Потом Васька с Колькой натаскали туда травки, поставили воды в черепке, и жилье для кролика было готово. Только самого кролика не хватало.
- Сколько стоит кролик?
- Рубль, - сказал Колька. - Самый маленький крольчонок стоит рубль.
- Эх! - хлопнул себя по лбу Васька, - Главное, был у меня недавно рубль, хотел я его беречь, а потом взял да и потратил!
- А я! - терзался Колька. - И у меня недавно был ровно рубль. А я не удержался - весь его пропил на газировке! Этих автоматов везде понаставили! Каждому же интересно глянуть, как она оттуда выльется! Как увидишь, так будто кто меня в бок толкает: "Суй туда три копейки. Суй три копейки". Как будто нельзя без газировки прожить! Да все - с сиропом! Как будто без сиропа и пить не мог, что твой фон-барон!
- А я на свой рубль, - сказал Васька, - купил мундштук. Раз уж, думаю, я не курю, то пускай у меня будет мундштук. А он потом и потерялся… Уж ладно бы ножичек, и то не так обидно… А теперь вот и кролика не на что купить…
- А когда я заливался этой газировкой, как корова или гиппопотам какой, мне и в голову не пришло насчет кролика…
Они не заметили, как приоткрылась калитка, в воздухе просвистела какая-то веревка, чуть не долетев до Васьки, упала на землю и уползла назад. Потом в калитку заглянул Жорка, свертывая веревку кольцами и надевая на руку.
- Привет, дети прерий! - сказал он. - Чего сидите? Видели, какое лассо! Становись, Васька, я сейчас на тебе покажу! Иль, если хочешь, Колька, давай, ты первый. Мне все равно. Увидите, как здорово за сегодняшний день натренировался: ловил и кур, и кошек, и собак!.. И девчонок всяких. Неужели не слышали, какой на улице стоял крик? Что, и вы оглохли?
- Некогда нам слушать, мы вот думаем, где взять кролика в эту клетку!
- И не придумали?
- Нет.
- Я так и знал! Без меня вам ничего не придумать! Только я один могу достать кролика!
- Где?
- У одного малого! Он присвоил книжку "Хижина дяди Тома". В общем, он ее не присвоил, только прочитать там уже ничего невозможно, потому что у него такой маленький братишка есть - взял да и окунул ее в керосин! Вот у него полно маленьких кроликов, одного он мне за книжку отдаст, я его - вам. Колька мне отдаст свою "Хижину дяди Тома", я ее отнесу Володьке Косому - та книжка, которая в керосине, его и была, - тогда он мне отдаст "Всадник без головы", которую я взял во второй библиотеке и уже целый месяц не отдаю…
- Идет!
- Сколько сейчас времени? Три будет? В три мне надо учить садиться. С сегодняшнего дня решил начинать. Я уж странички все разметил… Да ничего не поделаешь, придется отложить на завтра, а то как вы без меня?
…Таким путем в клетку попал крольчонок. Он был совсем крошечный, неуклюже прыгал по клетке и ел листочки, быстро-быстро двигая губой. Васька и Колька сидели на корточках и любовались им. И Барбос тоже сидел рядом и глядел на кролика, взвизгивая от удовольствия.
Потом Васька с Колькой пошли на огород за капустными листами и морковкой.
Они нарвали их целую шапку и вернулись во двор, чтобы дать кролику.
Барбос в восторге носился по двору, как безумный, подбрасывая и трепля что-то серое, безжизненное, похожее на тряпку. Завидев ребят, он подхватил это в зубы и юркнул под дом. Ребята бросились к клетке: она была открыта и пуста…
Собачник Сват
По улице шла печальная процессия: впереди Васька вел на веревочке Барбоса, а Барбос радовался, обнюхивая все встречные камушки и столбики, оглядывался на Ваську и не переставал махать хвостом, не зная, куда его ведут. За ними шел угрюмый Колька, сзади всех бодро шагал Жорка, неся свое лассо, перекинутое через руку, и примеривая, на что бы его накинуть.
