* * *
Ночью Башуров спал плохо, потому что был конец месяца фармути и в непролазных зарослях тростника на левом берегу Нила, как раз в том месте, где брал свое начало канал до Меридова озера, громко выли спаривавшиеся камышовые коты.
А утром пошел снег. Выглянув в окно, где все было укрыто белым саваном рано наступившей зимы, ликвидатор сразу вспомнил мать и с грустью ощутил, что все пути в конце концов приводят на кладбище. Быстро завершив утренний туалет и вполовину урезанную зарядку, он направился на кухню и уже в конце скромного завтрака, состоявшего лишь из чая с бутербродом, услышал Катины шаги.
- Куда это ты в такую рань? - Она зевнула, заложив руки за голову, встала на цыпочки и потянулась, и Виктор Павлович лишний раз отметил, какая у нее замечательная фигура - ничего лишнего. Снова зевнув, как кошка, Катя бросила быстрый взгляд в окно:
- Смотри не лихачь, скользко, - и, натыкаясь спросонья на все подряд, направилась в ванную.
Закончив завтрак в одиночестве, ликвидатор, искренне сожалея о не пристегнутой меховой подстежке, надел куртку и окунулся в морозную круговерть непогоды.
Снег, наверное, шел всю ночь, "восьмерку" накрыл элегантный, обтекаемой формы сугроб. Виктор Павлович локтем откопал водительскую дверцу, запустил двигатель и ввиду отсутствия швабры принялся бороться со стихией щеткой очистителя лобового стекла. Человек победил и на этот раз. Включив печку, Башуров ликвидировал ледяную корочку на окнах, залез во все еще промозглый салон и, привыкая к дороге, плавно тронулся с места.
Катя не ошиблась, действительно было скользко. Пришлось сразу же кардинально изменить стереотип вождения: притормаживать не педалью, а двигателем, исправно держать дистанцию и, подобно пионеру, всегда быть готовым прибавить газу, чтобы вывести машину из заноса.
Снег между тем повалил еще сильнее; хотя вроде бы рассвело, видимость продолжала оставаться скверной. Силуэты машин на дороге угадывались лишь по тусклому мерцанию фар, повсюду парами и тройками стояли не разъехавшиеся страдальцы, так что, когда Виктор Павлович добрался до Средней Рогатки, площади Победы то есть, утро было уже далеко не ранним. Здесь он остановился, купил бутылку водки, кое-какой закуси и, погрузив все это в полиэтиленовый пакет, неспешно направился дальше, к Южному кладбищу.
Конечно, если бы не густая снежная завеса, в которой все автомобили смотрелись одинаково серо, Башуров несомненно срисовал бы голубую "шестерку", тащившуюся за ним следом аж от самого Катиного дома. Однако вмешалась стихия. Не подозревая о "хвосте", ликвидатор аккуратно зарулил на парковочную площадку, внимательно изучил наставление похоронного агента по отысканию могилы Ксении Тихоновны и, прихватив пакет с поминальной трапезой, начал углубляться в запутанные лабиринты Южного кладбища.
В то же самое время из остановившейся у обочины "шестерки" вылез майор милиции Семенов. Стараясь держаться от Башурова на расстоянии, он двинулся следом за ним по центральной аллее.
Виктор Павлович же наконец сориентировался. Он принялся уверенно забирать левее, туда, где громко рычал двигатель "Беларуси" и сосредоточенные молодые люди с лопатами старательно обихаживали чью-то свежую могилку. Остановившись на рубеже захоронений недельной давности, Башуров сверился с путеводителем - так, правильной дорогой идем, товарищи, - и, еще недолго помесив начинавший уже раскисать снег, заметил цель.
Агент из похоронного бюро не обманул: деньги не пропали даром. На трех каменных опорах возвышалась массивная полированная глыба с большим портретом Ксении Тихоновны, под которым значилось: "Спасибо за жизнь твою, родная". Ниже было начертано проникновенное:
В эту нежить, в этот холод нежить бы тебя да холить.
