Намокшие волосы Джулиет утратили свой яркий рыжий цвет и сейчас казались тускло-коричневыми, однако открытые глаза выделялись сияющими изумрудами на лишенном красок лице. Глаза следили за ним. Его чувства путались. Он отвел глаза в сторону, затем снова взглянул на тело. Ему показалось, что выражение бдительного внимания на лице женщины изменилось. Теперь она смотрела грустно и безнадежно. Ему хотелось, чтобы в комнате никого не было и он смог наклониться и поцеловать ее в лоб, чтобы утешить, поддержать.
От дыхания шел пар, Джо потер руки: он оделся очень легко, предполагая, что на вечеринке будет жарко. Холод шел от кафельного пола и проникал сквозь тонкие подошвы стерильной парусиновой обуви. Джо натянул хирургическую маску на нос, чтобы стало теплее.
Мюррей Макалистер и Блейк мыли в раковине руки. Таня Хьюгс помогла им натянуть латексные перчатки. Джо сделал то же самое, заставляя себя не думать о предстоящем.
Дверь операционной открылась, и вбежал Дуглас Гудман, который обычно выполнял сложные операции на открытом сердце. Он на ходу надевал голубой халат, нижние тесемки маски свободно болтались. Этот спокойный пятидесятилетний мужчина полностью посвятил себя кардиохирургии. Никто не знал причин его добровольной помощи в проведении крионических суспензий, он отказывался от платы за работу, не состоял членом "Крионита", да и никогда не стал бы обсуждать, верит ли он в криоконсервацию. Но когда его вызывали, всегда приходил и делал свое дело так же хорошо и тщательно, как если бы пациент был жив. Джо хотел верить, что Гудман, как и он сам, ненавидит само понятие смерти и что руководит им не только любопытство.
Гудман извинился за опоздание, прошел через чисто вымытую комнату и, вымыв руки, протянул их Тане Хьюгс, чтобы та натянула на них перчатки. Джо шагнул ближе, чтобы помочь. Затем вместе с хирургом подошел к операционному столу. Ему казалось, что, работая с бригадой, он лучше выполнит данное Джулиет обещание.
Аппарат "сердце–легкие" выключили, а Джулиет переложили из транспортировочного контейнера обратно в пластмассовую ванночку, наполненную свежим льдом и помещенную на операционный стол. Таня Хьюгс смазала грудь Джулиет тампоном, смоченным йодом, и Гудман сделал глубокий надрез пониже ребра. За лезвием скальпеля потянулась слабенькая ленточка кровянистой жидкости.
Подавая зажимы, Джо подумал, что легко представить, будто Джулиет находится под наркозом. Он почувствовал дурноту и отвернулся, чтобы не упасть, пока Таня и Макалистер, зашивая, протыкали иглой плоть. Чтобы успокоиться, он представил себе, как через несколько десятилетий она снова будет лежать на этом же столе. Ее аневризму вылечат с помощью лазерной или нанохирургии, и Джулиет подаст первые признаки жизни. От нахлынувшего оптимизма Джо даже улыбнулся.
В течение всего следующего часа, пока Гудман медленно и скрупулезно вставлял капсулы сперва в правое предсердие, затем в аорту, Джо с вновь обретенной уверенностью заглядывал в невидящие глаза Джулиет. "Все идет хорошо, – говорил он себе. – Без задержки. Взяли тебя вовремя. Все идет как по маслу. Теперь еще один рывок".
Усталый хирург с облегчением сделал шаг назад и подал едва заметный знак: Блейк тут же снова подключил аппарат "сердце–легкие".
Машина загудела, и стал слышен звук циркулирующей жидкости. Стоящая рядом с машиной большая пластмассовая бутылка начала наполняться накачанным в Джулиет в больнице похожим на ржавую воду химическим кровозаменителем. Сейчас его откачивали, чтобы заменить на янтарно-желтое криозащитное вещество, состоящее в основном из глицерина и сахарозы.
В течение двух часов концентрация криозащитного вещества будет постепенно повышаться, вытесняя воду из клеток мозга и тела. Многократно повторяя промывания, увеличивая концентрацию, люди заменят более тридцати процентов воды в теле Джулиет на вещества-антифризы.