Он помогал ловить Барбоса, который никак не давался в руки. Сначала он ловил ковбойским способом (раскручивая лассо над головой), но не поймал, потом индейским (с руки) - и опять не поймал, потом своим собственным (с разбегу) - и тоже не поймал. Наконец Васька похлопал себя по коленке и ласково позвал:
- Барбос, Барбос! Иди ко мне, моя хорошая собака!
Доверчивый Барбос, решив, что его простили, с радостным визгом бросился к Ваське, чтоб лизнуть его в руку, и был схвачен.
Жорка шел и сокрушался:
- Эх, что ж я только делаю… Чувствую, не сдам я эту паршивую физику! Елена Ивановна скажет: "Эх, Жора, Жора… Ведь ты же способный, целое лето у тебя было, чем же ты только занимался…" Я скажу: "Елена Ивановна, знаете, как я учил!" А она: "Видно, скажет, как ты учил, наверное, все лето собак гонял". А я вправду собак вот гоняю! А все через вас!
- Так ты не иди, - сказал Колька. - Мы сами…
- Ну, нет! Без меня вас обманут. Ничего, я странички по-новому размечу. И так уж третий раз размечаю, ничего теперь не разберешь, что куда относится!
Они прошли через весь город и вступили в местность, именуемую Слободка, лихую и малоисследованную, населенную таинственным туземным народом. Домики здесь лепились по косогору, без всякого порядка.
Возле одного, окруженного длинным глухим дощатым забором, Жорка остановился:
- Здесь!
Из-за забора доносились вой, визг, лай множества собачьих голосов. Видно, они ругались, плакали и жаловались на свою судьбу, потому что Барбос уже издалека съежился, поджал хвост и, прижавшись к Васькиным ногам, начал пятиться и никак не хотел идти. Вероятно, он услышал что-то страшное и начал изо всех сил умолять хозяев скорее бежать прочь от этого страшного места.
Жорка постучал щеколдой в калитку. Калитка осторожно приотворилась, и из нее вылез подслеповатый маленький человек в зимней шапке, несмотря на лето. Кроме шапки на нем были еще и валенки. Следом за ним появился маленький мальчишка, вертлявый, как обезьяна, с такой яркой, пушистой головой, как будто она у него была меховая. Мальчишка оглядел ребят и скорчил каждому рожу, одна другой ужаснее.
- Здравствуй, Сват! - сказал Жорка, здороваясь с человечком за руку.
- Привет молодежи учащегося возраста! - ответил тоненьким голоском Сват. - Ишь, какая собачка-то? Это чья же такая?
- Моя! - сказал Жорка, - Берешь?
Сват, присев на корточки, протянул руку к Барбосу. Тот вздрогнул и, оскалив зубы, зарычал, но Сват ловко ухватил его сверху за шею и принялся щупать шкурку, бормоча:
- Ничего, ничего… Собачка молодая… Ц-ц-ц. Ворс слабый, есть негодный - лезет… Ай-ай-ай… Сколько вам?
- Два рубля, - сказал Жорка.
Сват встал, повернулся к меховому мальчишке и погрозил пальцем:
- Мильен раз тебе, сатане, надо говорить - всю сердце мне надорвал: не кривляй рожу! И что с ним, ребята, делать: и бил, и за ухи таскал - неймется ему и на! Два рубля обидно мне будет… Время летнее, шерсть лезет… шкурка негодная. Куда ее - кинуть…
- Мы не на шкурку, - испуганно сказал Васька. - Чтоб вы ее кому-нибудь продали…
Сват со скукой посмотрел на мехового мальчишку.
- И как не совестно: ты взглянь на себя, ни одна, никакая обезьяна в обезьяннике так не ощеряется. Кто ты теперь есть? Обезьяна, и больше ничего! А за собачку, ребята, больше одного рубля не могу…
Сравнение с обезьяной, видно, ничуть не пристыдило мальчишку - наоборот, пришлось ему по душе, а пока отец рылся по карманам, он весь как-то подобрался, оскалил зубы, забегал глазами, начал быстро почесываться и выкусывать что-то между ногтей…
Сват вручил Жорке рубль, влепил затрещину мальчишке, схватил одной рукой его, а другой - горько голосившего Барбоса, втянул их во двор, и калитка захлопнулась.
- Вот и все! - сказал Жорка притихшим Ваське и Кольке. - Уж так и быть: придется и за кроликом с вами сходить. Все равно учебник по-новому размечать, чтоб он пропал!..
