Кресло было изготовлено из красной кожи, подлокотники декорированы гвоздями с золотыми шляпками. А человек был сделан… из чего? Уж точно не из плоти и крови, судя по неподвижности его фигуры. Болванчик, подумал Мэтью. Кукла в натуральную величину. Набита сеном и опилками?
Манекен профессора Фелла сидел очень прямо, положив руки на подлокотники, а ноги были расставлены на платформе на равное расстояние. Конструкция казалась тонкой и непрочной, одета была в белый костюм с золотой каймой и золотыми завитками у ворота сюртука и на штанинах бриджей. На голове у "профессора" сидела белая треуголка, тоже обшитая золотом, на ногах - белые чулки и блестящие черные туфли с золотыми пряжками.
На руках куклы были нитяные перчатки телесного цвета и - что наиболее примечательно и поразительно - телесного же цвета капюшон, закрывающий лицо и голову, но оставляющий какое-то неясное ощущение кончика носа, скул и глазных впадин.
Что за черт и к чему это все? - подумал Мэтью.
Ответ он получил немедленно: Сирки вытащил из кармана приличных размеров ключ, вставил его в какое-то отверстие в спинке кресла и раз десять повернул. Потом перебросил рычаг. Раздался звук зацепляемых шестеренок, постукивание смазанной цепи, и фигура в кресле зашевелилась. Для машины движение было довольно плавное - Мэтью понял, что перед ним - величественное и почти невероятное создание человеческого разума, о котором он читал в приходящих из Лондона газетах, но даже не думал когда-нибудь увидеть воочию. Этот предмет назывался "автомат".
Правая рука поднялась, прижала к подбородку указательный палец, будто обдумывая мысль перед тем, как ее высказать. Потом рука опустилась на подлокотник. Показалось ли ему - или голова чуть дернулась, будто вошли в зацепление зубчатые колеса? Да, она поворачивалась… медленно… слева направо и обратно, оглядывая всех, сидящих за столом.
- Милости прошу, - заговорил автомат жестяным голосом с некоторой примесью скрипа и жужжания, - в мои владения.
Никто не ответил. Есть у этой машины человеческие уши? Нет?
Мэтью поймал себя на том, что судорожно стискивает бокал, и сейчас либо раздавит его, либо пальцы себе вывихнет. Все остальные воспринимали явление спокойно: они уже бывали здесь и видали машину в действии.
Поднялась левая рука, задрожала в воздухе под треск шестеренок и снова легла на подлокотник.
- Нам следует обсудить важные вопросы, - сказала машина, слегка наклоняя лицо под маской.
Шевельнулся ли рот под этой непрозрачной тканью? В колеблющемся свете люстр трудно было разглядеть. Голос был высокий и абсолютно неземной, и Мэтью почувствовал, как по спине ползет холодок.
- Ваши доклады я выслушаю в свое время, - продолжал автомат. Сирки стоял позади него и чуть сбоку. - Сейчас же, пока вы все тут собрались, я хочу высказать просьбу.
Повисла тишина. Крутились ли шестеренки своим порядком? Непонятно. Но снова застучала цепь, повернулась голова и правая рука второй раз прижала указательный палец к подбородку, будто в задумчивости.
- Я ищу одного человека, - сказало изображение профессора Фелла. - Его зовут Бразио Валериани. Последний раз его видели во Флоренции год назад, с тех пор он пропал. Я его ищу. В данный момент это все, что вам надлежит знать. - Палец отодвинулся от подбородка, голова медленно повернулась слева направо. - Тому, кто укажет мне местонахождение Бразио Валериани, я заплачу пять тысяч фунтов, - сказал голос машины. - Десять тысяч я заплачу тому, кто мне его доставит. Силой, если будет необходимо. Вы - мои глаза и мои руки. Ищите, - сказала машина, - и да обрящете.
- Простите, сэр, - спросил Мэк Таккер, голосом послушной деточки, - но кто он?
- Все, что вам нужно знать, я вам уже сказал. - Снова чуть наклонилась голова без лица. - Таким образом, моя просьба высказана.
