- Может, отец тебя проводит?
- Ещё не хватало! - фыркнула Юлька. - Что, первый раз, что ли?
Последние слова она проговорила уже в передней, натягивая пальто. Мать боялась двоек гораздо больше Юльки, и Юльке на миг даже весело сделалось оттого, что она так ловко воспользовалась маминой слабостью.
Но на улице, в ночном мраке, от которого снег казался серым, на пустынной и непривычно тихой улице Юльке сделалось не по себе. "Лгунья, - подумала она. - Жалкая лгунья. Зачем тебе это нужно? И картина-то, наверное, дрянная!"
Она остановилась и поглядела назад, на двухэтажный дом, в котором жила Марина. Дом мирно светился оранжевыми и голубыми окнами. Голубые окна были от торшеров - в универмаг недавно привезли партию одинаковых торшеров с голубыми колпаками, и многие купили. Юлькина мать тоже купила для спальни такой торшер. "Марина сейчас, наверное, читает, - подумала Юлька. - Или смотрит телевизор".
Она могла ещё вернуться и зайти к Марине. Она бы хорошо сделала, если бы сходила к Марине. Посидела бы с ней у телевизора - и домой. Юльке пришла в голову такая мысль. Но она только усмехнулась: "Что, струсила?" И почти бегом побежала к Дворцу культуры.
Начал падать мелкий редкий снежок. Перед дворцом на высоких столбах ярко горели лампы в матовых плафонах. Под фонарями снежинки алмазно искрились. Белые колонны в ярком свете огней и за этими искрящимися снежинками казались сказочно-величественными. Юлька загляделась на снежинки, на огни, на колонны, и едва не забыла, зачем она тут. Но Чёрный сам заметил Юльку.
- Я знал, что ты придёшь, - сказал он.
Он подходил к Юльке, улыбаясь своей нагловатой жёсткой улыбкой. Позади Чёрного стояла группа парней. Все они теперь смотрели на Юльку, и она догадалась, что Чёрный раньше стоял с ними. И опять ей сделалось неприятно, стыдно за свой обман перед матерью, которая теперь до полуночи не будет спать, в тревоге дожидаясь её.
Ещё можно было уйти. Сказать Чёрному, что она и не думала идти в кино, просто решила прогуляться, и отправиться домой.
- Я билеты взял, - сказал Чёрный. - Идём, уже звонок.
Электрический звонок, предупреждавший о начале сеансов или концертов, звенел и в фойе, и на улице, потому что дубовские зрители предпочитали минуты ожидания проводить на площади перед Дворцом культуры, а не в помещении. Раньше, когда на улице не было звонка, многие опаздывали, и директор придумал такое нововведение.
Чёрный взял Юльку под руку и повёл. Юлька подчинилась. Никогда в жизни Юлька не ходила под руку и теперь держала согнутую в локте руку напряжённо, словно несла что-то тяжёлое.
Кто-то из приятелей Чёрного хмыкнул, но Юлька гордо вскинула голову. Кому какое дело, с кем она идёт под руку? Никому нет дела!
Так, с полным сознанием своей взрослости и самостоятельности, Юлька вошла в вестибюль. И сразу испуганно отпрянула от Чёрного. Прямо напротив входа стояла Ирина Игнатьевна. Каких-нибудь три или четыре шага разделяли их. Бежать было поздно: Ирина Игнатьевна заметила Юльку.
- Романова, подойди ко мне, - сказала она, точно они встретились в школе, а не во Дворце культуры.
Юлька уже без прежней горделивости в осанке медленно подошла.
- Романова, разве ты не знаешь, что на поздние сеансы школьникам ходить не разрешается? Знаешь?
- Знаю, - пожав плечами, сказала Юлька.
- Очень хорошо. В таком случае, немедленно ступай домой.
Юлька повернулась и, опустив голову, ни на кого не глядя, быстро вышла из дворца. Чёрный пропал. А может, он был рядом. Юлька его не видела, она смотрела себе под ноги и никого не видела.
- Идём! - Кто-то схватил Юльку за руку.
Чёрный!
- Отстань, - сказала Юлька и выдернула руку.
- Идём, не бойся, - сказал Чёрный. - Скорей, а то опоздаем.
Он потащил Юльку за угол дворца. Юлька шла за ним. Ей вдруг сделалось всё равно, куда идти. Надо же, второй раз напоролась на Ирину Игнатьевну!
Чёрный повёл Юльку через служебный ход. Они поднялись по какой-то боковой лесенке, миновали коридорчик, прошли мимо дверей, за которыми репетировали гитаристы, и наконец вышли в фойе. Тут было уже пусто - зрители усаживались на места, и свет в кинозале начал меркнуть. Чёрный не стал отыскивать свои места, просто они сели в свободные кресла недалеко от выхода.