Без Барбоса
Опять в клетке появился кролик. Такой же, как и первый. Теперь у Васьки с Колькой было чем заняться! Они приносили с лесных полян самый молодой клевер, и мышиный горошек, и ивовые веточки, самые зеленые и нежные.
Когда у них спрашивали:
- Эй, вы куда?
Они в один голос гордо отвечали:
- За травой! Кролику!
Огороды свои они привели в полный порядок: матери Коськи и Котьки теперь уже не на что было завидовать - капуста перестала расти, а морковка с каждым часом делалась все реже.
Тем более что кролик, видно, не знал, что может быть какое-нибудь другое дело, кроме еды: весь день сидел на одном месте и быстро-быстро двигал губой с усиками, поедал и клевер, и мышиный горошек, и капусту, и морковку. Ивовые веточки он обгладывал точно так, как рассказывал Колька, - оставались только голые белые палочки.
Кролик ел, а Васька и Колька сидели перед клеткой и наперебой радовались.
- А все-таки он хороший, этот братец-кролик!
- Еще какой!
- А здорово все-таки, что он у нас есть!
- Еще бы не здорово!
- Я страшно рад! А ты?
Помолчав минут пять, они начинали снова:
- Неинтересно было бы без кролика, правда?
- Ничего интересного!
- А с ним здорово, верно?
- Ага!
- Если б Барбос одного не съел, было бы два!
- А два было бы еще лучше, а?
- Куда лучше!
- А Барбосу так и надо! Верно ведь?
- Конечно. Не ешь чужих кроликов.
- А интересно, что он сейчас делает?
Ребята смолкли и пригорюнились, вспомнив, как собачник щупал у Барбоса шкурку и говорил: "Ворс слабый…"
- Как ты думаешь, он его… с ним ничего не сделает?
- Да нет.
- А куда он денет? Кому-нибудь отдаст?
- Наверное! Хорошо б к доброму хозяину. Интересно, что Барбос сейчас думает?
- Скажет: и зачем я только этого кролика трогал!
- Там у этого собачника плохо…
- Что ж хорошего? Слышал, как там собаки воют, визжат? А Барбос-то как испугался!
- Да еще мальчишка какой-то злющий! Кривляется! Он их, наверное, мучает!
- И за дело. Так ему и надо. Нечего его жалеть. Все рвет, все грызет! Даже кролика! Как будто не знает…
- А откуда он знает…
- Должен знать! Не трогал бы кролика, жил бы сейчас здесь! Хотя без него лучше, а? Очень был бестолковый, а?
- Да он еще маленький. Но все равно лучше! Тихо, спокойно… Только, правда, как-то скучно…
И правда: скучно стало во дворе… Ветерок шевелил выстиранные полотенца - никто их не стаскивал, не грыз и не таскал по грязи. Два нахальных облезлых цыпленка опять проникли во двор и, попискивая, царапали ногами землю. Васька раньше, до Барбоса, посыпал этим цыплятам пшена, а сейчас схватил половинку кирпича и что было силы запустил в цыплят. Цыплята с писком юркнули в какую-то дыру, а кирпич гулко ударился в забор.
- Ты чего, ай очумел? Чего швыряешься? - раздался из-за забора голос соседки.
- А чего они тут ходят? - вызывающе ответил Васька.
- А чем они тебе помешали?
- Пусть не ходят!
- Эх ты, чумовой! - укоризненно сказала соседка. - Собаки лишился, теперь сам заместо собаки!
Васька промолчал и уставился на кролика. Колька тоже молчал.
- Чудные все-таки звери, - сказал вдруг Васька. - Никаких у них нет интересов, кроме еды…
- А какие у них должны быть интересы?
- Ну, хоть бы поиграл, что ли… Ты не слыхал - бывают дрессированные кролики?
- Нет…
- Ну, я так и знал: они глупые! Не то что собака. Барбос, он все понимал, хоть и маленький. А маленькие, с них что спросить? Вон один Жоркину книжку обмакнул в керосин… Интересно, что он сейчас про нас думает? Скажет - несправедливо…
- Почему?.. - неуверенно сказал Колька. - Справедливо…
- Все-таки… Главное, обманул я его: он, может, и не подошел бы. Жорка его как ловил: и каким-то индейским способом, и по-всякому, и не поймал. А я позвал, и он подошел.
