– Мы должны подобраться к каждой из восьми семей, но только тихо. Мы признаемся в своих прошлых ошибках. Скажем, что тогда, в клиниках, вреда никому не причинили, а умолчали об эксперименте лишь потому, что хотели избежать ненужной огласки. И предоставим каждой семье компенсацию в один миллион долларов. Будем выплачивать эту сумму на протяжении десяти лет, но только при условии, что они будут держать язык за зубами. А если станут болтать, выплаты тут же прекратятся. Чтоб и слова не смели говорить. Никому – ни прессе, ни Джинни Феррами, ни другим ученым.
Беррингтон задумчиво кивнул:
– А знаешь, похоже, это может сработать. Кто же откажется от миллиона долларов?
– Лорейн Логан, вот кто, – сказал Престон. – Ей нужно доказать невиновность сына.
– Ты прав. Она бы и от десяти миллионов отказалась.
– У каждого своя цена, – сказал Джим. Похоже, он вновь обрел прежнюю самоуверенность и наглость. – Да и потом, что она сделает одна, не вступив в союз с двумя-тремя другими родителями?
Престон закивал. Беррингтон немного воспрянул духом. Должен быть способ заткнуть рот этим Логанам. Однако одна опасность все же существовала.
– Что, если Джинни сделает это достоянием гласности в ближайшие сутки? – заметил он. – Тогда "Ландсманн" наверняка отложит оформление сделки до выяснения всех обстоятельств. Да и потом, где у нас несколько миллионов долларов?
Джим откашлялся.
– Мы должны знать, каковы ее намерения, как много ей удалось узнать и как она планирует поступить.
– Легко сказать, – вздохнул Беррингтон. – Как это сделать?
– А я знаю как, – сказал Джим. – У нас есть один человек, которому ничего не стоит завоевать доверие этой девки, а потом выяснить, что у нее на уме.
Беррингтон почувствовал, как в нем закипает гнев.
– Знаю, о ком ты думаешь.
– А вот как раз и он! – воскликнул Джим.
В холле послышались шаги. И через секунду в кабинет вошел сын Беррингтона.
– Привет, пап! – сказал он. – О, кого я вижу! Дядя Джим, дядя Престон, как поживаете?
Беррингтон смотрел на него со смешанным чувством печали и гордости. Молодой человек выглядел великолепно в темно-синих вельветовых джинсах и небесно-голубом хлопковом свитере. "Вкус он унаследовал от меня", – подумал Беррингтон. И сказал:
– Нам надо поговорить, Харви.
Джим поднялся.
– Пивка хочешь, малыш?
– Само собой, – кивнул Харви.
Вечно этот Джим пытается сбить Харви с пути истинного, потворствует всем его дурным привычкам, с раздражением подумал Беррингтон.
– Забудь про пиво! – рявкнул он. – Джим, почему бы тебе с Престоном не пройти в гостиную? Нам надо посекретничать.
Гостиная у Беррингтона была неуютная, сам он редко ею пользовался. Престон и Джим вышли. Беррингтон поднялся и обнял Харви.
– Я люблю тебя, сынок, – сказал он. – Пусть даже ты у меня и гадкий мальчишка.
– Это почему же я гадкий?
– То, что ты сделал с той бедной девушкой в спортзале, – это подлость и мерзость, иначе не назовешь.
Харви пожал плечами.
"Господи, – подумал Беррингтон, – мне не удалось внушить собственному сыну, что есть добро, а что – зло. Но теперь, в любом случае поздно для подобных сожалений".
– Присядь и выслушай меня, – сказал он.
Харви сел.
– Мы с твоей мамой на протяжении многих лет мечтали о ребенке, но были кое-какие проблемы, – начал Беррингтон. – Престон в то время работал над искусственным оплодотворением – это когда сперма и яйцеклетка соединяются в лабораторных условиях, а уже потом полученный эмбрион пересаживают в матку женщине.
– Ты что, хочешь сказать, что я получился из пробирки?
– Это тайна. Ты не должен никому говорить. Никогда. Даже маме.
