеть? Но решил, что пока - не время. Галина Николаевна раскрыла журнал, стала вызывать по списку - знакомиться.
Васька беспокоился. Наконец:
- Морозов!
Вызвала! Васька медленно поднялся. На учительницу он не смотрел, а смотрел в сторону, с ужасом чувствуя, что не может не краснеть.
- А-а… с тобой, кажется, мы уже немного знакомы, - сказала Галина Николаевна. - Как у тебя дела с математикой? Посмотрим… Морозов… Двойка? А я считала, что ты в учебе так же энергичен, как в раздевалке…
Лучше всего было бы сейчас для Васьки провалиться сквозь пол, а он стоял, опустив голову, и старательно ковырял ногтем парту.
- Ну, подойди к доске. Посмотрим, с чем у тебя там не ладится.
Вот оно! Васька так и знал!
Он вылез из-за парты и пошел к доске, стараясь казаться спокойным.
Взял кусок мела, приготовился…
Класс насторожился. Колька так тянулся к доске, что казалось: еще немного - и вылезет из своей курточки.
Он подбадривал Ваську глазами, руками и головой.
- Теорема о равнобедренном треугольнике, - сказала Галина Николаевна.
Васька, стуча мелом, принялся за работу. Теорему он помнил, быстро сделал чертеж, написал, что полагается, но в благополучный конец все равно не верил.
- Отвечать? - угрюмо спросил он, кончая записывать.
- Уже готов? Отвечай!
Звонким от волнения голосом Васька начал:
- В равнобедренном треугольнике биссектриса угла при вершине есть одновременно медиана и высота. В равнобедренном треугольнике углы при основании равны. Дано: равнобедренный треугольник АВС и прямая, которая делит угол В пополам. Требуется доказать, что она есть медиана и высота…
Колька завертелся, ликуя, и, сунув руку в карман, опять стал щупать оправу от очков.
- Что для этого будем делать?
Пустовалов как признанный специалист по этой теореме покрутил пальцем: повертывать, мол!
- Вообразим, что треугольник АBD повернут вокруг стороны BD, как около оси…
С этого места Васька без малейшей запинки доказал всю теорему, а Колька вертелся, как на перевернутой кнопке, и, когда Васька произнес магические слова: "Что и требовалось доказать", подпрыгнул и извлек из кармана свою оправу от очков.
- Теперь ответишь из прошлого, - сказала Галина Николаевна.
Колька заморгал и сунул оправу обратно в карман. Но его беспокойство оказалось напрасным: Васька, удивляя самого себя, и из прошлого все хорошо ответил.
- Молодец! - сказала Галина Николаевна. - Давай дневник!
Опомнился Васька только тогда, когда с жирной пятеркой в дневнике вернулся на свое место, где нетерпеливый Колька встретил его с распростертыми объятиями:
- А ну!.. Покажи!
Вдвоем они долго изучали пятерку. Васька вообразил, как он на перемене побежит в раздевалку и покажет дневник тете Поле, и как она удивится, и каким эта пятерка будет ударом по проискам зарвавшейся Лильки, подмигнул другу и шепотом спросил:
- А почему ж она все-таки не стала меня жучить?
Колька призвал на помощь свое богатое воображение:
- Оно, хотя, например, я помню, что и Роза Викторовна или вот тоже Юрий Федорович, хоть и вообще, но все-таки… - и ничего не мог сказать, потому что пятерка была не поддельная - самая настоящая.
В волнении Колька полез в карман, достал оправу от очков и, нацепив ее на нос, стал смотреть по сторонам. Ребята захохотали.
- Иванов, подай мне свои очки, - глянув, сказала Галина Николаевна.
Колька сдернул оправу и заморгал:
- Очки? Я… Галина Николаевна… У меня, знаете, зрение… И даже врачи ужасно…
- Иди, положи сюда очки, - сказала Галина Николаевна таким твердым, спокойным и строгим голосом, что многоопытный Колька сразу понял, что устраивать дискуссию не придется, взял очки и понес на стол.
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЩЕНОК
Неприятности из-за Барбоса начались у Васьки сразу же, как только он его увидел.
Шел себе Васька по улице, никого не трогал, вдруг видит: толпятся возле забора маленькие мальчишки. Несметная толпа маленьких мальчишек! Они о чем-то галдели, спорили и ссорились. Васька подошел просто так - поглядеть, что это такое у них стряслось. Оказалось, что под забором сидит щенок. Такой, будто бы сначала он был сделан из ваты с глазами-пуговицами и вдруг ожил и удрал из игрушечного магазина.
Мальчишки никак не могли решить, у кого из них будет жить такая хорошая пушистая собачка. Двое уже молча наскакивали друг на друга, как петушки. Это были глупые бестолковые мальчишки. Васька сразу разрешил их спор: взял щенка под мышку и понес к себе домой.
