Он оказался в дымящихся, догорающих развалинах на месте, где прежде был дом. Но языки пламени уже уменьшались и опадали, побежденные ведерными бригадами. Мэтью вылез, встал на колени, затем сел на пятки. Попытался вспомнить, что надо делать дальше. А, да, вспомнил он. Встать надо!
Трясясь и качаясь, он поднялся на ноги. Тут же его вырвало чем-то, напоминающим порцию дыма. Потом юноша побрел через руины, пошатываясь, в обгорелых лохмотьях вместо плаща на плечах, с окровавленным лицом. В дыму метались, размахивая фонарями, тени, мелькали в этом новом мире горелых обломившихся бревен, дымящихся куч мусора и чего-то обожженного и расплавленного до неузнаваемости. К одной из этих теней и направился Мэтью, шатаясь, и сказал - или подумал, что сказал, потому что в ушах еще звенело:
- Воды у вас не найдется?
Он понятия не имел, почему спросил именно об этом. Разве что потому, что страшно хотелось пить.
Тень приблизилась, обрела контур и стала человеком, который оказался Марко Россом, кузнецом. В грязи и в саже, но… Марко Росс обычно такой и есть, так что ничего необычного.
Кузнец - мужчина, достаточно крупный для своей работы, - остановился как вкопанный, вытаращил глаза и ахнул, как нервная дамочка, которая вот-вот упадет в обморок.
- Корбетт? - прошептал он.
Я за него, подумал Мэтью, но тут колени у него подкосились, и обессилевший юноша рухнул, как бык под молотом.
- Есть новости, - сказал Хадсон Грейтхауз, пододвигая стул для посетителей поближе к кровати Мэтью, и продолжал, не ожидая ответа от синих губ на испещренном черными кровоподтеками лице:
- Мак-Кеггерс нашел трупы. По крайней мере… то, что можно было найти. Он погрузил… гм… останки на два одеяла. Малоаппетитное зрелище.
Мэтью подумал, что просто отвратительное. А уж для Эштона Мак-Кеггерса - совершенно ужасное, потому что его и от вида порезанного пальца стошнит. Собирать из отдельных кусков два обгорелых трупа - будто эпизод из самых страшных его кошмаров. Эксцентричному коронеру с чувствительным желудком придется приготовить как минимум четыре ведра. Тем более нет Зеда, который ему помогал, и это еще хуже. Хотя трудно себе представить, как может быть хуже.
- Повторю снова. - Грейтхауз смотрел в окно, на предвечерний свет. - Каждому из нас отпущен свой срок. На сей раз обошлось… но ты подошел к черте дьявольски близко. - Взгляд глубоких черных глаз оторвался от окна и уставился в лицо Мэтью. - Когда ты мне скажешь, что ты там делал?
Два дня диеты на одном только супе привели Мэтью в несколько унылое настроение. Добавить к этому залепленный пластырем порез под левым глазом, на который пришлось наложить восемь швов, сетку порезов и царапин поменьше на подбородке и на лбу, чудом не сломанный нос, отдававший адской болью при попытке просто шевельнуть ноздрей, и синяки на ногах, руках, лице, груди и спине в таком количестве, что его можно было бы принять за пятнистого зверя с родины Зеда. В общем, счастья полная кровать. Но он был благодарен судьбе за люк и погреб, где на земляном полу лежали кое-какие обломки мебели и стояло несколько полок с темной жидкостью, которая, видимо, использовалась для лечения больных.
- Скажи Мак-Кеггерсу, что голов ему не найти, - сказал Мэтью таким голосом, будто его душил дым.
- Скажу, - ответил Грейтхауз после короткого молчания.
- Мэллори, - продолжал Мэтью, - хотели, чтобы в городе их считали погибшими. Достали где-то трупы. Бог знает где.
- Я-то тебе верю, - сказал Грейтхауз, помолчав чуть подольше.
Мэтью кивнул, но едва заметно, потому что любое движение тут же вызывало боль в каждой мышце. Что Грейтхауз имеет в виду, было ясно. Он отчетливо помнил, как вчера утром Гарднер Лиллехорн нависал над его кроватью в общественной больнице на Кинг-стрит. Главный констебль был одет в алый, цвета кардинальской мантии сюртук и алую же треуголку. Красные отблески дрожали в его зрачках и на кромках зубов.