– Так она не знает?! – изумленно произнес Харви.
– Погоди, дай договорить. Дело в том, что Престон взял один живой эмбрион и расщепил его. И получились близнецы.
– Так тот парень, которого арестовали за изнасилование, он, выходит, мой брат?
– Эмбрион расщепили на несколько частей.
Харви кивнул. Все они были необычайно сообразительными ребятами.
– Сколько нас? – спросил он.
– Восемь.
– Ого! И, как я понимаю, сперма была не твоя?
– Нет.
– Чья же?
– Одного армейского лейтенанта из Форт-Брэгга. Это был высокий, сильный, умный, храбрый и агрессивный мужчина.
– А мать?
– Она гражданское лицо. Машинистка из Вест-Пойнта. Но наделена теми же замечательными качествами.
Кривая усмешка исказила красивое лицо Харви.
– Мои настоящие родители… – протянул он.
Беррингтон поморщился.
– Не совсем так, – сказал он. – Мать выносила тебя в своей утробе. Она родила тебя и, поверь, сильно при этом страдала. Мы с ней видели твои первые неуверенные шаги, смотрели, как ты учишься есть ложкой, слышали твои самые первые слова.
По выражению на лице Харви Беррингтон никак не мог понять, верит ему сын или нет.
– С каждым годом мы любили тебя все больше и больше, и это несмотря на то, что сам ты становился все хуже и хуже. С тобой просто сладу не было. Каждый год мы получали из школы одну и ту же характеристику: "Крайне агрессивен, бьет и обижает других детей, не может быть членом команды, подрывает дисциплину в классе, должен научиться уважать лиц противоположного пола". Всякий раз, когда тебя исключали из школы, мы шли в другую и слезно умоляли принять тебя. А там все начиналось сначала. Мы пытались воздействовать уговорами, били тебя, лишали сладкого и игрушек, обращались к детским психологам. Ничего не помогало. Ты превратил нашу жизнь в сплошное несчастье.
– Хочешь сказать, я разрушил твой брак?
– Нет, сынок, я сам его разрушил. Просто я хочу сказать, что все равно любил тебя, что бы ты ни вытворял. Любил, как и положено нормальному отцу.
Харви снова передернул плечами.
– Ну и зачем ты мне все это говоришь?
– Стив Логан, один из твоих двойников, стал объектом исследований в нашем институте. Я испытал настоящий шок, увидев его. Ну, можешь себе представить… А потом полиция арестовала его за изнасилование Лизы Хокстон. Но один из наших профессоров, Джинни Феррами, заподозрила неладное. Короче говоря, она тебя выследила. Она хочет доказать невиновность Стива Логана. А возможно, также обнародовать всю эту историю с двойниками и тем самым погубить меня.
– Так она та женщина, с которой я встречался в Филадельфии?
Беррингтон был поражен.
– Ты с ней встречался?
– Ну да. Дядя Джим позвонил и велел, чтоб я ее хорошенько припугнул.
Беррингтон был в ярости.
– Вот сукин сын! Да я ему башку оторву за это, я…
– Да ладно тебе, пап, чего кипятишься? Ничего такого особенного не произошло. Просто прокатился вместе с ней в ее машине. Крутая штучка, ничего не скажешь. Своеобразная.
Беррингтон с трудом подавил ярость.
– Дядя Джим всегда был безответственным человеком. Ему по душе твоя дикость и необузданность, наверное, потому, что он и сам такой же.
– А мне он нравится.
– Ладно, давай теперь поговорим о том, что надо сделать. Нам нужно знать о намерениях и планах Джинни Феррами, особенно на ближайшие сутки. Тебе нужно узнать, есть ли у нее какие-либо свидетельства, связывающие тебя с Лизой Хокстон. У нас просто нет другого способа подобраться к ней.
Харви кивнул:
– Хочешь, чтобы я потолковал с ней, притворившись Стивеном Логаном?
– Да.
Он ухмыльнулся:
– А что, это будет забавно!
Беррингтон застонал.
– Только прошу тебя, пожалуйста, без глупостей. Просто поговори с ней, и все.
