V
ПОПАЛИСЬ?!
Наш знакомый Парсон и его друзья - Тельсон, который хотя принадлежал к отделению директора, но все свое свободное время проводил в отделении Паррета, Кинг, Бошер и Лаукинс - после обеда, между последними уроками и перекличкой, затеяли маленькую прогулку по реке, Рассевшись по местам в "Ноевом ковчеге" - так называлась большая лодка, которая была отдана в распоряжение младших воспитанников отделения Паррета, мальчики принялись болтать, и понятно, что главным предметом их беседы был старшина. Река была полна катающимися школьниками, как всегда в это время дня, а так как парретиты взяли себе за правило затрагивать команду каждого судна других отделений, то беседа их разнообразилась разными интересными приключениями.
- Неужели нашим старшиной так и останется эта баба Риддель? - говорил Парсон, управлявший рулем стоя, чтобы лучше видеть впереди. Право, он гребет хуже старичины Бошера.
"Старичина Бошер" делал в эту минуту неимоверные усилия сохранить равновесие и высвободить свое весло, которое зарывалось в воду; поэтому сравнение Парсона было особенно картинно.
- Риддель мало того что баба, он еще и ябедник. В прошлом году он пожаловался на меня Виндгаму за то, что я щелкал хлопушками в постели, - отозвался Лаукинс со своего места на носу лодки.
- Фу, какая низость! Это ни на что не похоже! - раздался сочувственный хор.
- И знаете, что еще? - начал было Кинг, но в эту минуту Бошер, сидевший впереди, упустил весло и опрокинулся навзничь, прямо на Кинга. Так никто и не узнал, что тот собирался сказать.
После продолжительного маневрирования упущенное весло было поймано, и компания весело продолжала путь. Не успели они проплыть несколько саженей, как их перегнала хорошенькая четырехвесельная шлюпка, принадлежавшая тоже отделению Паррета. Эта шлюпка предназначалась для будущих гонок; гребцами на ней были Блумфильд, Гем, Типпер и Ашлей.
- Браво! Молодцы наши! Да здравствует Блумфильд! Да здравствует наш настоящий старшина! Ура! - приветствовали юные парретиты свою шлюпку, и разговор перешел к доблестям Блумфильда.
- Ну, не молодчина ли наш Блумфильд? Вот это так старшина! - слышались восторженные возгласы.
- Не чета этому святоше Ридделю, - заметил Лаукинс.
- Однако вы потише насчет директорских - я сам из отделения директора, - отозвался вдруг Тельсон.
- А все-таки Блумфильд молодец, - начал было Лаукинс.
Но Парсон не дал ему кончить.
- Берегись, ребята, неприятель близко! Навались на весла, а то они перережут нам дорогу! - закричал он в неописанном волнении. - Эй, вы, держитесь крепче! Паррет идет на Вельча! Защищайтесь, если смеете!.. Да где вам, трусам! Вы только лакомства припасать умеете, да и те у вас выхватывают из-под носа…
Последние восклицания относились к неприятельской лодке, команда которой не нуждалась, впрочем, в поощрении, для того чтобы завязать борьбу, так как и сама пылала жаждой мести. Читатель поймет это, когда мы скажем, что она состояла из Кьюзека, Пильбери и трех других жертв недавнего хищнического набега парретитов. Несколько взмахов весел - и враги сошлись. Последовало морское сражение. Обе стороны выказали много храбрости и самоотвержения; никто не жалел ни себя, ни своего платья. Весла мелькали в воздухе, брызги дождем летели во все стороны, лодки раскачивались, как в сильную бурю. Битва прекратилась только тогда, когда все сражающиеся промокли до нитки. Победа осталась нерешенной, но Парсон, сделав вид, что победила его лодка, пустил вдогонку удаляющемуся неприятелю насмешливый вызов:
- Вот вам! Жалуйтесь теперь старшине!
- Если бы старшиной был Блумфильд, задал бы он вам! - ответили с другой лодки.
Это замечание неприятно подействовало на наших героев. До сих пор им не приходило в голову, что Блумфильд был бы гораздо более строгим старшиною, чем Риддель, и что, пожалуй, при нем им пришлось бы проститься с такими развлечениями, как сегодняшнее.
