- Ты меня знаешь? - удивился я.
- А то, как же! Ты недооцениваешь наших местных жителей. Тебя сейчас не знают у нас в поселке разве что грудные младенцы. Да и они знают. Только сказать не могут. Ведь ты племянник покойного Виктора Бугримова, - улыбнувшись, произнесла рыжеволосая продавщица.
- Точно, племянник, - согласился я.
- Ну а то, что в нашем магазине почти все продукты со свалки, мы не скрываем. Откуда бы у нас тогда взялись такие низкие цены? Нет, мы пробовали раньше торговать непросроченными товарами. Но их не брали - дорого. Эти же - пожалуйста. С великой радостью. Скажу больше, к нам приезжают отовариваться со всех окрестных деревень.
- И не травятся люди?
- От грибов гораздо чаще. Мы что вредители, чтоб травить наш собственный трудовой народ? Заведомое гнилье мы в магазине никогда не предлагаем.
- Но мне любопытно, как на это смотрят контролирующие органы? - спросил я. - Та же торговая инспекция, к примеру?
- В контролирующих органах не люди работают, что ли? Им что есть не нужно? Честное слово, ты будто из Америки приехал. Не знаешь, как это у нас делается.
- Стало быть, даете взятки?
- Угу, взятки, - хмыкнула она. - Володя, ты надолго в наши края?
- Наверное. Но будущее покажет.
- Не сомневаюсь. Ничего, постепенно привыкнешь к нашей пище.
- Разумеется, привыкну, - кивнул я. - Сейчас же посоветуй, что мне у вас купить.
- Ну, возьми куриные окорочка, итальянскую лапшу и еще красную рыбу. Если желаешь, возьми ананас. Найду тебе с совсем маленьким лежалым бочком, - пообещала она.
- Отлично, беру. Потом, мне бы хотелось чего-нибудь выпить. Исключительно в целях подстраховки от болезнетворных микробов. Лучше всего подойдет водка. Средство испытанное.
- Понимаю. Но помнишь, я говорила, что у нас почти все со свалки? Под словом "почти" я имела ввиду в том числе и водку. Она хоть и не со свалки, но паленая.
- Тогда не надо, - отказался я. - А как ваше вино?
- Вина у нас море разливанное. И красное, и белое, и розовое. Но все оно кислое и с осадком, - состроила соответствующую гримасу Юля. - Но выход есть. Выход есть всегда. По-моему, ты живешь по-соседству с Мареком. Он у нас, так сказать, местный умелец и гонит приличный самогон. Но в основном, как утверждает, для личного употребления. Попроси, возможно, он продаст тебе бутылку, а то и ящик.
- Что ж, попробую. Но тогда уж логичнее - сразу целый эшелон.
- Благодарю за покупку, - хихикнула она, протягивая мне целлофановый пакет и беря деньги. - Володя, понадобятся овощи - спроси на нашем базарчике тетку Ульяну. Это моя мать. Мы живем с ней на краю поселка - в самом отдаленном от свалки месте в поселке. Поэтому овощи у нас безвреднее, чем у других.
- Спасибо. До скорого свидания, - попрощался я со смешливой продавщицей и вышел из магазина.
Признаться, я был несколько озадачен новой, неожиданно возникшей проблемой: как и чем мне теперь питаться? Не продуктами же с мусорного полигона! С моим желудком, изнеженным за последнее время, ими недолго было и отравиться. Требовалось срочно искать какой-нибудь выход. Выход же, как верно заметила Юля, есть всегда.
Вечером, когда я гремел в потемках связкой ключей в коридоре перед своей дверью, из квартиры напротив, снова выглянула лысеющая голова Марека.
- Здорово, сосед! - с явным облегчением произнес он слегка заплетающимся языком. - Чего припозднился?
- Привет, Марек! Дела задержали. Но я вижу, что ты бдительный мужик, - похвалил я его.
- Без этого сейчас никак нельзя, Володя. Жуликоватый у нас народ. Страсть! Вор на воре едет и вором помахивает. Ну, рассказывай, как твои успехи?
