От Старого города до Посёлка лететь примерно час. Если всё хорошо будет. Ну, час уйдёт на то, чтобы найти Степанова или кого-нибудь ещё, час будут собираться, топливо искать. Ещё час лететь. Это в лучшем случае. В общем, к десяти часам утра мы ждали появления Громкой птицы. Представляли, как она опускается на коло. Ох, что будет!
Максима хватились почти сразу после прихода Локи. Вождь не сказал ни слова, но лицо его было красноречивее слов. Он уже не сомневался, что нас надо отправить к Богам как можно скорее.
Но прошло утро, время неумолимо шло к полудню, вот уже пришли Хвосты и поверх нашей одежды натянули холщовые рубашки до колен, все расшитые, яркие; вот уже слышно, как люди собираются на Священной дороге, а даже отдалённого гула вертолёта нет и нет. И Локи не приходит. Застучали и смолкли барабаны. Откинули дерюгу, служившую дверью нашего дома-шалаша. Я посмотрел на Роську: она была очень бледная, губы сжаты, но глаза сухие. Серьёзные глаза, строгие. Я ждал, что испугаюсь, всё спрашивал себя, почему мне не страшно? Но никак не мог поверить, что это всерьёз. Было чувство, что мы с Роськой участвуем в каком-то представлении, в спектакле.
Нас вывели на коло. Весь город был здесь, даже дети. Стояли молча, смотрели. Вот та женщина, которая нас часто пирожками угощала, мать Олы. Вот Бир с братьями и отцом, вот Хота, Вождь… А Локи нет. Неужели все они спокойно будут смотреть, как мы умираем? Этого не может быть. Просто не может быть, и всё.
Нас привязали за руки к столбу, в ноги положили хворост, потом дрова. Сердце мое почти остановилось. Ещё минута - и поднесут факел.
Как тихо вокруг. Солнце в зените. Даже ветра нет. Глаза у Роськи такие тёмные… Я подумал, что хотел ей прочитать своё стихотворение, а почему-то не прочитал.
Вождь, окружённый Отцами семейств, подошёл к коло. Стало ещё тише. Даже птицы умолкли, и трава перестала расти.
- Дети чужого народа, - сказал он негромко, для нас сказал, а не для анулейцев. - Ну, зачем вы пришли сюда? Теперь только Боги смогут рассудить ваш поступок. Моё сердце подсказывает мне, что путь к Богам будет тяжёл для вас и труден. Вы дети, я хочу облегчить вам этот путь.
Вождь повесил на шею Роське и мне по амулету - круглому камешку с выдолбленной дырочкой и рисунком: дельфин с дельфинёнком в треугольнике на фоне восходящего солнца.
- Передайте Богам, что мы ждём их совета, - сказал он и спустился с коло.
Отцы семейств последовали за ним. Мне показалось, что они прячут глаза.
- Это нечестно, - прошептала Роська.
Заиграла деревянная флейта. Тонко, жалобно, будто просила о пощаде. Я понял, что разревусь сейчас самым постыдным образом. И вдруг…
Пожалуй, это было самое большое "вдруг" в моей жизни!
Что-то живое, пушистое прыгнуло мне на плечо и спустилось по руке, привязанной к столбу. Я с перепугу подумал - белка. Но тут же радостно понял: это Репейник, Максимкин шуршунчик! Репейник перегрыз верёвку и, кажется, прыгнул к Роське.
В это время Вождь подал знак, и двое Хвостов подожгли хворост. Но Роська уже тоже освободилась! Теперь мы могли бежать! Пусть коло окружён Хвостами, мы будем драться! Невидимый Репей бросился мне в руки. Пламя забушевало вокруг, ещё минута - и будет поздно! Мне стало весело, я схватил Роську за руку, но тут земля под нами качнулась, двинулась, стала проваливаться, мы упали, и нас накрыла темнота.
6
Когда глаза привыкли к темноте, я увидел Локи. У него было такое лицо… Ну, будто он совершил преступление и безумно рад этому.
- Я пришёл, смотрю - палка в стене. Я повис, всё упало, это так… так…
- Это рычаг, - сказал я. - Он открывает люк.
- Лю-ю-юк, - протянул Локи.
Его впечатляли всякие механизмы.
