* * *
Мишка был дома, когда к нему неожиданно пришел Федор Петрунин со свертком в руках.
- Здоров, Михаил! Чем занимаешься?
- Да так, кой-чем… - пожал плечами Мишка.
- А я, брат, уезжаю.
- Куда?
- В Москву. Поеду сдавать экзамены. Вот пришел попрощаться с тобой. Возьми себе на память, - Федор протянул сверток.
Мишка развернул его и увидел прекрасные бегаши с ботинками. Он был так тронут подарком, что не знал, как благодарить Федора, и смотрел на коньки словно зачарованный. Но тут же вдруг его охватила грусть: "Коньки!.. Где вы были года три тому назад?.." Сейчас он уже о них не думал, слишком поздно сбылась мечта иметь коньки. Мишка теперь увлекся лыжами. Хорошо на лыжах… Он вспомнил, как однажды зимой они делали лыжную вылазку. И Валя там была… Вдвоем с Валей они далеко ушли в поле. Запомнилось: раскраснелась, убежала далеко вперед и среди белой равнины горели, как сигнальные огоньки - красный и зеленый, - ее шапочка и шарфик. А он догонял ее…
- Ну, что задумался? Бери, мне все равно ботинки стали жать, а тебе, пожалуй, как раз подойдут. Какой номер носишь? - Федор посмотрел на Мишкины ноги, уверенно добавил: - О, вполне! Ну, а твои как дела?
- Хорошо, - сказал Мишка. - Буду работать учеником слесаря в депо, записался в восьмой класс вечерней школы. Вчера ходил к Сергею Михайловичу, он помог. Все уже оформили.
- Рад?
- Угу, - весело кивнул Мишка.
- Ну, держи лапу, - Федор протянул руку. - Прощай, а то на поезд опоздаю. Может, проводишь до станции? А то у меня дома такое…
- Что?
- Да… Все с отцом. Кончилась его лавочка, от работы уже отстранили, на собрании будут разбирать. А там еще неизвестно, чем дело кончится. Теперь он мать во всем винит, а мать на него….
Мишка подумал о своем отце. Эх, какой человек был - простой, честный, как бы Мишка его любил, уважал! Федор своего не любит. Да такого и Мишка не любил бы… Он, пожалуй, и не жил бы с ним.
- Ну, пойдешь?
- Конечно! - сказал Мишка. - Настя! - крикнул он. - Я ухожу провожать Федора, смотри тут.
На пороге с удивленным лицом появилась Настя. Она хотела о чем-то спросить брата, но, увидев Федора, только раскрыла рот и ничего не сказала.
- До свиданья, Настя, - подошел к ней Федор. - "Говорила Настя, как удастся". Да? - засмеялся. - Удастся или нет поступить в университет. А у тебя волосы начинают прилегать, ты будешь красивая!
Настя смутилась, убежала.
На станцию шли большой толпой - у Федора, оказывается, было много дядей и теток, - и ему было не по себе от такой торжественной процессии. Но он держался уверенно, шел среди степенных мужчин рядом с отцом, вел неторопливый разговор. Отец Федора был очень грустным. Вслед за ними нес небольшой чемодан Мишка. Замыкали шествие женщины во главе с теткой Галиной, которая на целую голову возвышалась над остальными. Глаза у нее были красные, видать, плакала, но голос по-прежнему звучал властно, громко, на всю улицу…
Домой Мишка возвращался один. И хотя они не были с Федором друзьями, отъезд его все равно вызвал в душе грусть, подобную той, которую он испытал последний раз в кабинете директора. "Какая она все-таки, жизнь, не постоянная…" - размышлял Мишка.
* * *
В первый день на работу Мишка пришел рано, за час. Он робко открыл дверь в мастерскую, вошел. Здесь еще никого не было. Слева вдоль стены стоял длинный ряд тисков. Пол был чисто вымыт, еще не успел высохнуть, от него тянуло приятной утренней прохладой.
Откуда-то появилась женщина с ведром в одной руке и шваброй в другой. Взглянув на Мишку, спросила:
- Тебе чего, сынок?