Впрочем, эта маленькая неприятность была скоро забыта: все-таки Блумфильд был молодец, а главное - свой. Другая неприятность была посерьезнее. Мокрые воины страшно перезябли. Становилось поздно, и пора было возвращаться к перекличке. Они уже собирались заворачивать, как вдруг услышали за собой голоса и плеск весел. К ним подходила другая четырехвесельная шлюпка, тоже готовившаяся для гонок, но с флагом отделения директора на носу. Команда шлюпки состояла из Ферберна, Портера, Котса и Джилькса; на руле сидел Кроссфильд. Это было в первый раз, что команда директорской шлюпки появилась на реке в полном составе. Шлюпка шла хорошо, но, конечно, ей недоставало того шика, которым отличались все приемы гребцов шлюпки Паррета, - так, по крайней мере, думали наши герои. На "Ноевом ковчеге" заволновались: неужели они, парретиты, дадут обогнать себя этой шлюпке? О возвращении домой не было больше и помину. Гребцы налегли на весла. Трудно было даже заподозрить, чтобы "Ноев ковчег" мог ходить так скоро. Парсон ободрял своих, пересыпая речь колкостями по адресу нагонявшей их лодки.
- Ах вы бедненькие! Фагов обогнать не могут, а еще к гонкам готовятся! - кричал он. - Прошли те времена, когда ваше отделение брало призы!..
- Парсон, если ты еще раз это скажешь, я тебя поколочу, - заметил Тельсон.
- Прости, дружище, я забыл, что ты директорский. Дружнее, ребята! Долой Ридделя! Да здравствует Блумфильд!.. Ура! Мы обогнали!..
Директорская шлюпка замедлила ход. Гребцы притворялись, что работают веслами изо всех сил, и, посмеиваясь над расходившимися мальчуганами, делали вид, что никак не могут обогнать их; а те пыхтели, дружно нагибаясь над веслами и гордясь воображаемой победой. Гонка продолжалась минут десять. Когда команда "Ноева ковчега" окончательно выбилась из сил, Кроссфильд вынул часы и сказал, обращаясь к своим:
- Пора домой: пять часов.
Шлюпка круто завернула и полетела вниз по течению; "Ноев ковчег" остался далеко позади. Тут только наши мореплаватели поняли, что большие просто смеялись над ними. Это бы еще не беда, но хуже всего было то, что они опоздали на перекличку.
- Пять часов! А перекличка в четверть шестого! Что-то нам будет! - воскликнул Парсон в ужасе.
- Мне больше всех достанется: на этой неделе я уже два раза опаздывал. Теперь классный старшина уж наверное пожалуется на меня главному старшине, - сказал Тельсон.
- И на меня. Я тоже не первый раз опаздываю, - сказал Бошер.
- Они сделали это нарочно, чтобы подвести нас, а теперь первые пожалуются на нас. Как мы сразу об этом не догадались!
Открытие было слишком поздним, для того чтобы из него можно было извлечь какую-нибудь пользу. Как бы то ни было, чем скорее они вернутся в школу, тем будет лучше. Они повернули лодку. Путешествие домой было невеселое: гребцы были утомлены и расстроены; все молчали. Не доезжая одной мили до школы, они услышали звон большого колокола. Это звонили к перекличке. Теперь в школе уже известно, что они опоздали. Мальчики молча переглянулись. Один Парсон не только сам не унывал, но еще старался ободрить упавших духом товарищей:
- Что вы приуныли? Опоздали так опоздали; эка важность! Ведь не съедят нас, в самом деле! Самое большее - это оштрафуют страницей-другой греческих стихотворений. Да и опоздали-то мы немного: сейчас будем дома. Греби дружней, ребята!