- Бежим, что вы стоите! - крикнула Роська, поднимаясь на ноги.
Мы попали под землю, в какой-то тайный ход, выложенный плитами - стены, пол, потолок. Мы бежали по нему и обсуждали случившееся, хотя надо было беречь дыхание, но столько всего произошло!
- Как ты узнал про этот ход, Локи?
- Посланник спас меня так же. Я искал в Старом Городе его начало, всё утро искал и нашёл в одном доме… Как вы развязали руки? Я думал, упадёте со столбом, как я…
- Это Репей, - сказал я и покрепче прижал к себе шуршунчика.
Он хоть и невидимый, а сердце у него стучало от страха посильнее моего.
- Ре-пей?! - даже остановился Локи. - Максим не взял его в свою птицу, отдал мне, сказал: "Отдай Росе", а я… как я могу держать зверя Богов в руках? Он убежал от меня. Мне было стыдно признаться, Роса.
- Ничего, - утешила его Роська.
По-моему, она ещё не совсем пришла в себя.
Мы бежали и бежали, а каменному туннелю конца-края не было. Откуда он вообще здесь, кто выстроил его и для чего? Туннель соединяет Старый и Новый Города, неужели Отцы семейств о нем не знают? Или, может быть (ну, а вдруг?!), его построили еще в древности, и он идет под всем Лысым островом? Может, тут, под землей, целые катакомбы, целый город? Может, тут анулейцы прятались от слуг крыс?
- Стойте, - сказал Локи. - Мы… О, Боги! Мы бежим не туда! - Он вцепился себе в волосы, а глаза стали на пол-лица. - Нам не в ту сторону! Старый Город - там! - он показал нам за спины.
- А что там, впереди?
- Я не знаю.
Тут мы услышали погоню. Множество голосов, топот, будто весь анулейский народ гнался за нами.
- Какая разница! - воскликнула Роська, но Локи остановил её:
- Роса, нельзя ходить по неизвестной дороге, она может привести к… к забвению. Лучше повернуть обратно.
- Вот поэтому вы и не можете выйти к морю, - рассердилась Роська. - Ходите только по протоптанным дорогам, боясь проложить новую. Будто это море должно прийти к вам!
И она побежала вперёд. Я бросился за ней. Я не собирался сдаваться анулейцам, пусть куда угодно ведёт дорога! Скоро нас догнал Локи.
- Ты права, - сказал он Роське.
Мы быстро бежали, изо всех сил, но преследователи не отставали. В темноте трудно было понять, как далеко они от нас А тут ещё начался подъём, не сильный, но заметный для усталых ног.
- Значит, скоро выйдем на поверхность, - сказала Роська.
И мы вышли. В Холмы. Знакомой жёлтой равниной они встретили нас, обняли стрёкотом кузнечиков, шелестом сухой травы. Сильно пахло чабрецом. Я почувствовал себя почти дома, почти в безопасности.
- Не стой, Листик! - приказала Роська. - Где может быть Посёлок?
- Откуда я знаю? - удивился я: Холмы тянулись до самого горизонта, только слева что-то синело, может быть… море?
- Туда, - решил я, и мы бросились бежать в два раза быстрее, потому что Хвосты могли начать стрелять, что им стоит?
Устал я страшно. Если бы Роська и Локи рядом со мной не бежали из последних сил, я бы давно упал - и будь что будет.
- Море! - крикнула Роська. - Листик, море!
Холмы круто обрывались. Море, родное наше, синее, доброе, шумело далеко внизу. Обрыв был такой… В сто раз выше, чем Хребет Дракона. Репей выскользнул у меня из рук. Я оглянулся и увидел, что Локи отстал, стоит, распахнув глаза, что Хвосты, а за ними Вождь, Отцы семейств, ребятишки и взрослые (полгорода гналось за нами!) замирают, увидев море, открывающийся простор, а потом медленно подходят к Локи.
- Прыгаем? - спросила Роська.
Я замотал головой. Да я в жизни с такой высоты не прыгну!
- Ну, Листик, ты что? Они придут в себя через пять минут, ты опять на костёр хочешь?
Мы стояли на самом краю. Я глянул вниз и решил, что лучше костёр.
- Ну, Ли-истик! - протянула Роська и дёрнула меня за руку, как тогда я её в бассейне с дельфинами.