- Ты молодец, - шёпотом сказал Чёрный.
"Ирина мне этого не простит", - подумала Юлька.
5
- Романова в последнее время совершила несколько серьёзных ошибок, и я не уверена, достойна ли она участвовать в лыжном походе, посвящённом ветеранам Великой Отечественной войны.
Ирина Игнатьевна сделала паузу и обвела всех участников похода пристальным, требовательным взглядом. "Недостойна, - говорил этот взгляд. - Недостойна. Недостойна!"
- Вы будете встречаться и беседовать с фронтовиками, с людьми, совершившими подвиги в суровые годы войны. Это честь для вас. Большая честь! Пусть вы пока не совершили подвигов. Но в сегодняшней школьной жизни формируется облик будущего гражданина. А Романова…
Брат Ирины Игнатьевны в сорок третьем году сгорел в танке. Он учился в этой школе. Из пятого класса с двумя мальчишками бежал в Одессу - они хотели уехать в Испанию, чтобы воевать с фашистами. В Одессе их задержали. Всё же ему пришлось воевать с фашистами. И он сгорел в танке.
- …Впрочем, пусть она об этом скажет сама.
Странно, что Юлька вспомнила сейчас брата Ирины Игнатьевны. В кабинете боевой славы висит его портрет. Павел Большаков его имя. Надо думать о себе, надо говорить о себе, как-то оправдываться, но собственные неприятности кажутся Юльке мелкими, ничтожными, просто ни к чему все эти разговоры…
- Что же, Романова, тебе слово.
Это Олег Григорьевич, преподаватель физкультуры. Он молодой, работает всего второй год. Лицо у него совсем мальчишеское, с постоянным румянцем на щеках, но на макушке заметно просвечивает ранняя лысина. Олег Григорьевич возглавляет лыжный поход по сёлам района.
- Мы ждём, Романова…
Она встала, вышла из-за парты.
- А что говорить? Опоздала на контрольную. Ходила на последний сеанс в кино. И всё.
- Всё? - выразительно спросила Ирина Игнатьевна.
- Всё, - упрямо глядя в пол, сказала Юлька.
- А обман? Что ты сказала маме, когда пошла в кино?
Юлька молчала.
- Марина, расскажи.
- Да ничего особенного, - затараторила Марина, - просто к нам в половине двенадцатого - мы уже легли, и я тоже лежала с книжкой в постели, читала рассказы Чапека, ужасно смешные - ну, и вдруг кто-то звонит. Мама мне говорит: "Поди открой". Я открыла, а это Юлина мама. Она думала, что Юля у нас. Матери - они ведь, знаете, все такие, ненормальные. Чуть что, им везде чудятся всякие ужасы. Юля просто ушла в кино, а мать бегает по всему городу. И вообще, Юля не виновата, это всё Чёрный, он уговорил её идти в кино. А в походе не будет Чёрного.
- А может, ей больше нравится ходить с Чёрным в кино, чем участвовать в лыжном походе? - ядовито спросил Марк Грудинин.
С тех пор как Юлька у всех на глазах порвала его записку, он всегда старался уязвить её. А тут такой подходящий случай. Юлька усмехнулась и поглядела Марку прямо в лицо. Но Марк ничуточки не смутился.
- Ты в самом деле обманула мать? - спросил Олег Григорьевич.
- Если человека лишают свободы, он должен как-то изворачиваться, - независимо проговорила Юлька.
- Да, в этом ты делаешь успехи, - сказала Ирина Игнатьевна. - В кинозал прошла просто невидимкой. Как ты прошла?
- Через служебный ход, - сказала Юлька.
- Понятно, - кивнул Олег Григорьевич, словно бы одобряя Юлькину ловкость. - Так как, ребята? Может, каждый выскажет своё мнение? Марина уже высказала. Давайте по порядку. Марк, ты начал творить.
- Романова знала, что она участница похода. Но она ничуть не дорожит мнением коллектива. Делает всё, что ей хочется. По-моему, она вообще не обдумывает свои поступки, а действует импульсивно, по первому побуждению.
"Смотри-ка, научную базу подвёл, - насмешливо подумала Юлька. - "Импульсивно"! Ты зато всё обдумываешь!"
- Я считаю, что для Романовой будет полезней, если мы её не возьмём в поход. Может быть, это заставит её серьёзнее взглянуть на себя со стороны.