Васька проглотил слезы и опять уставился на кролика, чтоб не заплакать.
- Напрасно мы этого кролика завели! Никакого от него толку. Это все равно: что куры, что кролики… Бестолковые животные, и все…
- А клетка?
- Ну, в клетку еще кого-нибудь можно было б посадить. Клетка не пропала бы! Была бы клетка, а кого туда сажать - найдется… Эх, зря…
- Да что ты, все "зря" да "зря", - обозлился Колька. - Сразу бы и говорил! А то завели кролика, а теперь он ему не нужен! Сразу б надо было и говорить! Как это не нужен?
- Не нужен! - тоже закричал Васька. - Смотреть не хочу! Бери его отсюда! Вместе с клеткой, чтоб я его не видел!
- Ну и уберу!
- Ну и бери! А то я его сейчас - за задние ноги и через забор!
Колька, сопя от обиды, поднял садок, навалил его на плечо и ушел не через забор, а в калитку. Это означало, что он обиделся.
Васька лег на землю и начал горевать.
Погоревав минут двадцать, он встал, отряхнулся и вышел на улицу. Он направлялся к Жорке, а зачем-еще и сам толком не знал.
- Бах! - вдруг раздалось над его ухом. Васька вздрогнул, обернулся. Перед ним стоял, ухмыляясь, вынырнувший откуда-то Жорка. Воротник его куртки был поднят, кепка насунута на глаза. Он целился Ваське в лицо из игрушечного пистолета.
- Руки вверх! - сказал Жорка. - Спокойно, гражданин. Предъявите ваши документы, куда направляешься и зачем? Прошу объяснить все толково, без запирательств…
- К тебе, - сказал Васька. - Ты учишь, что ли?
- Еще время не наступило… - скривился Жорка. - Вернее, его очень мало осталось, вряд успею. Вот, Васька, будет если у тебя что-нибудь на осень, никогда время зря не тяни… Не откладывай… Останусь на второй год, даже перед бабушкой стыд… Скажет: "Жора, Жора, что же ты не учишься…" А я: "Бабушка, как же я могу, когда учительница придирается…" Ну, она, конечно, не поверит! Через восемь минут надо мне приниматься… Вышел вот погулять… Предварительно… А ты чего хотел?
…Опять Васька и Жорка, уже без Кольки, очутились в слободке возле дома, где жил собачник Сват.
Его мальчишка с меховой головой играл на улице.
Вчерашний и сегодняшний день он, по-видимому, провел с большой пользой, неустанно развивал свои способности к изображению обезьяны и уже сумел достичь большого сходства. Сейчас он залез на клен, росший перед домом, и висел вниз головой, уцепившись одной рукой и ногой за ветку, другой рукой почесывался, - за щеками у него были семечки, которые он очень ловко грыз и плевался шелухой в маленьких ребятишек, стоявших внизу и с восхищением на него глядевших.
Увидев Ваську и Жорку, он спрыгнул на землю, подбежал к калитке и остановился, выжидая.
Жорка почувствовал в нем родственную душу: с таинственными зловещими ужимками вынул свой наган, зарядил его пистоном, медленно прицелился и выстрелил.
И мальчишка понял, в чем дело, изобразил на лице ужас и боль, ухватился обеими руками за живот и хлопнулся на траву так добросовестно, что внутри у него что-то екнуло. Нелепо подрыгав руками и ногами, наподобие черепахи, перевернутой на спину, что должно было обозначать умирание, он высунул язык, замер и скромно встал, давая понять, что номер окончен. После этого он проникся к Жорке уважением и доверием и, заискивающе хихикая, заглянул ему в глаза:
- Давай еще!
- Подожди, - сказал Жорка. - Отец дома?
- Дома, - ответил мальчишка. - Ну, давай.
- А собака, - спросил Васька, - которую мы вчера привели, цела?
Мальчишка кивнул.
- Сидит в сарае. Очень она воет! Ну, давай, что ли, стреляй в меня из своего нагана!
