- Конечно, там были Макс Винкельман и его супруга, Лоуренс Гриффин и Спиридон Сарианиди.
Аманатидис повернулся к своему земляку.
- Это так? Ты видел миссис Тэйтон на раскопе около пяти?
- Да, только было не около пяти, Манолис, а где-то без двадцати пять. Или без пятнадцати.
- И вы это подтверждаете? - Аманатидис повернулся к Максу Винкельману.
- Да, конечно, мы весь день работали вместе с мистером Тэйтоном и мистером Гриффином. Мы вынимали скелет из захоронения, нужно было произвести датировку и…
- И вы точно видели миссис Тэйтон на раскопе без четверти пять живой?
- Да, она была в чём-то белом, мелькнула наверху, прошла по доскам к захоронению, но у неё закружилась голова, она быстро поднялась наверх и ушла. Мистер Гриффин ещё сказал, что она странно бледна и будто похудела в последние дни…
- Когда вы закончили работу?
- После пяти, потому что в это время мистеру Тэйтону позвонил мистер Хейфец.
- Минуточку, я хотел бы услышать об этом от самого мистера Тэйтона.
Тот снова кивнул и подтвердил сказанное.
- Мне позвонил Дэйв Хейфец… - Арчи Тэйтон открыл айфон и поискал время последнего звонка, - в семнадцать десять, он… - Тэйтон облизнул губы, - он ездил в город, чтобы пополнить запасы некоторых медикаментов для экспедиции. По возвращении он не нашёл мою жену в комнате и сразу позвонил мне.
- Вы встревожились?
- Вначале нет. Я же видел её совсем недавно и сказал ему, что она была у нас, и ушла минут пятнадцать назад по направлению к вилле. Но я знал, что моя жена неважно себя чувствовала, недавно перенесла простуду, и я подумал, что она после прогулки на раскоп пошла на пляж. И сказал об этом Хейфецу.
- Но вы сами после звонка пошли на виллу?
- Да, мы уже всё закончили. Но, когда вернулись, оказалось, что наша кухарка не видела, чтобы моя жена вернулась сюда. Дэвид попросил по моей просьбе Рене Лану с Франческо Бельграно съездить на набережную, а мистер Карвахаль осмотрел пляж. Спиридон Сарианиди и Рамон Карвахаль по возвращении с раскопа оглядели подвалы и гараж, а Рене Лану по приезде с набережной нашёл тело в саду.
- А что делали вы? - Аманатидис был любезен, - где вы искали жену?
- Нигде, - хладнокровно ответил Тэйтон. - Я сидел в гостиной то с Винкельманом и Гриффином, то с Дэйвом Хейфецем. Понимаете, мы весь день занимались, ну, не скажу что тяжёлой, но очень кропотливой работой, стоя на коленях и работая кистью. Я просто был не в состоянии куда-то бежать, ныла спина, и я был благодарен коллегам, которые, понимая, как мы устали, взяли поиски на себя.
- То есть вы не думали, что она может оказаться в саду?
- В то время - нет, хоть сейчас я вспоминаю, что она часто проводила там время. Ещё - любила сидеть в шезлонге у бассейна на внутреннем дворе.
Аманатидис с любопытством посмотрел на Тэйтона. Ему было ясно, что муж отнюдь не сходил с ума от безумной любви к жене. Но не это волновало следователя.
- Мистер Гриффин, по возвращении с раскопа вы искали миссис Тэйтон?
- Нет, мы были просто обессилены, сидели здесь, потом появился мистер Хейфец. Макс ненадолго поднялся к себе, я тоже пошёл принять душ перед ужином, вернулся минут через десять, мы обсудили, что делать. И тут эта ужасная новость.
Аманатидис поджал губы. Получалось, что Тэйтон ни минуты по возвращению с раскопа не оставался один. Интересно. Он обратился к немцу, который в этой компании вызывал у него наибольшее доверие. Но тот только подтвердил слова Гриффина и Тэйтона.
