5. Подвиг или преступление?
С "Ботаникой" под мышкой Валерка несколько раз прошелся перед спальным корпусом девочек. Но Ксанки нигде не увидел. Не было ее ни на террасе, где стояло несколько столов для приготовления уроков, ни в садике, где с учебниками в руках старшеклассницы устраивались на скамеечках или прямо на траве.
Правда, окажись Ксанка где-нибудь здесь, на виду, Валерка ни за что к ней не подошел бы. Ему важно было увидеть ее хотя бы издалека. Без этого никакие уроки в голову не полезут, даже любимая ботаника.
Но вот нигде ее нету. В палату ведь не пойдешь - сразу начнут дразнить женихом. Нет, увидеть ее надо наедине, как вчера. Совсем случайно встретились они вчера в саду, где Ксанка на ходу читала книжку, а Валерка шел, сам не зная, куда и зачем.
- Что за книжка? - спросил Валерка и, увидев обложку, которую Ксанка тут же охотно показала, удивился: - "Бригантина"? Про пиратов?
- Почему это про пиратов? - озадаченно спросила Ксанка.
Освещенные полуденным солнцем конопушки на лице девочки горели золотыми брызгами. Валерка сначала засмотрелся на них, а потом виновато опустил глаза: "Еще подумает, что буду смеяться над конопушками". Он уже слышал, что некоторые мальчишки и девчонки зовут ее конопушкой, красной, а девчонки, которые завидуют ее дружбе с мальчишками, просто-напросто дразнят рыжей.
- Так бригантинка-то - пиратское судно, - ответил Валерка на недоуменный вопрос девочки.
- Ошибаешься!
Победно прищелкнув языком, Ксанка быстро начала рассказывать все, что знала о бригантине. По ее мнению, бригантина совсем не пиратское судно, а корабль открывателей новых земель, тех, кто любил плавать в дальние моря и океаны. Магеллан совершил свое кругосветное плавание именно на бригантине, потому что она была самым быстроходным, легко управляемым судном.
- А пираты твои просто отняли потом у мореплавателей бригантину, чтоб догонять все суда, и повесили свой черный флаг, - заключила Ксанка. - А в этой книжке все про путешествия, про неизвестное… Хочешь, дочитаю и дам?
Валерка не успел ответить - из гущи вишневника выскочили Атнер и еще пятеро мальчишек, все с удочками. Они тут же потащили Валерку с собой на реку. Звали и Ксанку. Но девочка молча показала книжку и так ласково по ней похлопала, что было ясно: такую книжку нельзя променять ни на что.
- Где, в библиотеке взяла? - спросил Атнер, убегая. - Я за тобой!
- За мной уже восемь девочек и вот он, Валерка.
Рыбалка была удачной, интересной. Но все равно Валерка жалел, что так неожиданно прервался разговор с Ксанкой.
Сегодня мальчишки опять отпросились на рыбалку, а Валерка не пошел: хотелось увидеть Ксанку и поговорить с ней.
Валерка завернул за угол длинного белого здания спального корпуса в надежде увидеть Ксанку в окне. Некоторые девочки любят читать на подоконнике. Но быстро пробежавший по раскрытым окнам взгляд его ни за что не зацепился и тут же печально опустился на оцементированный желобок для стока воды, который ровной, как стрела, тропкой протянулся вдоль двух зданий - спальных корпусов девочек и мальчиков. Атнер рассказывал, что желобок этот называют "дождевым телеграфом". В дождь по этому желобку быстрым потоком бежит вода, стекающая с крыш. Девочки пускают по ручейку бумажные кораблики с записками для мальчиков. А мальчишки потом под проливным дождем бегают за угол дома и бросают на воду свои кораблики с ответами.
Посмотрев на сухое, белое дно желобка, Валерка вздохнул: скорей бы дождь. Ливень бы такой, как из ведра. Он обязательно бы написал Ксанке. А кому же еще? Других он здесь мало знает. А Пеняева хоть и заговаривает с ним, но она ему совсем не нравится, хотя другие считают ее очень красивой. Только непонятно, что в ней хорошего? Лицо белое, как сметана, а брови и волосы, наоборот, черные, даже блестят от черноты. Может быть, это было бы и красиво, но по лицу этой девчонки никогда не узнаешь, веселая она или грустная. Всегда одинаково надутая, будто сердится на весь мир. Да ну ее…
Валерка хотел уже уходить, чтоб не догадались, почему он здесь слоняется, как вдруг ему показалось, что из среднего окошка тянется голубой дымок. Быстро прошел вперед, с удовольствием ступая босыми ногами по шершавому, нагретому солнцем желобку. Остановился. Дыма становилось все больше. И стал он рыжим, густым. Шел он из того окна, на подоконнике которого стояла голубая ваза с букетом полевых цветов. Такая большая, многогранная ваза была одна на всю школу. Это переходящий кубок за лучшую комнату. Валерка знал, что эта ваза стояла в комнате, где жила Ксанка со своими подружками. Он оглянулся, словно хотел кого-то спросить, действительно ли это дым. Но никого поблизости не было. Однако откуда мог появиться дым? Атнер говорил, что печек здесь не топят второй год - с тех пор, как провели батареи. Иногда только в огромных голландках, которые "на всякий пожарный случай" не ломают, уборщицы сжигают бумагу. Но тогда дым идет в трубу.
