Переулок был короткий, и скоро Юлька вышла к обрыву. Она остановилась возле старой ивы и глядела прямо перед собой, как всегда. Только прежде она не боялась повернуть голову вправо, а теперь боялась и сама не знала, чего ей больше хотелось: чтобы Чёрный был здесь или чтобы его не было.
Очень любила Юлька смотреть отсюда, с обрыва. Жёлтые глинистые бугры выглядывают кое-где из-под снега, а ровный берег водохранилища весь белый, и на белом острове растут зелёные сосны. Вернее, сейчас, когда ещё не совсем рассвело, всё кажется сиреневым: и воздух, и небо, и снег. У берегов водохранилища резным бордюром лежат льдины, а возле моста поднимается пар: там электростанция спускает горячую воду. Левее моста стоят кирпичные корпуса самой электростанции, длинным чёрным штабелем лежит уголь, и три трубы высоко поднимаются над землёй. Курчавые дымные хвосты тянутся из двух труб. А третья, самая высокая, новая труба ещё не дымит.
Юлька не смотрела вправо и не слышала ни одного звука, кроме приглушённого рычания машин, но каким-то непонятным образом она знала, что Чёрный здесь. Это мешало Юльке беззаботно отдаваться радости созерцания, и, глядя на заснеженные холмы, расстилающиеся до самого горизонта, Юлька против воли думала о Чёрном.
Зачем он приходит сюда в такую рань? Ведь он допоздна шатается с приятелями по городу, всё знают, и ходит в кино только на последний сеанс, и вечно опаздывает в строительное училище. Его из училища грозятся исключить, как исключили из школы. "Дурной какой-то, - думала Юлька, - непременно сюда ему нужно ходить, нет другого места… Да мне-то какое до него дело? - вдруг рассердилась на себя Юлька. - Я без него приходила на обрыв. И ещё буду приходить".
От плотины по берегу водохранилища тянулась дорога. Против острова дорога отклонялась от водохранилища, поднималась на холм до самой вершины и, перевалив вершину, уходила в дальние дали. Через неделю по этой дороге отправится Юлька с ребятами из девятого "Б". Вернее - они пойдут на лыжах по снежной целине рядом с дорогой. В поход по родному краю на поиски героев Великой Отечественной войны. Отличные будут каникулы! Жалко, что ещё не скоро. Целая неделя до каникул. Целая вечность. Да ещё эти контрольные…
Юлька стояла возле старой ивы, такой старой, что вся середина ствола сгнила у этой ивы, точно кто-то нарочно выдолбил её, и зимой казалось, что ива мёртвая. Но каждую весну она упрямо зеленела, не сдавалась, и Юльке нравилось упорство и жизнелюбие старушки.
А недалеко от этой ивы лежала сосна. Она росла на краю обрыва, осенние дожди размыли почву, и сосна упала. Почти вся она была голая, только на самой вершине остались ветки. Сосну не убирали - так она и лежала, зацепившись корнями за край обрыва, словно ещё надеялась подняться.
Юлька всегда останавливалась у старой ивы. А Чёрный любил сидеть на поверженной сосне.
Чуть скосив глаза, Юлька увидела Чёрного. Сегодня он не сидел, должно быть, потому, что сосна была холодная, а стоял возле неё и, держась голой покрасневшей рукой за дерево, смотрел на Юльку. Нет, не смотрел, а разглядывал Юльку с нахальным любопытством, как будто она была манекеном в витрине магазина.
- Что тебе надо? - раздражённо крикнула Юлька. - Что ты за мной ходишь?
Чёрный помолчал, стоя в обтрёпанном распахнутом пальто у своей сосны, и в глазах его мелькнули насмешливые искорки. И по этим искоркам Юлька догадалась, что он ей сейчас ответит, и покраснела, прежде чем он успел что-либо сказать. А он сказал как раз то самое, о чём подумала Юлька.
- Это ты за мной ходишь, - сказал Чёрный. - Я первым сюда пришёл.