Следователь прошёл на кухню и обратился к гречанке-поварихе. Мелетия, к его удивлению, по возвращении с раскопа археологов, почти не спускала с них глаз, тоже беспокоясь о пропаже миссис Тэйтон. Да эти трое пришли все вместе в шестом часу, и мистер Арчибальд из гостиной никуда не выходил.
Аманатидис кивнул. Допустим. А что делал мистер Хейфец?
- Эта странная леди часто ускользала из-под его присмотра. Он злился, сторожил её, но она не любила надзор. То на пляж уйдёт, то на набережную.
Из этой реплики Аманатидис вынес две новости, и тут же поторопился внести ясность в обе.
- Почему леди была странной, и зачем её надо было держать под присмотром? - Следователь зримо напрягся.
Мелетия пожала плечами.
- Странность потому и странность, что пойди-пойми её. Но сумасшедшей она не была, разве что взгляд иногда становился каким-то странным. Точно смотрит в тартар и любуется им. А так говорила разумно.
- И мистер Хейфец старался держать её под надзором? В чём заключался надзор?
- Я так понимаю, он ей какие-то медикаменты давал и хотел, чтобы она не напрягалась излишне.
- А она?
- Она, говорю же, вечно норовила то на пристань уйти, то на пляж, то по набережной гуляла. Один раз я её на местном рынке видела.
- Но говоришь, не сумасшедшая? - придирчиво уточнил Аманатидис.
Мелетия покачала головой.
- Себе на уме, но вовсе не безумная.
- А мужу, как я погляжу, было на неё плевать?
- Не поймёшь. Когда она в прошлый раз пропала, он больше волновался, но они тогда нашли её быстро.
Аманатидис насторожился.
- И когда это было?
- Пойди-вспомни, но несколько недель назад. Мистер Тэйтон тогда пришёл к себе, а супруги там не было, врач снова искал её, но она сама вскоре вернулась, говорила, что на Верхнем раскопе была. Это там, за молельней Агиос Мамантос.
- Знаю, - кивнул Аманатидис.
В принципе сейчас, до получения заключения экспертов о времени смерти миссис Тэйтон, он был бессилен. Но он верил словам Спиридона Сарианиди и Макса Винкельмана. Они оба сказали, что видел миссис Тейтон без четверти пять живой. Всё, что пока можно было сделать - разузнать поподробнее о "странностях" миссис Тэйтон, о которых обмолвилась Мелетия. Что же, он тоже заметил некоторую странность в этом деле, но Манолис не любил торопиться. Лучше всего о странностях миссис Тэйтон мог знать мистер Хейфец, видимо, лечащий врач. Его-то и надлежало расспросить.
Врача Аманатидис нашёл в его кабинете. Тот ничего не делал, просто сидел за столом, глубоко задумавшись.
- Мистер Хейфец, я хотел бы побольше узнать о болезни миссис Тэйтон, - с порога заявил он. С порога потому, что в крохотном закутке, которое Хейфец оборудовал под кабинет, и пройти-то было особо некуда.
Медик поднялся.
- Болезни? - вкрадчиво спросил он. - Вы имеете в виду болезни, перенесённые ею за последний год?
Аманатидис кивнул. Медик не затруднился, но бодро затараторил.
- Её здоровье, увы, оставляло желать лучшего. Она была очень хрупка и часто простужалась. При этом была упряма и любила то, что при её здоровье было непозволительно. Обожала мороженое, очень легко одевалась, в итоге только в этом году перенесла три простуды и пневмонию. Я старался помочь ей, но её здоровье чаще было эпизодом между двумя болезнями. Но единственный способ сохранить здоровье - есть, что не любишь, пить, что не нравится, и делать то, чего не хочется, но миссис Тэйтон не хотела этого понимать, - пожаловался врач. - С ней было трудно.
Аманатидис тонко улыбнулся.
- Но, как я понимаю, она была весьма состоятельна, и у неё хватало средств на её прихоти?
Хейфец поджал губы.