Ну, Рося, ну держись!
Засвистело в ушах, Роська вошла в воду ровно, без брызг, я плюхнулся мешком и отбил живот.
7
Мы так увлеклись, спасаясь от погони, что, прыгнув с обрыва, поплыли не к берегу, а от него, в открытое море. Какие мы бестолковые! Самые бестолковые на свете! Об этом я и сообщил Роське.
- Хуже, - сказала она. - Самоубийцы. Могли бы совсем не прыгать. Листик, мы ведь вывели анулейцев к морю! Теперь они точно решат, что мы Посланники Богов.
- А ты дочь Дождя, - улыбнулся я. - Зачем же прыгали? Сама кричала: "Давай! Ты же не хочешь на костёр!"
- Мне было очень страшно, - сказала она, помолчав.
И я понял, что это правда.
Мы повернули к берегу. Но то ли был встречный ветер, то ли кончились силы, только берег не приближался, сколько мы ни мучились.
- Я больше не могу, - упавшим голосом сказала Роська и легла на воду.
И тут случилось ещё одно чудо. Из глубины моря поднялся и ткнулся Роське в спину дельфин. Роська завизжала, как молодой поросёнок.
- Роська, это дельфины! Они всегда утопающих спасают!
Ещё один дельфин выпрыгнул рядом со мной, ослепляя брызгами. А потом ещё и ещё. Их тела блестели от воды. Целое дельфинье стадо окружило нас.
- Листик, но они же дикие, - сказала Роська, подплывая ко мне поближе. - Они… ничего нам не сделают?
- Ты же веришь Мерабу Романовичу, - напомнил ей я. - Вот и верь.
Через минуту-другую Роська так осмелела, что забралась одному дельфину на спину. У меня в глазах ещё долго-долго потом стояла картинка: уставшая и испуганная Роська с растрёпанными мокрыми волосами, в прилипшей анулейской рубахе, сидит верхом на дельфине, упирается коленями ему в бока, а вокруг летят брызги.
Я ухватил двух дельфинов за спинные плавники, и они, добродушно ухмыляясь, везли меня… Куда?
Плыли мы не к берегу, а вдоль него. Может, дельфины решили обогнуть остров и доставить нас прямо в Посёлок? Во время этого путешествия с дельфинами я окончательно поверил в чоларинскую теорию. Дельфины вели себя, как группа иностранцев на экскурсии. Болтали без умолку, обсуждали что-то, менялись местами, даже смеялись. Один потрещит-потрещит, будто что-то расскажет, потом все как застрекочут-захрюкают-заскрипят, будто смеются. Роська сказала:
- Интересный, наверное, анекдот рассказал.
И мы с ней тоже, наконец, засмеялись.
Третья пара дельфинов сменилась, таща меня на буксире. Замёрз я страшно, у Роськи посинели уже не только ногти и губы, но, кажется, даже щёки. День был не очень жаркий, вода не успела прогреться. Один раз я, кажется, уснул или потерял сознание, потому что ощутил какой-то провал в памяти, а очнулся оттого, что Роська кричит.
- Громкая птица! Тьфу ты, чтоб вас! Вертолёт! Листик, очнись, вертолёт!
Над нами завис вертолёт. Наверное, с Большой земли к нам на поиски прислали…
- Э-эй! Мы здесь! - кричали мы и махали руками.
Но вертолёт повисел секунду и плавно ушёл в сторону земли.
- Почему? Куда он? - Роська посмотрела на меня так, будто я был пилотом вертолёта.
А дельфины вдруг поменяли курс и понесли нас в открытое море. Но не успели мы испугаться, как увидели приближающуюся моторную лодку с флагом Центра. В лодке мачтой высился Иван Петушков.
Глава IX. Что было потом
Я, Роська и Максим сидели на Хребте Дракона. Рядом со мной развалился Гаврюша. Он теперь не отходил от меня ни на шаг.
Около его живота пригрелся видимый Репей, который вернулся в Посёлок ещё раньше нас. Наверное, он знает какие-то тайные шуршунские тропы.
