Юля скользнул взглядом по трем красным полоскам, нашитым на рукаве вожака, и поддакнул:
- Выбирал.
- Значит, ты мне веришь? Если бы не верил, не выбрал бы. Теперь говоришь: "Нельзя доверить тайны".
- Я не говорил. Я спросил только.
- Вот у тебя, Юлька, брат командир. Думаешь, солдаты от него тайны имеют?
Лицо у Юльки засияло. Любил он Костю, старшего брата, капитана бронетанковых войск.
- Они письма друг другу читают, Костя сам рассказывал. А ты, Васька, хитрый.
- Ничуть.
- Командирам, пожалуй, можно.
- А товарищам? Очень плохо, Юлька, не доверять товарищам по отряду, по дружине.
В глубоком раздумье ходил Юля по голубятне. Вася молчал, он ждал ответа, а Юля думал и думал. Доводы Васи показали ему, что скрывать от ребят отъезд Тимы и Павки нелепо. Как пионер он должен был рассказать председателю совета дружины все, а как "покоритель воздуха" обязан молчать. Вот и разберись попробуй. Ясно только, что "покорители воздуха" - забава, игра.
А пионеры? Пионеры - организация. Носит она имя великого Ленина. Пионеры - сила. Это уже не забава, не игра. Ведь из пионеров вырастают настоящие, смелые, самоотверженные люди - комсомольцы и неустрашимые, мудрые, могучие люди с железной волей - коммунисты.
- Тима с Павкой уехали искать Лапина, - сказал Юля и почувствовал, как гнетущая тяжесть безотрадных ожиданий уменьшилась. Стало свободнее и легче. Мальчугану захотелось поделиться с товарищем всем, всем. Рассказать, что он серьезно беспокоился за судьбу друзей, что не может ничем объяснить их долгого молчания.
- Читай! - Вася подал Юле найденную на Крутой записку.
- Что это? Где взяли? Тимка в Урминске?
- На Крутой Ванюшка нашел.
- Мраморный куда делся? На Крутой?
Юля силился что-то вспомнить, но волнение мешало сосредоточиться, мысли путались, перескакивали с Васи на Тиму, на Мраморного, снова на Васю.
- Нашел Лапина!
- Надо сейчас же рассказать обо всем Семену. Немедленно надо рассказать! - Вася тоже вдруг заволновался и вскочил. Теперь ребята стояли друг против друга и вслух высказывали предложения. Юля крепко стиснул Васе руку.
- Я знаю, где Мраморный…
Володя Сохатов застал ребят за горячей беседой. Совсем не думал он увидеть такую сцену. Нет, нет! Володя не ждал этого. Он долго крепился, удерживая себя. Добросовестно разгрузил папки, просмотрел письма, но разве усидишь на фабрике, когда совсем рядом твой товарищ… У Володи на душе заскребли кошки. Он решительно отстранил Люсю, которая попыталась остановить его, и бегом бросился "на выручку"… А здесь - мир.
- Здравствуй! - Володя протянул руку. - А Тима с Павкой где?
Юля ответил крепким рукопожатием. Вася двинулся к двери.
- Пошли. Надо встретить Семена. Бери, Юлька, ключ и запирай голубятню.
На фабрике работа кипела вовсю. Люся никому не давала сидеть сложа руки. Она успевала и сортировать растения, и закладывать их в прессы, и проверять гербарные этикетки.
- Ну куда ты столько набиваешь? - возмутилась девочка, подбежав к Кольке Хлебникову, который старался умять растения, нажимая коленом на пресс, чтобы завязать его ремнем. - В одну сетку больше тридцати-сорока растений нельзя закладывать! Вынимай сейчас же!
- Но Люся…
- Никаких "Люся". Вынимай! И бумагой как следует перекладывай. А то сложил все в одну кучу. Вот газеты! Чтобы растение от растения отделил сейчас же. Проверю! Ванюшка! Ты куда потащил этикетки? Давай их сюда. Это чьи? Ребята, чьи этикетки? Здесь фамилии нет! Время сбора и дата - есть, географическое местоположение - есть, степень обилия растения - есть, а фамилии нет! Коля, это ты, наверно, забыл?
- Я. Это от кедра и лиственницы этикетки.