Началась та часть операции, за которую Мессенджер беспокоился больше всего. Джо кусал губы. Хирург выбрал участок на голове Джулиет и отделил пряди волос, обнажив под ними уязвимую белизну кожи. Подоспевшая Таня Хьюгс осторожно и тщательно выстригла волосы на этом месте, и они упали в контейнер.
На поверхности головы хирург сделал надрез в два дюйма длиной, затем оттянул и зажал кожу с обратной стороны, обнажив надкостницу и череп. Джо взял себя в руки, когда Макалистер вручил хирургу маленькую электрическую циркульную дрель. Она невыносимо завизжала, когда ее включили, а затем с отвратительным скрипом и хрустом стала вгрызаться в кости черепа. Едкий запах паленого вызвал у Джо рвотный рефлекс.
Гудман действовал решительно, расширяя рассверленный участок, пока отверстие не достигло полдюйма в диаметре. Таня аккуратно стерла костные крошки тампоном, хирург пинцетом удалил те, что упали внутрь.
Сквозь отверстие перед глазами Джо мелькнула красная, будто светящаяся, сеточка кровеносных сосудов и сверкающая кремово-коричневая поверхность мозга Джулиет. Волосы зашевелились на его голове. Он ассистировал на дюжине полных криоконсерваций и на дюжине криоконсерваций голов, но все воспринималось совсем иначе, если ты был лично знаком с человеком. Ему стало муторно – так же, как тогда, когда все то же самое проделывали с телом отца.
Джо заставил себя смотреть в отверстие. В голову пришла абсурдная мысль, что после воскрешения Джулиет может рассердиться, – ей без спроса выстригли волосы.
Блейк внимательно заглядывал в высверленное отверстие; Джо беспокоился все больше. Слишком велика зависимость нормального воскрешения и возвращения к здоровой жизни от должной сохранности мозга. Блейк проверял, не разбух ли мозг Джулиет. Если он раздуется, это означает, что циркуляция где-то заблокирована и криозащитное вещество не достигнет всех уголков мозга. В таком случае им не останется ничего, кроме надежды, что мозг смогут привести в порядок когда-нибудь в будущем, однако никто не узнает, какую часть памяти утратила Джулиет, если вообще что-то останется.
Блейк обратился к Джо:
– Я не знаю, как велика утечка от аневризмы, но отека нет. Пока все прекрасно.
Джо почувствовал облегчение и усталость. 4:15 утра. Глаза его улыбались Блейку.
Аппарат "сердце–легкие" выключили, Гудман наложил швы на грудь Джулиет, и все внимание переключили на голову. Энди Уайт передал хирургу маленькую круглую пластинку из нержавеющей стали. Гудман тщательно установил ее над высверленным в черепе отверстием и привинтил к кости.
Наконец, вернув кожу на голове на место и наложив швы, Гудман отступил, опустил маску и начал стаскивать перчатки.
– У нее может немножко поболеть голова, когда она проснется, – сухо произнес он и после этого позволил себе улыбнуться.
Все рассмеялись, даже Джо, впервые за всю долгую ночь – облегченно.
Гудман бросил перчатки в ведро, вымыл руки и заспешил к выходу, будто боялся опоздать на встречу. С короткой застенчивой улыбкой он кивнул, принимая благодарность, и ушел.
Без десяти пять. Через час начнет светать. Вымученные, выдохшиеся люди испытывали чувство торжества, когда, вложив тело Джулиет в прозрачный пластиковый чехол, повезли его в холодную комнату.
Пронизывающая сырость конденсировалась на стенках ожидающего с откинутой крышкой стального бака.
Тело Джулиет аккуратно закрепили в свисающих с потолка стропах. Блейк проверил показания термометра на стене бака; Джо сделал то же самое: 10 °C.
Спеленатое тело медленно подняли в воздух. Раскачиваясь, оно несколько раз глухо ударилось о кафельную стену. Джо страдал, видя, как сверток опускается в наполненный черным силиконовым маслом чан. Жидкость запузырилась вокруг него и сомкнулась, скрыв под своей спокойной поверхностью Джулиет.