- Вас неверно информировали. Насколько я знаю, миссис Тэйтон вовсе не богата. Богат Арчибальд Тэйтон - но сравнительно недавно. Когда он учился, я слышал, ему едва хватало на хлеб и воду, но лет двенадцать назад умер его дядя, и он стал богатым человеком. Получил прекрасное поместье, около трёхсот тысяч фунтов. Неотчуждаемая собственность. Но я не слышал, чтобы у миссис Тэйтон в девичестве были деньги. Впрочем, вам не составит труда это узнать по запросу.
Аманатидис смерил медика долгим взглядом. Не похоже, чтобы тот лгал: такие вещи, действительно узнать довольно просто. Но тогда получается, что, если в этой семейке не осталось никаких чувств, то гораздо больше была заинтересована в этом браке жена. Аманатидис решил пойти напролом.
- Миссис Тэйтон не заговаривала о разводе?
Хейфец покачал головой.
- Мистер Тэйтон - ревностный католик. Ни о каком разводе не могло быть и речи, но миссис Тэйтон, поверьте, никогда о нём и не заговаривала. Подобная инициатива, согласно брачному договору, оставила бы её нищей.
- Миссис Тэйтон любила мистера Тэйтона?
- В Британии таких вопросов не задают, господин Аманатидис, - рассмеялся Хейфец. - Но мне казалось, что мистер Тэйтон заботился о своей жене по мере сил и обеспечивал её всем необходимым.
Полицейский смерил врача внимательным взглядом и мягко проговорил:
- Из опроса мистера Тэйтона и его коллег я понял, что мистер Тэйтон едва ли причастен к убийству своей жены. Но был человек, который находился в доме всё это время, и которому не составило бы труда убить миссис Тэйтон.
Врач ничего не ответил, просто молча ждал продолжения. И Аманатидис продолжил:
- И этот человек - вы, мистер Хейфец.
Глава шестнадцатая
Нечестивый хвалится похотью души своей, во всякое время пути его гибельны
Пс. 9. 24
Аманатидис много ожидал от этого выпада, но не дождался ничего.
- Да, я мог убить миссис Тэйтон, - согласился медик тоном приятной светской беседы. - И надеюсь, вы оцените мою откровенность, если я скажу, что неоднократно, готовя ей нужные лекарства, я бормотал про себя, как мне надоела возня с этой… женщиной. Я даже воображал, что подмешиваю ей цианистый калий. У него ведь прекрасный запах горького миндаля. Да и на вкус, я думаю, тоже никто никогда не жаловался. - Хейфец усмехнулся. - Шучу, конечно. Однако разбить голову… - Глаза Хейфеца округлились, - это как-то… Проще было, поверьте, действительно добавлять ей что-нибудь в питьё.
- И добавляли?
- Нет. Но хотел, - расхохотался врач, - хотя бы слабительное. Она была не очень приятной пациенткой.
Аманатидис внимательно посмотрел на медика. Тот или был абсолютно искренним, или - превосходным артистом. Но у следователя в запасе было ещё два вопроса, и он намеревался использовать их.
- Миссис Тэйтон была очень красивой женщиной, - осторожно начал он и умолк.
Однако Хейфец только любезно улыбался и продолжал внимательно смотреть на следователя. Аманатидису не оставалось ничего другого, как продолжить.
- И может ли быть, чтобы такая красота была не замечена коллегами мистера Тэйтона?
По лицу медика, казалось, пронеслось тёмное облачко, но тут же и растаяло.
- Коллеги мистера Тэйтона - особые люди, мистер Аманатидис, - охотно пояснил он, - они увлечены своим делом и редко замечают что-то вокруг. Кроме того, они глубоко порядочные люди, и никто из них не покусился бы на святость чужого брака. И, наконец, кроме мистера Бельграно, мистера Хэмилтона и мистера Карвахаля, ну и меня, конечно, все прочие давно женаты. У мсье Лану двое детей, мистер Гриффин вдовец, но у него взрослый сын, господин Сарианиди - отец четверых детей, о Винкельманах и говорить нечего.
- Франческо Бельграно холост, Рамон Карвахаль и Стивен Хэмилтон тоже, говорите вы, - следователь сверился со списком. - Разве не могло с их стороны возникнуть чувство к миссис Тэйтон?