- Побывал, значит, в райцентре. Прописался по месту жительства и отдал документы на оформление пенсии.
- Молодец! Обычно это занимает больше времени.
- Чертовски повезло. Чиновники сидели по своим кабинетам и были в благодушном настроении, - поделился я. - Марек, деликатная просьба. Я слышал, что ты делаешь замечательный самогон. Ты не продашь мне пару бутылок? Для чисто медицинских целей.
- Соседу не могу ни в чем отказать. Давай заходи, - открыл он дверь шире. - Но кто тебе сказал про самогон? Это моя великая тайна.
- Да продавщица Юля. Рыженькая такая.
- Ясно, - буркнул Марек. - Главная наша местная осведомительница. Ну же, заходи.
- Погоди, занесу к себе только вещички, - ответил я и поставил в своей прихожей две полные неподъемные сумки. - Вот запасся в районе на неделю продуктами. Не покупать же их в здешнем магазине.
В квартире Марека - по планировке: зеркальным отражением моей квартиры - стоял стойкий дух спиртного. Совсем как в цехе ликероводочного завода. Если, по словам Юли, самогон он гнал в основном для личного употребления, то каким же, черт побери, богатырем нужно было быть. Не иначе как Николаем Валуевым!
Я прошел на маленькую кухоньку. Она была сплошь уставлена пустыми и полными емкостями. На полу лежали разобранные части самогонного аппарата. Марек усадил меня на колченогую табуретку и плеснул из огромной бутыли в стакан желтоватой пахучей жидкости.
- Попробуй. Чтоб не покупать кота в мешке. Недавно приготовил, теплый еще. Сам-то я уже принял свою норму, - сказал он.
Выпитый самогон обжег мое горло и слизистую оболочку желудка. Немного закружилась голова, а на глазах выступили крупные слезы.
- Ну, как? Забирает?
В ответ я сумел лишь промычать.
- Закуси, - пододвинул ко мне Марек алюминиевую миску с квашеной капустой.
- Откуда?
- Что "откуда"?
- Капуста, - пояснил я.
- Понял, учился в институте. Не пугайся, не со свалки. И не с нашего базарчика, - усмехнулся он. - Кое-что я предпочитаю делать сам: квашеную капусту, маринованный чеснок, соленые огурцы и помидоры. Самогон, опять же. Кстати, как он тебе?
Марек вылил из моего стакана на блюдце остатки желтоватой жидкости и поднес к ней горящую спичку. Жидкость тотчас вспыхнула голубым колеблющимся пламенем.
- Впечатляет. Возьму, пожалуй, пару бутылок. Сколько я тебе должен? - спросил я, нащупывая в боковом кармане пиджака бумажник.
- Ерунда, после сочтемся, - отмахнулся он. - Открою тебе мой секрет. Для улучшения вкусового качества продукта я добавляю в брагу сухофрукты. Но, между нами, возни с этим самогоном не оберешься.
- Но зато хоть на экспорт его отправляй.
- Не те объемы, Володя. Не те объемы. Приходится им у нас приторговывать. Куда деваться? Пенсия нищенская - концы с концами не сведешь. А ведь мне еще надо помогать дочери. Она живет у меня в Москве. Сам знаешь, сколько там требуется денег молодой девушке.
- Знаю, - кивнул я. - Москва - не Вихляево. Цены здесь и там не сопоставимые.
- Еще бы! Продукты же в нашем магазине главным образом с городской свалки, - невесело усмехнулся Марек. - Между прочим, ты накупил вот себе всего в райцентре. Выложил наверняка немалые деньги. Но тебе известно, откуда у них эти продукты?
- Неужели? Думаешь, что?..
- Не думаю, а уверен. Если в нашем магазине рыжая Юлька еще постесняется предложить откровенную гадость, то в райцентре сделают это за здорово живешь, без зазрения совести. Там такие мастера трудятся. В особенности около станции, закачаешься. Например, из самого незначительного. Перебивают на консервных банках срок годности и переклеивают на них этикетки.
- Приятная новость - ничего не скажешь, - протянул я и для сохранения душевного равновесия выпил еще полстакана самогона.