Он ответил не сразу, почему-то обиделся за ее вопрос. "Неужели не видит, что на работу пришел?" - подумал Мишка. На нем была новенькая темно-синяя спецовка, в руках он держал узелок с завтраком - мать завязала ему два яичка и кусок хлеба. Мишка мельком взглянул на себя - остался доволен, спецовка была настоящая. Переступил с ноги на ногу, новая одежда зашуршала, как прорезиненный плащ. Это окончательно успокоило его, и он дружелюбно ответил:
- Мне Сергея Михайловича.
- Минакова? Не приходил еще.
Мишка решил подождать на улице. Мимо него через пути шли в одиночку и группами машинисты с железными сундучками, главные кондукторы с большими кожаными сумками, проводники, разные начальники в добротных кителях и блестящих погонах.
Прошел отец Федора. Он был уже не начальником - сняли, и ходил он теперь не в белом кителе, а в обыкновенном темно-синем, и без погон. "Дохапался, - подумал Мишка, глядя ему вслед. - Счастье твое, что еще не судили…" Он шел один, о чем-то думал и не заметил Мишку.
После короткого перерыва огромной лавиной двинулись рабочие - слесари, осмотрщики вагонов с длинными молотками, плотники, маляры… На многих были такие же спецовки, как и на Мишке. Ему было приятно это, смущало лишь, что на нем спецовка совсем новенькая, без единого пятнышка. "Ничего, - успокоил он себя, - я постараюсь ее быстро привести в рабочий вид…"
Он почувствовал у себя на плече чью-то руку, поднял голову, увидел Минакова.
- Уже здесь? - Сергей Михайлович окинул Мишку взглядом, подмигнул: - Хорош рабочий человек! Ну, пойдем.
Он провел его в мастерскую. Там уже было полно народу. Рабочие раскладывали инструменты, громко переговаривались, готовились к трудовому дню.
Сергей Михайлович подошел к одному рабочему, поздоровался с ним за руку, сказал:
- Фомич, вот тебе помощника привел. Учить будешь.
Фомич, небольшого роста, худощавый, с морщинистым лицом старичок, посмотрел на Мишку и, улыбнувшись, пришепетывая, сказал:
- Ну, что ж, хорошо. Учить молодежь надо.
Фомич на Мишку не произвел впечатления, ему хотелось, чтобы его учил какой-нибудь сильный, здоровый дядька с огромными кулачищами. Но Мишка не подал виду, подумал: "А может, этот старый рабочий знает больше других?"
Сергей Михайлович ушел. Старик, откладывая в сторону инструмент - молоток и длинный разводной ключ, - спросил:
- Тебя зовут как?
- Мишка.
- Ну, что ж, хорошо. Забирай, Миша, инструменты, пойдем работать. - Он взглянул на него добрыми стариковскими глазами, добавил: - Харчи-то оставь, вот в тумбочку положи. Никто не возьмет, не бойся.
- Я не боюсь… - усмехнулся Мишка, смутившись.
По дороге Фомич рассказал Мишке:
- Будем менять с тобой батареи. Железную штамповку выбрасывать, а ставить чугунные, покрепче. Чтобы шесть-семь атмосфер выдержали.
- Зачем?
- К теплоцентрали подключать будем, а там давление не то, что в нашей котельной.
Они пришли в помещение за депо. Во дворе Мишка увидел целый штабель тяжелых чугунных батарей, красных от ржавчины. Возле них - грубо сколоченный из толстых досок верстак с большими тисками.
В помещении старик бросил на пол ломик, кивнул на выкрашенную голубой краской батарею:
- Вот это и есть штамповка, будем выбрасывать ее.
Он стал не спеша закуривать, не спуская глаз с батареи. Мишка стоял, смотрел на него и не знал, что делать. Ему не терпелось начать работать. Он порывался спросить, но не решался. Наконец старик взял у него ключ, зацепил им гайку, которой присоединена батарея к трубе, нажал. Сухо треснул толстый слой краски, гайка сделала четверть оборота, отошла от батареи.
- Ага, ничего, хорошо идет, - сказал старик.
Он открутил все гайки, потом поддел снизу ломиком, снял батарею. Из-за нее посыпалась штукатурка, мусор. Под окном оголился серый, в паутинах квадрат стены.