Марк резко сел, так что под ним скрипнула парта. "Неужели не возьмут? - тоскливо подумала Юлька. - Мама, главное, свитер связала…"
- А я говорю, что Юля достойна участвовать в походе. Она хорошая. Она искренняя. А эти ошибки у неё нечаянно получились. Бывает же! С вами не бывает? Подумаешь, какие все собрались идеальные!
Валя Сизова. Маленькая невидная девчонка с тонкими косичками. Никто в девятом не носит такие детские косички с бантиками на концах, одна Валя. "Всё равно я некрасивая, мне никакие причёски не помогут". Это она однажды сказала Юльке: "Всё равно я некрасивая…" А глаза у неё на самом деле красивые: большие, серые и добрые. Только вот рост маленький. И лицо в веснушках. Даже зимой не сходят веснушки.
- Марк перестарался…
- Марк - отличник, наш, так сказать, маяк…
- Погодите, ребята.
Олег Григорьевич. Юлька подняла голову. Заступится или начнёт мораль читать? Ведь сам недавно был школьником, должен помнить. Или никогда не совершал оплошностей?
- Я вам хочу рассказать одну историю. О том, как мы поднимались на Казбек. Группа альпинистов. Я возглавлял эту группу.
- Вы на Казбеке были? - удивилась Марина.
- Нет, - сказал Олег Григорьевич. - Не были мы на Казбеке. Не дошли. Крепкие ребята. И снаряжение у нас было хорошее. И опыт уже был в альпинизме. Всё было. Только одного нам не хватало: дисциплины. Немножко не хватало дисциплины. И мы не дошли… Ты садись, Романова, что ж стоять.
Юлька села. И сразу как-то стало легче. Все сидят, и она тоже.
Она почти забыла, что ради неё тут собрались. Просто сошлись послушать интересное происшествие из жизни Олега.
- Отправились мы группой в десять человек. Я был самый молодой, но самый опытный. Шёл впереди, остальным приказал идти след в след. Но они, дурни, не слушаются. Тот с фотоаппаратом в сторону отбежит, другому где-то интересное померещится - надо поближе разглядеть. Я сначала добром уговаривал, потом сердиться начал, ругаться даже. Нет, никакого толку!
"На Казбек, - подумала Юлька завистливо. - А я? Поднимусь я когда-нибудь на Казбек? Я бы шла как надо, след в след. Как выглядит земля с Казбека?"
Юлька представила себе обрыв над водохранилищем, с которого начались её несчастья, только тот обрыв в десять, в двадцать, может, в сто раз выше. И с огромной высоты этой - Кавказские горы. "Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины…" Юлька так живо увидела себя над стремниной, что у неё даже слегка закружилась голова.
- И вот, понимаете, отошёл один с фотоаппаратом. Я вижу - снег под ним какой-то не такой. Даже не могу вам объяснить, чем отличается, а вот какой-то не такой, и всё. Чувствую: на трещине стоит парень. Одно неосторожное движение - и полетит в тартарары.
Юлька слушала. Юлька сейчас же мысленно оказалась на месте того парня. Стояла на трещине, не подозревая опасности, и прицеливалась сфотографировать живописную снеговую шапку на вершине скалы.
- Как тут быть? Крикнуть? Рванётся - и конец. Говорю тихо: "Отойди оттуда". Не слушается: "Да брось ты…" Я опять: "Отойди". Ни с места. Я тихонько подошёл, дёрнул его за руку. Потом ткнул ледоломом - верно, трещина. Разозлился. Говорю: "Ну, всё, идём обратно". Упрашивали. Уговаривали. Но всё-таки пришлось вернуться. Так я и не повёл их на Казбек.
"Струсил, - подумала Юлька. - Просто струсил, что придётся за кого-то отвечать. И сейчас трусит…"
- Вот почему я не люблю брать в поход людей, которые не признают дисциплины.
"Ну и не бери! Ну и не надо!" - мысленно дерзила Юлька.
- Юля не подведёт, я могу поручиться, что Юля не подведёт.
- А если нам из-за Романовой придётся вернуться?
- Не придётся.
Опять Валя Сизова. "Вот Валя от души говорит. Но всё равно не надо. Не надо мне никаких адвокатов!"
- Не придётся вам из-за меня возвращаться. Не беспокойтесь. Не пойду я ни в какие походы!
Юлька вышла из-за парты и, ни на кого не глядя, быстро направилась к выходу.
- Романова! - строго окликнула её Ирина Игнатьевна.
Юлька не обернулась, только ускорила шаги. Хлопнула дверью.
- Романова!
Теперь голос Ирины Игнатьевны звучал не строго. Укоризненно. Даже чуть-чуть просительно. Этого Ирина Игнатьевна не хотела - чтобы Юльку не взяли в поход. "Назло не пойду!" - подумала Юлька.