- Топлива до Посёлка бы не хватило, - рассказывал Максим. - Я до Холмов дотянул, а там пешком. Прихожу - тишина, все спят ещё, раннее утро всё-таки. Я к Степанову, а у него на двери табличка: "Я на работе". Ну, думаю, всё, где я буду искать его засекреченный кабинет? Метался-метался по второй линии.
- А тётя Глаша тебе почему не помогла? - удивился я. Тётя Глаша - это сторож. - Вызвала бы его по внутреннему.
- Да спала она. Я думал: чего там, сам найду. С самолётом справился, а какой-то кабинет найти не смогу? Ну и… как заяц, бегаю по этой второй линии… И такая ярость меня взяла, я как крикну: "Степанов! Спасите!"… Ну, в общем, как ты, Рось, и говорила. Смотрю - вот он, кабинет. Степанов оттуда выскочил, обнял меня и чуть не плачет, честно. "Максимушка, - говорит, - слава Богу…" - Максим смущённо потёр переносицу.
- Почему же вы так долго? - укоризненно спросила Роська.
- Так не было ничего! И катер, и вертолёт - всё на поисках. Они нас круглосуточно искали. Степанов пока с ними связался, пока вернулись, пока то да сё… тут ещё Вероника прибежала, - Максим опять потёр переносицу и улыбнулся растерянно. Видимо, без слёз и объятий не обошлось, а этого от Вероники Максим никак не ожидал.
- Я хотел со спасателями на вертолёте лететь, но меня не пустили.
Потом мы рассказали, что и как было. Максим благодарно погладил Репейника.
- Ребята, я ничего не сказал про "Ласточку". Понимаете… дядю Фаддея просто убьют за это. Я сказал, что мы пришли к анулейцам через Холмы. Согласны?
Конечно, мы были согласны.
Максим сдержал своё слово: мотор от "Ласточки" утопил в море.
- Лучше бы сделал что-нибудь полезное с ним, - проворчала Роська, глядя мотору вслед.
- Нет, - вздохнул Максим. - Тогда мне всегда будет хотеться поставить его опять и полетать.
"Ласточка" так и осталась в Холмах. Это было не очень далеко от Зелёного Холма, и иногда мы приходили туда играть. Мы съездили на Большую землю, навестили дядю Фаддея. Он ещё не мог шевелиться и разговаривать, но врачи сказали, что он идёт на поправку и пусть не скоро, но сможет вернуться к работе. Мы рассказали ему о наших приключениях. Он слушал, а по щекам текли слёзы.
Ещё мы зашли к Варе Петушковой. У неё родились близнецы: Соня и Саня. Мы подумали и подарили им по анулейскому амулету, которые вручил нам Вождь.
На следующий день после возвращения я сидел под Чудо-Юдом. Мне хотелось посидеть вот так, чтобы никого вокруг не было, и обо всём подумать. Вдруг я увидел Онтовых - ИА и тётю Свету. Я знал: их вызвал Степанов, чтобы рассказать про Игоря. Они шли от него. Медленно шли и глаз не поднимали, смотрели в землю. Когда они проходили мимо Чудо-Юда, я услышал, как И А сказал:
- Лучше бы он погиб.
А тётя Света заплакала.
Игоря искали в лесу еще целую неделю, но так и не нашли. У братьев Казариновых пропала одна весельная лодка. Возможно, Игорь добрался до Поселка, украл лодку и доплыл на ней до Большой земли. Онтовы уехали с Лысого. Мы больше никогда их не видели.
А Стеша умерла.
- Я обнаружил у нее в крови странное вещество, - сказал Георгий, - голубое, светящееся и… состав его не имеет аналогов. Мало того: оно не разлагается на известные мне составляющие, а я неплохой химик. Звучит, как очередная теория моего отца, но я могу предположить, что это вещество внеземного происхождения.
Афалина Жанна родила чудного дельфинёнка. Нам разрешили назвать его Локи.
У нас оставалось еще одно дело, очень важное, но мы просто не знали, как к нему подступиться.
- Ладно, пошли, сколько можно тянуть! - сказал Максим наконец и похлопал по своему карману, где лежала степановская тетрадь.
Через пять минут мы звонили с вахты Центра в приёмную Степанова.
- Приёмная Степанова, здравствуйте.
- Ксюша, это я - Листик. Нам срочно надо к Андрону Михайловичу.
- Андрон Михайлович занят.
