– Паспорт? Да это у меня оперативный документ. Кроме того, хочу тебе сказать, что все разговоры про "ученика" были в чистом виде подколкой. Мы знаем, что вы знаете, что мы знаем… И так до бесконечности. Кстати, заметил, что удостоверение показать она меня не попросила? А что до сумасшедших… Ты знаешь, Петя, мне всё чаще и чаще кажется, что нормальных людей в нашем мире нет вообще, все мы психи, просто в разной степени. Да ещё и развиваемся в разных направлениях… Я, если честно, мечтаю почувствовать момент, когда свихнусь окончательно. Тогда застрелюсь. Помнишь, у Пушкина пронзительный стишок такой есть: "Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума"…
Михаил Лагутин, газета "Сегодня, завтра"
Знакомство с коллегами Зимгаевский начал с корпункта российской газеты "Сегодня, завтра". В основном из-за личности человека, её представлявшего. Им был Михаил Лагутин, журналист ещё брежневского времени, живущий здесь чуть ли не для собственного удовольствия.
"В Москве для меня – хмуро, – говаривал он молодым коллегам за коньяком. – Кроме того, таким людям, как я, там уже делать нечего. В Москве сейчас категорически не рекомендуется зрить в корень вещей. В моде политтехнологи, а не аналитики. Поэтому поживу-ка я здесь – тепло, яблоки, да и люди приветливые…"
С умением "зрить в корень" Лагутин в Алматы считался едва ли не за ясновидящего. Он прекрасно разбирался в структурах казахских жузов, знал родственные связи всех этих Кажегельдиновых, Токманбаевых, Назарбаевых, Абыкаевых, Сопарбаевых. Ему было известно о влиянии на правящую элиту немецкой диаспоры и киргизских бизнесменов – словом, Михаил обладал той информацией, которая позволяла ему ориентироваться во внутренних течениях внутри страны.
Для большинства журналистов, отиравшихся в Алматы, Лагутин был человеком старого мира, с грандсеньорскими замашками. Из напитков он демонстративно признавал лишь коньяк и никогда не "тыкал" своим младшим коллегам.
– Последняя командировка у вас, значит, в Гурундвайю была? Страна марксистских повстанцев и кокаиновых плантаций? Ценю, ценю… Чертовски важно для журналиста покататься по свету, прежде чем осесть. Да, в принципе, и оседать-то необязательно. А здесь вы к Эллисону? Очень толковый мужик, и главное – шустрый. Такие и сделали западную журналистику. С языками, правда, плохо, а здесь их желательно знать… Ну, теперь вы к нему в команду добавитесь.
Зим встретился с Лагутиным в алматинском ресторане "Алаша", пытаясь разобраться с экзотическими блюдами, причём довольно быстро пришёл к выводу, что самым экзотическим блюдом здесь был плов.
Лагутин наблюдал за его действиями с нескрываемой иронией.
– Замечу я вам, сударь, что лучшая пища любой кухни – это та, что похожа на привычную с детства. Вот вас рисом кормили?
– Позволю себе с вами не согласиться. К китайской кухне мы привыкаем очень быстро и накрепко.
– Вот и шли бы в китайский ресторан. Типичное и самое традиционное блюдо казахской кухни – это варёное мясо, лепёшки и чай. Всё, что здесь выдаётся за traditional food, – в лучшем случае извращённые рецепты кушаний богатых беков из бухарских оазисов. В худшем – просто измыслы местных поваров. Правда, не хочу сказать, что хуже… Как говорил великий азиатский путешественник Николай Михайлович Пржевальский, "оба хуже".
– Так-таки ничего путного и нет?
– За путным надо ехать в аулы. Кстати, когда здесь этой самой независимости добились, то очень распространено было отправлять детей в аулы, чтобы казахский язык учить. То, что мы наблюдаем, – это не Казахстан, а некая усреднённая среднеазиатская городская культура. Настоящая Азия – за пределами городских кварталов.
