Но вместо матери на пороге кухни появилась бабушка - раскрасневшаяся, веселая, в белом платочке, как в праздник… Мишка всегда радовался приходу доброй, заботливой бабушки, а сегодня она особенно была кстати: он скажет ей, сколько заработал, она будет рада.
- А, рабочий человек пришел! - сказала бабушка весело. - Ну, умывайся…
- Нет, вы сначала угадайте сколько?
- Да уж, наверно, много! Раз сено запасаешь, значит, решил корову купить, чтоб молочко свое было…
- Смеетесь! - Мишка достал из кармана деньги, потряс ими. - Во!
- Ой, батюшки! - она притворно испугалась и тут же поцеловала его в макушку. - Помощничек золотой мой. Скоро матери будет легче…
- А еще мелочь! - позвенел Мишка. - Пойду маме покажу!
- Погоди, - схватила бабушка за рукав внука, увлекая за собой в кухню. - Куда ты в таком виде?
- А что? - удивился Мишка.
- Нельзя. Там чужой человек… Ну, не чужой, а… Ты умойся, внучек, а я тебе принесу новую рубаху, наденешь.
Мишка ничего не понимал. "Человек? Ну и пусть, что ж тут такого? Я тоже человек, пришел с работы… А, наверное, важная птица, - подумал он, - если ему можно показываться только в новой рубахе!" Мишка понизил голос до шепота, спросил у бабушки:
- Кто там?
- Дяденька один… - сказала она опять неопределенно и, не выдержав, добавила: - Отец у вас будет!
- Какой отец?! - удивился Мишка и, почувствовав что-то недоброе, выскочил из кухни. Бабушка кричала ему вслед, но он не слышал.
Он, как вихрь, со стуком распахнул дверь, влетел в комнату и остановился в растерянности. За столом сидела мать с незнакомым мужчиной. На столе стояли четвертинка водки и бутылка красного вина. Они, видать, уже выпили, так как мужчина сидел без пиджака и то и дело вытирал платком лысину. Он был в подтяжках, которые поразили Мишку и сразу же вселили в его сердце неприязнь к их владельцу. Мать возбуждена, немного растеряна, она, казалось, даже помолодела и стала красивее. Мишка заметил, что у нее слегка подкрашены губы и напудрены щеки. Он этого не любил, и она никогда не красилась раньше, а тут вдруг… Что-то непонятное колыхнулось у Мишки в груди, какая-то горечь подступила к горлу.
Тяжело дыша, Мишка сверкал злыми глазами то на мужчину, то на мать. Ему почему-то было обидно, что она из-за него стала красивее. "Накрасилась, - подумал он с неприязнью и снова сверкнул глазами на мужчину. - У-у, пришел какой-то… Сейчас скажу, чтобы уходил вон отсюда. А если не уйдет, переверну стол, и пусть тогда женятся. А сам уйду из дому совсем и не буду тут жить…"
Мужчину Мишка видел впервые, но он догадывался, что это тот самый заведующий чайной, о котором говорила бабушка. Он чем-то напоминал Мишке отца Федора и от этого еще больше был противен.
- …нужды со мной знать не будешь, - услышал Мишка отрывок фразы и подумал: "Тоже, наверное, хапуга…"
- Жизнь-то не только в том, чтобы не знать нужды, - робко возразила мать.
Мишка знал, что мать не хотела выходить за этого дядьку замуж, она всегда спорила с бабушкой. Но он все-таки пришел. И то, что мать возразила ему, обрадовало Мишку, но он не понимал, почему она сидит с ним, почему не прогонит.
Мишка кипел. Он сжал кулаки и решительно сделал шаг вперед. Но в этот момент мужчина поднял глаза, лениво спросил:
- Это старший? - и он стал искать правой рукой карман пиджака, который висел на спинке стула.
Мишка остановился.
- Да, - поспешно сказала мать. - Подойди, Миша, что ж ты стал там? - И она обратилась опять к мужчине: - Он был на работе, не успел умыться.
Она говорила таким голосом, словно была в чем-то виновата и теперь извинялась. Мишке стало стыдно и жаль ее. Он уже не сердился на мать, ему захотелось защитить ее, и он вызывающе посмотрел на мужчину. Тот сидел в прежней позе, уставясь в одну точку и шаря у себя за спиной. Вот наконец он нашел карман, достал что-то и, пошевелив блестящими от жира губами, проговорил:
- На работе? Хорошо. Подойди сюда.