Но оказалось, что мальчишек такой выход из положения никак не устраивал.
Они разом перестали ссориться и так озлились на Ваську, что пришлось-таки ему показать этим соплякам, какой он замечательный бегун! И хоть за ним с плачем и угрозами гнались не меньше десяти мальчишек, а некоторые очень метко попадали ему в спину всякими твердыми предметами, все-таки слабо им оказалось догнать Ваську!
Дома Васька временно поместил щенка в сарайчике, налил ему в блюдечко молока и при помощи сложной системы сигнализации - из проволоки, гаек и сковородок - вызвал с соседнего двора своего друга Кольку.
Они сели на корточки и стали смотреть, как щенок, забравшись лапами в блюдце, лакает молоко, а живот его раздувается и круглеет, как воздушный шар.
- Да-а-а… - задумчиво сказал Васька. - Вот и завелся у меня свой пес. Давно я собирался заиметь собаку, да как-то подходящей не встречалось. Только такая мне и нужна была. Больше никакая. Я сразу об этом догадался, как только увидел этих паршивых пацанов. Он пощупал спину и добавил:
- До чего же эти пацаны оказались… злые! Если б ты слышал, как они орали, вот ты бы струсил! Как мы его назовем? Джульбарс!
Но солидный, рассудительный Колька любил, чтоб все делалось на совесть, а не тяп-ляп. Он покачал головой:
- Не.
- Почему?
- Ни в коем случае, нипочем нельзя. Была б овчарка, а то какой же это Джульбарс? Его другие собаки засмеют.
Васька еще подумал:
- Ладно! Тогда я назову ее… Вакса-Клякса! Про такую собаку передавали по радио. Ловила крыс!
- Та была черная…
- Ладно! Тогда мы назовем ее… Как мы назовем? В это время на улице раздался истошный крик:
- Отворите ворота, исчадия ада!
От удара ногой калитка распахнулась, и во двор ворвался их сосед Жорка, размахивая длинным деревянным мечом. Несколькими ударами он зарубил воображаемую стражу у калитки, схватился с кем-то невидимым в отчаянном поединке, быстро прикончил его, сделал искусный выпад с колена; потом, обтерев меч от невидимой крови о рукав, он вложил его в такие же невидимые ножны и подошел к Ваське и Кольке.
- Что это за ужасный дракон? - спросил он, указывая на щенка, который испугался было Жоркиных прыжков, шарахнулся, но потом лег на спину, показывая круглый розовый живот, болтая лапками и как бы говоря: смотрите, какой я маленький и мягкий, совсем не надо меня обижать…
- Это моя собственная собака! - сказал Васька. - Не знаем вот, как ее назвать… А ты чего ходишь?
- Да собираюсь физику учить, - объяснил Жорка. - На осень же она у меня. Скоро и экзамен - оглянуться не поспеешь, а я и не начинал! Вышел вот прогуляться, чтоб собраться с мыслями. Сколько сейчас времени? Два есть? Эх, в два у меня положено уже садиться! Я и весь учебник разметил. Но все-таки придется вам помочь. Только я и могу придумать для собаки настоящее имя. Самое подходящее имя будет… Сейчас… подожди… Вот: Свирепый Уникорн!
- Ну, нет… - испугались Васька и Колька.
- Не нравится? А почему? Впрочем, можно попроще назвать. Например Умдслогогас! Или еще лучше: Оборотень! Так будет еще страшнее. Только, конечно, придется все время намазывать его таким светящимся составом… Я вам дам!
- А еще… никаких имен не помнишь? - спросил Колька.
- А эти чем плохие? Ничего вы не понимаете в настоящих именах! Тогда мне с вами нечего и говорить! Называйте его хоть Барбосом!
Жорка опять выхватил свой меч, отразил внезапное нападение невидимого врага сзади: рубя во все стороны, отступил к калитке и исчез.
- Ишь, как он ловко! - восхитился Колька. - Интересно, какую это он книгу читал? А насчет Барбоса он сказал правильно. Щенок этот самый что ни на есть пушистый, смешной Барбос. Такого Барбоса и нарочно не придумать! Так и назовем!
Неприятности большие и маленькие
Барбос освоился очень скоро. Так скоро, что неприятности посыпались на Ваську одна за другой.
Стоило появиться, Ваське во дворе. Барбос стремглав бросался откуда-то ему под ноги, подпрыгивал, плясал и вертелся.
- А вот и я! Здорово, братуха! Ух, как я рад тебя видеть! Как дела? Все в порядке? У меня тоже: гляди-ка, какую я устроил штуку! Помрешь со смеху!