- Рассуждают они следующим образом. Если из Москвы к ним в район на свалку свозят разную дрянь, то они вполне вправе отправлять ее назад. Не резонно ли? И продавать они ее стараются людям со столичной внешностью. Для своих же, местных, под прилавком у них имеются более-менее сносные продукты, - объяснил он.
- Обрадовал ты меня, Марек.
- Впрочем, не расстраивайся. Вообще мы в нашем поселке считаем, что все произведенное должно быть съедено и выпито.
- Ладно, тогда съедим и выпьем. Твои сухофрукты тоже со свалки? - спросил я после паузы.
- Разумеется.
- Ты сам ходишь за ними?
- Зачем? - удивился он. - Сухофрукты мне приносят на дом в обмен на самогон. За самогон местные бомжи могут принести все что угодно. Сам я на полигоне больше не бываю. Возраст уже не тот, ноги болят от долгой ходьбы. И атмосфера там вредоносная для здоровья. Потом, чтобы отыскать на полигоне что-нибудь стоящее, необходимо сильно потрудиться.
- Я смотрю, весь поселок существует за счет свалки, - заметил я.
- Да, так или иначе. И существуем в целом гораздо лучше, чем другие поселки и деревни в нашей округе. Народ в них, не скрывая, завидует нам.
- Завидовать у нас любят.
- Особенно, когда есть чему, - подтвердил Марек. - Еще до революции, при царском режиме, тут было богатое село. При коммунистах жили тоже терпимо. Был совхоз-миллионер. Я, между прочим, заведовал свинофермой. Твой дядя - птицефермой. Потом, в перестройку, все развалилось. Что сгорело, что обанкротилось - остальное разворовали к чертовой матери.
- Да это везде так.
- Точно. Хорошо хоть, что рядом с нами сделали мусорный полигон. Благодаря нему мы теперь и существуем. Жалко, конечно, что пропала пахотная земля. Сгинула рыба из нашей речки. Да и в огороде все растет через пень колоду. Но, как говорится, нет худа без добра. Зато у нас появилась какая-никакая работенка, - заключил Марек и налил себе полный, до краев, фужер самогона. Очевидно, позабыв, что на сегодня он уже принял свою норму.
Подумав, я присоединился к нему.
- За городскую свалку! За нашу кормилицу! - провозгласил он тост.
- За нее, матушку! - послушно поддакнул я, чокаясь с Мареком.
- Володя, ты уже решил, чем будешь у нас заниматься? - спросил он, морщась и жадно нюхая горбушку черного хлеба, втыкая ее себе чуть ли не в самую ноздрю.
- Если честно, пока ума не приложу, - признался я. - На работу в Москву отсюда не наездишься.
- И то верно. Кстати, кем ты там был?
- Охранником в бутике.
- Это - типа магазина, что ль?
- Ага, типа.
- Вот названий нынче напридумали, - усмехнулся Марек. - Ничего хоть платили?
- Да так, терпимо.
- Тогда огорчу тебя. В наш магазин охранник не требуется. По-старинке обходимся без него. Мы же живем в Вихляево, а не в вашем бандитском городе.
- Понятно, что не требуется, - сказал я. И живо представил себя в своем английском костюме и при галстуке, стоящим в местном магазине между бочкой с протухшей селедкой и тюками со списанной армейской формой. Одно слово - красота! Там мне и место. Правда, еще лучше не стоящим, а сидящим в том же наряде в самой бочке и зорко выглядывающим оттуда, приложив ладонь ко лбу козырьком и держа во второй руке свежий носовой платок. Чтоб вытирать мочки ушей, мокнущие иногда в селедочном рассоле. Доставляли бы неудобство только мои хлюпающие и соскальзывающие с ног итальянские ботинки.
- Да, Володя, ты знаешь, где работал твой дядя?
- Точно нет. Мне этого никто не говорил. Но по профессии, по-моему, он был зоотехником.
- Гм, было дело, - согласился Марек. - Но мало ли у кого какая профессия? Это имело значение прежде - при развитом социализме. В последнее же время Виктор работал сторожем на свалке.
