- Не помирились, - отозвалась она. - Когда там была, мне ее жалко было... Хотя она ни одного письма мне не послала, отец писал. А вернулась - и вся жалость прошла. Опять то же: "Мне заслуженную из-за тебя не дали. Иди в институт, иди на работу, берись за ум!" А я из дому не могу выйти, стыдно. И никто мне не звонит, никто не заходит. Ни одна душа меня не ждала. Только собака радовалась, узнала... Что делать? Два дня назад, в четверг, они в театр ушли, я дома осталась. И решила. Свести. Концы с концами. Хватит. Люминал долго собирать. Рецепты, круглая печать. Эссенции во всем городе нет. Взяла веревку для белья. Но не могу - и все. Противно представить. Даже распутать ее не смогла, руки дрожат. Вот если бы пистолет был! Пошла за водкой. Для храбрости. А вечер такой был, воздух! Люди. Огни. Я так вечер люблю, город, машины, голоса. Всякие звуки, запахи, все так густо, особенно. Все такое хорошее, как никогда, иду, прощаюсь. И не могу, еле иду. В магазине его встретила, Жареного. Обрадовалась - он мне поможет. Говорю ему: достань мне пистолет, умоляю. А он мне: сунь руку в сумку. Я полезла в его сумку, там пистолет. Железно, говорит, обещаю, только помоги. Я. говорит, знаю, где тут воровской общак, деньги краденые. В базарный день каин отправит свое кодло на барахолку, а мы с тобой к нему заглянем, А потом в Сочи, погуляем. У меня сразу план созрел - уехать. Куда-нибудь в Сибирь или на Крайний Север. Совсем по-новому жить. Лишь бы пистолет был. Всегда можно точку поставить. Я бы в первую ночь ушла. Напоила бы его и взяла деньги. Спокойно. Они мне сломали жизнь, пусть они и поправят. Своими средствами.
- Эх, Таня, - вздохнул Демин.
- А что?
- Не я придумал, ученые так считают: дурные средства уродуют самую хорошую цель.
- Из грязи чистым не выйдешь, - возразила она. - Хорошо со стороны судить. - И замолчала, насупилась.
- План, в общем-то, логичный, - попытался смягчить напряжение Демин. - Выходит, я помешал?
Она не ответила.
- Планы Жареного несколько изменились. Но вашим планам я мешать не хочу.
Она отвернулась. А Демин прислушался к багажнику - не задохнется ли там Жареный?
- Нам надо ехать, - сказал Демин. - Если у вас есть просьба, я постараюсь ее выполнить. Он ждал просьбы отпустить ее и ошибся.
- Отдайте наган, - сказала она.
Пришел черед помолчать Демину, призадуматься,
- Отдайте наган! - она подняла наконец голову, обернулась к нему. - И высадите меня в роще. Очень прошу!
- А что мне потом делать? Как прикажете себя чувствовать?
- Вы хороший, честный, вы должны жить.
- Нет, Таня, такая просьба невыполнима. Это не выход.
- Отдайте, прошу вас! - с жаром заговорила она. - Вы же все понимаете, вы умный, отдайте! Демин покачал головой.
- Нет, Таня, нет. Твердо.
- Вы такой справедливый, вы же понимаете, что только так, ну отдайте, ну что вам стоит...
Таким умоляющим голосом просила и так на него смотрела, что Демину стало муторно. Ну почему, почему она считает, что он только на такую помощь способен?
Навстречу пронеслась М-24, новая "Волга" в цветных лентах, как в вожжах, от капота до багажника, с распятой розовой куклой на радиаторе, белая фата за стеклом; за первой вторая "Волга" с лентами - свадьба. У кого-то веселье, счастье, а рядом с Деминым сидит молодая женщина и умоляет дать ей возможность покончить с собой. И поставил ее в такое безвыходное положение он, Демин. Своими стараниями, своими благими намерениями. Своей смелостью, своим мужеством, своей верой - всем.
- Нет, Таня, нет! - резко повторил Демин. - Я привезу вас в аэропорт, и вы полетите, куда решили. Другого выхода он не видел.
- Вы нарочно, нарочно! - с болью сказала она. - Вы специально, это прием ваш!