– Я, собственно, об этом и хотел расспросить…
– О чём? О Средней Азии? Или о корпунктах? Ну что же. Центральноазиатские корпункты – ночной кошмар журналиста. Ссылка похлеще Буркина-Фасо или Камеруна. Как ни верти, Африка – очень модный континент, и, несмотря на риск, там постоянно есть новости. То президент Гварунга загонит войска полковника Гарулги в джунгли, то полковник Гарулга свергнет правительство диктатора Гварунги и сам станет пожизненным президентом… до следующего полковника. Да, согласен, рискованно, можно заболеть какой-нибудь дрянью или схлопотать пулю, но можно и прослыть героем, а это уже даёт шансы на то, чтобы быть узнаваемым. Не только читателями, но и своими – прессой. Здесь же – всё не так. Болото, новости в котором мы вынуждены придумывать сами. Люди постарше не видят разницы между всеми этими "…станами" и продолжают считать их по инерции Russia – то есть, СССР. Вы наверняка слышали такую аббревиатуру – FSU, Former Soviet Union – бывший Советский Союз. Люди, читающие наши газеты, не до конца понимают, почему он "бывший". Здесь нет ни терроризма, ни межплеменных войн, а если что-то похожее и случается, то об этом нельзя рассказывать. Основные корпункты, как вы уже поняли, сосредоточены в Алма-Ате. Это даёт возможность быстро переместиться в Ташкент, Бишкек, Душанбе, Ашхабад, и даже Астану, хотя, поверьте, Астана из всех этих столиц – наиболее скучная. Крупнейшие агентства – те, которые не жалеют деньги на командировки, – держат свои центральноазиатские корпункты в Москве. То есть окормляют весь СНГ разом. В Туркмении особый колорит всему придаёт правление Туркмен – баши – и если честно, мне кажется, что он самый искренний человек среди того третьесортного представления, которое нам устраивают здешние политические лидеры. Огромному большинству людей на планете даже непонятно, где географически находятся все эти государства: Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Туркмения и Кыргызстан. Поэтому любое уважающее себя агентство предваряет своё сообщение из этих мест словами Central Asia News, а не названием государства, или, упаси боже, города. Так яснее.
– Ну, с Казахстаном стало немного получше после фильма о Борате, – хмыкнул Зим. – И то – в Америке.
– Да, хлебнули мы тогда с этим Боратом, – скривился Лагутин. – Понятно же, что Коган-Коэн выбрал Казахстан именно из-за его полной неизвестности, даже мифичности, если угодно. А здесь такая буча поднялась. Хотя… Я б втихаря этому Саше Когану президентскую премию от имени Казахстана определил. Он за две недели для региона сделал столько, сколько пресс-службы всех этих государств не смогли за пятнадцать лет.
– Вернёмся к нашим коллегам. Есть ли среди них люди, которые как следует въехали в окружающую реальность?
– Это немецкие корреспонденты – Карл Хузен и Йозеф Верндль. Представляют какие-то швабские газеты не первого десятка. И даже не второго. Словом, третий сорт – не брак. Какие-то листки типа "Альгемайнер гезельшафт" и "Дойче Заммлюнг", о них в нормальном мире прессы даже и не слышали, наверное. Сидят они здесь по трём причинам: по молодости, ещё раз по молодости, и потому, что в этих краях осталось несколько сотен немцев, высланных когда-то из республики немцев Поволжья. Особенности национальной немецкой жизни в суверенной Республике Казахстан они и освещают. Скукотища здесь для них страшная. Девиц лёгкого поведения они, наверное, уже всех перепробовали. Потом начали искать сенсации – вроде как пытались связаться с руководителями уйгурского освободительного движения… и сломались на этом. То ли их назарбаевские нукеры наставили на путь истинный, то ли им самим надоело… Сейчас просто шнапс лакают. Вёдрами. Но, в отличие от большинства других журналюг и вашего босса Эллисона, кстати, они оба знают русский язык, а Хузен ещё и неплохо владеет казахским.
– А как здесь с бабами?
– Да как угодно! Все, кто получает жалованье не тенге, а полновесными зелёными долларами…
– Ас этим… Уйгурским движением?