– Хочешь, чтоб я отправился прямо сейчас?
– Да, пожалуйста. Мне страшно неприятно просить тебя об этом, но другого выхода просто нет. К тому же это и в твоих интересах тоже.
– Да расслабься ты, пап! Все нормально.
– Может, я и правда слишком разволновался. Что тут опасного – зайти к девушке в квартиру?
– А что, если Стив окажется там?
– Сперва посмотри на машины перед домом. Он ездит на "датсуне", похожем на твой. Еще одна причина, по которой его заподозрила полиция.
– Что, серьезно?
– Вы же с ним идентичные близнецы, и вкусы у вас одинаковые. Если машина там, не входи. Позвони мне, попробуем его оттуда выманить.
– А если он придет к ней пешком?
– Он живет в Вашингтоне.
– Ясно. – Харви поднялся. – Давай адрес.
– Она живет в Хэмпдсне. – Беррингтон написал на карточке адрес, протянул Харви. – Будь осторожен, ладно?
– Ладно. До свиданья, милое созданье!
Беррингтон с трудом выдавил улыбку.
– До скорой встречи, огуречик.
56
Харви несколько раз проехал по улице мимо дома Джинни, высматривая старенький "датсун". Там было полно старых автомобилей, но светлого "датсуна" среди них не было.
Он остановился у обочины напротив ее дома, выключил мотор. Какое-то время сидел неподвижно, размышляя, как все провернуть. Ему понадобятся вся его сообразительность и изворотливость. Хорошо, что он не выпил пива, которое предлагал ему дядя Джим.
Харви знал, что она примет его за Стива, потому что однажды такое уже произошло в Филадельфии. Внешне они с ним похожи, как две капли воды. А вот с разговором сложнее. Она может упомянуть о вещах, которые известны только ей и Стиву. И он должен отвечать так, чтобы она ничего не заподозрила. Причем общение это может оказаться достаточно долгим, поскольку ему надо узнать о ее намерениях и о том, есть ли у нее против него какие-то свидетельства и улики. Вот тут очень легко допустить промашку и выдать себя.
Его не слишком грела идея притворяться Стивом, и одновременно не терпелось увидеть ее снова. Тогда, в машине, он испытал сильнейшее сексуальное возбуждение. Это было куда лучше, чем смотреть на голых баб, в панике выбегающих из раздевалки. Он возбуждался всякий раз при одном только воспоминании о том, как срывал с нее одежду, а машина мчалась, виляя из стороны в сторону, по оживленной автомагистрали.
И вот, наконец, он почувствовал, что сможет сосредоточиться на задании. Он просто не должен вспоминать о ее искаженном страхом лице, о длинных голых ногах, о том, как она сопротивлялась. Он должен получить от нее информацию и уйти. Но на протяжении всей своей жизни ему еще ни разу не удавалось сделать так, чтобы разум взял верх над эмоциями.
Придя домой, Джинни сразу же набрала номер полиции. Она знала, что Миш на работе не будет, и оставила ей сообщение с просьбой немедленно перезвонить.
– Вы вроде бы уже оставляли такое сообщение сегодня, только чуть раньше? – спросил ее дежурный.
– Да. Но у меня появилась новая информация. Очень важная.
– Что ж, сделаю все возможное, – сухо ответил голос на том конце линии.
Затем она позвонила Логанам, но там никто не ответил. Наверное, Стив с Лорейн сейчас у адвоката, пытаются добиться освобождения Чарльза. Стив обязательно позвонит ей сам, как только у него будет время.
Жаль, что его нет. Ей не терпелось сообщить ему приятные новости.
Но вскоре Джинни почувствовала, как хорошее настроение улетучивается. Она вновь задумалась о будущем, которое не сулило ей ничего хорошего. Как она будет жить без работы, без денег? Как помочь маме?
Чтобы немного отвлечься от печальных мыслей, она решила сделать яичницу. Разбила три яйца, поджарила на сковородке мелко нарезанный бекон, который купила еще вчера для Стива. Когда яичница была готова, с аппетитом стала есть ее с тостами, запивая кофе. Она уже складывала тарелки в посудомоечную машину, когда в дверь позвонили.