В эту стужу, в эту слякоть целовать тебя, не плакать…
Ликвидатор, увидев это великолепие, даже прослезился: "Эх, мама, мама…" Ему захотелось прикоснуться рукой к этому холодному куску гранита, провести пальцами по глубоким бороздкам букв. Он сделал шаг и внезапно поскользнулся, уже в падении услышав злобное автоматное тявканье, - похоже, стреляли из АК-74. Снежная каша вокруг взорвалась фонтанчиками брызг, лицо ему посекло разлетевшимися во все стороны мелкими гранитными осколками. Башуров еще не успел ничего сообразить, как инстинкт заставил его тело мгновенно укрыться за каменной скамьей и доведенным до автоматизма движением руки рвануть из-за пояса пистолет ТТ.
Много нелестных отзывов существует о тульском ветеране ближнего боя: будто бы тяжел он, в обращении неудобен, слишком высокая дульная энергия, мол, ослабляет останавливающее действие пули. Может, все это и верно, только автоматчика Борзый завалил первым же выстрелом. Стремительно откатился в сторону, без труда обыграл второго стрелка и, ощущая резкую, злую отдачу, трижды нажал на спуск.
Мгновение он вслушивался в кладбищенскую тишину, нарушаемую лишь ревом тракторного двигателя, затем профессионально добил автоматчиков выстрелами в голову и, отбросив подальше покрытый "антидактом" ствол - не страшно, отпечатков все равно не останется, - оглянулся на памятник.
Портрет матери был изуродован: автоматные пули лишили Ксению Тихоновну глаз. Уставившись на ее варварски обезображенное лицо, Борзый вдруг почувствовал, как из самых глубин души начинает подниматься что-то удивительно темное и злое, ему не принадлежащее.
- Суки, всех урою. - Он произнес это тихо вслух и до боли сжал кулаки.
- Стоять, руки на затылок. - Ошеломленный скоротечным огневым контактом, майор Семенов вылез из-за чьей-то могилы, держа табельный ствол наизготове. - Стрелять буду.
В этот момент что-то вязкое и темное, переполнявшее душу ликвидатора, оформилось в плотную, бешено вращающуюся сферу, и помимо своей воли он пристально уставился оперу в глаза. Им обоим было не до седого человека в куртке-аляске, притаившегося за памятником неподалеку.
* * *
После обеда настроение у Кати начало медленно и верно портиться. Ей сделалось глубоко наплевать на великолепный светильник с тремя лотосообразными чашечками на стеблях, вырезанный из целого куска алебастра и доставленный прямо из Британского музея. Паршивец дядя Вася не подавал о себе никаких вестей, и, подождав до половины четвертого, Катя сама набрала номер его служебного телефона.
- Майор на выезде. - Поднявший трубку опер говорил отрывисто, будто лаял, и пришлось прибегнуть к последнему средству - позвонить Семенову на пейджер.
- Устала ждать! Включи, Василий, верхний свет и покажи его портрет. Лиса Патрикеевна. - Тщательно выговаривая буквы, Катя продиктовала сообщение барышне-диспетчеру, а Чох, слушавший краем уха, шмыгнул мясистым носом и объяснил Люське Балашовой, что Петренко - тайный агент Моссада.
- Катерина Викторовна, может, чайку со "Славянским", - улыбнувшись, предложил он Кате, но та гордо отвергла угощение, заварила себе кофе покрепче и принялась ждать. Увы, напрасно.
Примерно в то же самое время Башуров притаился в полутемном, пропахшем мочой и кошками подъезде одного из домов, что на Малой Монетной улице. Он терпеливо ждал, пока агент из похоронного бюро обсудит тонкости ухода в мир иной очередного жмура. Конечно, по уму, следовало бы разобраться вначале, случайно или с умыслом подставил тот сегодня ликвидатора на кладбище, только обстановка требовала действий решительных и быстрых, к тому же напрягать извилины Виктору Павловичу было лень.