- Но я не знаю, как вам еще помочь! - Демин понемногу терял самообладание. - Не вижу другого выхода. Вы возьмете чемодан. И никто об этом не узнает. Даю вам слово. Вы верите мне?
Она не ответила, как будто не слышала, как оглушенная сидела, в столбняке.
Послышались удары сзади, Жареный давал о себе знать.
- Сейчас мы заедем на пост ГАИ, я сдам этого. И поедем в аэропорт, хорошо?
Она не слышала. Жареный что-то кричал, глухо и неразборчиво, едва слышно. Надо полагать, о гуманности.
- Решайте, Таня! - громче сказал Демин.
- Я уже все сказала... Сами решайте.
Демину хотелось от досады выругаться, хотелось схватить ее за плечи и затрясти изо всей силы, чтобы она пришла в себя, очнулась, хоть что-нибудь да придумала.
Включил передачу, нажал газ, поехали.
Молчали.
Пусть будет что будет, хоть что! - а он ее не станет задерживать. И совесть его чиста. Он не признается. Ни Шупте, ни Дулатову. Посчитать бы, сколько нарушений закона он допустил сегодня. Из-за нее. Ради нее. Но он не станет считать. Он сын учителя и сам учитель. Природный дар, как сказал Дулатов, - преподавать. Он преподаст сегодня еще один урок. Преступного великодушия. А Жареный промолчит. И про нее и про чемодан. Он знает, чем это пахнет - вор у вора украл. Его придушат свои же при первом случае.
Гудел мотор, свистел ветер, Демин спешил, боясь растерять решимость. О чем она думала, на что надеялась в эти минуты? "Решайте сами" - и все. Никакой воли, самостоятельности, ни слова больше. В его власти - ее судьба, изломанная, исковерканная. Если он сдаст ее сегодня вместе с Жареным, это будет предательством. По меньшей мере. Хотя ведь он не давал никаких обещаний на этот счет. Как будто за него кто-то давным-давно решил - спаси ее и помилуй.
Он не мог быть следователем. По складу своей натуры.
Пронеслись мимо рощи, она проводила ее взглядом, а Демин только головой покрутил - ну надо же! Захлестнуло ее на одном варианте - и ни с места.
А вот и пост ГАИ, будка и возле нее два желтых мотоцикла. Демин свернул туда, проехал в непростительной близости к мотоциклам и сдал задом почти к самому входу в будку. Вышел. Ноги затекли и еле держали.
На одном мотоцикле, потрескивая, шуршала рация, на другом сидел боком, как на скамеечке, смуглый лейтенант с жезлом в руке. Сидел он и накалялся: совсем охамел частник, чуть не по сапогам проехал! Увидев Демина в двух шагах, лейтенант привстал в заметной растерянности, будто на него шел чумной. Он не отрывал взгляда от живота Демина, и тот вспомнил про наган за поясом.
- Спокойно, лейтенант, спокойно, я задержал преступника. Возьмите пока эту штуку. - Демин подал наган, лейтенант торопливо, обеими руками принял оружие и пошел в будку, кивком приглашая Демина следовать за собой.
В будке сидел другой автоинспектор, пожилой, лет под пятьдесят, с погонами старшины, и ел арбуз на крохотном столике с телефоном. Лейтенант снял фуражку и ладонью вытер пот со лба.
- Мне надо срочно связаться с прокурором Дулатовым, - сказал Демин.
Лейтенант указал на телефон: "Звоните".
Если нет срочного дела в прокуратуре, то Дулатов сегодня дома. Можно позвонить домой. А если на даче? Куда же тогда звонить? Только в управление, больше некуда. Демин доложит дежурному, и ему скажут - ждать наряд милиции. А как же быть с Таней?
- Звоните, - повторил лейтенант. - Телефон знаете? - Он уже успокоился и сделал строгий знак второму, пожилому. Тот оставил арбуз и стал в двух шагах ко всему готовый. Раздумье Демина лейтенант принял за растерянность и истолковал по-своему. Ясно, что машину его они пока не отпустят.
- Не волнуйтесь, лейтенант, - строго сказал Демин - Сегодня воскресенье, я прикидываю, где можно застать прокурора Дулатова.