- Вы лишний раз подтвердили свою печальную репутацию, мистер Корбетт, - заявил оскорбленный "кардинал". - Выйти прямо из горящих развалин? Когда ваше имя написано на стене в переулке напротив? И вы еще мне тут рассказываете про два голых обезглавленных трупа в кровати доктора Мэллори? Господи помилуй! Меня терзала мысль, уж не преувеличиваю ли, когда говорю, что у вас мозги перемешались после той истории в Пенсильвании, но теперь склоняюсь к тому, что вы все-таки наполовину сумасшедший. - Он дал этим словам повиснуть в воздухе, и тут же снова бросился в атаку: - А на вторую половину - совершеннейший безумец. Вы скажете мне сейчас, как оказались в сгоревшем доме, или мы это услышим в кабинете Корнбери?
Мэтью не ответил. Это потребовало бы слишком больших усилий, мышцы челюстей и без того болели.
- Вы влипли в ситуацию. - Лиллехорн наклонился над кроватью, как живой костер, готовый поджечь постель. - Вам придется объясниться, сэр. Если не передо мной и лордом Корнбери, то перед судом.
- Я арестован? - спросил Мэтью.
- Считайте, что да. Соответствующие обвинения я подберу. Взлом чужого жилища.
- Задняя дверь была не заперта, - напомнил Мэтью.
- Тогда незаконное проникновение. Вот вам первое. Хулиганские действия. Препятствование законному расследованию. Это вам второе. Я ясно выразился?
- Яснейшая муть, - ответил Мэтью голосом сухим, как октябрьские листья. И лицо его тоже напоминало этюд в пятнистых тонах.
К этому он ничего не добавил, и через минуту главный констебль хмыкнул, состроил физиономию, на которой отчетливо читались досада и отвращение, и покинул палату, сжимая красной перчаткой львиную голову набалдашника.
"И скатертью тебе дорога, сукин ты сын", - подумал Мэтью ему вслед.
- Мак-Кеггерс, - сказал Хадсон Грейтхауз, вытягивая ноги перед собой, - считает, что трупы принадлежат мужчине и женщине. Как ты и сказал. Только он считает, что это супруги Мэллори, погибшие от взрыва и пожара.
- Как они и хотели, чтобы он думал, - резко ответил Мэтью.
- Мак-Кеггерс нашел фрагменты одежды женщины и каблук от туфли. Вопрос у него такой: если Мэллори уехали навсегда - ускользнули под покровом ночи, как ты сформулировал, - отчего же Ребекка не взяла свои платья?
- И это тоже было ими запланировано.
Грейтхауз постучал пальцем по впадине на подбородке размером с мушкетную пулю.
- Ну, да, - сказал он. - Ладно. Но… - И тут лоб Грейтхауза нахмурился, и Мэтью понял, что друг изо всех сил пытается отыскать смысл там, где его, быть может, и вовсе не было. - Но зачем, Мэтью? - спросил он очень настойчиво. - Скажи, зачем?
- Я могу тебе сказать, почему трупы лишены голов. Потому что если бы нашли головы, Мак-Кеггерс сообразил бы, что это вовсе не доктор с его дамой. По остаткам волос, по костям лица, быть может. У одной из жертв убийства или у них обеих могли быть гнилые зубы. Мэллори действовали аккуратно, чтобы Мак-Кеггерс не нашел ни единой улики, угрожавшей бы их заговору.
Грейтхауз какое-то время помолчал, наблюдая за тем, как ползет луч солнца по зеленой крашеной панели.
- Жертвы убийства, - сказал он бесстрастным голосом. - Их заговор.
- Именно так. Подставили вместо себя двоих убитых и обезглавленных. - Термин Мэтью не понравился, и он его заменил, напряженно улыбнувшись: - Подложили. Я думаю, жертв выбрали на улице в каком-нибудь городке поблизости от Нью-Йорка. Наверняка нищий и проститутка, которых вряд ли хватятся.
- Нищий и проститутка.
Грейтхауз повторил это так, будто стоял в церкви, читая труднопроизносимый пассаж из Библии.
- Посмотри на меня, - попросил Мэтью.
Грейтхауз посмотрел.
