К сожалению, жизнь не всегда имитирует искусство. И на пресс-конференции Ла Гэрты роль Спенсера Трейси играл комплект моделей-мужчин и моделей-женщин с безупречными прическами в легких тропических костюмах. Их проницательность свелась к вопросам: "Что вы почувствовали, когда нашли голову?" и "Можно нам сделать несколько снимков?"
Один-единственный репортер, Ник-как-его-там из местного отделения телевидения Эн-би-си спросил детектива Ла Гэрту, уверена ли она в том, что убийца - Макхейл. Впрочем, когда она ответила, что подавляющее превосходство доказательной базы в этом деле однозначно указывает на то, что так оно и есть, и в любом случае признание признано убедительным, он отстал. Либо ответ его удовлетворил, либо слова оказались слишком длинными.
Ну, значит, так. Дело закрыто, правосудие свершилось. Могучий механизм устрашающего аппарата борьбы с преступностью округа Метро одержал еще одну триумфальную победу над темными силами, осаждающими Наш Прекрасный Город Майами. Неплохое получилось шоу. Ла Гэрта раздала несколько очень нелицеприятных фото (анфас, профиль) Дэрилла Эрла вместе с новыми глянцевыми снимками себя любимой в процессе следствия - работа модного рекламного фотографа из Саут-Бич (две с половиной сотни долларов в час).
Комплект выглядел восхитительно иронично: внешний вид опасности и летальной реальности - и такая разница. Потому что, насколько грубым и жестоким ни выглядел бы Дэрилл Эрл, настоящая угроза для общества - Ла Гэрта. Она отозвала собак, прекратила крики и плач, вернула людей спать в горящее здание.
Неужели я единственный, кто видит, что Дэрилл Эрл Макхейл никак не может быть убийцей? Что в этих убийствах присутствует стиль и смысл, которые тупоголовый Макхейл не смог бы даже понять?
Я никогда еще не был так одинок в восхищении настоящей работой настоящего убийцы. Казалось, сами фрагменты тела поют для меня, поют рапсодию бескровного чуда, которая зажигает мне сердце и заполняет сосуды хмельным чувством благоговейного трепета. Что, однако, никак не может воспрепятствовать моему рвению изловить настоящего убийцу, холодного и необузданного палача невинных, который, безусловно, должен предстать перед правосудием. Правильно, Декстер? Правильно? Алло!
Я сидел у себя в квартире, тер опухшие со сна глаза и думал о только что увиденном шоу. Почти идеальная пресс-конференция, лучше бывает только с фуршетом и обнаженными девицами. Понятно, Ла Гэрта дернула за все ниточки, которые смогла найти, чтобы сделать из этой конференции самую крупную и сенсационную из когда-либо происходивших в нашем городе. И возможно, впервые за свою карьеру облизывания того, на что натягивают продукцию "Гуччи", Ла Гэрта действительно и искренне верит, что поймала того, кого нужно. Должна верить. Грустно, конечно. Она ведь думает, что в этот раз сделала все правильно. Ла Гэрта даже не предприняла никаких политических действий; по ее мнению, она проделала свою работу чисто, честно и открыто. Раскрыла преступление, пойдя своим путем, поймала плохого парня, поставила крест на убийствах. Честно заработанные аплодисменты за хорошую работу. И каким милым сюрпризом для нее окажется новое тело.
Потому что я знаю - ни доли сомнения! - что убийца все еще здесь. Возможно, он смотрел пресс-конференцию по Седьмому каналу, каналу для знатоков кровавых дел. В настоящий момент он скорее всего слишком громко смеется, чтобы быть в состоянии взяться за нож, но это пройдет. А когда пройдет, то чувство юмора, несомненно, подскажет ему, как наилучшим образом прокомментировать ситуацию.
Почему-то эта мысль не задавила меня страхом, отвращением и беспощадной решимостью остановить безумца, пока не поздно. Вместо этого я почувствовал легкий укол предвкушения. Ненормально, конечно, тем не менее от этого стало еще интереснее. Да, я хочу остановить убийцу, хочу, чтобы он предстал перед правосудием, да, конечно… но разве обязательно, чтобы это случилось так скоро?
Однако нужно будет еще организовать небольшой обмен. Если уж я собираюсь внести свою маленькую лепту в поимку настоящего убийцы, я должен сделать так, чтобы одновременно произошло что-нибудь позитивное. И пока я об этом думал, зазвонил телефон.
- Да, я видел, - произнес я в трубку.
- Иисусе! - сказала Дебора на другом конце. - Я думала, меня стошнит.
- Ну, я не буду вытирать твое воспаленное чело, сестричка. Есть работенка.
- Иисусе! - повторила она. - Что за работенка?