Демин поднял трубку. Если Дулатова нет дома, он не станет осложнять дела. Пройдет в машину и будет там ждать до вечера. Пока прокурор не вернется домой. Хоть до утра будет ждать. И никому ничего не скажет. Позвонит в управление и попросит разыскать Дулатова по срочному и чрезвычайному делу. Только и всего.
Дулатов оказался дома. Демин силился говорить небрежно-спокойно, но голос его звенел от торжества - все-таки пригодился преподаватель общему делу, такого павлина взял! Его же наверняка разыскивают!
Так и так, задержал Долгополова. Того самого. Случайно.
- А теперь прикажите принять от меня груз и отпустить машину, я не могу ждать.
Демин передал трубку лейтенанту. Тот назвался: "Лейтенант Байжанов" и минуты две повторял:
- Так... Так... Ясно, хорошо... слушаюсь. - Положил трубку и посмотрел на Демина уже другими глазами:- Дулатов сам позвонил в управление, и через полчаса здесь будет наряд на спецмашине.
- Ну что, друзья, идемте. - Демин вздохнул. - Только прошу учесть, бандит матерый. Смотреть в оба!
Он переступил порог - и остановился. Увидел крышу своей "Волги", заднее стекло и пустоту за ним. Почувствовал, как гаснет, гаснет все внутри, меркнет все вокруг. Поднес руку к глазам, потер пальцами веки... Пока они говорили, она ушла. Зачем ей ждать Демина? До аэропорта рукой подать. Он так верил, что она ждет. Забыл, что так ей выгодней, - уйти. И вот он - свидетель своего поражения. Во всех смыслах, во всех!
- Устали? - спросил лейтенант с участием.
Демин опустил руку. Но ведь это он заднее сиденье видит, заднее! Крышу и заднее сиденье через стекло, с высоты трех ступенек.
Демин, медленно, как на протезах, опустился на одну ступеньку, на вторую, на третью, не отрывая глаз от стекла.
Как сидела она, так и сидит, неподвижно, голова склонена.
- Сюда, к багажнику! - громко, бодро скомандовал Демин и энергично взмахнул рукой. - С трех сторон. - И, видя, что пожилого ни с того ни с сего разморило, совсем сонный, добавил уже для него:- Повторяю, смотреть в оба! - Но действия это не возымело: казалось, открой сейчас багажник - и старшина медленно туда свалится. Демин стал поближе к нему на всякий случай, вставил ключ, отпер багажник и поднял крышку.
Жареный, жмурясь, глянул на свет божий. Руки его уже были свободны, успел развязаться, и Демин отметил, что так оно и лучше, нет следов его варварства.
- Вылезайте, Долгополов! - сказал Демин.
- Поспать человеку не дадут, - Жареный, продолжая жмуриться, длинно зевнул:- Ох-хо-хо, - медленно. с ленцой перекинул одну ногу через край багажника, перекинул другую, отвел руки назад, чтобы опереться, и тут сонный старшина метнулся к нему так быстро, что Демин и глазом не успел моргнуть, только услышал, как Жареный со стоном выругался и о дно багажника ударил тяжелый ключ для масляного фильтра. Все инструменты в багажнике, и Жареный успел выбрать штуку потяжелее. Вот тебе и сонный!
Жареный вылез, выпрямился и оглянулся назад.
- Так, та-ак, - сказал он Демину.
- Проходите в будку!
Жареный еще раз оглянулся. - Таня сидела неподвижно, и Демин заметил в его глазах тоску, собачью, немую тоску. О чем он хотел сказать ей, попрощаться? Или пригрозить? Может быть, он действительно хотел завязать, расстаться с прежней жизнью и надеялся на ее помощь? Никто теперь этого не узнает.
- Руки назад! - скомандовал лейтенант и подтолкнул Жареного в спину.
- Не гавкай! - огрызнулся тот и команду не выполнил.
Переступив порог. Жареный воскликнул:
- О, да тут фрукты и овощи! - шагнул к арбузу и схватил лежащий рядом нож.
- Бро-ыссь! - просвистел старшина коротко и грозно, не то "брось", не то "брысь", как на блудливую кошку.