Наконец гулко хлопнула дверь, раздались торопливые мужские шаги. Дождавшись, когда агент с ним поравняется, Башуров раздробил ему кадык, тут же захватил голову и резко крутанул ее против часовой стрелки, словно свинчивая с невидимой резьбы. Шейные позвонки явственно хрустнули, глаза молодого человека закатились, - финита. "Тихо, тихо". Придержав мгновенно обмякшее тело за плечи, Борзый бережно усадил его на ступеньку лестницы: отдыхай, любезный. Теперь выгрести содержимое карманов убитого - пусть менты отслеживают корыстный мотив, - и ажур. Через пару секунд, никем не замеченный, ликвидатор не спеша вышел из подъезда и направился дворами к запаркованной на соседней улице машине.
Было уже темно, по-прежнему валил противный мокрый снег. Ощущая, насколько он всем до фени, Башуров у решетки первого же сточного колодца избавился от документов покойного. Внушительную пачку баксов он выкидывать не стал: деньги, как известно, не пахнут. Убрал их поближе к сердцу, уселся в машину и, пока грелся двигатель, попытался собраться с мыслями. Пара киллеров с автоматами у могилы матери - это понятно, можно сказать, нормально, - в России живем. А вот все эти научно-познавательные сны, история с ментом - просто чудеса какие-то, мистика.
- Хреновина, одним словом. - Он удрученно покачал головой и резко, с проворотом колес тронулся с места. - В общем, отдохнуть мне надо. Взять Катюху - и на море. Теплый песок, фрукты, кавказская кухня. Впрочем, и сейчас пожрать бы не мешало.
На что, на что, а на аппетит он никогда не жаловался.
В то время когда он хлебал из горшочка горячую баранью похлебку, Катерина, сидя за рулем "пятерки", изнывала в пробке у моста Лейтенанта Шмидта. Дядя Вася так и не позвонил и в отделе V себя не появился. Да, наша служба и опасна и трудна… Хорошо все-таки, что она вовремя свинтила из ментуры. Статуэтки из эбенового дерева и светильники из алебастра - это вам не гоп-стоп-патруль-облава на двадцатиградусном морозе.
Между тем застряли, видимо, намертво, не иначе впереди кто-то сломался. "Скорей бы сегодняшний день закончился". Вздохнув, Катя сделала погромче радио. Передавали очередной хит очередных блестящих убожеств, посмотреть на них пару раз еще куда ни шло, а вот слушать - увольте. Она хотела было уже переключить канал, но стоны девушек внезапно оборвались, и начался блок новостей. Интересного, как всегда, было много: депутат X прямо на заседании законодательного собрания заехал в морду депутату Y, а потом публично закидал дерьмом представителей оппозиции. Самое любопытное сообщение припасли на конец: на Южном кладбище среди могил сегодня велась стрельба из автоматов. Имеются жертвы, количество которых уточняется.
"Уточняется!" Катя почувствовала себя на грани истерики, выбравшись наконец из пробки, она до пола притопила педаль и понеслась сквозь дождь так, что резина завизжала. Не заезжая на стоянку, бросила машину возле подъезда и, заскочив в квартиру, первым делом кинулась к АОНу. Только торопилась она зря, - увы, никому до нее, сиротинушки, дела не было. "Ну где же ты, гад? - Сразу вспотев, Катя сбросила куртку и снова набрала служебный дяди Васи. - Ну же, отвечай". Ответил ей все тот же лающий голос:
- Нет и уже не будет.
Все это было очень непонятно.
Окончательно утвердившись в мысли, что случилось что-то очень нехорошее, Катя прикусила губу и принялась жать на телефонные кнопки.
Слава богу, Антонина, подполковница Астахова, оказалась на месте. Успокоив как могла: "Не ссы, Машка, все они, кровососы, одинаковые. Водку жрет где-нибудь", она пообещала минут через пятнадцать перезвонить. Объявилась, однако, лишь через час, и в голосе ее было что-то странное:
- Значит, так, мать, дуй-ка ко мне вечером, часиков в семь, чайку попьем, а то по телефону нашему хрена ли расскажешь.