- Скажи, - спросил я, - ты попала в немилость, сестричка?
- Я устала, Декстер. Выдохлась так, как в жизни еще не было. В чем дело, скажи по-английски.
- Я спрашиваю, посадили ли тебя, как сказал бы отец, в собачью будку? Смешали ли в Департаменте твое имя с дерьмом? Подверглась ли твоя профессиональная репутация обливанию грязью, вредному воздействию, пятнанию, подкрашиванию, сомнению?
- Типа истории с Эйнштейном и подножками Ла Гэрты? Моя профессиональная репутация - в полном дерьме, - проговорила она с такой горечью, которой я никогда не ожидал услышать от такой молодой девицы.
- Хорошо. Очень важно, что тебе нечего терять.
- Рада доставить удовольствие. Понимаешь, Декстер, если я скачусь еще ниже, то закончу, подавая кофе в отделе по работе с населением. Что мне делать, Декстер?
Я закрыл глаза и откинулся в кресле.
- Ты официально заявишь - капитану и вообще в Департаменте, - что уверена: Дэрилл Эрл не тот человек, и вскоре должно произойти новое убийство. Ты представишь пару неотразимых доказательств своей правоты и на некоторое время станешь посмешищем для всего Майами-Метро.
- Я уже посмешище, подумаешь, большое дело, - сказала она. - Но у тебя-то есть причины так считать?
Я покачал головой. Иногда мне трудно поверить, что она так наивна.
- Дорогая моя сестрица, ты же на самом деле не веришь, что Дэрилл Эрл виновен?
Деб не ответила. Я слышал, как она дышит, и подумал, что она, наверное, тоже устала - каждой клеточкой тела, как и я сам. Единственное, чего у нее нет, так это энергии, которую мне дает уверенность в том, что я прав.
- Деб? - повторил я.
- Парень признался, Декстер, - проговорила она наконец, и в ее голосе я услышал полное изнеможение. - Я не… Я была не права, даже когда… То есть… Но он признался. Разве это… это… Черт! Может, оставить все как есть, Декс?
- О ты, неверующий, - продекламировал я. - Она взяла не того парня, Дебора. А ты сейчас собираешься переписывать политику.
- А что делать?
- Дэрилл Эрл Макхейл - не тот. Абсолютно никаких сомнений.
- Даже если ты прав, что с того? - спросила она. Теперь настала моя очередь моргать и удивляться.
- Прошу прощения?
- Ну, смотри, если я - убийца, почему бы мне не сообразить, что я уже не на крючке, так? С арестом этого парня горячим уже не пахнет, понимаешь? Почему бы мне просто не остановиться? Или перебраться в другое место и снова начать там?
- Невозможно, - ответил я. - Ты не представляешь, как думает этот парень.
- Ну да, не представляю. А откуда ты знаешь? Я предпочел проигнорировать вопрос.
- Он останется именно здесь, и он собирается убивать снова. Он должен показать всем нам, что думает о нас.
- И что же?
- Ничего хорошего, - признал я. - Мы сделали глупость, арестовав явного придурка. Смешно.
- Ха-ха, - произнесла Деб без особого веселья.
- Но мы еще и оскорбили его. Признание за всю его работу мы подарили узколобой и тупой Деревенщине. То же самое, что сказать Джексону Поллоку, что твой шестилетка-сын может нарисовать так же.
- Джексон Поллок? Художник? Декстер, этот парень - мясник!
- По-своему, Дебора, он художник. И думает о себе именно так.
- О, ради Бога! Глупее этого…
- Поверь мне, Деб.
- Конечно, я тебе верю. С чего мне тебе не верить? Итак, у нас есть гневно изумленный художник, который никуда не собирается уезжать, правильно?
- Правильно. Он должен сделать это снова, и сделает у нас прямо под носом, и, возможно, на сей раз - немного больше.
- Ты имеешь в виду, что он собирается убить толстую проститутку?
- Больше по масштабу, Дебора. Крупнее по концепции. Больше брызг.
- О! Больше брызг. Точно. Как в миксере.
- Ставки выросли, Деб. Мы оттолкнули его, оскорбили, и в следующем убийстве это будет отражено.
- Ну-ну. И как же?
- Пока не знаю, - признался я.
- Но ты уверен.
- Точно, - ответил я.
- Шикарно, - сказала она. - Теперь я знаю, к чему готовиться.
Глава 13
Когда я на следующий день после работы открыл свою входную дверь, я знал: что-то не так. Кто-то побывал в моей квартире.
Дверь не взломана, окна не выставлены, не видно никаких следов вандализма, но я знал. Называйте это шестым чувством или еще как хотите. Кто-то здесь побывал. Может быть, я унюхал феромоны, которые незваный гость оставил в молекулах моего воздуха. Возможно, потревожили ауру моего жилища. Не важно, как я узнал. Узнал, и все. Кто-то посетил мою квартиру, пока я был на работе.
