- Верно, можно и так. Тебе кто объяснил? Отец?
- Нет, я сам, - зарделся Мишка и добавил: - У меня отца нет.
- А-а, - протянул учитель и умолк, глядя на Мишку погрустневшими глазами.
- Мне мама говорила, чтобы я сделал крючок на ставню. Можно?
- Крючок? Конечно, можно. - Сергей Михайлович достал кусок проволоки, дал Мишке: - Делай. Пока сверла все равно заняты. Пластинки потом просверлишь. Сумеешь сам?
- Сумею! - сказал Мишка. - Загну, и все.
- Делай как следует.
- Уточкой?
Сергей Михайлович улыбнулся:
- Да, уточкой. Сумеешь?
- Попробую…
Мишка долго возился с крючком. Это оказалось не такое простое дело, как он думал. До конца занятий он успел лишь загнуть колечко на одном конце, да и то оно получилось какое-то неуклюжее, некрасивое. Мишка немного огорчился, но потом успокоил себя: "Ладно, лишь бы держалось…" Он подошел к преподавателю:
- Можно после уроков прийти вечером когда-нибудь - доделать? А то не успеешь повернуться - уже конец.
Сергей Михайлович задумался - это не первая просьба заниматься дополнительно. Надо как-то ребятишкам пойти навстречу. Но как? Ведь он работает мастером в депо, а здесь согласился только несколько часов в неделю заниматься.
- Беда мне с вами, - сказал учитель, рассматривая Мишкин крючок. - Занят я, работа у меня в депо. Вот разве завтра вечерком? У меня вечер свободный. А? - И он объявил всем: - Кто хочет дополнительно учиться, приходите завтра часиков в семь.
Желающих нашлось много.
Но на другой день у Мишки произошли совсем другие события, которые заставили забыть его о мастерской. Записывали в музыкальный кружок. Из класса записалось человека четыре, в том числе и Валя Галкина. Она играла на гитаре. Мишка не умел играть ни на одном инструменте, но все равно решил записаться. "Научусь играть на мандолине", - подумал он и почему-то покраснел, словно другой Мишка не поверил ему. Тогда он поднял руку, спросил:
- А на мандолине там научат играть?
- Конечно, было б желание.
- Запищите и меня, - сказал он решительно.
Симка посмотрел на него и ехидно улыбнулся. Мишка сделал вид, что не заметил.
Занятие кружка состоялось вечером. Для начала решили сыграть то, что все знают, - "Во саду ли, в огороде". Мишка не умел играть совсем, и тогда руководитель кружка дал ему балалайку:
- Будешь аккомпанировать. - Увидев сконфуженное лицо Мишки, добавил: - Пока.
- Я не умею… - пробормотал Мишка, и ему стало стыдно, что записался в кружок. Он мельком взглянул на Валю - та не обращала на него внимания, настраивала гитару.
Руководитель кружка быстро показал ему, на какие ладки и какими пальцами нажимать, вернул балалайку:
- Главное - прислушивайся.
Начали играть. Мишка чувствовал себя неуверенно, по струнам бил еле-еле, и его аккомпанирование совсем не было слышно. Он понял, что, играя тише всех, в оркестре можно сойти за игрока: главное - не мешать другим.
Во второй раз он уже не смотрел на свои пальцы, а следил за товарищем и старался повторять все его движения. Но вскоре ему надоело, и он стал смотреть на всех, кто как играет. Дольше всего остановился на Вале. Длинные тонкие пальцы ее уверенно бегали вдоль толстого грифа гитары. Когда Валя играла на самых нижних ладках, она склоняла голову, словно напрягала последние силы. Ее гитара выделялась отчетливее всех, Мишка слышал, как пели тонкие струны и как бомкали басы - бом… бом… бом…
- Будь внимательнее, - услышал Мишка над ухом голос руководителя.
Покраснев, он быстро отвел от Вали глаза. Она взглянула на него, и Мишка еще больше смутился.
Когда стемнело, Валя забеспокоилась:
- Мне далеко идти, я боюсь. Уходить никому не хотелось.