Жорка опять выстрелил, и мальчишка принялся "умирать" уже на другой манер. Жорка постучал в калитку. Вышел Сват, в той же шапке, с цигаркой на губе.
- Здорово, Сват! - сказал Жорка. - Это опять мы! Собака наша у тебя где?
Сват почесал голову под шапкой:
- Собачка? Это какая же? Куцая, пестренькая?
- Нет. Белая, пушистая такая…
- Да никак продал… И то - продал… Вчерась и продал… Верно. Ай-ай-ай…
- Кому?
- Кому, говоришь, продал?.. Кому я ее продал?.. Одному гражданину продал. Представительный такой гражданин в парусиновой фуражечке…
- Это ты рыжую продал, - вмешался вдруг мальчишка. - А ихняя собака сидит в сарае привязанная!
Сват быстро повернулся, ухватил его за ухо и зашипел:
- А тебе чего тута? Ты чего встреваешь не спрося! Вот покривляйся, покривляйся, покривляйся у меня!
Мальчик завыл, но, когда Сват выпустил его ухо, отбежал, тотчас скорчил несколько своих самых ужасных и замысловатых гримас.
- Совсем меня сокрушил, - обратился Сват к Ваське и Жорке. - Всех передразнивает, хоть бы вы ему, ребята, внушили… Ай-ай-ай… Так, значит, это не вашу собачку я продал… И то - не вашу… Ваша у меня. А вам на кой?
- Обратно хотим взять! - сказал Жорка.
- Ай-ай-ай… Уж не знаю, что вам, ребятки, сказать… что ж… заплатите, сколько следует, и берите…
- Сколько?
Сват пожевал губами:
- Рупь. Ну и… полтинничек накиньте… За прокорм там, за услуги… то, се…
- А если мы потом принесем? - спросил Васька.
- Они принесут! - опять вмешался мальчишка. И Сват опять зашипел:
- Ну чего, чего, ну чего ты встреваешь не в свои дела? Ах ты, щенок корытный! Тебе же, сатане, сколько разов… Стало быть, потом и собачку заберут!
И Сват ушел в калитку.
Васька и Жорка перешли на другую сторону улицы и сели под забор, чтоб хорошенько все обдумать. Мальчишка нерешительно последовал за ними.
- Гляньте, вон еще один ваш идет, - показал он пальцем.
- Колька! - удивился Васька. - Чего он?
Колька с чрезвычайно озабоченным видом тащил садок с кроликом. Поставив его на землю у калитки, он нерешительно потоптался и постучал щеколдой. Опять вышел Сват. Колька зачем-то снял тюбетейку, стал ему что-то говорить, показывая разжатую ладонь, а Сват качал головой.
- Бежим туда! - сказал Васька.
- …За уход, за прокорм положена надбавочка… - говорил Сват. - Как же так - закон… Я вам и так, подумайте, какое снисхождение…
Колька даже не удивился, что тут оказались Васька с Жоркой.
- Пришел Барбоса выручать, - сказал он. - Да вот еще двадцать копеек не хватает…
Мальчишка с меховой головой таинственно потолкал Жорку в бок и незаметно вложил ему в руку извлеченный откуда-то теплый двугривенный.
Забрав деньги и садок с кроликом, Сват вывел Барбоса и, в последний раз погрозив мальчикам, ушел.
Какой же Барбос был несчастный - замученный и жалкий! И как он обрадовался, увидев своих друзей!
Пока Васька и Колька со слезами обнимались и целовались с Барбосом, мальчишка сказал Жорке:
- Вот и все! Ну, а теперь давай стреляй в меня!
И когда, уже сворачивая за угол, Васька и Колька оглянулись, Жорка все стрелял, а мальчишка все падал…
- Ну, теперь придется Жорке свою книжку снова перемечать, - сказал Васька. - А откуда у тебя еще деньги?
- Да меня в булочную посылали, - сказал Колька. - Велели купить три больших батона. Как ты думаешь, если я скажу, что по дороге проголодался и все их съел, поверят мне или нет?
Васька ничего не мог сказать, зато Барбос плясал, кувыркался и ликовал:
- Братцы! Вы только гляньте! Это ж мы идем! Мы с Васькой и Колькой! К себе домой!