– Да выдумки всё. Причём неинтересные выдумки, скажу я вам… В этих местах революции снизу не зажигаются. Для того чтобы возник этот "Восточный Туркестан", надо, чтобы его идею поддержал как минимум первый партийный секретарь Синьцзян-Уйгурского автономного района. Да что я вам говорю? Сами съездите в Китай и всё посмотрите. Здесь временами происходят другие интересные вещи помимо национально-освободительного движения. Вот, к примеру, в конце 2001 года несколько Ми Гов казахстанских ВВС очень так изящно переместились в Северную Корею…
Полковник Шергин
– Значит, тётка эта рериховская произвела на вас впечатление грамотным подходом к делу? Ну что вы хотите, они живут в капиталистическом мире и питание в нём надо отрабатывать – хоть так, хоть эдак. Кто-то картошку сажает, кто-то свиней выращивает, кто-то нефть добывает, а эти специализируются на выращивании "пищи духовной", так сказать. Как ни говори про "суверенную демократию", времена у нас достаточно смутные. А все эти мозгокруты производят очень нужную для части людей продукцию – уверенность, что существует мир, в котором хоть так хоть эдак всё будет хорошо. Пусть даже мир этот спрятан глубоко в сознании. Люди благодарны за это мозгокрутам и снабжают их питанием. Вы Кастанеду читали?
– Кого?
– Да был один гениальный проходимец. С великим множеством последователей по всему миру. Достаточно прочитать десятка два страниц его трудов, чтобы понять, что такие, как он, в принципе желают вдолбить людям в головы. Квинтэссенция любых оккультных учений на редкость проста. Всё на свете – трын-трава. А из этого следует всегда одно: почему бы не поделиться со мной лично прямо сейчас некоей материальной малостью?
– Ну и как из этого следует связь нашего суперкиллера, убившего в Казахстане одного из осведомителей Службы, с этими людьми?
– Что бы вам ни говорили, вам не говорят всей правды. О чём бы вам ни говорили, вам в конечном итоге говорят о деньгах. Следите за деньгами, и они приведут вас ко всему. Итак, "Центр-Рерих" и финансирование им какой-то там базы в Китае. Вы их бюджетом интересовались вообще-то?
– На самом деле финансовая деятельность "Центра-Рерих" на редкость разнообразна и многогранна. Это и торговля индийскими сувенирами, благовониями и пряностями, причём со значительной наценкой – якобы из-за "освящённости" предметов именем великого гуру. Это и многочисленные семинары, психотренинги и практикумы, в основном ради получения зарплаты постоянными сотрудниками Центра. А их, кстати, около сорока человек. Но, кроме того, есть и вполне серьёзный бизнес. Вы немало удивитесь, но Центру принадлежат четыре магазина в Москве, два в Санкт-Петербурге и один в Екатеринбурге, торгующие собранной в Индии электроникой и оргтехникой.
– Стало быть, основные финансовые связи у них с Индией?
– Да, инвестиции и товар идут оттуда. Но в этом нет ничего удивительного: в Индии исторически сложилась большая община сторонников учения агни-йоги.
– Да, это уж мы постарались… – хмыкнул Шергин, вспоминая замечательную идею Иосифа Виссарионовича о "пылающем Востоке". Славные всё-таки были времена, когда над миром витала идея Коминтерна… Тогда нуждающийся в деньгах и признании великий честолюбец Николай Рерих привёл в Гималаи настоящий "десант" НКВД. Сам "Великий Гуру" претендовал на пост не менее чем далай-ламы и даже добился от части буддистов признания в этом качестве, чем очень сильно ослабил тибетскую духовную власть, которая потом так легко сдалась коммунистическим китайцам. "Чекистский" же десант постарался создать в Северной Индии мощную рериховскую общину. Он даже удерживал за ней контроль в течение десяти с лишним лет. А потом случилась Мировая война, затем холодная, и управление проектом было так или иначе утрачено. Но рериховская община в Индии сохраняла связи с единоверцами в России, на которые КГБ, памятуя историю происхождения учения, всегда смотрел несколько сквозь пальцы. Дело, правда, осложнялось тем, что последователи Рериха в значительном большинстве своём оказались людьми сварливыми и склонными к интриганству, отчего единой общины на территории России не существовало, а развелось значительное количество мелких структур типа "Центр-Рерих", находившихся в постоянных конфронтациях друг с другом. – Так что всё-таки с этой китайской базой?