Мишка подошел, он дал ему карамельку в бледно-розовой обертке, сказал:
- А теперь пойди погуляй!
"Выгоняет? - подумал Мишка. - Ишь ты, хозяин нашелся! Не пойду!"
Видя упрямство сына, мать встрепенулась:
- Пойди умойся, там бабушка тебя накормит. И ты, Настя…
Мишка оглянулся - Настя стояла у кровати и глядела на все это исподлобья. В руке у нее была точно такая же карамелька. Отступив от стола на прежнее место, Мишка дальше не двинулся.
- Ну, иди же погуляй, мальчик, - повторил мужчина.
- Я уже нагулялся, - буркнул Мишка.
- Что ты? - замахала на него мать.
Мишка обернулся к матери, и она увидела, как из больших, переполненных слезами Мишкиных глаз скатились две крупные слезинки и покатились по щекам, смывая степную пыль.
- Ну, что же ты, сынок? - голос у матери дрогнул.
- Мама, не надо нам отца… Мы лучше будем сами… Честное слово - я буду учиться хорошо. Я же дал тебе слово, почему ты не веришь? Я буду тебя слушать, помогать… Вот, смотри, сколько сегодня заработал. Ты думаешь, я гулял где-нибудь? - Мишка сунул ей в руки деньги, потом достал мелочь из кармана, которую хотел оставить себе, положил в подол. Деньги, звеня, упали на пол, раскатились в разные стороны. - Видишь сколько? А завтра я пойду с ребятами, постараюсь еще больше заработать, не буду отдыхать… Честное слово… И учиться буду хорошо… Ну, почему ты не веришь?
Настя не совсем разбиралась в том, что здесь происходит и почему ее сегодня забрали из лагеря домой. Но когда Мишка стал, плача, просить мать не выходить замуж, она швырнула на пол конфету, подбежала к ним, закричала:
- Мам, не выходи замуж!.. Не бросай нас… Не бросай нас…
- Да что ты, глупая, кто же вас бросает? - И мать не сдержала слез, заплакала вместе с детьми, обняв их: - Не брошу я вас… Никогда не брошу…
Мужчина встал из-за стола и принялся нервно ходить по комнате. Он поддел большими пальцами подтяжки, оттянул их и отпустил. Они громко шлепнули.
- Вера, кончай концерт, - сказал он.
Мать подняла глаза, посмотрела на него, словно впервые увидела, потом взглянула на ребячьи головы, уткнувшиеся в ее подол, проговорила:
- Нет, нет… Уходите…
Он остановился, удивленный. К нему подошла бабушка и, вытирая кончиком платка глаза, сказала:
- Ну, что ж вы, батюшка, стоите? Она ж вам сказала. Не подходите вы им, и все тут. Не видишь разве? Уходи, батюшка, уходи.
И когда он ушел, мать долго гладила детские головки, приговаривая:
- Глупые вы мои… Глупые…
- Честное слово - буду учиться… - приподнял Мишка заплаканное лицо.
Мать запустила пятерню в его волосы, продолжала:
- Глупый ты… Дурной Мишка… Дурной… Вот вырастешь, поймешь…
А бабушка сказала:
- И правда, какой из него отец? Детей, видать, не любит.
Глава восьмая
Мишка - бригадир
Всю ночь Мишка не спал, ворочался с боку на бок, вздыхал. Перед глазами вставали то отец, то этот лысый дядька в подтяжках, то мать с заплаканными глазами, то бабушка со своими неизменными словами: "Тяжело матери одной с вами…"
Тяжело… Теперь Мишка понял. Очень тяжело, раз она решилась принять в дом чужого дядьку. "Нет, не надо его, - качает Мишка головой. - Пойду с ребятами в совхоз, буду работать все лето, а там - скорей бы школу кончить, поступить на работу".
Он засыпает, и все, о чем думал, как живое, предстает перед ним во сне. Мишка снова просыпается и снова думает, думает…
Как только забрезжил рассвет, он встал, вышел из комнаты, стал умываться холодной водой.
Вслед за ним вышла мать.
- Куда ты так рано?