В душу закралась тревога. Валерка подскочил к окну и крикнул:
- Девчата, что у вас дымит?
Ответа не последовало.
"Может, в комнате никого нету?" - подумал Валерка и, ухватившись за подоконник, встал на широкий выступ каменного фундамента. Заглянул в комнату.
За густым сизовато-рыжим дымом ничего не было видно, кроме самой ближней, аккуратно убранной Ксанкиной койки. Пахло горящей ветошью. Еще раз подтянувшись на руках, Валерка влез в комнату. Бросив на Ксанкину койку учебник, схватил вазу. Воды в ней было до половины. Вышвырнув за окно цветы, которые были уже такими сухими, что сами могли загореться, подбежал к столу, где сквозь едкий дым увидел утюг, охваченный шустрыми огоньками. Левой рукой он выдернул из розетки электрошнур, а правой выплеснул воду из вазы прямо на огонь. Раскаленный утюг, словно взорвавшаяся граната, ударил брызгами жгучего пара. Валерка вскрикнул и, взмахнув обожженной рукой, выронил вазу. Звонко ударившись о железную ножку, кровати, ваза разлетелась на мелкие голубые стеклышки.
- Вот натворил! - растерянно воскликнул Валерка.
Увидев, что края простыни, на которой стоял сердито урчащий утюг, еще продолжают дымиться, он поднял утюг за шнур и, как котенка за хвост, сбросил со стола на табуретку, где стояла специальная железная подставка, видно приготовленная гладильщицей. Все это делал он левой рукой, широко размахивая правой, обожженной - чем сильнее он ею размахивал, тем меньше чувствовалась боль.
Только теперь он сообразил, что сначала надо было сбросить со стола утюг, а уж потом лить воду на загоревшуюся простыню. Но умные мысли к нему обычно приходили потом. Не зря же учитель по труду Висеныч советовал ему думать медленно, а делать быстро. Но того, что случилось, не вернешь.
Все сильней размахивая рукой, покрасневшей до самого локтя, Валерка разогнал левой ладонью воду по тем местам простыни, которые еще тлели, и уже хотел было выйти в дверь, как услышал в коридоре быстро приближающиеся легкие шаги и беспечный голос:
Живем в комарином краю
И легкой судьбы не хотим.
Мы любим палатку свою.
Родную сестру бригантин.
"Ксанка!" - догадался Валерка.
В последний раз сокрушенно глянув на голубые, сверкающие, как мокрые морские камушки, осколки драгоценной вазы, Валерка убежал тем же путем, каким и появился. Впопыхах забыл даже книгу.
Уже за окном он услышал, как на полуслове оборвалась любимая Ксанкина песенка:
И снова вперед,
Как парусный флот,
Палаточный го…
Здесь Ксанка, видимо, открыла дверь своей комнаты…
* * *
Поставив нагреваться утюг, Ксанка только на минутку пошла в соседнюю комнату, где жили восьмиклассницы. Старшие девочки рассказывали столько интересного, что Ксанка заслушалась и забыла про утюг. И вот результат…
Увидев, что начавшийся по ее вине пожар потушен, Ксанка осмотрелась, стараясь в не рассеявшемся еще дыму увидеть того, кто предотвратил беду.
- Кто тут есть? - спросила она громко.
Заглянула под стол, с которого еще капала вода, под крайнюю от двери койку. И тут взгляд ее упал на голубые осколки стекла.
"Кубок!"
Из головы, как вспугнутые воробьи, вылетели уже прыгавшие на языке слова благодарности неведомому пожарнику. Все заслонил гнев за разбитый кубок, доставшийся комнате с таким трудом.
Но кто здесь был? Кто?!