Блейк снизил на пять градусов контрольную цифру на термостате. Каждый час в течение последующих тридцати шести часов температура будет понемногу снижаться, пока не достигнет минус 79 °C, температуры сухого льда. Затем Джулиет переместят в другое охлаждающее устройство, упаковав ее для изоляции в два спальных пакета, и температуру доведут до минус 196 °C, температуры жидкого азота. При этой температуре будут полностью остановлены все разрушительные биологические процессы.
Таня Хьюгс зевнула.
– Пора немного вздремнуть, – сказал Блейк с посиневшим от холода носом. – Через тридцать шесть часов мне понадобятся четверо для перемещения в охлажденный отсек. – Он взглянул на свои часы. – Это будет завтра, в пять тридцать… в понедельник… днем. Потом нам потребуется вся бригада, чтобы во вторник поместить ее в дьюэр. Все согласны?
Все кивнули.
– Джо, ты, похоже, халтурил! – объявил Блейк. – По домам!
Открыв входную дверь, Джо уловил в холле кислый винный запах открытых бутылок и немытых стаканов; пелена застоявшегося табачного дыма висела в воздухе. В тишине мерно тикали настольные часы: тик… так, как капли с тающей сосульки. 6:15.
Вешая макинтош, он заметил чужое пальто. Видимо, кто-то из гостей оставил. Джо тяжело взбирался по лестнице.
Войдя в спальню, Джо по дыханию Карен понял, что она не спит, но ничего не сказал, тихо прикрыл за собой дверь и разделся. Светало, защебетали птицы. Сквозь щели в занавесках пробивался свет. Джо нащупал дорогу в ванную комнату, чтобы почистить зубы.
Затем он скользнул в кровать и притих.
– Ты замораживал Джулиет? – неожиданно ясно и четко прозвучал голос Карен.
– Да. – Он наклонился и поцеловал ее. Лицо Карен было мокрым от слез. – Дорогая. – Он сжал ее руку. – Ты на меня сердишься?
– Я просто разочарована, Джо. Вот и все. Не думала, что ты настолько слаб.
Слова больно ужалили. Джо потребовалось время, чтобы найти ответ.
– Карен, – мягко обратился он к жене, – что, по-твоему, я должен был сделать? Я не могу приказать человеку не умирать из-за того, что это время для меня неудобно.
Карен, кажется, согласилась и кивнула:
– Думаю, только работа задержала тебя, Джо. С этим я могу мириться. Но не с другой женщиной. Я не ожидала этого.
– Это не то, что ты думаешь, – неубедительно сказал он.
– И что ты намерен делать дальше? Оттаять ее когда-нибудь и продолжать?
Джо погладил жену по голове, откинув мягкие пряди волос.
– Ты выглядела сегодня потрясающе, я гордился тобой.
– Я тоже гордилась тобой, Джо. Как всегда.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
– Я люблю тебя, – сказал он и снова поцеловал Карен.
Она прижалась к мужу.
– Мы сможем в четверг поехать в Шотландию?
– В этот уик-энд? – Джо совсем забыл о том, что сестра Карен с мужем прилетает из Торонто. Ему хотелось отдохнуть, и Шотландия, по его мнению, была очень подходящим для этого местом. Кроме того, Карен очень любила сестру и скучала по ней.
– Да.
– Разумеется. Мы покончим с криоконсервацией во вторник вечером. Никаких проблем. – Он погладил ее по щеке: – Я мечтаю о поездке, – и снова поцеловал.
Карен ответила на его поцелуй, рука как бы сама собой оказалась у него между ног.
– До прихода Джека у нас есть еще четверть часа.
Их губы надолго слились в поцелуе, таком долгом, пока хватило дыхания, руки Карен скользнули под резинку его пижамы…
Потом несколько минут Джо подремал, пока сын не примчался и не прыгнул сверху, разбудив отца. Карен решительно вывела его из комнаты и закрыла за собой дверь.
В спальне стоял полумрак, снизу доносился шум работающей посудомоечной машины, вой пылесоса, крики Джека. Наконец сон поглотил Джо, как силикон – запакованное тело Джулиет.