– Как раз подхожу к этому, Марк Соломонович. "Центр-Рерих" не только получает деньги, но и раздаёт их. Более того, если он получает их втихаря – а все эти рериховские магазины и торговые сети оформлены на подставных лиц, ну, кроме продажи ароматических палочек и книг, конечно, – то раздаёт их с превеликой помпой. "Центр-Рерих" финансирует благотворительные проекты в классической для общественных организаций манере: сделал на рупь, а прокричал на тысячу. Ими финансируется в том числе и международный природный резерват "Карас", часть которого лежит в суверенной Республике Казахстан, а часть – в Китайской Народной Республике. Значительная часть денег рериховцев идёт на содержание вот этой самой базы отдыха "Хун Шань". Для них это, правда, не база отдыха, а какой-то медитативно-созерцательный центр – за точное определение не поручусь, но суть его я передал довольно точно. Когда-то неподалёку оттуда проезжал сам Великий Гуру и сообщил, что в верховьях какой-то реки скрыто место невиданной силы – какая-то там гора, какая-то там дыра. То ли озеро, то ли пещера. На само место Великого Гуру не пустили китайцы, но последователи это место нашли и, как водится, воткнули там базу отдыха. Ездят туда, правда, в основном наши ребята, русские…
– Кто ездит – проверяли? – усмехнулся Шергин.
– Времени не было пока. Нужно?
– Ещё бы. Такое место создаёт множество возможностей. От перевалбазы наркотрафика до тренировочного лагеря боевиков.
– Хорошо. Тогда, как вернусь в отдел, займусь этим.
– Я думаю, что сперва надо поискать нити финансового вливания. Из опыта работы с террористическими организациями нам известно, что финансовая поддержка их групп, если они состоят из по-настоящему идейных людей, может быть совсем небольшой. От трёхсот тысяч долларов до двух – трёх миллионов. Что эквивалентно годовой выручке большой бензозаправки или средних размеров супермаркета. Международный капитал на всякие детские игрушки вроде так называемого "сохранения амурского тигра" походя отслюнивает столько же. Беда с этими небольшими деньгами, с нашей точки зрения, одна и та же. Они слишком тяжело прослеживаются фискальными органами, в отличие от счетов какого-нибудь Маркеса или Пиночета, которые прут эти миллионы десятками, а то и сотнями. Для того чтобы отследить пятьсот баксов из этих сумм, надо потратить пять тысяч. Чем и пользуются экстремисты всех стран мира. В слишком запутанное время мы живём. Кроме того, эти потоки – как блуждающие ручейки.
И опять, выходя из кабинета, Спадолин увидел, как его шеф открыл синьцзянскую папку и нарисовал на белом титульном листе рядом с первым четырёхугольником второй, такой же бесформенный. Только нижняя часть этой странной фигуры представляла собой уже прямую линию. Неожиданно для себя Макс подумал, что эта картинка может обозначать что угодно, но больше всего она похожа на краеугольный камень какого-то здания.
Деньги и люди. Благотворительный фонд Save the Wild Cats
Спадолину с детства было знакомо, каково искать блуждающие ручейки в болотистом лесу. Он вырос в Тюменской области. Его дедушка, егерь Николай Спиридонович, каждое лето брал внука на свой участок, расположенный в еловой, заболоченной тайге. Мальчик с упоением искал гнёзда глухарей, гайна белок, ловил рыбу в медленных, кофейного цвета реках и радовался, как радуется каждый ребёнок, когда удавалось увидеть следы настоящего лося.