Джинни сняла трубку домофона:
– Алло?
– Джинни? Это Стив.
– Входи! – обрадованно воскликнула она.
На нем был хлопковый голубой свитер под цвет глаз, и весь он был такой хорошенький и чистенький, что хотелось его расцеловать. И она поцеловала его в губы и крепко обняла, прильнув к нему всем телом. Его рука скользнула ниже, ухватила ее за ягодицу, еще плотнее прижала к себе. Сегодня от него пахло иначе: наверное, использовал лосьон после бритья с запахом трав. И губы на вкус показались другими, немного горьковатыми, точно он пил крепкий чай.
Наконец Джинни высвободилась из его объятий.
– Давай не будем спешить, – задыхаясь, пробормотала она. – Входи, садись. Мне надо так много тебе рассказать!
Он сел на диван, Джинни пошла к холодильнику.
– Вино, пиво, кофе?
– Пожалуй, вино.
– Думаешь, оно еще ничего?
Что, черт возьми, она хотела этим сказать? Думаешь, оно еще ничего?
– Не знаю, – ответил он.
– Погоди, сколько прошло времени с тех пор, как мы его открыли?
Ага, теперь ясно. Они открыли бутылку, но не допили до конца. Она заткнула ее пробкой и убрала в холодильник и вот теперь думает, что оно прокисло. Я должен что-то ответить.
– Так, дай-ка вспомнить… Когда мы ее откупорили?
– В среду. Четыре дня прошло.
Он даже не видел, красное это вино или белое. Черт…
– Ну, плесни немного, давай попробуем.
– Это мысль. – Она налила немного вина в бокал, протянула ему.
Он попробовал.
– Вполне нормальное.
Она присела рядом и откинулась на спинку дивана.
– Дай и я попробую. – Она поцеловала его в губы. – А ну-ка открой рот. Хочу как следует распробовать, что это за вино. – Он хихикнул и повиновался. Она сунула ему в рот кончик языка. О Боже, до чего ж сексуальная бабенка!
– Ты был прав, – сказала она. – Вино очень даже ничего. – И Джинни, смеясь, наполнила его бокал, а потом налила себе.
Ему начинало все это нравиться.
– Может, поставишь музыку? – спросил он.
– Интересно – как?
Что это она такое несет? О Боже, а вот тут я оплошал. Он оглядел комнату: проигрывателя не было. Тупица!… Она сказала:
– Отец украл у меня проигрыватель, разве не помнишь? Так что музыку слушать не на чем. Хотя погоди минутку. – Она вышла в соседнюю комнату и тут же вернулась с маленьким приемником в водонепроницаемом корпусе – такие обычно вешают в ванной. – Дурацкая игрушка. Мама подарила мне его на Рождество еще до того, как сошла с ума.
Отец украл у нее проигрыватель. Мать сумасшедшая. Ничего себе семейка!
– Звук, конечно, ужасный, но это все, что у меня есть. – Она включила приемник. – Я обычно слушаю волну 92Q.
– Двадцать хитов подряд, – заметил он.
– А ты откуда знаешь?
Снова оплошность. Стив никак не мог знать местных балтиморских радиостанций.
– Случайно наткнулся на нее в машине по дороге сюда.
– А какая музыка тебе нравится?
Понятия не имею, что может нравиться Стиву. Но ведь и она не знает, раз спрашивает.
– Вообще-то я поклонник крутого рэпа, ну, таких групп, как "Снуп-догги-дог", "Айс-кьюб", в этом духе.
– О черт! Слушаю тебя и чувствую себя старухой.
– А тебе что нравится?
– "Рамонес", "Секс-пистолз", "Проклятые". Вернее, нравилось, когда я была девчонкой. Я была панком. Мама вечно слушала эти слащавые мелодии шестидесятых, а мне музыка вообще была безразлична. А потом, когда стукнуло одиннадцать, я вдруг увлеклась всякими там "говорящими головами" и прочим. Помнишь "Психокиллер"?
– О Господи, конечно, нет!