- Так в совхоз же, - сказал он мягко. - Мы ж сегодня на работу пойдем.
- Рано еще, - заметила мать, - поспал бы.
- А мне ж еще за ребятами заходить, они, наверное, спят. А потом пока дойдем…
Мать ничего не сказала, пошла готовить ему завтрак.
Бригада собралась большая - человек пятнадцать ребят. Даже рыжий Симка - увалень, самый неизлечимый лодырь, пошел вместе со всеми. Мишка с трудом уговорил его и теперь все время оглядывался, не сбежал бы.
Ребята шумной ватагой шли по пыльной дороге, громко смеялись, слушая смешные рассказы Кости Свиридова, балагура и шутника, за что друзья прозвали его Теркиным.
Мишка смеялся больше всех и тоже старался смешить ребят, чтобы они не заскучали.
- Симка, догоняй! Послушай, что Костя заливает! - то и дело кричал он. - Ребята, давайте подождем его.
Симка тащился сзади всех, зевая так, что скулам было больно.
Костя оглянулся, крикнул:
- Эй, осторожней пасть раскрывай - проглотишь!
- Я такую дрянь не ем, - огрызнулся Симка. - Вы бы поменьше пылили, будто овцы идете…
Ребята нарочно, как по команде, перестали поднимать ноги. Пыль заклубилась большим облаком, закрыла появившееся на горизонте солнце, словно по дороге прошло миллионное стадо.
Симка кашлял, чихал, отплевывался, хотел забежать вперед, чтобы не глотать пыль, но не смог догнать ребят. Наконец он догадался сойти с дороги, побежал подветренной стороной. Пыль уносило влево от него.
- Дураки, черти полосатые, - ругался он.
Ребята перестали пылить, смеялись, поджидая его.
- Ну как дымовая завеса? - спрашивали они.
Симка, посапывая, молчал.
- Вы, хлопцы, не трогайте его, - сказал Костя. - Ему и так, бедному, тяжело: смотрите, сколько харчей набрал.
Симка перебросил узел с одного плеча на другое, возразил:
- Ладно. Посмотрю, как вы посмеетесь, когда солнышко вон там будет, - указал он в небо над головой.
- А мы отнимем у тебя и поделим! - сказал Костя.
- Отнимешь? - покосился Симка. - Попробуй! - И он отошел от ребят.
Солнце быстро поднималось и припекало в спины все сильнее. Голосистые жаворонки выпархивали из травы, взвивались вверх и, невидимые, вызванивали в поднебесье. Вставали на задние лапки суслики, свистели, но, завидев ватагу, быстро прятались в норы. А сколько их ребята уничтожили весной - трудно сосчитать! Думали - ни одного не осталось. Нет, бегают, перекликаются…
- Симка, ты чего сбоку дороги идешь? Смотри, суслик пятку откусит, - начал опять Костя. Но его остановил Мишка:
- Да ладно тебе, Костя, не трогай его…
Мишка так долго собирал бригаду, уговаривал каждого и теперь боялся, что ребята разбегутся. Он дорожил каждым человеком, даже Симкой. А этот может обидеться и повернуть домой. За ним, гляди, еще кто-либо увяжется.
На наряд ребята опоздали, и Мишка направился в контору. Здесь он увидел вчерашнего бригадира с черными усиками и с той же полевой сумкой. Бригадир смотрел в окно, улыбался:
- О, поглядить: саранча налетела!
Директор выглянул в окно, сказал серьезно:
- Если это не экскурсия, то эта саранча тебя спасет.
- Шо? - не понял бригадир.
- Эта саранча может спасти тебя, - повторил директор. - Наверное, вчерашний хлопец привел свою бригаду. - Он поднял голову, увидел Мишку: - Точно, он! Давай, Бутенко, веди их на свой ячмень, где ты сурепку развел. Пусть полют. Да повежливей - это дети. Обед организуй им. Понял?
- Та понятно, чего ж тут не понять. Тилько они потопнуть…
- Не потопчут.
Бригадир нехотя вышел к ребятам, стал перед ними, широко расставив ноги, почесал затылок, спросил:
- Ну, шо? На экскурсию? - Он обвел всех взглядом и сам себе ответил: - Похоже, нет: барабана не видно.
- Мы на работу, - сказал Мишка.