Мир финансовых махинаций и был для Спадолина этой тюменской тайгой, где под сапогами хлюпала незнамо из каких источников проступающая вода – с неожиданно бьющими из-под коряги и столь же внезапно исчезающими в кочках ручейками, с длинными изогнутыми озёрами, похожими на реки, и с неподвижно стоящими реками, похожими на озёра.
Фонд "СДК" был партнёром "Центра-Рерих" по линии экологической благотворительности. Именно его счета использовались для финансирования базы экологического туризма "Хун Шань" на территории заповедника "Карас". Как начал понимать Макс, задача распутать финансовые дела экологической организации, если они, в придачу, сплетены с финансами оккультистов, – всё равно что выяснить, содержатся ли в конкретном кубометре воздуха молекулы, участвовавшие в последнем вздохе Юлия Цезаря.
Правда, в задачи Максима и не входил тщательный разбор финансов этой международной экологической организации. Тем более что этим занималась независимая международная аудиторская компания Whitehouse Coopers, как с гордостью сообщила об этом миловидная невысокая светловолосая дама с торчащим по-птичьи носиком. Дама отвечала за привлечение сторонников в организацию, а Макс и изображал именно такого сторонника, готовящегося расстаться в пользу фонда с кругленькой суммой в тридцать тысяч евро. Небольшая проблема заключалась в том, что Спадолин, жертвуя такую сумму на охрану снежного барса в горах Средней Азии, хотел детально знать, на что она будет потрачена. Дама же, мило улыбаясь, утверждала, что сейчас они не могут предметно обсудить проект, в который будут вложены его пожертвования, но деньги совершенно точно не пропадут даром, да и вообще: "В нашем фонде работают эксперты мирового уровня, которые прекрасно понимают, куда необходимо вложить средства, чтобы они незамедлительно сказались на успехах благородного дела охраны крупных кошек".
Аббревиатура СДК так и расшифровывалась – "Спасите диких кошек", по-английски – Save the Wild Cats. Эмблема этого фонда – обрисованный чёрными штрихами тигр на белом фоне – была довольно известна в мире и даже украшала биллборды на Новом Арбате.
Представляясь средней руки капиталистом, Спадолин всё-таки желал знать, куда конкретно уйдёт каждый евро из его тридцати тысяч. Дама же заметно кипятилась, но из себя не выходила.
– Наши жертвователи безоговорочно расстаются и с большими суммами, – продолжала уговаривать она Макса ("Отдал бы ты без проблем деньги, паскуда, и шёл бы откуда пришёл!"). – И всё это потому, что они нам доверяют. Впрочем, если вы хотите подробнее узнать о финансовой составляющей наших программ, то можете пообщаться с Александром Гареевым, нашим исполнительным директором.
Общаясь с Гареевым, Спадолин совершенно обалдел. Какой там Whitehouse Coopers проводил аудит, было совершенно непонятно, но дело с финансированием обстояло следующим, весьма забавным образом: фонд собирал деньги от всех страждущих спасти крупных кошек планеты, а тратил их по собственному усмотрению. Работа фонда включала самые странные вещи вроде выплаты взяток крупным российским чиновникам, строительства баз отдыха в заповедниках, организации охотничьих хозяйств – и всё под предлогом того, что оные предприятия способствуют обогащению местного населения и отвлечению его внимания от больших диких кошек. Макс подумал, что под такую позицию подойдёт очень много других мероприятий – от устройства бензозаправок до прокладывания нефтепроводов. Практически все средства приходили из-за рубежа, головной офис Save the Wild Cats находился в США, и именно на нём лежала задача сбора денег. С одной стороны, со слов Гареева, основными средствами фонда были средства сторонников – по десять – пятьдесят долларов с домохозяйки, прослезившейся оттого, что в бескрайних горах Средней Азии погибает уникальнейший зверь планеты – снежный барс. Но далее Гареев обмолвился, что фонд принимает и крупные пожертвования от отдельных лиц, компаний и общественных организаций, а также размещает средства на бирже.
Тюменское болото заросло густыми хвощами и подёрнулось сверху густой сеткой елового леса.