– Твоя мама права. Я слишком стара для тебя. – Джинни присела рядом на диван, положила голову ему на плечо, просунула руку под голубой свитер и начала нежно поглаживать его грудь, прикасаясь к соскам. Какая гладкая, чудесная у него кожа. – Я рада, что ты здесь, – прошептала она.
Ему тоже хотелось потрогать ее соски, но дело превыше всего. Огромным усилием воли он подавил желание и сказал:
– Нам надо серьезно поговорить.
– Ты прав. – Она выпрямилась и отпила глоток вина. – Начинай. Отец все еще под арестом?
Господи, что же ответить?
– Нет, сначала лучше ты, – сказал он. – Сама говорила, что у тебя очень важные новости.
– Ладно. Первое. Я точно знаю, кто изнасиловал Лизу. Имя этого парня Харви Джонс, он проживает в Филадельфии.
Боже милостивый! Харви с трудом сохранял на лице невозмутимое выражение. Вовремя я сюда пришел, ох, вовремя!
– И есть какие-то доказательства, что это сделал именно он?
– Я была у него в квартире. Меня впустил сосед, у него был запасной ключ.
Вот сукин сын, гомик проклятый! Вернусь, шею ему сверну!
– Я нашла там бейсболку, которая была на нем в то воскресенье. Висела на крючке возле двери.
Дурак! Я должен был ее выбросить. Просто в голову не пришло, что эта сучка способна меня выследить!
– А ты молодец, – одобрительно произнес он. Стив наверняка был бы в восторге от новости, ведь это снимает с него подозрения, – Прямо не знаю, как тебя и благодарить.
– Ничего, на этот счет я что-нибудь придумаю, – с улыбкой заметила она.
Надо вернуться в Филадельфию и избавиться от улики до того, как туда примчится полиция.
– И ты, конечно, сообщила об этом в полицию? – спросил он.
– Нет. Просто оставила сообщение для Миш. Жду, когда она перезвонит.
Ура! Шанс еще есть! Джинни продолжала:
– Не волнуйся. Он понятия не имеет, что мы напали на его след. Но ты не слышал самого главного. Скажи, кто еще из наших знакомых носит фамилию Джонс?
Должен ли я сказать: "Беррингтон"? Придет ли это Стиву в голову?
– Ну, фамилия довольно распространенная… – протянул Харви.
– Это Беррингтон! И сдается мне, он вырастил Харви, как своего собственного сына!
А вот тут мне следует изумиться.
– Невероятно!… – Что же, черт побери, делать дальше? Может, отец что-то придумает? Надо срочно рассказать ему обо всем этом. Мне нужен предлог, чтобы отлучиться и позвонить ему.
Она взяла его за руку.
– Эй, ты только посмотри на свои ногти!
Черт, а это еще что?
– Ногти?
– Они у тебя так быстро растут. Когда ты вышел из тюрьмы, они были обкусанные, сломанные. А теперь выглядят просто потрясающе!
– Да на мне вообще все заживает, как на собаке.
Она перевернула его руку и лизнула ладонь.
– Ты сегодня такая страстная, – заметил он.
– О Господи! И правда, что это со мной? Слишком напориста, да? – Сколько раз она слышала эти слова от других мужчин. Стив сегодня держался скованно, теперь она поняла почему. – Знаю, что ты сейчас думаешь. Всю неделю я тебя отталкивала, а сегодня прямо так бы и съела вместо ужина.
Он кивнул:
– Ну, вроде того.
– Так уж я устроена. – Девушка вскочила с дивана. – Ладно, больше не буду. – Она пошла на кухню, сняла с плиты сковороду. Сковорода была тяжелая, она удерживала ее двумя руками. – Еще вчера купила тебе поесть. Ты голоден? Хочешь омлет?
– Да нет, спасибо. Ты лучше скажи, ты и правда была панком?
Она поставила сковороду на стол.
– Да, какое-то время. Драные шмотки, зеленые волосы.
– Травка?
– Немного покуривала, когда деньги водились, еще в школе.
– А какие еще части тела успела проколоть?