- Первым! Вот ещё… Первым…
Юлька от возмущения не находила слов, а Чёрный смотрел на неё и нагло улыбался, показывая крупные, чуть желтоватые зубы. Он был худой и смуглый, с чёрными прямыми волосами, отпущенными почти до плеч. Многие думали, что Чёрный - это прозвище, но на самом деле у Пашки была такая фамилия - Чёрный.
Весь Дубовск знал, что Пашка Чёрный - отчаянный хулиган, и лучше было с ним не связываться. Тем более здесь, на пустыре, на краю обрыва. Ещё подойдёт да толкнёт. И вообще, пора в школу. Первый урок - контрольная по физике.
Юлька повернулась и пошла с пустыря в тот узкий переулочек, в котором хрюкали в сараях свиньи и лежала на крыльце рыжая собака. Юлька не смотрела на Чёрного и шла медленно, показывая, что она ничуть его не боится. Очень нужно бояться!
Но как раз в ту минуту, когда Юлька старалась вообразить себя храброй, в голову ей угодил крепко сбитый снежок. Больно ударив Юльку чуть позади уха, снежок распался, и за воротом сразу стало мокро и холодно. Юлька разозлилась. Круто повернувшись, она глянула на Чёрного. Он вытирал правую руку о полу своего старого-престарого пальто и по-прежнему нагло улыбался. Ну и гад! Ярость тёмной волной захлестнула Юльку. Она бегом ринулась к обидчику и, схватив обеими руками свой модернизированный портфель, размахнулась и швырнула его в парня.
Чёрный, видимо, не ожидал такого оборота дела и не успел увернуться, Юлька со злорадным удовольствием заметила, что портфель как следует врезался ему в плечо. "Ага, теперь не улыбаешься", - подумала она. Но тут же, отрезвев от своего воинственного порыва, почти забыла о Чёрном.
Не до него было теперь. Юлькин портфель, добросовестно отомстивший за хозяйку, стремительно катился вниз по крутому заснеженному склону обрыва с выступающими кое-где жёлтыми глинистыми буграми. Озорно покручиваясь вокруг своей оси, портфель докатился до ровного места, по ровному ещё немного проехал и наконец удобно угнездился в небольшой ложбинке на берегу водохранилища. Казалось, он смеялся над Юлькой: "А ну, попробуй достань".
Ну до чего же ей не везёт! На контрольную, конечно, опоздает. Портфель… Как его теперь доставать? По этому обрыву летом карабкаешься, рискуя сломать шею, а зимой тут ни подняться, ни спуститься. Надо обходить по дороге через лес. И брести потом по берегу, утопая в снегу. А в субботу родительское собрание. Опять пойдёт: "Романова недисциплинированная, Романова легкомысленная, Романова не хочет учиться". Уж Ирина Игнатьевна найдёт что сказать. А лотом дома… Нет, лучше не думать.
- Не распускай нюни, сейчас достану твой портфель. Иди к дворцу.
Юлька не то что ответить - мигнуть не успела, как Чёрный шагнул вперёд, прямо в снег, заскользил вниз, удерживаясь на ногах, ещё раза два успел переступить, а потом упал и покатился уже как попало. Полы его расстёгнутого пальто задрались и мотались на снегу, как подбитые крылья.
На ровном месте Чёрный встал и слегка встряхнулся. До портфеля оставалось метров десять. Проваливаясь в снег выше колен, Чёрный брёл к ложбинке. Юлька смотрела на него, и ей почему-то тоже вдруг захотелось скатиться вниз и брести там, внизу, по глубокому снегу. Может, ей казалось, что таким образом удастся убежать от предстоящих неприятностей.
Чёрный добрался до портфеля, поднял его, отряхнул от снега и взял под мышку. Потом он взглянул вверх, на Юльку, и дугообразно махнул рукой, показывая, чтобы она шла к Дворцу культуры, куда выходит поднимающаяся с берега через лес дорога. Юлька кивнула: ладно, пойду, но ещё помедлила, глядя, как Чёрный бредёт по снежному целику к лесу.