Ему показалось, ли врач снова чуть смутился?
- Ох, уж эти разговоры…Глухой слышал, как немой рассказывал, что слепой видел, как хромой быстро-быстро бежал! - Хейфец развёл руками, точно сожалея о глупости мира. - Я занимаюсь медициной, и судить о любви могу только в той мере, когда она становиться болезнью. Но я не замечал симптомов этой болезни со стороны мистера Карвахаля. Рамон Карвахаль не влюбится сдуру, поверьте. Любовь не всегда слепа, и он никогда не полюбит человека, недостойного любви. Синьор Бельграно, мне кажется, тоже никем не увлечён, кроме своих печатей и камей. Мистер Хэмилтон - совсем ещё молодой человек, он практикант-химик, и я не возьмусь определять нюансы его душевного равновесия. Что до меня - то я, клянусь Гиппократом, отнюдь не был влюблён в свою пациентку. Однако речь-то не о любви, а об убийстве.
- Это часто связано. - Аманатидис снова посмотрел на Хейфеца. Тот оказался твёрдым орешком. - Но я готов поверить вам, мистер Хейфец. В миссис Тэйтон никто не был влюблён. В неё не был влюблён даже собственный муж.
Хейфец снова никак не прокомментировал услышанное. Просто молча ждал.
- И миссис Тейтон вынуждена была… любить себя сама. В руке убитой был зажат фасцинус, фаллоимитатор из каучука.
Хейфец почесал за ухом, но снова промолчал. Однако лицо его отражало скорее сдерживаемый смех, чем удивление. Медик явно знал, что это такое, и откуда оно там взялось.
- Миссис Тэйтон была… нимфоманкой?
Врач покровительственно улыбнулся полицейскому.
- Нимфоманка - это сложное понятие, мистер Аманатидис. В Британии нимфоманкой зовут женщину, которая вечером желает заниматься любовью, хотя утром сделала причёску. В этом смысле миссис Тэйтон действительно была… несколько уязвима, да. Но в какой мере? Сегодня проблема сексуальных отклонений никому не интересна. Её серьёзно потеснила проблема сексуальной скуки. Никто никому не нужен. В Лос-Анджелесе, я слышал, женятся только геи. Остальным это просто до лампочки.
Аманатидис напрягся. Медик просто так проронил слова о сексуальных отклонениях? Или намекал на что-то? Но в любом случае, этот Хейфец выпутался без труда. Однако Аманатидис, будучи греком, никогда не считал себя глупее еврея. Посмотрим ещё, кто кого.
Следователь покинул кабинет медика и внезапно замер, заметив тень в углу за колонной. Резко бросился туда и увидел мелькнувший на входе зелёный пуловер. Аманатидис был наблюдателен и узнал его. Подслушать его разговор с доктором пытался Стивен Хэмилтон. Что же, это хорошо. Интерес к следствию даром никто не проявляет. Однако следователь полагал, что лучше сначала узнать результаты вскрытия и время смерти, без этого Аманатидис не мог работать продуктивно.
Но тут все эти мысли исчезли из головы следователя: по лестнице, точно богиня Афродита, вышедшая из морской пены, спускалась писаная красавица Она прошла мимо следователя и исчезла на кухне. Аманатидис последовал туда за ней. Красавица сказала что-то Мелетии, та заулыбалась и подала девушке судзук-лукум. Богиня поблагодарила и ушла.
Аманатидис тут же подошёл к Мелетии.
- Кто она?
- Долорес, сестра господина Карвахаля. Очень милая девочка, такая способная, учит греческий язык и делает большие успехи. А как скромна, как себя держит! Просто прелестна.
С последним утверждением Манолис Аманатидис был склонен согласиться. Но эти археологи должны быть слепыми, если не видели у себя под носом такой красоты.
- А эта прелестная девица… замужем?
Мелетия опустила глаза в пол, потом подняла их на следователя.
- Нет, она не замужем.
- А поподробнее? Чего же так? Такие редко остаются старыми девами…
Мелетия поморщилась. Девица явно покорила её сердце, и ей совершенно не хотелось сплетничать.