Мэтью был изумлен. Похоже, что у этой конструкции все же есть человеческие уши. А цифры, которые назвала машина, были попросту невероятны.
Тут же в его мозгу загудели новые вопросы. Кто такой этот Бразио Валериани, и почему так баснословна его ценность для профессора Фелла?
Автомат затих. Повисло тяжелое молчание, внезапно нарушенное стуком опрокинутого на стол бокала, от которого Мэтью чуть из кресла не вылетел. Очевидно, рука Джонатана Джентри потеряла чувствительность из-за эликсира отсутствия, и сейчас обдолбанный доктор держал перед лицом эту самую руку и рассматривал пальцы с недоумением на лице, будто чужие.
Снова шевельнулись, застучав, шестерни. Синхронно с ними шевельнулась голова, откинувшись на несколько градусов назад.
- Один из вас, - произнес голос машины, - был приведен сюда, чтобы умереть.
Мэтью едва штаны не намочил. Если бы сердце у него забилось еще хоть чуточку чаще, то вырвалось бы из груди и заскакало по залу.
- Чтобы быть наказанным за грехи свои, - продолжал автомат. - Ты знаешь, что ты совершил. - Правая рука поднялась вверх, указательный палец поманил - и Сирки вынул из черных одежд кривой кинжал с пилообразным лезвием. Великан-индиец шагнул вперед и пошел медленно и лениво за спинами гостей, сидящих напротив Мэтью. - Ты меня предал, - говорил жестяной язык. - За это ты умрешь здесь и сейчас.
Сирки продолжал неспешную прогулку. Свет от свечей играл на инкрустированной самоцветами рукояти кинжала и на его жутком острие.
- Я даю тебе возможность заговорить. Исповедоваться мне во грехе твоем. Сделав это, ты получишь быструю и милостивую смерть.
Мертвая тишина. Никто не двигался, кроме Сирки, обогнувшего стол и проходящего теперь за спиной Адама Уилсона.
- Говори, - велела машина. - Я не потерплю предателя. Говори, пока еще струится кровь жизни в твоих жилах.
Никто не произнес ни слова, хотя Ария Чилени затаила дыхание, когда Сирки прошел мимо, а у Мэтью яички будто втянулись внутрь паха.
Сирки шел дальше. За спиной у Матушки Диар он остановился, развернулся и пошел обратно. Нож он держал низко, наготове.
- Это связано с "Цимбелином", - донесся все тот же омерзительный голос, но сейчас в нем была нота издевки. - Ты знаешь, что от меня ничего не скрыть. Покайся!
Не шевельнулся ни один язык. А вот сердца, наверное, стучали в бешеном ритме, да и лужи могли появиться.
- Увы, - сказала машина. - Момент искупления миновал. - И добавила: - Доктор Джентри.
- Чего? - спросил Джентри. Глаза у него блуждали, с губ капала слюна.
Сирки остановился. Встав за спиной одурманенного и обреченного доктора, гигант размахнулся и со страшной силой всадил Джентри зубчатое лезвие в основание шеи, справа. Свободной рукой он схватил Джентри за волосы и начал пилить лезвием туда-сюда.
Мэтью вздрогнул, когда на него плеснуло кровью. Конечно, находись он в любом другом месте, - отпрыгнул бы в ужасе, но поступить так здесь - значило бы лишний раз дразнить смерть. Однако ужас сменялся новым ужасом: Джентри повернул голову в сторону Мэтью (а тем временем ее отпиливали от туловища), и на лице его было больше недоумения, чем боли, и хлестала из расширяющейся раны алая кровь. Мэтью понял, что это действует эликсир отсутствия, и, наверное, даже слишком хорошо действует, потому что омертвил нервы, а доктора унес куда-то далеко.
Но, к несчастью, здесь тем временем методично - и, судя по выражению лица Сирки, с удовольствием, - ему отреза́ли голову.
Огастес Понс придушенно охнул, хотя не ему вспарывали горло. Пупс прилип к хозяину как вторая кожа - или второй костюм. Кровь хлестала и брызгала из раны на шее Джентри, и хотя тело стало дрожать, а руки когтить стол, пытаясь за него ухватиться, лицо доктора оставалось безмятежным, будто он слушал голос сидящего перед ним пациента.