- Маленький, про тебя-то забыли. - Только повесив трубку, Катя заметила, что несчастный Кризис, огорченный отсутствием внимания, повернулся к ней задом, - обиделся. Ей вдруг стало жалко его до слез: маленький, беззащитный зверек, со своими простодушными хитростями и бескорыстной любовью…
"Ну вот, кажется, истерика начинается". Ласково потрепав обделенного хищника по загривку, Катя щедро насыпала ему "Пурины". Себе же заварила очередную чашку крепкого кофе и, покопавшись в ящике кухонного стола, отыскала завалявшуюся невесть с каких времен полупустую пачку "Мо". Все равно надо дождаться Берсеньева: ключей-то у него нет, хоть бы уж явился поскорее…
С трудом убив полтора часа при помощи сигарет, телевизора и журнала "Космополитен", Катя не выдержала и позвонила Семенову домой, но безрезультатно: трубку никто не брал. Выкурив последнюю сигарету, она решила Берсеньева больше не ждать и начала собираться. И вот тут-то он и появился - живой, здоровый, с огромной курицей в прозрачном пакете! И у Катерины сразу отлегло от сердца: раз один явился, то и другой отыщется.
- Как ты вовремя! Я на Петроградскую, к подруге. - Она отключила сигнализацию, на радостях чмокнула Башурова в холодную щетинистую щеку и нырнула в темноту парадной. - Не скучай тут без меня, я ненадолго. Кризис тебя развеселит.
Капризная северная осень преподнесла очередной сюрприз. Осадки прекратились, резко похолодало, и дорожное покрытие превратилось в ледовую трассу. В суровых зимних условиях Катя ездила неважно, знала только, что надо трогаться со второй передачи и дистанцию держать побольше. Всякие же там управляемые заносы и вовсе были ей в диковинку, да, впрочем, и не ей одной. Проскользив кое-как минут сорок, она добралась-таки до массивного строения неподалеку от ДК Ленсовета, поднялась на пятый этаж и позвонила. Открыли ей сразу.
Подполковница Астахова была холеной моложавой дамой бальзаковского возраста. Природная блондинка, она подкрашивала волосы исключительно для блеска и походила на Татьяну Доронину в далекие дни ее молодости. Впрочем, чисто внешне, - мужчинами Антонина Карловна не интересовалась. Причиной тому являлась сексуальная ориентация Антонины Карловны, по-научному называемая нетривиальной. А проще говоря, была подполковница коблом, активной лесбиянкой то есть. Очень нравились ей стройные, черноволосые и без комплексов, ну совсем такие, как Катюша Петренко. Однако давний их роман быстро иссяк, и остались они с той поры не партнершами, а хорошими задушевными подругами.
- Заходи, заходи быстрее, а то коты удерут, повадились к помойке бегать - прям "Вискасом" не корми. - Подполковница с чувством прижала гостью к своей пышной груди и кинула ей голубые тапки с опушкой.
Проживала она в большой двухкомнатной квартире, с однодетным кошачьим марьяжем, в гостиной висел портрет усатого героя в папахе с околышем - латышского стрелка, деда хозяйки. Других мужчин здесь не жаловали.
- Садись, девонька. - Антонина Карловна отогнала от Катиных ног кошек, видимо учуявших запах Кризиса, и принялась разливать чай. - История с твоим дядей Васей совершенно непонятная.
Подполковница Астахова была в ХОЗУ ГУВД человеком не из последних, всем хотелось жить с ней дружно, а потому в достоверности информации, ею полученной, сомневаться не приходилось.
Около полудня сержант из "мертвой головы" - подразделения, занятого охраной кладбищ, - услышал что-то похожее на автоматную очередь и вместе с напарником двинулся в направлении подозрительных звуков. Однако шел сильный снег, и только через час в районе новых захоронений милиционеры обнаружили два мертвых тела. Уже изрядно запорошенные трупы сжимали в руках автоматы Калашникова, а совсем рядом, у изуродованного пулями памятника, сидел на лавочке майор Семенов. Не обращая ни на кого внимания, он сосредоточенно лепил снежки. К тому времени как прибыла оперативно-следственная группа, а следом и молодцы из убойного отдела, идеально круглых, крепких белых шариков было изготовлено не меньше сотни. На вопросы дядя Вася не реагировал, при звуках человеческой речи в сильнейшем страхе закрывал лицо посиневшими от холода руками. Когда его повели в машину, обнаружилось, что все это время он сидел обгадившись. Врачи заявляют однозначно: что-то испугало его до такой степени, что произошли необратимые изменения в психике, - крыша съехала, одним словом.