Дворец культуры стоял высоко на холме, и если смотреть снизу, с берега, или ещё лучше - с острова, то высокое белое здание в окружении деревьев выглядело очень величественно. Юльке казалось, что оно походит на дворянский замок, какие показывают иногда в кино. Обрыв тут изгибался почти под прямым углом, и та, другая сторона холма была более пологой, густой лес стоял по склону, и летом горожане гуляли в лесу. Многие, впрочем, называли его парком. Сейчас лес отдыхал в тишине, но извилистая дорога, по которой летом ходили к водохранилищу купаться, всё-таки служила для прогулок любителям природы. Зимой она превращалась в тропинку, на ней с трудом могли разойтись двое встречных, а по бокам тропинки тянулись хорошо отглаженные лыжни.
У Дворца культуры на высоком столбе висели часы. Юлька увидела, что уроки начались десять минут назад. Спешить теперь не стоило. Алексей Иванович никогда не пускал в класс опоздавших, тем более - на контрольную. Юлька подосадовала, что целый: вечер повторяла формулы.
Ноги сильно замёрзли, и Юлька приплясывала под часами. Как раз здесь была остановка автобуса, и прохожие могли предполагать, что Юлька ждёт автобуса. Но глядела она не на дорогу, а в проулок между Дворцом культуры и магазином и потому не заметила Ирину Игнатьевну, которая направлялась в школу.
Увидев Чёрного, Юлька кинулась ему навстречу, не подозревая, что классная руководительница не без удивления наблюдает за ней.
- Давай, - сказала Юлька, хотя Чёрный уже сам протягивал ей портфель и это "давай" было совершенно излишним.
Юлька чувствовала себя немного смущённой - из-за её портфеля пришлось Пашке барахтаться в снегу. Но, с другой стороны, он ведь сам был виноват.
- Что же снег-то не отряхнул, - сказала Юлька, уже завладев портфелем.
Она принялась стряхивать снег с плеч Чёрного. Он взял её руку, небрежно отвёл:
- Да ладно, отстань.
- До свидания, - сказала Юлька.
Чёрный не ответил, но смотрел ей вслед. Юлька обернулась - смотрит. Сделав ещё несколько шагов, опять обернулась. Смотрит, чёрт! Не надо оглядываться. Который час? Вот ведь ползёт время! Всего пол-урока прошло.
- Романова!
Ирина Игнатьевна? Этого ещё недоставало!
- Романова, почему ты не на уроках? И что у тебя общего с этим хулиганом?.. Молчишь? Ну хорошо, в школе поговорим.
2
До самой школы Ирина Игнатьевна молчала. И Юлька тоже. Шли рядом и молчали. Только снег скрипел под подошвами.
- Я жду тебя в учительской, - строго проговорила Ирина Игнатьевна, когда они вошли в школу.
Юлька долго расстёгивала пуговицы на пальто, потом причёсывалась перед зеркалом. Медленно поднялась по лестнице. "Хоть бы одна была", - подумала возле учительской. И отворила дверь.
Ирина Игнатьевна была одна. Сидела, опершись щекою на руку, за длинным столом, накрытым зелёным сукном с чернильными пятнами. Юлька остановилась напротив, слегка опустив голову в знак того, что сознаёт свою вину.
- Итак, почему ты не явилась на контрольную?
Ирина Игнатьевна обращалась к девятиклассникам то на "ты", то на "вы". Обращение на "ты" в данную минуту означало, что Юлька не заслуживает уважения.
- У меня портфель скатился под обрыв, - сказала Юлька. - Не могла же я идти на уроки без портфеля.
- Так… - Ирина Игнатьевна насмешливо посмотрела на Юльку. - Скатился портфель. Однако неясно, что делал твой портфель на краю обрыва.
- Я пошла взглянуть на остров, - неохотно проговорила Юлька. Очень неприятно говорить, чувствуя, что тебе не верят.
- Ну конечно, перед физикой хочется немного лирики, - ядовито заметила Ирина Игнатьевна. - Островом можно любоваться летом, а зимой надо учиться.