И действительно, в следующий момент Джентри спросил Мэтью губами, на которых запекалась кровь:
- Итак, что вас беспокоит?
Джек Таккер, сидящий через стол, вернулся к прежней наглости настолько, что гулко засмеялся, и Мэк вторил ему мерзким хохотом.
Сидящая между ними Штучка опустила голову, и лицо закрыли волосы, но она не отводила глаз от потоков крови, струящихся между тарелками и бокалами. Правая сторона шеи и правое плечо Джентри превратились в красную массу, пронизанную темными нитями и сгустками, будто какой-то отвратительный костюм расползался по главным швам. Рана зияла беззубой пастью. Мэтью, к своему абсолютному ужасу, не мог заставить себя отвернуться.
Глаза Джентри, когда-то глубоко сидевшие в демонически-красивом лице, вдруг стали испуганными и нездорово-желтыми. И голос его был гулким хрипом.
- Батюшка? - сказал он, адресуясь к Мэтью. - Я уроки уже сделал.
Лезвие пилило туда-сюда, туда-сюда… На щеках великана выступила испарина.
Ария не сдержала вопля, но тут же подавила его. Глаза у нее лезли из орбит, сапфир превратился в оникс. Сидевший за ней Адам Уилсон наклонился в сторону бойни, глаза за очками горели, ноздри подергивались, жадно вдыхая запах крови в невероятных количествах. Сезар Саброзо, с отвисшей челюстью и помертвевшими глазами, вцепился руками в винные бутылки, будто удерживал собственную жизнь.
Вдруг Джентри, словно очнувшись, издал прерывистый крик и попытался встать, но рука великана крепко держала его за волосы, и силы быстро оставили доктора. Видимо, эликсир отсутствия и вправду был мощным зельем. Джентри рухнул обратно в кресло, голова свесилась налево, руки подергивались на подлокотниках, колени стучали снизу по столу - ноги пытались бежать. Но бежать было некуда.
- Ох, - простонал запинающийся голос мертвеца из дергающегося тела.
- Батюшка… я сегодня… поцеловал Сару.
Со следующим движением пилы хлынул поток почти черной крови, и с ним из перекошенного рта донесся последний всхлип детской бравады или же жалкий крик мольбы о жизни:
- Кажется, я ей нравлюсь.
Пила дошла до кости и заскрежетала так, что у Мэтью волосы встали дыбом. С треском рухнуло кресло Минкс Каттер: она встала и отступила от стола. Кажется, на этом ужине она уже наелась досыта.
- Если тебя тошнит, выйди! - рявкнула на нее Матушка Диар. Минкс направилась к лестнице, но не бегом: шла контролируемым и почти презрительным шагом.
Скрежет пилы по кости. Стук каблуков Джентри по залитому кровью полу. Мэтью готов был вскочить и удрать из зала вслед за Минкс, но крутой и суровый Натан Спейд остался бы - значит, и ему тоже придется.
Хотя это потребовало колоссальных усилий: в следующий мучительный момент Сирки прорезал позвоночник и сорвал голову с хлещущего кровью стебля.
Голову Джонатана Джентри, секунду назад бывшего живым, гигант положил напротив тела ее бывшего владельца, и пока желтоватое лицо с запавшими глазами продолжало кривиться и дергаться в агонии умирающих нервов, это тело соскользнуло под стол с бескостной грацией сырой устрицы.
Настала тишина, нарушаемая лишь звуком капели.
- Урок окончен, - сказал автомат, показывая вверх указательным пальцем правой руки.
Тут заговорил Джек Таккер.
- Господин профессор… сэр? А десерт нам дадут?
Рука автомата опустилась. С шумом движущейся цепи повернулась из стороны в сторону механическая голова, будто разыскивая говорившего.
- Конечно, дадут, - донесся жутковатый металлический голос, - и вы его заслужили. В патио вы найдете ванильный пирог, засахаренный миндаль и несколько бутылок очень хорошего "Шато-Икем". Лучшее, что у меня есть - для лучших, кто у меня есть.