- Что ж, вероятно, сторожить и охранять наше семейное призвание, - заметил я.
- Очень возможно. Твой дядя был хватким и смекалистым мужиком. Важной фигурой в поселке и на мусорном полигоне. В общем, человеком авторитетным. Я его уважал и был многим, чем ему обязан. Поэтому я сразу отнеся к тебе по-доброму. По-отечески. Ты ж его родной племянник. Между нами, у Виктора осталось здесь немало должников, - понизив голос до шепота, произнес Марек.
- Как любопытно! Давай расскажи подробнее, - попросил я и приложил ладонь к уху.
- Как-нибудь в следующий раз. На трезвую голову. К тому же все подробности мне неизвестны, - мягко уклонился он от ответа. - Но, запомни, работу у нас можно найти на одной лишь свалке. За нее ты там получишь не пустые обещания, а живые деньги. Короче, если надумаешь, то обращайся ко мне. Помогу, как сумею.
- Представляю, Марек, что это за работа. Наверняка сбор цветных металлов, пустых бутылок и пузырьков, бумаги и тряпья. Ну, еще костей для варки мыла.
- Примерно, Володя, примерно. Но ради этого люди приезжают к нам, черт знает откуда. Даже из самой столицы. Даже из ближнего зарубежья. У тебя же перед ними огромное преимущество. Ты живешь недалеко от полигона в теплой и уютной квартире.
- И с тобой по-соседству, - добавил я.
- Да, и со мной по-соседству. Но не считай, пожалуйста, что туда можно просто так придти и начать работать. Для этого необходима рекомендация. Без нее тебе там не позволят ничем заниматься. При худшем раскладе могут вообще убить.
- Хорошо, договорились. Если я туда соберусь, то обращусь за рекомендацией к тебе, - заверил я Марека. Но про себя я принял твердое решение, что не пойду работать на свалку ни при каких обстоятельствах. Ну, если только в самом крайнем случае.
Глава пятая
Всю следующую неделю я редко выходил из дома. Только ради того, чтобы подышать воздухом ранней весны и размять затекшие ноги. Купить в магазине не слишком просроченные продукты и узнать от продавщицы Юли свежие поселковые новости. Все остальное время я занимался наведением порядка в дядиной квартире и приданием ей приличного жилого вида.
Я мыл полы и стены. Устанавливал покрепче унитаз в туалете и раковину в ванной. Прочищал водопроводные трубы. Клеил новые обои в комнатах и прихожей. Подкрашивал белой эмалью оконные рамы и подоконники. Уничтожал заросли паутины по углам потолка. Пылесосил ковры и мягкую мебель. Расставлял по своим местам разбросанные повсюду вещи и предметы.
К вечеру я так уставал, что не хватало сил даже смотреть телевизор.
Ночами, однако, спалось мне скверно.
Хотя, в отличие от Москвы, здесь ничто не мешало. В окна не проникал свет от уличных фонарей. Не ревела сигнализация у какого-нибудь автомобиля, оставленного возле дома. В поселке стояла мертвая звенящая тишина.
Но я долго ворочался и полночи не смыкал глаз. В голову приходили самые разнообразные мысли.
Ну, скажем, почему мне в юности так надоело в моем родном городке? Почему я так стремился из него уехать? В моем городке было, в общем-то, неплохо. Там были развлечения. Например, сначала выпивка, затем дискотека и драка. Или сначала дискотека, затем драка и выпивка. Или сначала драка, затем выпивка и дискотека. Словом, существовали варианты. Я же предпочел поступить в военное училище.
Но почему мне тогда захотелось уйти с военной службы?
Ответ был прост: не хватало свободы.
Иногда мне надоедало лежать без сна. Я вставал с постели и, осторожно ступая босыми ногами по холодному полу, подходил к окну.
За стеклом, в кромешной темноте, нельзя было ничего разглядеть. Только где-то вдали, на необъятных просторах мусорного полигона, казалось, блуждали слабые огоньки. Они завораживали и манили. Они притягивали к себе. Хотелось немедленно отправиться на их поиски. Но я понимал всю несуразность этого поступка. Зачем сдались мне эти огоньки на городской свалке?