Но им не суждено было попасть домой так скоро. Их ждало еще одно приключение. Навстречу им шел ялик; кто был гребцом, узнать было нельзя, потому что он сидел к ним спиной. Парсон заметил, что у него на шляпе была светло-голубая лента. Этого было довольно: голубой цвет был цветом отделения директора. Вот когда они расквитаются со своими врагами или, по крайней мере, с одним из них!.. Парсон тихонько скомандовал, чтобы "сушили весла", и дал время ничего не подозревавшему гребцу подойти поближе. Когда он подошел совсем близко, Парсон махнул платком, и в два взмаха весел большая лодка была подле ялика. Удивленный внезапным шумом, гребец быстро обернулся. О ужас! Это был сам мистер Паррет!.. Принимать какие бы то ни было меры было поздно. "Ноев ковчег" всею своею тяжестью налетел на ялик. У мистера Паррета вышибло из рук весло; легонькая лодочка накренилась, зачерпнула воды и опрокинулась вместе с гребцом. Сначала мальчики совершенно растерялись и сидели неподвижно, бледные от испуга. Первым опомнился Парсон; он как был, в платье, бросился в воду, а за ним Тельсон и Лаукинс. Остальные двое остались в лодке. Река была глубокая и течение быстрое, но пловцам не угрожала опасность. В Вильбайской школе все воспитанники умели плавать, а так как учитель их в этом деле был мистер Паррет, то едва ли он нуждался в помощи своих трех учеников. Через пять минут все четверо благополучно вылезли на берег. Для троих мальчуганов настала тяжелая минута. Мокрые, дрожащие, в облипшем платье, они имели очень плачевный вид. Мистер Паррет ничего не сказал им, но крикнул двум мальчикам, оставшимся в лодке, чтобы они скорей приставали и привели с собой его ялик. Между тем три мальчика на берегу тревожно переглядывались между собой и искоса посматривали на учителя, не скажет ли он чего-нибудь. Но он упорно молчал.
- Сломано мое весло? - только и спросил он, когда лодка подошла.
- Нет, сударь, - отвечали ему.
Когда ялик притянули к берегу, оказалось, что он не поврежден. Мистер Паррет вошел в него и стал отчаливать. Тут Парсон не вытерпел.
- Ради бога, сударь, простите нас! - крикнул он с отчаянием в голосе. - Мы не знали, что это были вы.
- Простите нас, сударь! Мы очень сожалеем, что так случилось, - раздались еще четыре робких голоса.
На это учитель сказал спокойно:
- Возвращайтесь скорее в школу и переоденьтесь, - и взялся за весла.
"Лучше бы он разбранил нас", - думали мальчики.
Когда они вернулись наконец в школу, товарищи встретили их известием, что вследствие жалобы на них классного старшины за отсутствие на перекличке главный старшина велел им передать, чтобы завтра утром они явились к нему в комнату для объяснений. А вечером им пришли сказать, что мистер Паррет требует их к себе сию минуту.
VI
СУД
Паррет был любимым наставником в Вильбайской школе. Он был из Кембриджского университета, где, как известно, спортивные упражнения в большом ходу, и его-то влиянию и примеру была обязана вся школа и в особенности его собственное отделение своим искусством во всех гимнастических и спортивных играх. Он был самым терпеливым из "дрессировщиков". Все свое свободное время он отдавал на общую пользу. Каждый день после обеда его можно было встретить одетым в костюм для гимнастики или на берегу реки, откуда он громким голосом давал наставления неопытным гребцам, или на лугу - играющим в крикет, или на руле лодки - управляющим парусной эскадрой. Нельзя сказать, чтобы школьники отдавали должное своему наставнику за все то самопожертвование, с каким он принимал участие в их забавах; он умел делать такой вид, как будто сам наслаждается добровольно принятым на себя трудом, так что даже самые безнадежные из лентяев, с которыми он бился, не подозревали, что возня с ними доставляет ему, в сущности, очень мало удовольствия. Впрочем, мистер Паррет был вполне вознагражден за свой труд общею любовью воспитанников, которую он высоко ценил, и нигде не был он так популярен, как между младшими воспитанниками своего отделения. Можно себе поэтому представить, каково было отчаяние пятерых мальчуганов после приключения на реке и с какими вытянутыми лицами явились они в назначенный час в комнату учителя.
Мистер Паррет сидел за чаем.
- Войдите, - сказал он, услышав стук в дверь. - А, вот это кто!.. Я вас встретил на реке сегодня после обеда. Все, кроме одного, из моего отделения, как я вижу.