Впрочем, какая разница! Ему даже за вазу ничего не будет. Он - герой! Еще медаль получит за тушение пожара. А виноватой сразу во всем будет она, Ксанка. Во-первых, приносить в комнату утюг не разрешается. Есть гладильная. Там никакой пожар не страшен. Во-вторых, утюг надо было держать на подставке. Висеныч сто раз ведь говорил, что оставлять даже невключенный утюг на столе, все равно что целиться в человека незаряженным ружьем: раз в год оно стреляет и незаряженное. Вот оно и выстрелило…
Обкусывая ногти, что делала всегда, когда нервничала, Ксанка долго стояла в нерешительности. И вдруг ее осенило…
Раскрыла оба окна, чтоб скорее вытянуло дым. Скомкала мокрую, с выгоревшей серединой простыню, вытерла ею воду на столе и под столом. Уничтожив таким образом следы пожара, Ксанка засунула простыню в печку, второй год служившую мусорным ящиком. Потом подмела осколки, собрала их на газету и тоже бросила в печку. Захлопнув тяжелую железную дверцу, почувствовала облегчение. Осталось незаметно отнести утюг, и все будет в порядке. Еще бы только дым вышел, пока не вернулись девочки. Но от дыма так просто не избавишься. Затопить печку, будто бы для того, чтобы сжечь мусор? Все подумают, что это печка дымила, пока разгоралась. Ксанка нашарила за печкой на карнизе спички. Сначала хотела вытащить из печки простыню. А потом махнула рукой - пусть горит, чтоб никаких улик не было. Сухая бумага быстро загорелась, и от сильной тяги голландка басовито загудела.
Схватив не совсем еще остывший утюг и подставку, Ксанка убежала в гладильную. Теперь на душе была одна забота - узнать, кто потушил пожар, и договориться, чтоб молчал.
Первой в комнату вошла Нина Пеняева. Вошла и сразу остолбенела. Зачем затопили печку, дыму напустили? Почему раскрыты все окна, когда для проветривания достаточно одного?
Закрыв два окна, Нина остановилась у третьего. А где ваза? Глянув за окно, увидела разбросанные цветы.
- Ваза! - во весь свой визгливый голос закричала Нина и выбежала вон.
Вскоре комната была полна народу. Вернулась и Ксанка. Спокойно и тихо вошла Евгения Карповна. С трудом сдерживая натиск любопытных девчонок и мальчишек, она молча постояла возле окна. Потом так же не спеша закурила и долго рассматривала пол между окном и Ксанкиной кроватью. Все так же молча отстранила рукой подошедшую было Нину, нагнулась и бережно подняла маленький, с чечевицу, голубой осколок.
- Ваза! - вскрикнуло несколько голосов сразу.
- Разбили! Разбили! - вопила Нина Пеняева. - Раскокали и выбросили за окно!
Ксанка стояла у изголовья своей кровати, бледная, растерянная.
Не спеша завернув осколок вазы в бумажку, Евгения Карповна засунула его в карман, и тут ее острый глаз остановился на учебнике ботаники, лежавшем на Ксанкиной койке.
- Чей учебник? - тихо спросила она.
Нина глянула на стопку Ксанкиных книг, лежавших на тумбочке, и качнула головой:
- Не знаю, Ксанкина "Ботаника" на месте, а больше в нашей комнате не было такой книжки.
Евгения Карповна взяла учебник так же бережно, как поднимала осколочек вазы, раскрыла и, увидев штамп, многозначительно заметила:
- Библиотечная.
Подойдя к печке, она спросила, почему это среди лета вздумали топить.
- Давно собирались сжечь всю бумагу и мусор, - выручила молчавшую Ксанку Нина Пеняева.
Евгения Карповна недоверчиво посмотрела на Пеняеву и молча ушла.
6. По горячим следам
- Сергей Георгиевич! В шестой группе девочек разбит кубок и украдена простыня! - поспешно входя в кабинет директора школы-интерната, сообщила Евгения Карповна.
Директор поднял от бумаг худое желтое лицо с глубоко запавшими щеками.
- Если действительно случилась такая неприятность, то стыдно будет прежде всего нам с вами, старым, опытным педагогам. Однако расскажите, что произошло. Только спокойно…
Евгения Карповна не успела начать свой рассказ: в этот момент в комнату быстро вошла Валентина Андреевна.
- Евгения Карповна, мне передали, что Рыбакова заподозрили в воровстве, - сказала она, глядя на Евгению Карповну огромными печальными глазами. - Неужели он это сделал?
- Ручаться за него никто не может, - сердито заговорила, обращаясь сразу к обоим - к директору и к старшей воспитательнице, Евгения Карповна. - Поймите, что я первая буду радоваться, если мои подозрения не оправдаются. Но и терзаться буду больше всех вас, если этот мальчонка встанет на путь преступности. Ищите его, ищите, пока не ушел далеко!