- Не боись, начальник, не боись, - нагловато, но с опаской отозвался Жареный и бросил нож к ногам старшины. - Кадры, сука, кадры, - проворчал он. - Старый конь борозды не портит.
Действительно, кадры, согласился Демин, бывалый этот старшина, опытный. Есть и такая собранность, парадоксальная, сонная.
Жареный схватил недоеденный ломоть арбуза и с чавканьем стал пожирать его.
- Верните мне права, Долгополов.
- Сам потрудись, начальник. Мои честные воровские руки могут только брать, но не отдавать.
Жареный приподнял арбуз, ударил его о стол, пятерней выгреб, выдавил красную мякоть и жадно стал запихивать в рот, с фырканьем выплевывая косточки на пол. В этом непотребстве он нашел как будто способ успокоения.
Преодолев брезгливость, Демин залез к нему в карман и вытащил свои права. Авторучку и зажигалку он брать не стал, даже здесь перед Жареным не хотелось ему выглядеть крохобором. Раскрыл книжицу, проверить, свое ли взял, и не заметил, как старшина неуловимо, буквально, как фокусник, извлек из другого кармана Жареного отвертку и подал Демину.
- Ваша?
Демин уже встречал тип такого работника. У него тоже дар, особенное чутье на пакость. Неприметные, без претензий, без всякого продвижения по службе, они тем не менее незаменимы в опасной обстановке. Добрейшие в кругу семьи, с друзьями, о таких говорят: последнее отдаст. И от доброты и душевной мягкости у них повышенное чутье на беду, на опасность.
- Что вы сделали с каином, Долгополов?
- Тряпку в рот, пусть жует, - Жареный смачно выплюнул косточки в сторону Демина. - Прожует - проживет, а не прожует - копыта в сторону.
- Адрес его назвать можете?
- Чего не могу, того не могу, склероз, - и еще раз сплюнул в сторону Демина. Он глумился, он влип прочно и надолго и теперь мог покуражиться. - Ладно, давай линяй отсюдова, ты свое дело сделал. Бог даст - еще свидимся. Только групповое мне пусть не вешают, не проханже. Я эту, - он кивнул в сторону машины Демина, - вижу в первый раз.
Демин понял. Двое - уже группа. И статья другая и срок больше. Хотел бы Жареный посчитаться с Таней, да палка о двух концах.
Демин вышел. Хотелось отряхнуться, от этого человека. Молча сел в машину. Таня молчала, ни о чем не спрашивала, и он ей ничего не сказал. Вставил ключ в замок зажигания, завел, машина зарокотала, заговорила за них обоих. Вырулил на асфальт.
- Куда мы едем? - спросила она.
- В аэропорт. И опять замолчали.
Может быть, уже опоздали и придется ждать другой рейс. Посидят в машине, поговорят...
- Мы не опаздываем? - спросил Демин.
- Нет. - На часы она, однако, не посмотрела. - Вы хотите меня отпустить?
- Да.
- А не думаете, что вам попадет?
- От кого?
- От начальства, от прокурора. На вашей работе.
- Я там уже не работаю.
- Это мы уже слышали, - сказала она с усмешкой.
За постом ГАИ начался аэропортовский микрорайон. Довольно густо шли городские автобусы, такси, мотоциклы. На тротуарах людно. Промелькнули гастроном, киоски.
- Так чего же вы тогда пристали ко мне? - проговорила она неприязненно. - По какому такому праву? Вы что, Макаренко? Чего вам нужно от меня? "Не работаю", - передразнила она. - "Из-за ва-ас".
- Из-за себя, - уточнил Демин.
- А под наганом вы пели другое.
- Из-за себя, - повторил Демин. - Из-за своего отношения к вам. И я не понимаю, чем я мог вызвать ваше недовольство.
- Я тоже не понимаю, почему вам так хочется издеваться, топтать.
- Я вам ничего не сказал плохого. И действовал как лучше.
- Вот это и отвратительно! Лучше бы вы действовали, как все.
- И тогда бы вы продырявили мне спину, - Демин усмехнулся. - Верно?
- А-а! - протянула она презрительно. - Мне противно ваше спокойствие, все эти ваши твердости, ваши стойкости. В силе нет правды.
Не такой уж он и сильный, как ей кажется. Просто ему жалко ее. А сказать нельзя.