- Ага, на работу! Ну, то гайда за мною, - он махнул рукой и пошел в поле.
День только еще начинался, но было уже жарко. Ребята еле поспевали за бригадиром, который на ходу объяснял им, что они будут делать.
- Стараться не топтать хлеб, ступать надо между рядкив. Траву выносить на дорогу. Вон то поле, - указал он вдаль.
- Где желтые цветочки? - спросил Симка.
- Да, - недовольно буркнул бригадир. - Квиточки. Ото шоб ни одного квиточка не осталось. - Он посмотрел на Симку. - Ты сам як квитка. Да не сверху рвать, а с корнем. Понял?
Симка кивнул и отошел от бригадира, недоумевая, почему тот обиделся на него.
- Ну, вот мы и пришли, - сказал бригадир, сдвинув картуз на затылок. - Кладить свои сумки и начинайте. Рвать всю траву: и сурепку и осот… Ну, осоту тут мало. Шоб не наколоть руки, рвать его треба вот так, - и он поддел рукой под самый корень сочного куста осота, сорвал его. Из стебелька выступила большая капля "молока". - Вот и все. - Он забросил траву на дорогу.
Симка поднял ее, посмотрел, лизнул "молоко", сморщился, стал отплевываться. Наколов руку, он бросил осот в пыль:
- Колючая, чертяка!..
- Значит, ясно? - спросил бригадир. - Обед привезут.
- А воду? - напомнил Мишка. - Воды надо, а то уже сейчас пить хочется.
- Воды тоже привезут. А ты будешь бригадиром, - сказал он Мишке. - Шоб был порядок, шоб было качество. Понятно? Ты отвечаешь. Вот тебе бумага, карандаш, составишь список. А я к концу дня приду, замеряю и вручу вам грошики. - Бригадир впервые за все время улыбнулся. - Начинайте, - сказал он и пошел.
После его ухода ребята некоторое время стояли молча, не знали, с чего начинать. Мишка тоже не знал, с чего начинать свое бригадирство. Наконец он сказал:
- Ну что ж, давайте?
Он положил бумагу и карандаш на землю, придавил их камнем, начал рвать сорняки.
Рядом с ним стал Костя. Последним приступил к работе Симка. Он долго возился со своим свертком, укладывал его, потом медленно подошел к ребятам, втиснулся в середину. Соседи его заворчали:
- Ну, чего прилез? Становился бы с краю.
- А не все равно? - ощетинился Симка.
Мишка вскипел, но сдержал себя и примирительно сказал:
- Ладно, крайние подвиньтесь чуть, и все в порядке.
Симка рвал медленно, одной рукой - правой, затем сорванное перекладывал в левую. Еле-еле нагибаясь, он срывал только перед собой, гнал полосу полметра шириной, не больше.
Когда привезли воду, он первый пошел пить и пил дольше всех. Потом он поминутно ходил к бочке, каждый раз говоря:
- Фу, жажда замучила! И с чего бы это?
- Так не пойдет, - запротестовал Костя. - Его жажда мучит, а мы за него работай.
Ребята поддержали Костю. Мишка не выдержал, предупредил:
- Симка, вот так и знай: будешь отлынивать, я тебя не запишу.
- Подумаешь, начальство! Видали мы таких.
- Видал не видал, а давай работай, нечего на других выезжать. - Мишка рассердился, подошел ближе: - Что это за работа? Одни макушки срываешь? Слыхал, что бригадир говорил?
- Чего ты пристаешь? - Симка, сощурив один глаз, смотрел на Мишку. - Что это, твое, что ли?
- А если не мое, так что?
Вокруг них сгрудились ребята, наперебой начали кричать на Симку:
- Уходи домой!
- Взяли на свою голову!
Мишка почувствовал себя виноватым перед ребятами - ведь это он постарался уговорить Симку идти в совхоз. Обидно, хотелось ударить этого лодыря, но сдержался. Если бы Мишка не был бригадиром, ударил бы.
- Не хочешь - уходи, - отрубил он. - Мы пришли работать, понял? А ты как вредитель какой… Тебе хорошо: можно не работать, а мне надо… - голос у Мишки дрогнул.
Симка опустил голову, нижняя губа задергалась. Мишке стало жаль его, и он сказал примирительно:
- Ну, ладно. Оставайся, только смотри… Мы вот тебе отмеряем полоску, и сам поли.