- Да, сударь, все, кроме меня, из вашего отделения, - повторил Тельсон, спеша скорее высказать то, что он решился сказать учителю. - Это моя вина, что так случилось: я вышиб у вас весло и…
- Нет, вина моя: я правил рулем, - перебил его Парсон.
Учитель едва удерживался от улыбки, глядя на серьезные, умоляющие лица маленьких преступников.
- Быть может, это моя вина, что я не обернулся вовремя и наткнулся на вас? - спросил он.
- Нет, сударь. Если бы вы и обернулись, это ничему бы не помогло: мы опрокинули вашу лодку нарочно, - отвечал добросовестный Тельсон.
- Как нарочно? - переспросил учитель, сомневаясь, хорошо ли он расслышал.
- То есть мы не знали, что это вы, - поспешил поправить товарища Парсон. - Мы думали, что это кто-нибудь из отделения директора. Мы не сделали бы этого, если бы думали, что это вы…
- Это правда, сударь, мы бы этого не сделали, - раздался дружный хор.
- За кого же вы меня приняли?
- За воспитанника из отделения директора.
- За кого именно?
- Ни за кого в особенности - вообще за кого-нибудь из директорских.
- Гм!.. Любопытно, за что вы так рассердились на отделение директора? Что оно вам сделало? - спросил заинтересованный учитель, откидываясь на спинку стула и отодвигая от себя чашку.
Вопрос затруднительный, однако отвечать было надо. Парсон покраснел и сказал не совсем твердо:
- Отделение директора… там все такие дрянные мальчишки, сударь.
Тут Тельсон больно ущипнул своего друга. Тот принял предостережение и поспешил поправиться:
- То есть не то что дрянные, а только они нас не любят… и мы их не любим.
- Почему же вы думаете, что они должны любить вас? - спросил учитель.
Мальчики стали в тупик. Они ни разу не задавали себе этого вопроса и, не имея готового ответа, молчали.
- Выслушайте меня, - сказал мистер Паррет. - Я недоволен вами и накажу вас. Я сержусь на вас не за то, что вы меня опрокинули. Вы говорите, что сделали это по ошибке, и я вам верю. Я накажу вас и не за то, что вы опоздали к перекличке, - это дело старшины. Я накажу вас за то, что вы ссоритесь с товарищами. Мальчики, которые сами всем надоедают, а потом жалуются, что их не любят, не могут быть терпимы в порядочной школе. Счастье еще, что ваша глупая выходка кончилась так благополучно, - могло выйти гораздо хуже. Вот вам наказание: всю следующую неделю я вам запрещаю кататься по реке, а до конца учебного года вы будете ходить на реку только с разрешения старшины или с кем-нибудь из старших. Можете идти!
Мальчики повернулись было к двери, как вдруг учитель прибавил:
- Тельсон, Парсон и Лаукинс, останьтесь на минуту.
Три мальчика стали у стола, недоумевая, что им еще скажут. Учитель обернулся к ним с каким-то новым выражением в лице и спросил другим, "добрым", как подумал Парсон, голосом:
- Если не ошибаюсь, это вы трое бросились за мною в воду?
- Мы, сударь. Парсон бросился первым, - отвечал Тельсон.
Учитель встал с места и, ни слова не говоря, пожал руку каждому из мальчиков, к их величайшему удивлению.
- Теперь можете идти. Спокойной ночи, - сказал он.
- Спокойной ночи, сударь, - и мальчики вышли.
Идя вдвоем в школу по длинному коридору, Парсон и Тельсон долго не находили слов для выражения своих ощущений. Наконец Тельсон сказал:
- Какой странный этот Паррет!
- И добрый, - прибавил Парсон.
- Да. А с катаньем по реке приходится-таки проститься на целую неделю… Ужасно досадно!
- Да. А потом изволь всякий раз спрашивать разрешения. Уж лучше совсем не кататься, - заметил Парсон.
- Что-то скажет нам завтра Риддель? Разбранит только или расправится тростью, как делал Виндгам? - спросил Тельсон.
- Где ему! Не решится… Вернее всего, что оштрафует проклятыми стихотворениями. Ох, уж эти мне штрафы! На этой неделе я заслужил целых четыре.