Его разбудил пронзительный визг дрели. Джо, в холодном поту, ничего не понимая, сел. Ему чудился запах паленой кости, в ушах звенело. Дрель! Отверстие в голове Джулиет, светящийся сквозь него мозг…
Телефон.
Замолчал. Должно быть, Карен сняла трубку. Он с облегчением откинулся на подушку. Снизу слышался голос Карен, она болтала с кем-то, похоже, звонили, чтобы поблагодарить за вчерашний вечер.
Джо попытался снова заснуть, но в конце концов в начале двенадцатого поднялся и, несмотря на усталость, сделал небольшую пробежку по улице.
На обед Карен поджарила баранину, а позже, взяв Джека, они отправились в дикий парк изучать следы. Этот прекрасный зимний день, сухой и холодный, напоминал Джо и Карен детство в Канаде. По возвращении домой Джо чувствовал себя получше и приготовил всем на ужин омлет с грибами. Количество блюд в его кулинарном репертуаре было ограниченно, но сам процесс приготовления еды успокаивал его. Этой ночью он спал спокойнее и крепче.
Кошмар начался в три часа на следующий день.
37
В понедельник в университете царила атмосфера подавленности. За исключением Джо, никто из коллег или студентов не знал, что Джулиет Спринг нездорова, и ее смерть повергла всех в шок. Гарриет Тейт плакала. Даже обидчивый Эдвин Пилгрим, разъярившийся на Джулиет Спринг за то, что она захватила его личное пространство, был явно расстроен.
С утра Джо отвратительно прочитал лекцию, а после нее никак не мог сосредоточиться на вопросах. Сейчас профессор смотрел на написанный Пилгримом код, с помощью которого можно научить АРХИВ отличать хорошую музыку от плохой и читать нотные знаки. Они делали первый, элементарный шаг к обучению АРХИВа понимать и ценить искусство.
Джо зевнул и посмотрел на часы: 3:40. Он обещал Карен быть дома к 5:30. Проклятье! И он действительно хотел вернуться к этому времени, хотел вернуться к нормальной жизни.
Смерть Джулиет доставляла ему страдание, смешанное с острым чувством вины, с одной стороны, и неловкостью от облегчения – с другой. Только благодаря ее ранней трагической кончине он смог избавиться от всей этой глупости и понял, насколько дорога ему Карен. Последние сутки он испытывал к ней такую любовь, как никогда в жизни.
Джо исполнил свой долг перед Джулиет, сдержал слово. К настоящему моменту температура ее тела должна быть на уровне минус 78 °C. Завтра в "Крионите" они доведут ее до температуры жидкого азота, до минус 196 °C. И в среду утром переместят в охлаждающее устройство одного из четырехместных дьюэров в подвале "Крионита", где она будет герметично закрыта и погребена.
В среду он поедет туда, чтобы ассистировать. Скажет ей последнее прости и выполнит до конца данное обещание. У нее все будет нормально, все будет прекрасно. Когда-нибудь, в будущем, они встретятся, поболтают обо всем этом и хорошенько посмеются. И, кто знает, – вдруг пробилась вопреки его желанию шальная мысль, – может, будут любовниками.
Дверь в его кабинет резко распахнулась, вошел Блейк. Лицо его раскраснелось, он выглядел очень возбужденным.
– Джо, нам надо поговорить, – произнес он, закрывая за собой дверь.
Джо удивился его состоянию. Он никогда не видел, чтобы Блейка что-то разволновало, но сейчас он был явно обеспокоен.
– У нас проблема, – сказал он. – Серьезная проблема… – Он опустился на стул рядом со столом Джо. – Только что позвонил Энди Уайт – он в "Крионите" наблюдает за снижением температуры. С ним только что говорили из офиса коронера. Неприятности со свидетельством о смерти Джулиет.
У Джо перехватило горло, и он сдавленно вскрикнул:
– Какие еще неприятности?
– Сказали, что им может понадобиться вскрытие. Нам велели приостановить на время дальнейшие работы по криоконсервации.
Свинцовая тяжесть навалилась на Джо, он оперся руками о стол.
– Ты шутишь? Они не могут этого сделать! – Гнев начинал бурлить в нем. – Господи, Блейк, но ведь уже слишком поздно, черт возьми!