Но в его глазах Мэтью увидел одну лишь пустоту зеленой стенки, и пришло осознание, что доверие даже такого надежнейшего друга, как Грейтхауз, имеет свои пределы. А может быть, Грейтхауз, чтобы спасти положение, просто на время перестал думать.
- Они подложили трупы в дом, - сказал Мэтью слегка дрогнувшим голосом, - чтобы все выглядело так, будто они мертвы.
- Но они же были мертвы, ты говорил.
- Кто?
- Трупы. Это же были мертвецы? Я бы тоже так решил, если они были без голов.
- Мэллори, - сказал Мэтью. - Или кто они там.
- Ты же сказал - нищий и проститутка.
- Да нет же! Супруги Мэллори. Они положили трупы в кровать, зная, что их разорвет в клочья и сожжет до угольев. И вполне могли придать этому такой вид, будто я здесь замешан - написав мое имя на стене в переулке.
- И почему же ты мог быть в этом замешан? - глаза прищурились чуть-чуть, на опасную долю недоверия. - Но ведь ты не… в смысле… Я тебе верю.
- Это заговор, - сказал Мэтью. Он чувствовал, что мир уходит куда-то, вертясь. - Чтобы меня втянуть.
- Во что втянуть?
- В план. В… пригласили. Я не могу…
Мэтью уронил голову на подушку. Пришлось на несколько секунд закрыть глаза.
Когда он их открыл, все осталось без изменений. Или же Грейтхауз потихоньку отодвинулся на стуле на пару дюймов?
- Я позову доктора, - предложил Хадсон таким сочувственным голосом, какого Мэтью еще ни разу у него не слышал.
- Нет, - сказал Мэтью с такой силой, что Грейтхауз остановился, не начав вставать со стула.
Потом этот сильный человек - человек действия, любовник неистовых вдов, фехтовальщик, израненный боями и жизнью, - посмотрел на Мэтью, его внезапно погрустневшие глаза выражали сочувствие и жалость. Протянул руку, взял друга за плечо и тихо сказал:
- Я знаю, что тебе пришлось пережить в погоне за Слотером. И знаю… что это был ужас. И ты даже не рассказывал мне ни о чем. Но тем не менее я знаю, Мэтью. Потому что вижу, как тебя… - он мучительно подбирал подходящее слово, не слишком грубое и не слишком сюсюкающее. - Переменило, - закончил он. - То, что случилось. И кто же может тебя обвинять, после этих страданий, если тебе…
- Повсюду мерещатся убийства и заговоры? - перебил Мэтью, понизив голос к концу фразы.
- Я пока что ничего не понимаю, - продолжал Грейтхауз, будто вопрос не был задан, - но верю, что кто-то пытается… воздействовать на тебя еще сильнее. Зачем - не представляю. Я думаю, ты знаешь, но ведь ты же мне не говоришь?
Мэтью промолчал. Он тоже уставился на уползающий по стене луч закатного солнца, и вместе с ним - уходящий день.
- Я могу помочь тебе, - сказал Грейтхауз. - Я тебе помогу, клянусь в этом.
Подступило. Слишком близко подступило. Мэтью чувствовал, как оно рвется наружу из-за стиснутых зубов. И он стиснул их еще сильнее, отчего еще больше заболели синяки на лице.
Грейтхауз убрал руку от плеча Мэтью, встал со стула.
- Пожалуй, пойду я. Сегодня мы с Эбби ужинаем. Никогда не видел женщины, которая бы так любила мясо.
Он снял со стенных крючков треуголку и плащ, медленно надел плащ и очень тщательно усадил на голову треуголку, будто хотел дать Мэтью еще время, чтобы высказаться. Взял трость, поставил ее перед собой, готовясь к первому трудному шагу.
- Утром я сразу же к тебе. Годится?
- Необходимости нет, - ответил Мэтью, - но буду благодарен. - Он улыбнулся Хадсону настолько искренне, насколько мог. - Спасибо. Желаю приятного ужина. Но Мак-Кеггерсу все-таки скажи, что голов он не найдет.