Первый раз собрались, было весело, и все стали упрашивать Валю побыть еще с полчасика. Мишке не очень хотелось оставаться, от игры на балалайке он не получил большого удовольствия, но, поддаваясь общему настроению, тоже решил попросить Валю:
- Останься… Не бойся, я тебя провожу…
Все взглянули на Мишку, он растерялся и, заикаясь, поспешно добавил:
- Мне все равно в ту сторону идти, к бабушке нужно…
Мишка шел с Валей. Двусмысленные взгляды, ехидные улыбочки - все это осталось позади. "Дураки, - ругал он про себя ребят. - А если девочка боится идти, так что - бросить, и пусть как знает?" Этим он окончательно успокоил себя, и теперь его мучило лишь одно: никак у них не получался разговор, шли молча. А Мишке очень хотелось быть сейчас разговорчивым, веселым, остроумным. Но ничего этого, как нарочно, не получалось. Тогда он спросил:
- А ты собак боишься?
- Кусачих боюсь, - сказала она просто.
- А у меня случай был, никогда не забуду! Шел я вечером, вот так же темно было. И вдруг уже у самого дома как выскочит что-то из соседского двора и на меня. Я так и обмер. А когда рассмотрел, то наш Барбос - положил мне лапы на плечи и смотрит в глаза. Ух, перепугал! А он, оказывается, снял с себя ошейник и гулял на воле. А когда меня услышал - решил встретить.
Валя рассмеялась, смеялся и Мишка. Потом она сказала:
- А играешь ты плохо.
- Так я совсем не умею играть, - признался он и хотел добавить: "Это я из-за тебя записался", - но смолчал.
- У тебя слуха нет.
- Может быть, - согласился Мишка.
- Ну, вот и мой дом. Спасибо, - остановилась Валя.
"Уже?" - удивился Мишка и сказал:
- Да ну - "спасибо"! Что мне, тяжело, что ли? Я все равно к бабушке иду, она вот тут недалеко живет. Спокойной ночи.
Он прошел немного по улице вперед и, когда Валя скрылась во дворе, повернул обратно.
Было легко и весело, Мишка запел какую-то песенку, но потом ему показалось, что песня не может выразить всех его чувств, пустился бежать. Остановился он только у себя во дворе. В этот момент порыв ветра рванул ставню и хлопнул ею о стенку. В тот же миг Мишка вспомнил, что обманул Сергея Михайловича, не пришел в мастерскую. Да и матери обещал сделать крючок.
Настроение сразу упало…
Мишка чувствовал себя виноватым перед Сергеем Михайловичем. На очередное занятие пришел тихо, хотел остаться незамеченным, старался не попадаться на глаза. "Может быть, он забыл…" - утешал себя Мишка, принимаясь за дело.
В этот день Мишка работал сосредоточенно, хотел кончить крючок. Сергей Михайлович ни о чем не спрашивал его, и Мишка совсем успокоился. В конце занятий решил подойти к нему, показать свою работу.
- Ну что ж, для первого раза неплохо, - сказал учитель.
Ободренный похвалой, Мишка сказал:
- Мне надо сделать еще крючок-автомат, дверь закрывать.
- Автомат?
- Да, - и Мишка рассказал, что это такое и для чего.
- Вот оно что! - учитель задумчиво покачал головой. - Значит, чтоб не вставать рано? Да-а… - И вдруг спросил: - А что же ты не приходил вечером? Занят был?
Мишка смутился. "Лучше б не подходил, дурак, полез со своим "автоматом"…"
- Занятие музыкальное было… - выдавил с трудом он из себя.
- Ах, вот оно что. Ты играешь? На чем?
Мишка отрицательно покрутил головой:
- Ни на чем, - и краска с новой силой залила его лицо.
- Играет! - нараспев протянул Симка. Он упер в бок правую руку кренделем, закатил под лоб глаза, важно прошелся вдоль верстака, напевая: - Ох, провожанье хуже смерти…
Ребята засмеялись. Не помня себя Мишка подскочил к Симке, схватил за грудь, стал трясти:
- Если еще раз, рыжая морда, хоть пикнешь, убью!
Насмерть перепуганный Симка моргал белесыми ресницами, вертел глазами, прося защиты. Их разнял Сергей Михайлович:
- Ну-ну! Петухи! Из-за чего?
- Пусть не треплет языком, - сказал Мишка и отошел к своему месту. Здесь он принялся колотить молотком по крючку, стукнул больно по пальцу, сунул его в рот.
После занятий Мишка не торопился уходить. Когда все ушли, он, глядя в пол, сказал:
- Простите… Больше не буду…
- Оно, конечно, нехорошо, - согласился Сергей Михайлович и подошел к Мишке. - Ты каких же Ковалевых будешь? - спросил он.