Чуть позже в снегу нашли его табельный ПМ, а затем шустрые ребятки из убойного отыскали и ствол, из которого завалили автоматчиков, - ТТ с глушаком, однако, увы, покрытый спецсоставом, на котором отпечатков не остается. "Негры", работавшие неподалеку, естественно, ничего не видели и не слышали: мол, шел густой снег, да "Беларусь" ревела на всю округу. Следов тоже никаких, - снега на десять сантиметров. Так что ясности ноль.
- Ну, мать, будет тебе так убиваться-то. - Заметив на глазах гостьи слезы, Антонина Карловна щедро плеснула ей в чай ликерчику. - Работа такая, сама знаешь. Наша служба и опасна и трудна.
- Тося, это я виновата, что он на Южном сегодня оказался. - Переживания нынешнего дня дали о себе знать. Катя заплакала. - У меня мужик один, Миша Берсеньев, так, встречались иногда, перепихнуться. Недавно в Голландию съездил, по делам. Вернулся - не узнать. Белье привез дорогущее, духи, колготок десять пар. Каждый день жратву домой сумками таскает. Прическу, шмотки поменял. Дерется, как Брюс Ли. Даже трахается по-другому… Вот я и попросила дядю Васю носом поводить, в чем дело.
- Постой, постой, а ты уверена, что это именно твой хахаль привел майора на погост? - Подполковница, забыв добавить чаю, подлила подруге еще ликерчику. - Сигарету хочешь?
- Давай, чего уж. - Катя бросила курить несколько лет назад, когда заметила, что появляется одышка и какие-то хрипы в горле по ночам. - В том-то и дело, Тося, что на сто процентов утверждать не могу, - просто он свинтил куда-то с ранья. Но, чует мое сердце, это он.
- "Чует сердце" к протоколу не подошьешь. - Антонина Карловна задумалась. Это нынче она служила по хозяйственной части, а в свое время попахала в операх изрядно, так что с соображением и интуицией у нее было все в порядке. - Ладно, предположим, это действительно Мишаня твой привел Семенова на кладбище. После чего Семенов вольтанулся, а на снегу нарисовались ствол без клепки и два жмура с контрольными отметками в лобешник. То есть сработал их несомненно профессионал. Да, мать, весело.
Повисла пауза. Подруги были барышнями тертыми и понимали, что, если даже это и Берсеньев, ничего конкретного за ним нет. На дух, судя по всему, его тоже не возьмешь. Ни следов, ни свидетелей - вышлет всех Мишаня на хрен, да еще жалобу прокурору накатает, мол, дело шьют, склоняют к даче заведомо ложных показаний. Не желаю, мол, быть козлом отпущения, помогите.
- Как он хоть в постели-то? - Нарушив тишину, подполковница налила еще чаю, придвинула подруге полную розетку чего-то удивительно похожего на полузасохший клей "Момент". - Удовлетворяет?
- Самец и самец, - Катерина апатично поковыряла ложкой в розетке, - хотя, конечно, лучше многих. Слушай, чего это ты мне подсунула?
- Попробуй, это из Одессы прислали, варенье из кожуры каштана. Объедение просто. Значит, так, этого Мишаню нахрапом не взять, копать под него надо тщательно, наизнанку выворачивать.
На том и порешили. Потрепались еще какое-то время о том о сем, а потом, открыв входную дверь своим ключом, на пороге появилась плосковатая чернявая девица, совершенно серьезно называвшая подполковницу Толиком, и Катя поспешила откланяться.
До стоянки она добиралась бесконечно долго, продрогла до костей и извелась самыми мрачными предчувствиями. Однако, вопреки ожиданиям, дома все было в порядке: пожара не случилось, Кризису усатую башку о дверной косяк никто не размозжил, а из кухни доносился умопомрачительный аромат тушеной курицы.