- Причём тут старая дева? Она правил строгих, и брат за ней следит.
Аманатидис молча ждал.
- Ночевала она всегда у себя, - огрызнулась кухарка на ядовитый взгляд Аманатидиса. - Она не из таких!
Тот понимающе кивнул и спросил:
- Но тот красавчик-итальянец по ней не сох?
- Господин Бельграно ни по ком не сох, хотя был с сестрой господина Карвахаля всегда любезен, - снова на редкость чопорно ответила кухарка, и Аманатидис понял, что и Бельграно ей весьма симпатичен.
- Чудно, - проронил он и направился на второй этаж, где, как ему сказали, квартировал пытавшийся следить за ним мистер Хэмилтон.
Никто не знает, где найдёт, где потеряет. Аманатидис тоже даже не догадывался, какой богатый улов его здесь ожидает. Мистер Хэмилтон не стал скрывать, что наблюдал за мистером Аманатидисом, и понял, что тот настоящий профессионал. Он хочет довериться ему и рассказать обо всём, потому что, кроме него, Хэмилтона, об этом полиции никто не расскажет.
Манолис Аманатидис действительно был умным человеком и потому не очень любил комплименты, ибо сам прекрасно знал себе цену и не нуждался в оценках со стороны. Однако сейчас он вежливо поблагодарил мистера Хэмилтона за столь высокую оценку его достоинств, тонко улыбнулся, удобно расположился в кресле и чуть наклонился вперёд, давая понять собеседнику, что весь внимание.
- Вы хотели поговорить о миссис Тэйтон? - бросил он вводную фразу.
- Да, - Хэмилтона била дрожь. - Я наблюдал за происходящим и знаю, что тут делалось.
- И что же? - Аманатидис чувствовал, что подпихивать юнца ему особенно не придётся.
- На самом деле - всё здесь ложь и обман, - юношу снова затрясло. - Тэйтон обращался с женой просто ужасно. Он постоянно запирал дверь в спальню жены и отобрал у неё сотовый телефон. Следил за ней и никуда не выпускал. Хейфец - его сообщник, он постоянно накачивал миссис Тэйтон снотворным.
- Но зачем им так поступать?
- Тэйтон влюблён в Долорес Карвахаль. Он не может развестись, но хотел медленно убить Галатею - или, доведя до безумия, или сделав её жизнь настолько невыносимой, что она сама покончила бы с собой.
Аманатидис внимательно посмотрел на Стивена Хэмилтона. Умным тот не выглядел: воспалённый взгляд выдавал беспокойство и одержимость. С чего бы постороннему человеку интересоваться делами чужой семьи? Этот юнец явно что-то не договаривал.
- Вы… были влюблены в миссис Тэйтон? - вопрос прозвучал чётко, но не резко, Аманатидис вложил в него скорее сочувствие и понимание, чем осуждение и насмешку.
Хэмилтон тяжело сглотнул, точно проглотил репейник.
- Я… я…никогда… - промямлил он, но потом тряхнул головой и решился. - Да, я любил Галатею. - Он тяжело выдохнул. - Я обожал её и очень жалел, а Тэйтон - откровенный негодяй, он обращался с ней просто ужасно.
- Вы были её любовником? Вы встречались?
- Да, но это редко удавалось. Тэйтон почти всегда возил её с собой, а когда не мог - оставлял медика стеречь её. Жизнь её была ужасна, просто ужасна.
- И вы уверены, что мистер Тэйтон размозжил супруге голову?
Хэмилтон чуть смутился.
- Я не знаю, я… не видел этого, но он был заинтересован в её смерти. Теперь он сможет жениться на Долорес Карвахаль.
- А она отвечает ему взаимностью?
- Да, она сказала, что будет ждать его. Она любит его. - Хэмилтон был напряжён и взволнован. - И Карвахаль… он странно всегда смотрел на Галатею.
- Вот как? А что странного было в его взгляде? Он тоже любил миссис Тэйтон?
Хэмилтон замялся. Ему не хотелось впутывать в эту историю Карвахаля, который, по его мнению, был всё же явно тут ни при чём.