Вполне может оказаться, что не произошло ничего серьезного. В конце концов, это Майами. Люди каждый день возвращаются домой и видят, что пропал телевизор, унесли ювелирные украшения и электронику; кто-то вторгся на их территорию, вещи перерыты, а любимая собака беременна. Но у меня все иначе. Даже когда я бегло осматривал квартиру, я уже знал, что не обнаружу ни одной пропажи.
Так оно и было. Ничего не пропало.
Зато кое-что появилось.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы это обнаружить. Полагаю, благодаря рефлексу, приобретенному на работе, в первую очередь я решил проверить самые заметные предметы. Когда незваный гость наносит тебе визит, нормальный ход событий - это когда пропадают такие вещи, как игрушки, ценности, семейные реликвии, несколько последних шоколадных вафелек. Проверил.
Все на своих местах. Компьютер, акустическая система, телевизор и видеомагнитофон - все стояло именно на тех же местах, как и до моего ухода. Даже моя маленькая коллекция бесценных стеклянных препаратов так и осталась припрятанной в книжном шкафу, каждая высушенная капелька крови на своем месте. Все точно там, как и до моего ухода.
Потом, на всякий случай, я проверил приватные зоны: спальню, ванную, шкафчик с лекарствами. Тоже все в порядке, явно ничего не потревожено, и все же, казалось, в воздухе над каждым предметом висит ощущение, что его изучили, потрогали, поставили на место, и все с такой исключительной аккуратностью, что даже частички пыли остались на своих местах.
Я вернулся в гостиную, утонул в кресле, еще раз осмотрелся, неожиданно почувствовав неуверенность. Я абсолютно точно знал, что здесь кто-то был, но зачем? И кто это так интересуется моей скромной персоной, что приходит в мое скромное жилище, а потом уходит, оставив все, как и было? Ведь ничего не пропало, все в полном порядке. Кипа газет в ящике для макулатуры, кажется, слегка сдвинута влево - или это мои фантазии? Может, виноват поток воздуха от кондиционера? Ничего на самом деле не изменилось и не пропало. Ничего.
И вообще, кому понадобилось вламываться в мою квартиру? Ничего в ней особого нет - насчет этого я постарался. Она стала частью построения моего профиля по системе Гарри. Сочетайся. Веди себя нормально, даже нудно. Не делай и не имей ничего такого, что могло бы вызвать комментарии. Так я и поступал. У меня нет никаких настоящих ценностей, кроме стерео и компьютера. По соседству имеются гораздо более привлекательные цели.
В любом случае зачем кому-то понадобилось вламываться ко мне, ничего не взять, ничего не сделать, не оставить ни малейшего следа? Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза; будьте уверены, я пытался представить себе всю ситуацию полностью. Явно нервишки разболтались. Симптом недостатка сна и чрезмерного беспокойства по поводу капитального ущерба, нанесенного карьере Деборы. Еще один маленький признак того, что беднягу старика Декстера вынесло на глубокие воды. Последний безболезненный эволюционный шаг от социопата к психопату. Предполагать, что тебя окружают анонимные враги, в Майами не обязательно считается сумасшествием, но вести себя так - социально неприемлемо. От таких обычно в конце концов отворачиваются.
И все же ощущение было таким сильным. Я пытался стряхнуть его: просто причуда, нервный тик, несварение желудка в последней стадии. Я встал, потянулся, сделал глубокий вдох и попробовал подумать о хорошем. Не получилось. Помотал головой из стороны в сторону и отправился в кухню выпить воды; там оно и было.
Там оно и было.
Я стоял перед холодильником и смотрел, не знаю сколько, просто стоял и тупо пялился.
На дверце холодильника маленьким магнитом в виде какого-то тропического фрукта за волосы была пришпилена кукольная головка Барби. Не помню, чтобы я ее туда повесил. Не помню даже, чтобы у меня такая была.
Я протянул руку и дотронулся до маленькой пластиковой головки. Она мягко закачалась, постукивая по дверце - тук-тук, тук-тук. Качнувшись, головка повернулась лицом и, казалось, посмотрела на меня настороженным и заинтересованным взглядом, прямо как собака колли. Я тоже посмотрел.
Не до конца понимая, что я делаю и зачем, я открыл дверцу холодильника. Там, на контейнере для льда, аккуратно лежало тело Барби. Ноги и руки отделены от туловища, а само туловище разделено пополам в области талии. Все части аккуратно уложены, обернуты и связаны друг с другом розовой ленточкой. А одна из крошечных ручек Барби держит маленький аксессуар - зеркальце из своей сумочки.