Грейтхауз кивнул. Он сделал несколько шагов прочь и снова остановился. На одной из пяти узких коек, стоящих напротив койки Мэтью, лежал старый Эдде ван Эверс, бывший капитан голландского фрегата, ныне исхудавший и умирающий, вероятно, от чересчур долгого пребывания на суше. Слева от Мэтью, на последней койке в палате, находился Гидеон Бруменсорд, фермер, сломавший себе обе ноги, когда упал с каменного забора. Сегодня утром с койки справа от Мэтью вынесли тело Мартина Бринкера и завернули в саван для перемещения на кладбище - пиявки, назначенные доктором Куэйлом Полливером, не помогли. Из трех оставшихся пациентов Мэтью был, несомненно, бодрее всех, поскольку один молча направлялся в последний путь, а второй метался в горячечной боли, которую пока не мог снять опиум.
- Сразу же к тебе завтра приду, - повторил Грейтхауз, будто отгораживаясь этой фразой от чувства вины, что оставляет Мэтью между подкрадывающейся смертью и неизбывной болью.
Потом поднял воротник плаща и направился по коридору к входной двери, и - конечно же - в теплые и искренние объятия женского тела. Мэтью опустил голову на подушку и закрыл глаза. Он очень устал. Утром придут два служителя, двухсотфунтовая миссис Зиффорд и девяностофунтовый мистер Дьюпи, принесут какой-нибудь супчик, ну да хоть что-то.
Солнечный свет переместился еще немного. День темнел, переходил в синий вечер, и в свете фонарей, повисших на крюках, Эдде ван Эверс натужно дышал, будто впуская в легкие соленый ветер всех семи морей, Гидеон Блуменсорд судорожно вздыхал в одурманенном сне, а Мэтью Корбетт забылся тревожной дремотой, чувствуя во рту вкус теплого трескового супа.
Он еще чуток поворочался, ожидая, что с первыми лучами солнца его разбудит Хадсон Грейтхауз, если только раньше не заявится Гарднер Лиллехорн, набитый очередными вопросами.
Поэтому, проснувшись от тряски и боли в избитых мышцах, он очень удивился, что в окнах еще сплошная чернота. И был, можно сказать, потрясен, увидев стоящего над ним в золотом свете фонаря гиганта из Индии.
Словно крохотные звездочки, блеснули бриллианты в передних зубах:
- Мэтью? - заговорил Сирки своим тихим спокойным голосом. - Прошу прощения, но нам пора.
- Пора? - Мэтью сел, отчего боль еще усилилась, но избежать ее не представлялось возможным. В больнице стояла тишина. Ван Эверс то ли ушел на подветренную сторону мира, то ли спал как младенец, и Блуменсорд тоже с головой погрузился в забвение. - Что пора?
- Принимать решение, - ответил Сирки, сохраняя на своем коричневом лице любезную мину. - Что жечь сегодня? Конюшни Тобиаса Вайнкупа со всеми его прекрасными и благородными лошадьми? Или пансион мадам Беловэр, постояльцы которого сейчас крепко спят? То есть почти все. - Он скромно и вежливо улыбнулся. - Ваше решение, пожалуйста. И не беспокойтесь из-за меня, я вполне готов подождать.
Глава десятая
- Убирайтесь вон! - ответил Мэтью, но его сердце будто завязалось в гордиев узел. - Я позову на помощь!
- Ваше право, - ответил Сирки, слегка наклонив голову в чалме. - Но помощь не придет. К вам, я имею в виду. У меня же она с собой.
Будто вынырнув из тела гиганта, из-за его спины вышли двое мужчин и встали в ногах кровати Мэтью. Он немедленно узнал двух негодяев, что поджигали фитили в доме так называемых Мэллори. У одного из них с собой был какой-то длинный сверток с торчащими деревянными палками. Носилки, понял Мэтью.
- Мы пришли, чтобы с комфортом доставить вас к месту вашего назначения, - сказал Сирки. - Разве что вы предпочтете быть свидетелем очередного применения нашего нового пороха?
- Раз я не могу ходить, мое имя на стене не будет иметь смысла.
- Вот! - Сирки показал в потолок длинным указательным пальцем. - Но разве это имело смысл хоть когда-нибудь, юный сэр? Я уверен, что ваши соотечественники - и даже, вероятно, ваши лучшие друзья, - уже начали сомневаться и в ваших словах, и в ваших мозгах. Ни для кого это не имеет смысла, но либо конюшни, либо пансион этой ночью сгорят дотла… если у вас недостанет здравого рассудка принять наше гостеприимное приглашение.