- Добавь сюда еще, что кедр достигает высоты тридцати пяти метров, в диаметре - до двух метров, живет до пятисот лет. Дает орехи, масло и очень ценную древесину. У лиственницы допиши, где она растет, умеренно-сухие и каменистые почвы, высоту сорок пять метров, толщину - метр семьдесят пять сантиметров и триста пятьдесят лет жизни. Не забудь этикетки в прессы вложить!
- Ладно! Бегаешь, только мешаешь.
- Без тебя знаю, что делать.
Закончив работу, пионеры стали читать письма. Одно в голубом конверте с маркой-штампом было из города Тайга. Этот город пионеры знали по сообщению из музея. Полк "Стальной солдат революции" разгромил под Тайгой отборные офицерские части Колчака, захватил бронепоезд, много пулеметов и взял в плен генерала.
Письмо рассказывало о героизме красных бойцов и командиров. О Григории Лапине не было даже намека.
- Третье, - ответил вслух Коля. - Не найти.
- Без паники, - попросил Вася. - Разыскать мы разыщем, это всем понятно, - он надорвал второй конверт, прочитал и с удивлением посмотрел на ребят.
- Опять чьи-то шутки? Когда отправляли гербарий в Донбасс?
- На прошлой неделе, - ответил Коля.
- Так вот. Нам сообщают, что на шахте "12-бис" трудится семья Тараса Федоровича Лапина. Он, три сына и дочь еще. Они первыми начали работать на угольных комбайнах, машинах, которые рубят, сгребают и грузят уголь. Все Лапины награждены. Здесь и вырезка из газеты со снимком есть.
Вырезка пошла по рукам. Ребята разглядывали семейный снимок. Тарас Федорович, плечистый старик в мундире почетного шахтера, сыновья-богатыри, тоже в шахтерской форме с боевыми и трудовыми орденами, и дочь. Посмотришь - ни за что не подумаешь, что такая тоненькая девушка угольным комбайном управляет где-то глубоко под землей.
В остальных четырех - из Мурманска, Хабаровска, Горьковской области и с Кубани - тоже писали о Лапиных. Оказывается, они были везде. Лапины - животноводы. Лапины - хлеборобы, Лапины - моряки, садоводы. И все пользовались известностью, почетом и уважением. В письмах ребята подробно рассказывали о своих знаменитых земляках.
Пионеры недоуменно переглядывались и пожимали плечами. Откуда известно ребятам этих городов о том, что они разыскивают Лапина. Вася с укоризной посмотрел на Колю Хлебникова и сказал с досадой:
- Ну и догадался ты, даже не посоветовался. Теперь можем совсем запутаться, где какой Лапин.
- Честное слово, ребята, это не я. Ошибки в архангельском письме мои, а это я не знаю. Не писал в гербариях о Лапине! Честное слово!
- Теперь обязательно путать начнем. И надо же было кому-то догадаться, - сказал Володя Сохатов.
- А может быть, это и лучше, - возразила ему Нюша, поправляя косички, - скорее найдем?
- Думаешь, это все? - Коля Хлебников откинул со лба волосы и прищурился. - Математика простая. У нас миллионов пятьдесят населенных пунктов. В каждом есть Лапины. Пусть всего по три человека только. Сто пятьдесят миллионов.
- Эх куда хватил! - воскликнул кто-то. - Ты, Колька, как Володька в прошлый раз о Луне и Марсе. В астрономию полез. У нас населения больше двухсот миллионов, а у тебя получается больше половины Лапиных. Как так?
- Что, мало героев? Ну, не таких, чтобы обязательно фамилия была Лапин, а людей таких, как Лапин!
- Другое дело… Надо…
- Чего спорить? - вмешался Юля. - Нашел ведь Тимка Лапика. Он зря не напишет.
Ребята опять вспомнили о голубеграмме. Оживились, зашумели и потребовали зачитать депешу в "спокойной" обстановке.
Прослушали и заговорили в один голос. Юля забегал по кругу.
- Хватит ждать! - кипятился он. - Мы должны ехать, а не откладывать на потом…
- Уже решено, - спокойно возразил Вася. - Тимка сам решил. Он пишет, чтобы не выезжали. Значит, не уверен…
- "Не уверен"? - Юля подскочил к Васе. - Нет, уверен он! Обязательно уверен! Ведь он в Минск едет!