Ребята одобрили это, и Мишка тогда каждому отмерил равные участки, чтобы было видно, кто как работает. И не обидно: кончил раньше - отдыхай или начинай новую. Он честно отсчитал всем по два шага, и работа закипела. Никто уже не обращал внимания на Симку - пусть как хочет: меньше сделает, меньше получит.
Симка молча, посапывая, обрабатывал свой участок. Жажда перестала его мучить, до самого обеда он больше ни разу не бегал к бочке. Но, несмотря на это, он все же далеко отстал от ребят.
Солнце поднялось и стояло над самой головой, когда вдали показалась бричка, а на ней старик и женщина в белом платочке.
- Обед! - закричали ребята и кинулись на дорогу.
Старик дал лошадям травы, посмотрел, улыбаясь, на шумную ватагу, сказал:
- Бригада ух, работает за двух, а ест за пятерых!
- А посмотри, Савельич, - сказала женщина, - ей-богу, они спасут ячмень. Видишь, рядки завиднелись.
- Могет быть, - многозначительно произнес старик.
Первым к бричке подошел Симка. Расширяя ноздри, он по-собачьи внюхивался в запах пищи. На возу стояли два бидона, в каких обычно возят молоко, и большая эмалированная кастрюля. Белой марлей были накрыты хлеб, алюминиевые миски и ложки.
- Что привезли? - спросил Симка.
- Суп пшенный с мясом, каша, молоко… - охотно ответила женщина, раскрывая бидоны.
- Ассортимент, конечно, небольшой, но по качеству лучше, чем в вашей чайной, - заметил старик.
Симка не обратил на него внимания, продолжал допрос:
- Бесплатно?
- Нет, милый, за деньги.
- За деньги… - разочарованно протянул Симка и отошел от брички.
- Так деньги не сейчас, сынок, - объясняла женщина. - Вечером бригадир будет расплачиваться с вами и удержит.
- Все равно не надо. Я думал - бесплатно. А тут что заработаешь, все и проешь?
- Это как работать, - сказал старик.
Симка сел в тени под деревом, развязал свой узелок, достал белую булку и огромный кусок сала. Сало было порезано на тонкие ломтики, которые держались на румяной шкурке. Когда Симка кусал сало, ломтики отделялись друг от друга, и было похоже, будто Симка растягивает зубами гармошку.
Ребята один за другим отходили с алюминиевыми мисками, садились на траву, ели, весело разговаривали. Казалось, никто еще до сих пор не ел такого вкусного супа, каждый похваливал его, а польщенная кухарка всем предлагала добавки. Старик, примостившись на ступице колеса, тянул "козью ножку", говорил:
- Как поработаешь, так и полопаешь.
Ребята подшучивали над Симкой, смеялись. Женщине стало жаль его, сказала:
- Ну, что вы издеваетесь над бедным мальчиком? Иди, я тебе супа налью бесплатно, записывать не буду.
- Оно и видно, что бедный, - сказал старик. - Кусок сала побольше лаптя уплел, и бедный!
- А тебе завидно? - огрызнулся Симка.
- Симка, дай сала, - крикнул Костя.
- Ага, дай! С длинной рукой под церковь, там дают.
- Ну, давай на суп сменяем?
- Ешь сам его. Купи, - сказал Симка и просиял от такой мысли.
- Сколько?
- Рубль кусочек. - Симка перестал жевать, ждал ответа: если согласятся, сколько у него сразу рублей окажется! И он тут же пожалел, что уже съел несколько кусочков.
- О, видала? - вскочил старик. - Бедный! Откуда вот такой кс… кс… кспонат? - он со злостью плюнул на дорогу.
Все дружно засмеялись, повторяя стариково слово "кспонат".
Отдохнув после обеда, ребята снова принялись за работу. Теперь она, правда, подвигалась медленнее, чувствовалась усталость, и во второй половине дня они сделали гораздо меньше, чем в первой. Но это их не очень огорчало, в общей сложности пропололи немало!
Симка по-прежнему отставал, обливался потом, пыхтел, ругал Мишку за то, что тот уговорил его идти работать, ругал себя, что согласился, и проклинал даже ту крольчиху, которую хотел купить на заработанные деньги.