Голова слегка наклонилась, и тот же голос добавил:
- На этом я пожелаю всем спокойной ночи.
Сирки обвернул измазанный кровью нож двойной салфеткой. Обойдя автомат сзади, он перебросил рычаг - очевидно, выключающий машину. Шум шестерен и цепей стих. Фигура застыла неподвижно в той самой позе, в которой появилась впервые. Сирки снова закутал ее покрывалом и повез к потайной двери.
Лицо Джентри перестало трепетать. Доктор покинул этот мир весьма неприятным образом, уйдя то ли в Небесную Аптеку, то ли в Яму Неизлечимых Болезней. Мэтью прижал салфетку ко рту, отметив про себя, как много крови оказалось на его костюме. Остров Маятник смертелен не только для людей - он еще и с одеждой обращается убийственно. Кроме того, Мэтью теперь знал, кто отрезал головы у трупов в доме на Нассау-стрит: обрубок шеи выглядел точно так же. Наблюдение, которое сделал бы только он, - и он цеплялся за свои способности решателя проблем, чтобы удостовериться: его не до конца поглотила эта яма - маска, надетая им на себя.
- А пойду-ка возьму себе ванильного пирога, - сказал Мэк, прижимая руку к животу.
Очевидно, эта драма заставила Таккеров хотя бы на время оставить свою вражду со Спейди. Они встали, таща Штучку между собой, и загрохотали вверх по лестнице, возбужденные, как будто только что наслаждались каким-то особенно волнующим бальным танцем… или, в их случае, - барной дракой.
Каким-то образом - Мэтью не знал, сколько времени у него это заняло, - он встал из кресла и, оскользаясь на окровавленном полу, дошел до лестницы. Никем больше он не интересовался, как никто не интересовался им. Было у него впечатление, что на лице Адама Уилсона играет едва скрываемая ухмылка восторга, будто этот финансист-невидимка питает склонность к лицезрению крови и внутренностей. Поднимаясь, Мэтью подумал, что кому-то придется убрать голову со стола, унести тело и вычистить эту безбожную грязь. И этому кому-то очень нужна работа, если он соглашается заниматься подобными делами.
А может, слуги в этом доме давно уже ко всему привыкли.
На подкашивающихся ногах он неуверенно шел к главной лестнице. Его не тянуло сейчас на ванильный пирог, засахаренный миндаль и десертное вино. Посреди лестницы юноша почувствовал, будто в нем что-то сломалось, и тут же на коже выступил холодный пот. Пришлось как следует схватиться за перила, чтобы его не вынесло из этого мира. Потом Мэтью выпрямился, насколько мог, и потащился вверх, хватаясь за перила, как утопающий за брошенную веревку.
Он вошел в комнату, обливаясь потом, все еще ощущая в ноздрях запах крови. Закрыл за собой дверь, запер на задвижку. На белом комоде все также горели три свечи в канделябре, и он не стал их гасить. Первым импульсом было опорожнить пузырь в ночную вазу, но вместо этого Мэтью подошел к решетчатым дверям - как следует вдохнуть морской воздух и, быть может, очистить голову от кровавого тумана.
И тут он увидел, что рядом с кроватью в белом кресле с высокой спиной, украшенной черной вышивкой, сидит автомат профессора Фелла.
Сидит, закинув ногу на ногу.
- Добрый вечер, Мэтью! - поздоровалась машина голосом совершенно не металлическим и не скрежещущим, но все равно жутким в своем механическом спокойствии. - Я думаю, что нам непременно нужно побеседовать.
Глава двадцатая
Земля прекратила вращение свое? Пол провалился под Мэтью? Захохотал огненный ад демонов или возрыдали эскадрильи ангелов?
Нет. Но Мэтью все равно чуть не упал, сердце едва не лопнуло и мозг завертелся волчком от мысли, что автомат профессора Фелла - не машина, а сам профессор.
Это существо было одето все в тот же белый костюм с золотой оторочкой и декоративными золотыми спиралями. И та же на голове треуголка с золотым шитьем. Те же телесного цвета перчатки, закрывающие руки с длинными пальцами, тот же телесного цвета клобук на голове и лице, сквозь который угадываются кончик носа, скулы и глазные впадины. Но когда фигура заговорила, Мэтью отметил легчайший трепет материи над ртом.