Была эта почти-острота намеренной или нет, Мэтью не понял, потому что лицо говорившего осталось неподвижным. Но темные глаза под дугами густых бровей смотрели пристально и внимательно, словно равнодушные дула наставленного в упор мушкета.
Кажется, Мэтью пробрала дрожь. Он точно не знал, потому что палата была холодной, а одеяло - тонким.
- Как вы сюда попали?
Один из негодяев - тот самый, который бросил Мэтью фонарь в голову, тихонько хихикнул. С гордостью, решил Мэтью.
- Вскрытие замков - призвание Кройдона, - сказал Сирки. - Низменное призвание, но тем не менее. Что до тех двух бедолаг, что должны в эту ночь наблюдать за своими подопечными, толстой женщины и тощего мужчины, они оба сладко спят.
- Вы их убили?
- Никоим образом! Разве что подарок в виде чая из Индии может считаться смертоносным. Мне сегодня выпал случай побеседовать с доктором Полливером. Я предложил ему этот подарок в знак дружбы. Кроме того, у этого чая имеются целительные свойства, которые, как я полагаю, ему было бы интересно испытать. Возможно, он так же крепко спит дома в своей кровати.
Чай с зельем, подумал Мэтью. Конечно же. Люди Фелла предпочитают двигать горы именно этим средством.
- Профессор, - говорил тем временем Сирки, - хочет видеть вас. Вы ему действительно нужны. Потому что вы… добиваетесь результатов, скажем так. И вы произвели на него впечатление, Мэтью. Так что теперь я говорю, что настала пора выбирать. Одно из трех: вы, конюшня или пансион. И вы будете возвращены сюда же, когда дело будет закончено, в то время как два другие варианта - к сожалению, необратимы. У нас есть ключ от вашего дома, взятый в сейфе доктора Полливера. Кройдон отправится в ваше миниатюрное обиталище и возьмет любую одежду, которая вам понадобится. Вас отнесут на ожидающую шлюпку, чтобы переправить на судно побольше. Все, что мы просим вас сделать в данный момент - это перевалиться на эти вот носилки.
При этих словах Кройдон и второй шакал развернули коричневую ткань и взяли носилки в руки. Сирки отодвинулся, чтобы Мэтью мог сделать так, как ему велели.
Мэтью медлил. Проглотил слюну. В синяках бился пульс, а на пульсах болели синяки. И при всем том мандраже, что отплясывал внутри его изможденного тела "бешеную малиновку", сдержать мрачной улыбки он не мог. Сколько раз испытывал он одиночество в ночи, когда темнота огромным зверем ломилась к нему в дверь и не было даже намека на грядущий рассвет? Бесчисленное множество, и при некоторой удаче он выживет и в этот раз, как во все прошлые.
Но нет, подумал он. Одной только удачи здесь будет мало.
Нужна еще максимальная мобилизация всех рассудочных и волевых усилий. И еще - старая, добрая, старомодная и примитивная сила воли.
Он зло глянул Сирки в глаза.
- Отойдите с дороги, - велел он гиганту. - Я пойду сам.
Сирки мгновенно согласился:
- Я так и думал, юный сэр. Вот почему я поставил на пол ваши ботинки и принес одежду до того, как вас разбудить. - Темные глаза стрельнули в сторону напарника Кройдона - который пукал. - Сквиббс, принесите для Мэтью плащ или одеяло из приличной шерсти. Вполне может подойти плотный плащ, который вы найдете в комнате, где спят служители. И двигайтесь, прошу вас. Мне неприятна мысль, что моего голоса не слышат.
Это было произнесено с такой интонацией, что Сквиббс вполне мог бы снова выдать маленький взрыв. Но он бросился выполнять указание, подгоняемый ужасом.
Мэтью осторожно переместился в сидячее положение на краю кровати. Боль охаживала бока, будто каждое из ребер сдавливали стальным обручем. Перед глазами вертелся красный туман. Но черт его побери, он не позволит себе упасть в обморок! Мэтью прикусил губу чуть не до крови.
- Кройдон! - скомандовал Сирки. - Помогите юному джентльмену надеть ботинки, а потом подайте ему одежду.