"И этот, как все, - подумал Мишка, сверля пол каблуком. - Допытывается, тоже жаловаться будет. Ну и пусть!" - И он вызывающе сказал:
- Веры Ковалевой…
- Отца твоего не Петром звали?
- Да. А что? - взглянул Мишка исподлобья на учителя и, увидев его добрые глаза, смягчился. - В депо слесарем работал, - добавил он.
- Так ты сын Петра Ковалева? - воскликнул вдруг Сергей Михайлович и привлек Мишку к себе. - Какой большой парнишка! Знал я твоего отца… Учились вместе, работали вместе… Хороший человек был, руки у него золотые.
Мишка никогда не мог спокойно слушать рассказы о своем отце. Ему становилось грустно и обидно, хотелось плакать. Но он крепился и, почувствовав, что ему не сдержать слез, отвернулся.
- Так вот, значит, как, - продолжал Сергей Михайлович. - Но ты успокойся, - сказал он, и Мишка услышал, как у него у самого дрогнул голос - Ус… успокойся… В войну многие погибли. У моих ребят мать бомбой убило… Жену мою. Не знаешь моих ребят?
Мишка покачал головой.
- Ну да, они старше тебя… - учитель прижал Мишкину голову к своей груди, и они долго стояли молча.
В воскресенье Мишка почти целый день возился с углем - убирал его со двора в сарай. Уголь попался хороший, все были очень довольны: зимой в доме будет тепло. А главное - на уголь мать добавила из Мишкиных денег.
Он отнес последнее ведерко, высыпал его на самый верх, облегченно вздохнул - все! Затем обложил кучу внизу крупными кусками, чтобы уголь не рассыпался по всему сараю, взял метлу, вышел подмести двор и увидел, как с улицы какой-то мужчина повернул к ним в ворота.
- Вот, значит, где вы живете? - сказал, улыбаясь, мужчина, и Мишка узнал в нем Сергея Михайловича.
"Пришел все-таки ябедничать, - думал он. - А я-то решил, что он человек… Ну и пусть. Матери все равно дома нет, скажу - не скоро придет…"
- Здравствуй, - подошел к нему Сергей Михайлович. - Работаешь? Хорошо! - И он по-хозяйски заглянул в сарай. - Порядок… Молодец.
Мишка молча следил за ним. "В сарай полез, проверяет, будто это к нему относится…"
- Мать дома?
- Нету, - буркнул Мишка, злорадствуя в душе: "А, что, пожаловался?!" Вслух добавил: - Она не скоро придет…
- Ну что ж. Мы и без нее обойдемся. Иди сюда, что ты, как бычок, смотришь? Посмотри, какой я тебе "автомат" принес.
Сергей Михайлович развернул газету - там лежал, поблескивая, французский замок.
- Замок?! - просиял Мишка. - Как у директора в кабинете?!
Мишке стало стыдно, что он так неприветливо встретил старого друга отца, такого доброго человека. Ему хотелось чем-то загладить свою вину, но как это сделать, не знал.
- Показывай, куда цеплять будем?
Мишка бросил метлу, повел Сергея Михайловича к двери. Учитель увидел изрубленный засов, повертел его в руках, улыбаясь, покачал головой.
- Эк ты его, беднягу, изуродовал! - сказал он и достал из парусинового свертка молоток, долото, отвертку. Потом приставил замок, очертил место гвоздем, принялся выдалбливать гнездо.
Мишка не спускал с него глаз.
- Этот замок закрывается сам, а открывается ключом? - допытывался он.
- Да, изнутри можно и без ключа открывать, а снаружи - только ключом. А закрывать - хлопнул дверью, и закрыто.
- Вот здорово будет! - восхищался Мишка. - Как у директора!
- Получше, пожалуй!
Мишка смеялся, понимал, что Сергей Михайлович шутит: до директорского замка этот, конечно, не дойдет, там блестит, как золотой, а на этом лишь кое-где сохранился никель.
Когда пришла мать, замок был почти готов. Она подумала, что это Мишка что-то мастерит, хотела поругать его за то, что, не кончив одно дело (не подмел двор), он взялся за другое. Но, увидев мужчину, удивилась, а узнав Сергея Михайловича, совсем растерялась:
- Я вас не узнала сначала.
- Немудрено - лет десять не виделись. Вот делаю крючок-автомат!
Мать взглянула на Мишку:
- Ты?
- Что я?
- Зачем людей беспокоишь?
- Нет, это я сам, - выручил Мишку Сергей Михайлович. - Он тут ни при чем. Ну-ка попробуйте.