- Да, - сказал профессор Фелл. - Меня радуют эти игры.
Мэтью онемел. Как на только что лишенном тела лице Джентри отражались попытки понять, где-как-почему, так и лицо Мэтью дергалось от тех же вопросов.
- Вы очень молоды, - продолжал профессор. - Я к этому не был готов.
Мэтью сделал несколько судорожных вдохов, и к нему вернулся голос.
- Я настолько немолод, насколько… мне нужно.
- Старше, быть может, чем вам положено. - Пальцы рук в перчатках переплелись. - Вы повидали много страшных картин.
Мэтью заставил себя кивнуть, а ответ пришел без усилия:
- Сегодня, вероятно… было самое худшее.
- Я бы принес свои извинения, но эта сцена была необходимой. Она послужила многим целям.
Мэтью ответил пересохшим ртом:
- Цели испортить мне аппетит к десерту она определенно послужила.
- Будут и другие трапезы, - сказал профессор. - И другие десерты.
- И другие отпиленные головы?
Уж не улыбка ли это мелькнула под клобуком?
- Возможно. Но не за обеденным столом.
Осмелится ли он спросить? Осмелился:
- Чьи?
- Пока не знаю. Буду ждать, пока вы мне не скажете.
У Мэтью возникло ощущение, что он застрял в середине дурного сна. Это происходит на самом деле, или он отравился устрицей? Вдруг показалось, что в комнате темно, хотя свечи горели весело. Хотелось, чтобы профессор не сидел так близко. Хотелось оказаться где угодно, только не здесь, не с императором преступного мира и злым роком Кэтрин Герральд в четырех шагах от себя.
- Я? - переспросил он. - Скажу вам? - Он еще сильнее наморщил лоб. - Что скажу?
- Кого следует казнить как предателя, - объяснил профессор.
- Предателя? - Мэтью подумал, почему это в моменты крайнего напряжения он начинает разговаривать как пьяный попугай. - Как предатель был казнен доктор Джентри.
- Это правда… но не совсем.
Мэтью ничего не понимал. Мозг отказывался работать. Юноша попятился от сидящей в кресле фигуры в маске. Налетел на железные ноги фаянсового рукомойника, неловко сунул в него руку, зачерпнул воды и плеснул себе в лицо. Вода закапала с подбородка. Мэтью заморгал, как морская черепаха.
- Не торопитесь, - посоветовал профессор. - Не сомневаюсь, что у вас есть правильные вопросы.
Мэтью добрался до кресла, стоящего возле письменного стола, и рухнул в него. Вопросы у него, конечно же были… и столько, что они толклись как скопище карет, пытающихся одновременно втиснуться в узкий туннель.
- Тогда позвольте начать мне. - Голова в клобуке чуть качнулась в сторону. - Небольшое представление за столом, когда я изображал автомат. Эти механизмы меня восхищают. Сирки знает правду, Матушка Диар тоже… а теперь и вы. Этот маскарад полезен, чтобы держать между мною и моими партнерами приличествующую дистанцию.
Мэтью подумал, что кивнул, но получилось ли - не понял.
- Можно спросить… как это действует? Я слышал механические звуки… и ваш голос…
- А, в кресле, разумеется, есть механика. Я управляю ею, нажимая шляпки гвоздей на подлокотниках. Что же до голоса… - правая рука нырнула в карман и вытащила металлический предмет, похожий на миниатюрную трубку органа. - Вот это вставляется в рот. Не очень удобно, и представляет некоторое затруднение. Мне пришлось научиться управлять дыханием. Но этот органчик дает тот эффект, который мне нужен.
Он вернул прибор в карман и какое-то время сидел молча и неподвижно, будто демонстрируя свое умение изображать конструкцию из шестеренок и цепей.
- Я не… - Мэтью встряхнул головой - вокруг него снова сгущался туман. Но ведь не могло же прибыть за ним из Нью-Йорка сюда серое царство? - Я одурманен? - спросил он.
- Только собственными мыслями, - был ответ.