Был бы сильный, сдал бы ее вместе с Жареным. Проявил бы хваленое добро с кулаками.
Сбоку мелькали тополя, людские фигуры на тротуаре. Скоро, скоро, за поворотом, в конце длинной аллеи видна станет башня аэропорта со шпилем. Там конец пути. Окончание, обрыв...
Но почему он уже не мечтает поскорее вернуться?
- А мечта ваша сбылась, Таня, веселее надо смотреть. Кило рыжиков по нынешнему курсу - ба-альшая сумма. Если помножить...
Он понимал, что говорит гадости, и не мог удержаться, несло его, машина несла.
- Помножу! - перебила она. - Как-нибудь помножу. Моя-то мечта сбылась, а вот ваша! Насчет поделиться со мной, а? - Она говорила злорадно, ее будто осенило, нашла для него месть по силам. - Есть такая мечта, а?
- Есть мечта, только...
Но она не слушала, спешила выдать ему свое ликование:
- Золотишко - пополам, а? Да там еще и наличными наберется на вторую "Волгу", честно заработали, своим отношением ко мне, благородным риском!
- Есть мечта! - перебил Демин ее злые слова. - Чтобы самолет опоздал и мы с вами могли бы поговорить.
- А самолет ушел! -воскликнула она. - Но говорить не хочу, не желаю! Даже вот столечко! - И перед самым носом Демина она показала это "столечко", ноготь к ногтю и еще потрясла рукой.
А впереди показался аэропорт. Их несло туда, будто не было ни руля, ни тормоза. Давным-давно кем-то запущенное колесо. Круглое. По круглой земле.
Синий знак с белой стрелкой: "Поворот направо". Только так -з наки, стрелки. Направители, указатели.
Демин подрулил к стоянке, затормозил.
- В чем я неправ? - растерянно, в дурном предчувствии проговорил Демин. - Ну в чем?
- Вы строите из себя! - с гневом процедила она. - Л-ломаетесь! Вот какой я, смотри на меня!
- Черт побери, но я ничего не строю! - Ему стало пакостно. Жареный ей вручил наган, обеспечил легкую смерть. А Демин забрал наган. Но оставил краденые деньги. Обеспечил ей легкую жизнь. Которая хуже смерти. Пакостно ему, что-то грозное появилось, жестокое, за пределами его понимания. Сейчас она что-то выкинет. - Какой есть, такой есть, - мрачно сказал он, - и ничего не строю.
- Мы приехали? - перебила она и раздельно выговорила, по слогам: - Я могу идти?
Он пожал плечами, сказал в замешательстве:
- Можете... Если вам так хочется.
- Значит, не строите?! - вскричала она. - Значит, пусть летит с награбленным это ничтожество, дерьмо, воровка, а я остаюсь такой чистый, такой добрый, такой торжествующий, да?! - Она толкнула дверцу, выскочила из машины, рванула на себя дверь, потащила чемодан с сиденья.
Демин выскочил следом.
Если бы она спокойно ушла, он бы, наверное, остался сидеть, но она была словно в бреду, лицо, глаза бешеные, и Демин выскочил за ней в тревоге, чувствуя беду, неотвратимую, будто прямо над ними уже сорвалась лавина и - вот-вот!..
Она быстро пошла, кренясь на один бок, припадая, чемодан оказался тяжелым. Демин в два прыжка настиг ее.
- Таня!
Рядом уже была пешеходная дорожка, широкий указатель на столбике "Камера хранения", шли пассажиры с сумками, чемоданами, сетками.
- Где тут милиция? - громко спросила она. - Где милиция?!
Демин попытался схватить чемодан, но она ударила его по руке изо всей силы. Он забежал вперед, стал на ее дороге и все-таки ухватил чемодан за ручку, а ручка короткая, две руки не могли поместиться, и он прижал ее пальцы, сильно прижал, желая причинить ей боль, привести в чувство.
- Таня, нам надо поговорить, Таня! - взмолился Демин, понимая, видя, что на них смотрят, их слышат, эта их схватка - привлекательный скандал по меньшей мере.
- Не-на-ви-жу! - процедила она. Бледное ее лицо было совсем рядом, глаза посветлели от ярости и от боли.