В это время в дверях фабрики показался Семен. Заметив Юлю, он нахмурился, прошел к окну и забарабанил пальцами по стеклу.
- Болдырев в Урминске. А где Катаев?
- В Малахите, - буркнул Юля, усиленно разглядывая что-то под ногами.
- На сколько дней уехал?
- На три или четыре.
- Ох и заварили вы, друзья, кашу!
Семен даже не поинтересовался письмами. Он задал Юле еще несколько вопросов, сказал, что завтра утреннюю зарядку будет проводить Вася, и ушел.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ВСТРЕЧИ
Выпустив голубя с депешей, Тима посидел немного в станционном сквере, а затем, размахивая пустой клеткой и напевая любимую песню, вприпрыжку спустился с холма, на котором находился вокзал, в низину, где виднелись домики города. Времени у Тимы было хоть отбавляй, и он решил использовать его как можно лучше. Прежде всего звеньевой должен был посетить Урминский краеведческий музей и разузнать там все, что относится к полку "Стальной солдат революции" и Григорию Лапину. Все это, конечно, пригодится Тиме при встрече с Лапиным. Ведь наверняка разговор зайдет о боевых делах полка.
По горбатому деревянному мостику Тима перебрался через мутную мелководную речонку Болотнянку с низкими илистыми берегами и вошел в улицу. Был жаркий полдень. Время самое бойкое для ребячьих игр, но, к удивлению Тимы, улица, по которой он шагал, была безлюдной. Низкие приземистые домики пустовали. Окна без рам и стекол черными проломами печально смотрели на пионера. С каждым шагом удивление и беспокойство нарастали. Тима оглядывался по сторонам, отыскивая признаки жизни. Наконец, ему посчастливилось. Из переулка вышел паренек в синей гимнастерке ученика ремесленного училища. На плече он нес большой деревянный чемодан. По раскрасневшемуся лицу паренька струился пот. Заметив Тиму, незнакомец остановился, поставил на траву чемодан и, окинув пионера любопытным взглядом живых темных глаз, спросил:
- Ты чего здесь бродишь?
- Здравствуйте, - сказал Тима, - мне бы в музей попасть надо.
- Да музей-то в новом городе. Уже давно переехал. Сейчас Урминск не здесь. До города еще километров девять на автобусе ехать.
- Как на автобусе! А станция Урминск?
- И станция тоже скоро переедет. Новый вокзал выстроен! Не знаешь, что ли?
- Нет, - чистосердечно признался Тима. - А почему Урминск переехал? Разве города переезжают с места на место?
- Тут история долгая. А города переезжать могут, и даже очень просто! Знаешь ли, тут у болота для людей место неподходящее. Гниль, сырость, запах для здоровья вредный. Вот и решили перевезти город на хорошее место. Сейчас он на равнине у соснового леса. Как на курорте живем.
Тима внимательно слушал рассказ нового знакомого. Когда-то давно, еще до революции, жадный заводчик поставил на Болотнянке завод для выплавки чугуна. Своих крепостных людей он тоже поселил на болоте. Ему-то что! Жил богач в Парижах разных и Ниццах, а крепостные ютились в лачугах на болоте, возле завода. Гнилой воздух вызывал эпидемии болезней, подрывал здоровье.
И вот Советское правительство постановило осушить болото. Стали рыть канавы и обнаружили под слоем трясины богатые залежи железной руды. Тогда решили Урминск перенести в другое место, а болото осушить и построить железные рудники.
- Мы все можем, - сказал паренек, вскидывая на плечо чемодан. - Пошли вместе. Я тоже в Урминск еду. Дома в отпуске был.
Возле указателя, вырезанной из фанеры стрелы-надписи: "В новый город!", ребята присели на лужайку и стали ждать автобуса. Комфортабельный пассажирский автобус подошел скоро. Шофер гостеприимно распахнул красную лакированную дверку. Ребята устроились на мягких сиденьях, машина тронулась.