Отставив батарею, Фомич принялся за переключатель.
- Дайте я, - робко попросил Мишка.
Старик не ответил, продолжал работать.
- Эту штуку тоже заменять будем, новые вентиля поставим, - пояснил он. - Понял как?
- Можно я сам?
- Бери, работай.
Обрадованный Мишка взял ключ, подошел к другой батарее. Руки у него дрожали, уши загорелись огнем, на лбу выступил пот. Чтобы скрыть волнение, он быстро зацепил ключом гайку, нажал, но ключ сорвался, и Мишка чуть не упал.
- Ты не торопись, - сказал старик. - Так можешь руки поранить. Зацепляй хорошо, руками берись подальше от головки, так легче.
Закусив губу и сгорая от стыда, Мишка приступил второй раз к гайке. Нажав почти на самый конец ключа и почувствовав, как гайка тронулась с места, Мишка чуть не подпрыгнул от радости. "Действительно - легко, когда на конец нажимаешь, - подумал он, перехватывая ключом гайку. - Рычаги! - вспомнил он. - По физике учили…"
- Ну вот, хорошо! - одобрил Фомич. - Не торопись только. Снимай все, а я пойду готовить новые. - Он взял молоток, ушел.
Оставшись один, Мишка почувствовал себя свободнее. Теперь если ключ и срывался, никто не видел.
После обеда, сняв последнюю батарею, Мишка вышел во двор.
- Все. Что мне еще делать?
- Дело найдется! - сказал старик весело. - Пробки можно ставить. - Он подошел к одной батарее, ввинтил в нее пробку, объяснил: - Чтобы вода не просачивалась, до конца не закручивай, а сначала возьми краску, помажь кругом оставшуюся резьбу и раза два-три обмотай концами, - указал он на паклю, - а потом уже зажимай.
Мишка увлекся работой, хотелось сделать как можно больше и хорошо. Намазывая очередную пробку краской, он капнул на брюки, испугавшись, стал быстро стирать ее рукой. Но не стер, а лишь размазал. "Будет мать ругать, новую спецовку и уже уделал…" Он стал осматривать себя и обнаружил, что в нескольких местах она испачкана ржавчиной. Мишка совсем растерялся, но, взглянув на старика, успокоился: у того спецовка совсем засалена. "Чудак-человек - испугался! Я ж на работе! Плохо только, что краской испачкался, будто маляр. Надо замазать". Он собрал пальцем с резьбы черную смазку, потер пятно. "Во, теперь совсем другое дело!"
Неожиданно загудел гудок.
- Что, уже конец? - удивился Мишка.
- Да, шабаш, - сказал старик, собирая инструмент.
- Как быстро!
- Завсегда кажется быстро, когда работа по душе. Нравится?
- Да, - сказал Мишка, и глаза его заблестели. - Нравится!
- Молодец!
В носу у Мишки что-то защекотало, он потер его тыльной стороной руки. Заметил, что испачкал лицо, но не стал вытирать, подумал: "Пусть, я же на работе был… С работы все грязные приходят", - и мазнул себя по щекам еще раз, нарочно.
Он взял паклю, вытер руки и не выбросил ее, а, зажав в кулаке, так и понес домой. Такая пакля всегда вызывала у Мишки непонятное чувство - он часто видел, как ею пользуются и шоферы, и трактористы, и машинисты, и слесари. И вот, наконец, он вытирает руки такой же паклей.
Первый рабочий день закончился. У Мишки на душе было так весело и торжественно, как ни в один праздник. Он, гордый, выходил из депо вместе с большой группой рабочих. Наконец-то осуществилась его давнишняя мечта - он стал рабочим. "Как хорошо, если бы сейчас встретился кто-либо из знакомых… Вот бы Валю встретить!" - подумал Мишка и повернул на ту улицу, где она живет.
Но Валю Мишка не встретил и пошел домой.
Проходя мимо школы, остановился: там жили чужие люди - в школе разместился лагерь городских пионеров.
Мишка стоял и смотрел издали на свою школу, куда он почти каждый день в течение семи лет приходил как к себе домой. Теперь это кончилось…
Прощай, школа!..