- Зимой остров тоже очень красивый, - сказала Юлька. - Весь в снегу, а сосны зелёные, и такой тихий, как будто спит. А снег утром не белый, а сиреневый, и остров сиреневый, и холмы… Я смотрела и представляла, как мы пойдём на лыжах по этим холмам.
- Романова! - сердито перебила Ирина Игнатьевна. - Если вы будете вести себя так, как сегодня, то вам вообще не придётся идти ни в какие походы. Что у вас общего с Чёрным?
- С Чёрным? - Юлька пожала плечами, подумала. - Ничего общего. Просто он мне достал портфель.
- Ах, вот как… Может быть, он тоже любовался природой?
- Наверное.
- Ну хорошо, идите. Вечером я приду поговорить с вашими родителями.
- А что с родителями? - возмутилась Юлька. - Что я такое сделала? Ну, опоздала на урок… Я же понимаю свою вину. Устно отвечу эту несчастную физику.
- Несчастную… физику? Я боюсь, что несчастной в данном случае окажется не физика, а… Иди. Скоро звонок. Веди себя по крайней мере хорошо на остальных уроках.
- Я всегда хорошо веду себя на уроках, - сказала Юлька.
Теперь, когда Ирина Игнатьевна пообещала прийти к родителям, Юльке нечего было терять. Она вышла, громко стуча каблуками и вызывающе вскинув голову.
Но в коридоре гонор с Юльки сразу соскочил. Тут было светло, тихо и пусто, и Юлька только теперь почувствовала свою вину. Ах, дура! Надо же было идти на обрыв! Ведь знала, что контрольная. Конец четверти. Выведет двойку.
Школа стояла на вершине холма, окружали её небольшие деревянные домики, и со второго этажа далеко виднелись окрестности: железные и шиферные крыши вперемежку с заснеженными садами, потом крутой голый склон холма, извилистая речка, а дальше - степь с чёрными терриконами шахт и кирпичными строениями. Юлька любила перед уроками или в перемену смотреть отсюда, причём в зависимости от настроения она разглядывала то одно, то другое.
Когда случались неприятности, Юлька принималась считать крыши. В седьмом классе она считала все крыши подряд, а в восьмом научилась растягивать это занятие: сначала считала красные, потом белые, потом жёлтые и, наконец, все остальные. Зимой из этого окна можно было увидеть восемьдесят семь крыш, а летом, перегнувшись через подоконник, удавалось насчитать сто четыре.
В прошлом году, когда Юлька поссорилась с Мариной, а потом нагрубила Ирине Игнатьевне и её выгнали из класса, она плакала у этого окна. И никак не могла сосчитать все крыши. То получалось восемьдесят две, то восемьдесят девять.
Юлька и до сих пор не простила Марине той пакости. Вытащить без спросу из парты чужой дневник, и читать его вслух, и смеяться над чужими тайнами! Подло! Юлька так ей тогда и сказала: это подло, подло! Дневник был не Юлькин, а Володи Никанорова. Но посвящался он Юльке.
Володя приехал с родителями из Ленинграда. Учился он на пятёрки, хотя дома занимался мало. "Если работать на уроках внимательно, так дома нечего делать", - говорил он. Юлька пробовала все уроки от начала до конца заниматься серьёзно, как Володя. Но у неё не получалось. То она вдруг замечала, что сосредоточенно следит за срывающимися с деревьев листьями, то принималась рисовать на промокашке смешные рожицы, то разглядывала на преподавательнице платье, соображая, идёт оно ей или не идёт и как бы можно было сделать его лучше. А когда Юлька, спохватившись, возвращалась к алгебраическим задачам или к Печорину, ей приходилось заново вживаться в урок.
Первую записку Володя написал Юльке в октябре, на уроке географии. Он сидел в одном ряду с Юлькой, через парту: Юлька на третьей, а он на пятой.
Юльку слегка подтолкнули сзади и передали ей учебник географии. "Зачем?" - подумала Юлька. А потом осторожно принялась перелистывать книгу. И нашла.