Скрылся из глаз Старый Урминск, как назвал его Леша, новый знакомый Тимы. Бесконечной гладкой лоснящейся лентой вилась среди зелени посевов асфальтовая дорога. Она то взбиралась на отлогие холмы с кудрявыми кустарниками по склонам, то петляла, огибая овражки. Справа виднелась темно-зеленая полоса леса, слева - поля.
- Ты первый раз здесь? - спросил Леша. - Наш новый город тебе обязательно понравится. Новый Урминск не сравнить со Старым. Заметил улицы в Старом? Ни развернуться на них, ни проехать! А дома! Лачуги, а не дома. Мы такие не строим. Все по последнему слову архитектуры! Чтоб дом, так дом! А улица, так улица. Есть у нас бригада строителей, Григорий Лапин в ней бригадир. Вот строят!
- Григорий Лапин! - крикнул Тима так громко, что все, кто находился в автобусе, с удивлением посмотрели на него.
- Да, Лапин. Я из его бригады.
- Но я же нашел Лапина! Ведь есть уже Лапин, - Тима спохватился и прикусил язык.
- Какой Лапин есть? Может быть, Василий? Так это брат его. Он штукатуром работает. Тоже хороший комсомолец. За один день он три нормы выполняет.
- А они, эти Лапины, не партизаны? - спросил настороженно Тима.
- Нет, они не воевали. Они еще, как мы, были.
Ответ успокоил Тиму. Через несколько минут автобус остановился у четырехэтажного здания. Звеньевой и Леша вышли на площадь.
- Пойдем со мной, - сказал Леша, тронув Тиму за рукав куртки, - я чемодан в общежитие отнесу, а потом посмотрим, как новую железнодорожную ветку открывать будут. Ладно?
Они вошли в общежитие. В красном уголке, или, как назвал его Леша, в комнате отдыха, юноши и девушки разучивали песню.
Веснушчатый русоволосый паренек со смешливым лицом играл на баяне. Высокий худощавый дирижер требовал внимания, стучал по спинке стула карандашом, который заменял ему дирижерскую палочку, и то и дело повторял:
- Начали!
На-ам откры-ты-ы пу-ути-и-и и дороги-и,
Солнце све-етит для на-а-с горячей…
Эй, то-ва-рищ, ша-гай без трево-ги
По просторам Отчизны своей…
Заметив вошедших, кто-то выкрикнул:
- Лешка приехал!
Все вскочили и бросились к прибывшему с приветствиями. Баянист заиграл марш. Дирижер замахал руками:
- По местам! По местам!
- Новое пополнение? - спросил кто-то, показывая на Тиму.
- Нет, - ответил Леша, - это мой подшефный.
- Ну, ну…
Леша сбегал куда-то и возвратился без чемодана.
- Двинулись, Тима, - позвал он.
Ребята вышли на улицу. Вокруг кипела жизнь. Новые дома расходились звездообразно от центра, образуя кварталы, улицы, переулки. Не надо было смотреть на архитектурный план города, чтобы представить его целиком. Все было видно как на ладони. Улицы Нового Урминска не кончались там, где кончались готовые дома. Улицы бежали дальше недостроенными домами, многочисленными фундаментами, котлованами и просто расчищенными площадками. В одном месте шла закладка фундамента. В другом возводили стены. В третьем покрывали крышу… Всюду рокотали подъемники, плавно скользили ленты транспортеров. По улицам сновали полуторки, трехтонки, самосвалы с цементом, кирпичом, песком.
Ребята шагали по широкой улице, по обе стороны которой стояли аккуратные домики за узорчатыми заборчиками. Домики выглядели нарядно и красиво.
Леша рассказал, что эти дома привезли с завода в разобранном виде, а здесь их просто собрали, и все! К одному из домиков подъехал грузовик с домашней утварью. Леша помахал рукой рабочему, сидевшему в кузове.
- Наш переезжает! Новоселье! У нас тут каждый день новоселье!
Они обошли весь город. Побывали в музее, где Тима разузнал о том, что полк "Стальной солдат революции" разбил под Урминском большое воинское соединение белоказаков и интервентов и освободил из тюрьмы много политических заключенных, которых белогвардейцы хотели расстрелять. О Лапине узнать ничего не удалось. Потом друзья отправились на вокзал смотреть на открытие новой железнодорожной ветки. У нарядной, украшенной флагами и лозунгами арки было много народу. Цветы, говор, песни.