Через какое-то время я закрыл дверцу. Хотелось лечь на пол и прижаться щекой к прохладному линолеуму. Вместо этого я мизинцем подбросил головку Барби. Снова это "тук-тук". Еще раз подбросил. Тук-тук. Э, да у меня новое хобби!
Я оставил куклу в покое и, вернувшись в свое кресло, утонул в подушках и закрыл глаза. Понимаю, что должен бы расстроиться, разозлиться, испугаться, почувствовать себя оскверненным, светиться параноидальной ненавистью и праведным гневом. Ничего подобного. Вместо этого я испытывал… что? Что-то больше похожее на легкое головокружение. Возможно, беспокойство или… или радостное возбуждение?
Теперь, разумеется, не могло быть никаких сомнений в том, кто побывал в моей квартире. Если только я не куплюсь на то, что случайный незнакомец по неизвестным причинам наугад выбрал мою квартиру в качестве идеального места для демонстрации обезглавленной куклы Барби.
Нет. Меня посетил мой любимый художник. Как он меня нашел - не так важно. Совершенно никакого труда не составило бы запомнить номер моей машины в ту ночь на эстакаде. У него было вполне достаточно времени, пока он наблюдал за мной из-за заправочной станции. А потом любой мало-мальски компьютерно грамотный человек может найти мой адрес. А найдя - остается проскользнуть внутрь, внимательно осмотреться и оставить послание.
И вот оно - послание. Голова висит отдельно, части тела сложены на льду в холодильнике, и снова проклятое зеркало. В сочетании с полнейшим отсутствием интереса ко всему остальному в моей квартире все складывается в одно целое.
Только во что? Что он имеет в виду?
Он мог оставить все, что угодно, а мог не оставить ничего. Он мог проткнуть окровавленным мясницким ножом коровье сердце и мой линолеум. Я ему благодарен, что он этого не сделал - какая была бы грязь, - но почему Барби? Если отвлечься от очевидного факта, что кукла символизирует тело последней жертвы, то зачем мне об этом напоминать? И действительно ли это послание более зловещее, чем могло бы быть… или менее? Означает ли оно: "Я слежу за тобой, и я тебя достану"?
Или оно говорит: "Привет! Хочешь, поиграем?"
И я хочу. Конечно, хочу.
Но что же зеркало? Его присутствие теперь приобретает гораздо более глубокий смысл, чем тогда - с грузовиком и гонкой по эстакаде. Теперь оно значит намного больше. Все, до чего я пока додумался, это: "Посмотри на себя". И какой же тут заложен смысл? Для чего мне смотреть на себя? Я не настолько тщеславен, чтобы испытывать от этого восторг; по крайней мере я не полон самомнения о своей физической наружности. И с какой стати мне смотреть на себя, когда на самом деле я хочу увидеть убийцу? То есть зеркало должно иметь какой-то другой смысл, который до меня еще не дошел.
И даже в этом я не мог быть полностью уверен. Вполне вероятно, что реального смысла нет вообще. Мне не хотелось бы так думать о нашем элегантном художнике, но ведь это вполне возможно. Он может иметь в виду все, что угодно: какие-то личные проблемы, безумие, страх… И абсолютно никакой возможности узнать. А значит, нельзя узнать и то, что мне со всем этим делать. Если только я должен что-то делать.
И я сделал выбор, свойственный человеку. Смешно, если подумать: я - и выбор, свойственный человеку. Гарри мог бы гордиться. Чисто по-человечески я решил ничего не делать. Поживем - увидим. Я не буду заявлять о случившемся. В конце концов, о чем заявлять? Ничего не пропало. Мне совершенно нечего сказать официально, кроме разве что: "Капитан Мэттьюз, полагаю, вы должны знать, что кто-то, по-видимому, вломился в мою квартиру и оставил куклу Барби у меня в морозильнике".
Отличный получился бы резонанс. Уверен, слух мгновенно облетел бы весь Департамент. Возможно, сержант Доукс лично занялся бы расследованием и дал бы наконец волю своему таланту к ведению не стесненного условностями допроса. И возможно, меня просто внесли бы в список умственно недееспособных, а вместе со мной и бедняжку Деб, ведь официально дело закрыто, и, даже если его снова открыть, при чем здесь кукла Барби?
Нет, рассказать тут совершенно нечего, во всяком случае ничего, что можно было бы объяснить. Рискуя получить еще одну серию жестоких ударов локтем, я ничего не скажу даже Деборе. По причинам, которые я не решусь начать объяснять даже самому себе, это - личное. И, сохранив личный статус проблемы, у меня больше шансов приблизиться к загадочному посетителю. С целью привлечь его к правосудию. Естественно.