Блейк развел руками.
– Джо, они имеют право потребовать вскрытия в любое время. Уж если они эксгумируют тела из могил… – пожал он плечами.
– Но ведь все идет нормально, мы уже не можем остановиться! Какого же дьявола?
– Что-то связанное с ее отцом и с больницей. Энди не смог добиться полной информации.
Джо в сердцах грохнул кулаком по столу:
– Она предупреждала меня насчет отца.
Блейк угрюмо изучал ноготь своего большого пальца, затем так же внимательно посмотрел на Джо.
– Что тебе известно от нее?
Джо чувствовал себя слишком измученным, чтобы заметить скрытый в словах Блейка намек.
– Она беспокоилась и ожидала чего-то подобного. – Он вытащил из пиджака бумажник. – У меня есть телефон ее адвоката… Я позвонил ему в субботу вечером и оставил сообщение на автоответчике, но адвокат не давал о себе знать. Джулиет назначила его своим душеприказчиком. – И тут он вспомнил: – Ой, а как же наш собственный юрист из "Крионита"?
– Лучше все же ее дела вести душеприказчику, он официальный опекун ее тела.
– Не родители?
– Нет.
– Значит, если она назначила адвоката своим душеприказчиком, отец не имеет юридического статуса?
– Официального статуса – нет.
С некоторым облегчением Джо вытащил клочок бумаги с написанным рукой Джулиет телефоном адвоката и набрал номер офиса. Дежурная соединила его с секретаршей, та сообщила, что Марвин Зейлерман занят с посетителями. После соответствующих объяснений Джо, что его дело неотложное, она сказала, что попробует все же побеспокоить своего босса.
В трубке раздался щелчок и зазвучала увертюра Уильяма Гелля. Через несколько минут после повторного щелчка вместо музыки раздался усталый и чуть надменный голос:
– Зейлерман!
Джо представился и объяснил причину своего звонка.
– А-а… да, – вспомнил адвокат. Он цедил слова, будто там, внутри, они цеплялись за что-то, как тормоз за храповик. – Профессор Мессенджер. В уик-энд вы оставили мне несколько сообщений. Проблемы с мисс Спринг, но вы сказали, что вы их уже решили? – По голосу ему можно было дать лет сто.
– Э-э, не совсем, – произнес Джо и дополнил картину. Его удивляла летаргическая реакция этого человека. Зная Джулиет, он считал, что она наймет кого-то значительно энергичнее.
– А-а… да. – Наступила долгая тишина, будто адвокат уснул. Наконец он произнес: – Ужасно. Просто ужасно. Такая очаровательная молодая леди. – Снова наступила пауза. – Я уезжал на уик-энд и получил ваши послания только поздно вечером вчера. – Он замолчал, ожидая реакции Джо.
– Если сейчас, в середине процесса, прекратить его, то последствия будут очень опасны для Джулиет. Не говоря уже о том, что вторжение в это дело – вопреки ее воле, – сказал Джо.
– Да, да, профессор, – проговорил юрист тоном школьного наставника. – Я вас понял. Полагаю, мне следует связаться с офисом коронера и разобраться в сути недоразумения. По какому номеру я смогу с вами созвониться сегодня днем?
Повесив трубку, Джо тяжелым взглядом уставился на Блейка.
– К черту коронера, – сказал он. – Мы должны продолжать.
– Я уже сказал об этом Энди, – ответил Блейк.
Марвин Зейлерман позвонил Джо почти в пять. Все в той же усталой манере, ничем не выдающей срочности, он сообщил профессору, что он еще не получил всей необходимой информации и позвонит утром. Между тем он согласился, что процесс криоконсервации независимо от этого должен продолжаться.
– Я считаю, что все это – буря в стакане воды, – заметил адвокат. Его раздраженный голос звучал веско и назидательно.
Повесив трубку, Джо на этот раз облегченно вздохнул.
На следующее утро, без пятнадцати десять, Зейлерман позвонил Джо, поймав его перед самой лекцией. Его голос утратил вчерашнюю уверенность, и в нем теперь слышалось беспокойство.