- Смотри, - Леша толкнул Тиму, - сейчас товарищ Кузьмин будет ленту перерезать. Это наш секретарь горкома партии!
Высокий черноволосый мужчина поднялся по ступеням к входу в вокзал, остановился у мраморного парапета и обратился к присутствующим с короткой речью.
- Сегодня, - сказал он, - вступает в строй последнее звено нашего строительства. Старый Урминск ушел в далекое прошлое. Новый Урминск, наш советский Урминск, приветствует советские города!
Под крики "ура!" товарищ Кузьмин ножницами перерезал алую ленту. С этого дня открывалось регулярное сообщение новой станции Урминск со всеми городами Советского Союза.
Ребята осмотрели просторные комнаты и залы станционного здания и вышли на перрон. Новые, еще не обкатанные рельсы расчертили землю, от шпал пахло смолой. На путях стояло несколько дышащих паром локомотивов. Вдали показался дымок. Он приближался, рос на глазах. Радостный, заливистый гудок, приветствуя встречающих, прокатился над городом. И все ответили ему восторженными возгласами, мелькали платки, взлетали вверх шапки.
Из окна паровозной будки выглянуло счастливое лицо машиниста.
- Иван Звягинцев, - сообщил Леша, - лучший машинист дороги. Ему поручили почетное задание первому открыть новую ветку.
Машинист отрапортовал Кузьмину о выполнении почетного поручения.
- Теперь новые заводы нашего нового города, - заключил он, - будут получать машины и отправлять продукцию в срок!
Тима распростился с Лешей только под вечер. До этого он познакомился с братьями Лапиными, побывал на строительстве жилого дома, где работала их бригада, пообедал с Лешей в рабочей столовой и поехал на старый вокзал. Несколько дней, по словам Леши, пассажирские поезда будут останавливаться и отправляться со старого вокзала, потому что по новой ветке к новому году начнут подвозить очень много оборудования для заводов и фабрик.
На старом вокзале, сидя на скамейке в зале ожидания, Тима незаметно задремал.
Много удивительного узнал он за этот день. Новый город. Новая железнодорожная ветка! Трое Лапиных! Двое из них, хотя и не герои войны, но тоже замечательные люди - герои труда. А вот Лапин из Белоруссии. Это уж - Тима ни на минуту не сомневался - обязательно герой-партизан.
За час до отхода поезда открыли кассу. Сосед, предупрежденный о минском поезде, разбудил Тиму. Звеньевой, зажав в кулак деньги, устремился к окошечку.
- Мне один до Минска. Самый дешевый, - попросил он.
- Одиннадцать рублей пятьдесят четыре копейки, - ответили из окошечка. - Пожалуйста.
- Что? - Тима даже присел.
Денег на билет не хватало.
Сунув в карман свои девять рублей безо всяких копеек - весь наличный капитал, - Тима вышел на улицу. Оглянулся и побрел в сторону, подальше от ярких фонарей кассового зала. Вот тебе и Лапин! Не ждите, ребята. На глаза невольно навернулись слезы.
Мимо прошел маневровый паровоз "овечка". Даже на таком тихоходе согласился бы Тима ехать до Минска. "А что, если на паровозе?" - подумал он вдруг. Подумал и повеселел сразу. Насухо вытер ладонью щеки и направился в зал ожиданий.
Рано утром Тима был уже в депо.
Гулко стучали молоты, паровые прессы. На путях теснились паровозы всех марок. Под самым потолком двигался мостовой кран. На цепях покачивались огромные колеса.
Тима остановился у ближайшего паровоза и взглянул на дверь будки. Он ждал, что из окошка выглянет машинист. Но паровоз неожиданно вздохнул, обдал его паром и покатился.
- Под ноги смотри! - донеслось откуда-то снизу, с земли.
Тима отскочил. Из-под паровоза "ФД" послышался смех. В прямоугольной яме, вырытой между рельсами, улыбались два железнодорожника. На их перепачканных мазутом лицах сверкали зубы да блестели белки глаз. Один дружелюбно махнул пионеру:
- Не робей! Привыкай!