- А я три… Ну, да что вперед загадывать! Авось все обойдется: утро вечера мудренее.
На этом философском замечании друзья расстались. Парсон прошел в свой дортуар, а Тельсон отправился в свое отделение через двор, где ему пришлось пустить в ход всю свою ловкость, чтобы не попасться на глаза двум классным старшинам, которые ходили по двору "нарочно", как был уверен Тельсон, чтобы проследить за ним. В этом он, однако, ошибался: классные старшины - Джилькс из отделения директора и Сильк из отделения Вельча - вышли просто подышать воздухом и потолковать на свободе и в эту минуту вовсе не думали о Тельсоне.
- Я его ненавижу, - говорил Джилькс.
- Кого только ты не ненавидишь! - засмеялся на это Сильк.
- Это правда, я многих не люблю, но ни к кому не чувствую такой антипатии, как к Ридделю.
- Положим, Риддель несимпатичен, но не знаю, можно ли его ненавидеть - он такой смирный…
- В том-то и горе, что он смиренник! Я дорого бы дал, чтобы подметить за ним какой-нибудь грешок и отплатить ему за его противное важничанье… Как ты думаешь, что он раз сделал, когда еще и не воображал, что будет старшиной? Он прочел мне проповедь перед целым классом.
- За что?
- За то, что я бранился… Положим, довольно крупно, но вовсе не с ним, а с другим. Какое ему дело до того, как я выражаюсь?
- Ведь и Виндгам не позволял браниться, - заметил Сильк.
- Правда. Но Виндгам имел на это право.
- Что же сказал тебе Риддель?
- Уж я теперь не помню. Он сказал… Ну, словом, он сделал мне форменный выговор, как какому-нибудь мальчишке…
- Ха-ха-ха! Это на него похоже, - засмеялся Сильк. - Я согласен с тобой: в сущности, он нахал, хоть и из тихоньких.
- Ну, да я приму меры, чтобы это не повторялось, - сказал Джилькс. - Пусть только попробует еще раз сунуть нос в мои дела, уж я его проучу.
- Что же ты сделаешь?
- Поколочу его.
- И сделаешь глупость. Уж если ты хочешь расквитаться с ним, то лучше расквитайся его же монетой.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Вот что: следи за ним хорошенько, пока не поймаешь его на чем-нибудь таком… словом, на чем-нибудь недозволенном, и тогда…
- В том-то и дело, что этого тихоню не поймаешь - он страшно осторожен, - перебил Джилькс.
- Конечно, с его стороны очень невежливо не дать нам случая подкараулить его, когда нам этого хочется, - засмеялся Сильк. - Но это ничего не значит. При всей его добродетели не может быть, чтобы за ним не водилось каких-нибудь провинностей. Ты только следи в оба. Тебя он не заподозрит, так как ты в одном с ним отделении, и рано или поздно мы все-таки подставим ему ножку.
- Пожалуй, что ты и прав. С этого дня я начинаю караулить. Кстати, Ферберна я тоже недолюбливаю: ты ведь знаешь, они с Ридделем друзья, одного поля ягодки!
- А Ферберн чем тебя обидел?
- Он на меня злится. Как тебе известно, он капитаном в нашей шлюпке, и я знаю, что он решился во что бы то ни стало исключить меня из числа гребцов.
- За что?
- Он говорит, что я ленюсь.
- Однако я слыхал, что на вашей шлюпке состав гребцов очень хорош, несмотря на отсутствие Виндгама, - сказал Сильк.
- Отличный. Но, разумеется, если я останусь в шлюпке, я постараюсь, чтобы она не взяла приза, - отвечал Джилькс.
- А, понимаю! Верно, ты, как и я, держишь пари на деньги за шлюпку Паррета?
- Нет, пари я не держу, но все-таки хочу, чтобы выиграла шлюпка Паррета, потому что в ней Блумфильд. Если шлюпка Паррета возьмет приз, то будет больше шансов, что на будущий год Блумфильда назначат старшиной. А при нем нам, классным старшинам, будет сущее раздолье.
- Это правда, Блумфильд малый покладистый.
- Его легко водить за нос: стоит только польстить ему вовремя, - подтвердил Джилькс.