Мать захлопнула дверь, улыбнулась.
- Хорошо как! Благодари дядю, - сказала она Мишке и обратилась к Сергею Михайловичу: - Это он все хотел сделать "автомат", утром тяжелый на подъем. Теперь хорошо будет. Ну, умывайтесь, обедать будем.
Мишка полил на руки Сергею Михайловичу, сам умылся до пояса. Потом взял железную чашку, полез в погреб за огурцами. А когда возвращался, еще в сенцах услышал, что учитель и мать говорили о нем. Остановился, прислушался.
- И не знаю, что с ним делать, - жаловалась мать. - От школы отрывать жалко, хотелось в люди вывести. В этом году он и учиться стал лучше, учителя хвалят…
- Да, он смышленый мальчик, - вставил Сергей Михайлович.
- В прошлом году просился - пойду на работу. А сейчас что-то молчит. И доучить хочется, и тяжело…
- Кончит семилетку, пусть идет к нам. Будет работать и учиться. У нас на производстве есть вечерняя школа. Мой старший так же вот с семилетки пошел, а в этом году поступил в железнодорожный институт, пишет из Ленинграда - ничего, хорошо. Ему даже легче, чем прямо со школы: практика есть.
- Да и то так, - согласилась мать. - Плохо одной, даже посоветоваться не с кем.
Мишка вошел в комнату, взглянул на мать, та догадалась, что он слышал их разговор, сказала:
- Да, сынок, о тебе говорили…
- Мама, я все равно после семилетки пойду работать. Сама говоришь - трудно, а не пускаешь.
- Пойдешь, сынок, пойдешь. Вон и Сергей Михайлович советует. Садись обедать, кормилец мой.
Сергей Михайлович похлопал его по плечу, сказал:
- Поработаешь на производстве - настоящим человеком будешь! Верно?
Мишка кивнул. Ему было приятно от слов Сергея Михайловича, и он подумал: "Добрый, как настоящий отец".
Глава десятая
Прощай, школа!
Сразу после выпускных экзаменов Мишка взял в школе документы. К этому он готовился давно, ждал и поэтому спокойно пришел за ними в канцелярию. Бумаги оформлялись тщательно и долго - нумеровались, регистрировались, потом их понесли на подпись к директору и пригласили туда же Мишку.
В этот кабинет Мишка всегда входил с трепетом, за время учебы он попадал туда несколько раз, и эти визиты запомнились ему навсегда: директор был очень строгий. Даже сейчас, когда секретарь сказала ему: "Пойдемте к директору", у Мишки екнуло сердце, и первая мысль была: "За что?" Но он тут же улыбнулся про себя и с удовольствием подумал о том, что больше не будет трепетать перед этой обитой черным дерматином дверью с большим бронзовым кружочком французского замка. Немного успокоившись, он направился в кабинет, но, переступив порог и увидев директора с сурово сдвинутыми бровями, оторопел, остановился у двери.
- Проходи, Ковалев, проходи! - весело сказал директор, чему Мишка очень удивился. - Значит, будешь работать? - Он встал из-за стола, подошел к нему: - Это хорошо! От души желаю тебе стать настоящим человеком. В прошлом году в совхозе ты отличился, молодец. Этим летом мы организуем несколько бригад - будем помогать колхозам. Понял, какое доброе дело ты начал? Молодец. Не забывай свою школу, заходи к нам…
Последние слова вызвали какое-то щекотанье в горле у Мишки. "Заходи к нам… Не забывай свою школу…" Только теперь он ощутил, что уходит отсюда навсегда, навсегда расстается с друзьями, с этим строгим директором, который, оказывается, не так уж и плох, даже, скорее, добрый, улыбается… С Валей… Первого сентября они снова все соберутся здесь, и только одного Мишки не будет…
Он хотел сказать директору: "Ладно, буду заходить", но не смог и лишь кивнул головой.
Из школы Мишка вышел как в тумане. Возле палисадника увидел Валю, догадался - она ждала его, и направился к ней.
- Взял? - спросила она.
И Мишка опять не смог выдавить из себя слова. Они медленно пошли от школы, долго молчали. Наконец Валя сказала:
- Ты не бойся, я буду тебе помогать. В вечерней школе такие же предметы, я узнавала.
- Спасибо…
- Ну, вот - "спасибо"! Я всерьез говорю.
- И я всерьез говорю - спасибо, - сказал Мишка.
Валя посмотрела на него, они встретились глазами и улыбнулись друг другу…