Мы знали, что Степанов готовится к официальному визиту к анулейцам, который назначен на завтра. Тем более мы должны подготовить его. Ведь он ничего не знает! Не знает, что его там ждёт сын!
- Ксюша, - сказал я самым проникновенным голосом. - Это очень важно, и это касается его завтрашней поездки.
Ксюша помедлила.
- Хорошо, я спрошу.
И через минуту:
- Подходите.
- А кабинет не спрячется? - уточнил Максим.
- Нет, - усмехнулась в трубку Ксюша.
Степанов вышел к нам навстречу.
- Что у вас? - спросил он недовольно.
Как и мой папа, он терпеть не может, когда его отвлекают. Но тут он увидел в руках у Максима свою тетрадь.
- Что это… у вас?
- Это ваша, - сказал Максим. - Игорь украл, а потом отдал нам. Возьмите.
Степанов взял. Отрешённо как-то перелистал, сказал "спасибо".
- Андрон Михайлович… - сказала Роська. - Мы должны сказать вам кое-что…
- Важное, - добавил я.
Степанов как-то занервничал. Потом я понял, что ему было неудобно, что эту тетрадь кто-то читал. Всё-таки это он только для себя писал, не для посторонних.
- Ну, зайдите, - сказал он, пропуская нас в кабинет.
В кабинете было всё, как раньше: стеклянные шкафы с ракушками, морскими звёздами и кораллами, контрабас в углу; анулейский нож на стене. Теперь я знал, откуда он у Степанова.
- Садитесь, герои.
Мы сели.
- Ну?
Как же начать? Как же сказать? Мы переглянулись, и никто не решался.
- Андрон Михайлович, - сказала, наконец, Роська, и голос у неё был такой, как будто она говорит со смертельно больным человеком. - Там, у анулейцев есть мальчик… Локи.
- Я вам рассказывал, - вставил Максим.
- Он наш друг. И он очень хороший, - продолжала Роська. - Только он… ну, не совсем анулеец.
- У него есть всякие особенности, - сказал я. - Кожа светлая, голос громкий…
- Его мама умерла, когда он был совсем маленький, - подхватила Роська. - Но у него есть дедушка…
- Он ваш сын, - закончил Максим.
Пока мы с Роськой говорили, по лбу Степанова катился крупный пот. Это было как-то жутко. После слов Максима он закрыл лицо ладонями и сидел так очень долго. Потом посмотрел в окно и сказал шёпотом:
- Спасибо, ребята.
Все были взбудоражены нашими рассказами об анулейцах. И, конечно, все хотели поехать. Но Степанов сказал, что возьмёт только моего папу и Мераба Романовича. Ну и нас, конечно. К восьми утра катер был готов и ждал нас на пристани. Сначала хотели лететь вертолётом, но мы сказали, что лучше не стоит.
Всю дорогу Мераб Романович мучил нас расспросами, особенно его интересовало наше путешествие с дельфинами. Папа сидел со мной рядом, одной рукой прижимая к себе. Он меня теперь всё время обнимал.
Мы искали то место, где спрыгнули с Роськой в море. Мы надеялись, что кто-нибудь из анулейцев остался там на берегу "сторожить море".
Но оказалось, что уже весь город переместился сюда! Анулейцы разбили новое поселение за тем обрывом, с которого мы прыгнули; здесь начинался лес и был спуск к морю. Мы поднялись на гору и увидели, что анулейцы за эти два дня неплохо обосновались. Домов, конечно, ещё не было, жили в шалашах, но уже начали валить деревья для построек, была утрамбована земляная площадка для коло; у шалашей в сложенных из камней очагах горел огонь, кое-где в них готовилась еда.
Первой нас увидела крупная рысь. Она подняла кончики ушей, повела чуткими ноздрями и медленно повернула к нам голову с прищуренными глазами. Потом пружинисто вскочила и в два прыжка достигла леса. Через минуту вернулась оттуда со своим хозяином - Дотом. Мальчишки уже окружили нас толпой, здоровались, улыбались, кто-то побежал за Локи и Биром.
Наконец, появился Вождь. Мы застали его за работой, и он шёл к нам, вытирая руки расшитым полотенцем. Остановился перед Степановым, серьёзный, строгий.