Записка была в стихах:
Для меня это счастье -
И грустя, и любя,
В коридоре и в классе
Всё смотреть на тебя.
Юлька сразу догадалась, кто сочинил стихи, хотя подписи под ними не было. Володя и в самом деле часто смотрел на неё, и Юлька от его взгляда становилась оживлённой и резвой, смеялась невпопад и вприпрыжку носилась по коридору с пятиклассниками, у которых была пионервожатой.
А в тот раз, после первой Володиной записки, Юлька вышла из класса задумчивая и тихая. И всю перемену простояла у окна, боясь обернуться и увидеть Володю. Но она знала, что Володя где-то близко и наблюдает за ней.
День выдался солнечный, листья в садах золотились и рдели багрянцем, а за рекой расстилалась жёлтая стерня. Чёрные квадраты осенней пахоты кое-где лежали, словно нарисованные, в этой жёлтой степи, а справа, недалеко от шахты, длинной полосой нежно зеленели озимые. Прозвенел звонок, но Юлька ещё немного помедлила, глядя в степь, и, лишь услышав, как скрипнула дверь учительской, по пустому коридору кинулась в класс.
Сейчас степь была белая, как больничная простыня. И не любила Юлька в плохом настроении разглядывать степь. Она перевела взгляд ближе, на крыши одноэтажных, почти одинаковых домиков, принялась было считать и бросила. "Глупо, - думала Юлька, - всё глупо. Считать крыши, ходить к обрыву, писать контрольные… Всё глупо, всё…"
Володя прожил в Дубовске всего полгода - его отец руководил монтажом новой турбины на электростанции, а потом они уехали. Перед отъездом он сказал Юльке: "Я не буду тебе писать, всё равно мы больше не встретимся". - "Очень нужно, не пиши, пожалуйста", - сказала Юлька. Но ей было обидно. Зачем же тогда стихи? И дневник? И… и далее - поцелуй. Однажды, когда они возвращались с катка, Володя поцеловал её в щёку. Зачем это? И почему "никогда не встретимся"? Если бы он хотел встретиться, он бы так не сказал.
Через месяц после отъезда Володи Юлька получила записку от Марка Грудинина. Она тут же, у Марка на глазах, изорвала её на мелкие клочки. Она презирала мальчишек. И Володю, и Марка, и этого Чёрного. "Что у вас общего?" Ещё не верит. Говоришь правду - так нет, не верят. Надо как следует научиться врать. Марина умеет - ей верят.
Звонок прервал горькие Юлькины размышления. Распахнулись двери классов, и коридор наполнился многоголосым гомоном. Из девятого "Б" вышел Алексей Иванович со своим огромным коричневым портфелем, в котором, наверное, помещалась вся его педагогическая канцелярия. Он шёл, слегка склонив седую голову и глядел в пол. Юлька двинулась наперерез Алексею Ивановичу. Но он о чём-то задумался и обошёл бы Юльку, не заметив, если бы она его не окликнула:
- Алексей Иванович… я…
Юлька не приготовилась заранее, что сказать, и теперь пожалела, что бездарно простояла у окна - лучше бы придумала за это время какую-нибудь подходящую причину для оправдания своего опоздания. Но так как ничего не было придумано, то и пришлось опять говорить правду:
- Понимаете, Алексей Иванович… Я пошла утром посмотреть на остров. Знаете, с обрыва. Я люблю… когда ещё не совсем рассветает. А портфель скатился…
Алексей Иванович слушал с пристальным вниманием, словно Юлька доказывала теорему. И как будто она доказывала хорошо - во всяком случае, карие, слегка выцветшие глаза Алексея Ивановича глядели на Юльку из-под густых бровей доброжелательно.
- Что же, - сказал Алексей Иванович, когда Юлька не то что закончила, а прервала своё объяснение, предпочитая умолчать о Чёрном, - напишете контрольную после уроков. У вас сколько сегодня уроков? Шесть?
- Шесть.
- Ну вот… А седьмым будет контрольная по физике. Впрочем, для вас это будет шестой - один вы ведь пропустили.