- Да он здесь, - Валентина Андреевна открыла дверь и позвала Рыбакова.
Валерка вошел, держа забинтованную правую руку в кармане, а левой приглаживая послушную русую челочку. Он поздоровался и остановился у порога, бледный, испуганный.
- А что у тебя с рукой? - спросил Сергей Георгиевич.
- А, так… - уклонился Валерка. - Скоро заживет.
Сергей Георгиевич не стал приставать, понимая, что этот мальчишка из тех, кто никогда ни на что не жалуется и мужественно переносит всякие ушибы и болезни. Он показал Валерке обернутый в целлофан учебник ботаники, который положила ему на стол Евгения Карповна.
- Твоя книга?
- Моя, - глядя прямо в глаза, ответил Валерка.
- Где ты ее забыл?
Немного помолчав, Валерка ответил убитым голосом, с хрипотцой:
- В комнате девочек.
- А простыня где? - поинтересовалась Евгения Карповна.
Валерка ответил с досадой:
- Зачем она мне, простыня, не брал я ее.
- А что произошло с вазой? - продолжала Евгения Карповна.
- Разбилась, - совсем тихо и виновато ответил Валерка.
- Знаю, - подхватила воспитательница и, развернув бумажку, положила перед директором голубой осколок. - Вот остатки вазы!
Директор молча и неприязненно глянул на мальчишку. Тот неловко поежился, но тоже ничего не сказал.
- Зачем же лазил в окно? - Евгения Карповна говорила уже тише, добродушнее, как делала всегда, когда была уверена, что подобрала ключи к сердцу воспитанника. - Если не собирался ничего взять, так мог бы войти и выйти в дверь, как все люди. А то выбрал момент, когда в комнате никого не было, и залез.
Валерка понуро опустил голову.
Сказать правду - значит утопить Ксанку. Влетит ей за простыню. Да и за утюг. Уж лучше одному за все отвечать: семь бед - один ответ.
- Все ясно: по старой привычке залез в окно и, мягко выражаясь, перенес простыню в другое место, - промолвила Евгения Карповна совсем тихо.
Валерка встрепенулся и с вызовом крикнул:
- По-вашему, если залез в окно, так обязательно чтобы украсть? Да?
- Ну, знаешь! В гости через окно не ходят! - сердито втыкая окурок в землю возле фикуса, процедила Евгения Карповна. - Если б раньше за тобой этого не водилось, я бы…
- Что, узнали, как меня прозвал отец? И верите? Да? - Глаза Валерки налились кипучими слезами, ему стало так обидно, что и хотел бы, да не мог уже говорить. И он только махнул рукой: - Дремучему пьянице верите? Ну и верьте! Верьте! - И убежал, не закрыв за собой дверь.
Евгения Карповна уверенно заявила:
- Раз плачет, значит, не совсем еще совесть потеряна.
- Не всегда это так! - возразил Сергей Георгиевич. - Валентина Андреевна, - обратился он к старшей воспитательнице, которая стояла у порога, держась за дверную ручку, - найдите мальчишку и не спускайте с него глаз. Если он не виноват, может в отчаянии натворить глупостей.
В комнате долго стояла неловкая, гнетущая тишина. Наконец директор строго сказал:
- Разрешите еще и мне сходить на место этого чрезвычайного происшествия.
* * *
Когда Валентина Андреевна шла с Валеркой к директору, Ксанка увидела их и сразу же побежала к подругам.
- Девочки, надо во всем сознаться! - вбегая в комнату, где девочки занимались уборкой, выпалила Ксанка и, с трудом переводя дыхание, пояснила: - Валерку повели к директору.
- Дура набитая! - ответила Нина Пеняева, медленно, по-медвежьи повернув голову и глянув на Ксанку маленькими, будто всегда сощуренными глазами. - Сразу десять баллов снизят нашей комнате, если узнают, что ты оставила утюг на столе и ушла слушать болтовню. А еще больше влетит за то, что сожгла простынку, это же порча школьного имущества! Тут уж сразу все двадцать баллов слетят!
- Да и всему классу не поздоровится из-за твоего утюга! - поддержала Нину белоголовая Юля, самая маленькая в комнате девочка.
- Хватит того, что вчера потеряли три балла за утиль! - взбивая подушку, мимоходом бросила третья девочка.
- Баллы! Баллы! Баллы! - в отчаянии размахивая руками, закричала Ксанка. - Совесть тоже на баллы? - И убежала, сердито хлопнув дверью.