Я любил утро. Утром исчезали все мои беспричинные страхи и тревожные мысли. Но главное - я мог видеть, как занимается заря и восходит солнце. Не мешал, как в городе, густой лес многоэтажных зданий.
Правда, восход этот происходил над мусорным полигоном.
Была пятница. Стояла прекрасная погода. Солнечная и безветренная. Мое настроение соответствовало погоде. Сегодня я принял историческое решение, что пора было прекращать наводить порядок в квартире. Для некоторых людей благоустройство собственного жилища превращается в настоящую манию. Я не желал им уподобляться. Возможно, что по причине своей природной лени.
Итак, приняв это решение, я отправился в магазин за покупками. Следовало достойно отметить этот собственный праздник.
Рядом с магазином, едва ли не преграждая в него вход, стоял замызганный и скверно пахнущий "КамАЗ". В кабине на водительском месте скучал скуластый парень, в засаленном ватнике и серой кепке набекрень. Он поочередно ковырял мизинцем то в ухе, то в носу. Затем пристально разглядывал то, что прилипало к его пальцу. Увиденное, натурально, повергало его в глубокое и тягостное раздумье.
Неожиданно водитель открыл дверцу и принялся переругиваться с тетками, торговавшими по-соседству, на площади.
Слушать их перепалку у меня не было ни малейшей охоты. Я вошел в магазин и поздоровался бодрым голосом с теми, кто в нем находился.
Юля плавно повела головой и в знак приветствия помахала ладошкой. Длинный прыщавый мужик в другом конце помещения, обернувшись, издал негромкий звук, наподобие утиного кряка. Наверное, в преддверии начала посевного сезона он, сидя на корточках, изучал внешнее и внутреннее устройство культиватора.
- У меня сегодня как Первое Мая, - сообщил я рыжеволосой продавщице за прилавком. - Но я тебя к себе не приглашаю. Знаю, что ты занята.
- Ну, хотя бы попробовал для приличия.
- Договорились, попробую на Второе Мая.
- Э-э, долго ждать. Я состарюсь. Но интересно, что у тебя за праздник? - спросила Юля.
- Эпохальный. Не побоюсь этого слова. Я, наконец, навел порядок в дядиной квартире. Придал ей мало-мальски терпимый вид.
- Поздравляю. Но, учти, что в гости я к тебе не напрашиваюсь.
- Мне же спокойнее. Можешь натоптать там, наследить. Но чем ты собираешься порадовать мой истощенный организм?
- Голландским сыром, мороженой свининой и развесными оливками, - хмыкнув, ответила она.
- Беру, заверните.
- Обязательно. Чем теперь думаешь заняться? - спросила Юля, вылавливая черпаком из открытой банки оливки.
- Чем я буду заниматься? Прежде всего, мне надо съездить в райцентр. Поторопить там чиновников с оформлением пенсии. Потом хочу наведаться в Москву. Кстати, что тебе оттуда привести?
- Да привези что угодно. Лишь бы было красиво и дорого, - сказала она.
Я улыбнулся. Чего греха таить, Юля мне нравилась. Хотя, с другой стороны, нравиться покупателям была составная часть ее профессии. Как вообще без этого заниматься торговлей? Прогоришь!
- Слушай, а куда у вас обычно кавалеры приглашают дам? - поинтересовался я.
- Володя, все забывала спросить, сколько тебе лет?
- Намек понял. Но не волнуйся, недоразумений не возникнет. Школу я уже окончил.
- Долго же ты ее кончал.
- Обижаешь, Юля. Была не только школа. Был еще детский сад и кружок танцев.
- Это меняет дело. А серьезно?
- Тридцать один. Так куда приглашают у вас кавалеры дам? - повторил я свой вопрос.
- Смотря для чего.
- Ну, скажем, для чисто человеческого общения.
- Зимой у нас тут замирает вся жизнь. Замирает даже чисто человеческое общение, - вздохнула она. - Был раньше клуб. Да и тот закрыли.
- Что ж, досадно. Придется нам с тобой и впрямь ждать майских праздников.