И притаскивал измусоленную Васькину рубаху, которую полчаса назад повесили после стирки на забор.
Наказывать его было пустым делом - он только моргал да повиливал хвостиком: - "Да ладно, мол… да хватит… Подумаешь - рубашка… Почем я знал, что она нужная… А теперь пошли - покажу я тебе еще одну потеху!"
Он вел Ваську за дом и останавливался перед бездыханным соседским цыпленком. Схватив за крыло. Барбос таскал его и подбрасывал, все время оглядываясь на Ваську. - "Здорово? В другой раз не будет шляться по чужим дворам! Плохо он нас с тобой знает!"
И пока Васька торопливо собирал перья, валявшиеся по всему двору, и закапывал их вместе с цыпленком в каком-нибудь укромном уголке. Барбос, стараясь помочь, вдруг вскакивал Ваське на спину или лизал с разбегу в нос.
- Цыпленочка моего тут не забегало? - приходила соседка. - Куда подевался - чудеса! Будто он к вам шмыгнул, а? Собачка-то ваша дома?
"Собачка" смирно сидела на крыльце, невинно моргая пуговичными глазами, и делала вид, что ничего не может понять.
Потом Барбосу надоедало смотреть, как соседка бестолково снует по двору, заглядывая в самые неподходящие места, и ему приходило в голову ей помочь: он раскапывал ямку, извлекал оттуда цыпленка и тащил прямо под ноги хозяйке…
В поразительно короткий срок Барбос прикончил таким образом четырех цыплят.
В остальное время он тоже не сидел без дела.
Сохнувшее белье всегда вызывало у него особо острый интерес: поэтому, кроме Васькиной рубашки, он привел в полную негодность скатерть, простыню и тюлевую штору.
Кроме того, он перевертывал ведра с водой, рыл в разных местах норы неизвестного назначения, неутомимо выискивал на помойке и перетаскивал на крыльцо самые грязные и вонючие предметы и всюду старался залезть или хоть просто заглянуть.
Однажды, после сильного дождя, к Васькиному отцу пришел гость - аккуратный, бережливый старичок. Он обтер свои галоши тряпкой, снял и поставил на крыльце. Барбос тотчас догадался, что старичок сделал это специально, чтобы помочь ему скоротать время, пока не понадобится провожать гостя до калитки, в знак дружеских чувств и восторга по поводу знакомства бегать вокруг него по лужам, а потом бросаться лапами на брюки. Одну галошу отыскать потом так и не удалось…
Каждому было ясно, что Васька здесь ни при чем, а влетело им с Барбосом поровну.
Но Васька был не из тех, кто унывает от всяких мелких неприятностей.
Нужен кролик
Васька и Колька сидели на крыльце, а под крыльцом Барбос терзал веник.
- Попадет мне опять за этот веник, - говорил Васька. - А не знают, что это у него зубы растут… И скучно ему… Хорошо бы кроме Барбоса иметь какую-нибудь еще живность… хотя бы кролика, а? Прибавилось бы у нас дела, как ты думаешь?
- Ну еще бы! - ответил Колька.
- Да… - мечтательно продолжал Васька. - Выходишь ты во двор, а он сидит… такой… с ушами… Прыгает - скок, скок, скок… или травку ест. Он бы у нас жил, а мы ему травку носили, всякие веточки. У Коськи с Котькой - кролики: вот это жизнь! Где их ни встреть: "Эй, вы куда?" - "Кроликам за травой!" Смотришь - опять идут: "Куда?" - "За ветками кроликам!" А то потеха: ихняя мать приходит к нам: "Экая, говорит, у вас капуста превосходная. А у меня захирела… Морковь совсем редкая, не растет! Что такое?" А Коська мне рассказывал: "Мы с Котькой, говорит, как только у капусты листок нарастет, мы его обрезаем незаметно - кроликам. Им полезно капусту есть. А морковь? Мы каждый день дергаем по три-четыре морковки… Морковь им тоже полезная".
- А у нас множество этой моркови растет! - сказал практичный Колька.
- Еще бы! Десяти кроликам хватило бы дергать! И у тебя и у меня! Жалко, Барбос не ест капусту, так пропадает зря…
- А еще сейчас в лесу на полянках - клевера урожай… и белый, и красный, и всякий… Ты не видел, как кролики ветки едят от ветлы: всю кожицу объедят, остаются беленькие палочки…
- И главное, сажать есть куда! - вспомнил Колька. - У нас такой садок остался из хвороста, плетеный: когда у нас куры были, мы туда наседку сажали. Сейчас он пустой. Принести?
- Валяй!
С большими предосторожностями Колька переправил садок через забор на Васькин двор. Сперва посадили было в него Барбоса, но тот, наверно, принял это всерьез - выл, визжал, ломился, пока его не выпустили.