Юлькины каблуки тяжело, гулко простучали в пустом коридоре. Когда она сбегала по лестнице, никто уже не окликал её. Тем лучше. Тем лучше…
А как же Новый год в лесу? Значит, не будет этого удивительного, может, единственного в жизни праздника в лесу? Нет, хуже: праздник будет, но без неё…
- Ты что плачешь? - спросила гардеробщица.
- Я? - удивилась Юлька. - И не думала.
Отвернувшись, она вытерла ладошками мокрые щёки, и, на ходу застёгивая пальто, быстро вышла на улицу.
6
Конечно, они отправились в лыжный поход по сёлам Дубовского района без Юльки. Их осталось одиннадцать - они прекрасно обошлись без неё. Она одна не могла встретить Новый год в лесу. А они без неё могли.
Юлька Новый год встретила дома. Была маленькая полутораметровая ёлка, на которую Юлька безрадостно цепляла игрушки. Были гости - взрослые, немолодые, неинтересные. Играла радиола. А где-то в пятнадцати километрах от Дубовска, за селом Большие Ключи… Юлька сидела за столом молчаливая и хмурая, как будто не праздник был, а поминки. Даже гости заметили её настроение.
- Скучно ей с нами, с пожилыми, - сказал папин мастер.
- Перед праздником зато много веселилась, - заметила мать.
Юлька рано ушла спать.
Первый день Нового года тянулся так же скучно. Отец с мамой ушли в гости, а Юлька то хваталась за книжку, то крутила радиоприёмник, и всё ей не нравилось - и книга, и музыка, и погода. Ей жизнь не нравилась в этой тихой, пустой квартире. "Что делать? - уныло думала Юлька. - Что мне делать?"
Миновал и этот длинный и скучный день.
Второго Юлька проснулась с непонятно тревожным чувством. Ей показалось, что она проспала и теперь опоздает в школу. Юлька испуганно открыла глаза. Но тут же вспомнила: каникулы. А тревога почему-то не проходила. Беспричинное нетерпение охватило Юльку. Ей казалось, что куда-то она должна бежать, что-то делать. Немедленно бежать и делать. Словно какая-то пружинка дрожала в ней и не давала покоя.
Юлька отбросила одеяло и, тихо ступая по крашеному, блестящему от яркого солнца полу, подошла к окну. Белые пальмы цвели на нижних стёклах. А выше стёкла были чистые, и через них Юлька увидала снежный пустырь, усыпанный мелкими искрящимися хрусталиками.
Она представила себе, как сейчас по белому полю цепочкой идут на лыжах ребята с рюкзаками за плечами. Марк, конечно, впереди. Впрочем, впереди скорей всего Олег Григорьевич. А за ним - Марк. Потом - Марина. Валя Сизова, наверное, идёт последней. Если по росту - то последней. А Юлька по росту шла бы где-то в середине. Пятой или шестой.
"Ничего, - подумала Юлька, - ничего особенного не случилось. Что я, без них не покатаюсь на лыжах? Без рюкзака ещё легче…" Ей вдруг очень захотелось на улицу, на мороз, в этот белый простор, и она торопливо принялась одеваться.
В лыжных брюках и в новом свитере, который мама успела-таки связать к каникулам, Юлька вышла в столовую. На столе она увидела завтрак, накрытый белой салфеткой. Мама, уходя на работу, прибрала со стола, оставив только Юлькин завтрак. В кухне на плитке стоял кофейник с остывшим уже кофе. Юлька не стала подогревать, словно и в самом деле ей надо было так уж торопиться, выпила тёплого кофе и, захватив лыжи, вышла на улицу.
День выдался морозный. Пока Юлька шла по двору с лыжами на плечах, январский холод цепкими пальцами ущипнул её за щёки, начал заползать под свитер. По улице, в забитом снегом кювете, тянулась лыжня. Юлька стала на лыжи, взмахнула палками, рванулась вперёд. И сразу стало теплее.
Обогнув Дворец культуры, Юлька вышла к парку, который по крутому откосу спускался к водоёму. Лыжня по широкой просеке убегала вниз. Это здесь тогда Чёрный поднимался с Юлькиным портфелем.
- Вперёд! - громко скомандовала себе Юлька и выдернула из снега палки, служившие ей тормозом.
Обросшие инеем берёзы и липы понеслись ей навстречу, раскидистые кусты орешника торчали из сугробов, зелёные сосны с белыми наростами на ветвях приветствовали лыжницу. А Юлька стояла, слегка пригнувшись, подняв палки и стараясь только сохранить равновесие в стремительном движении. Сердце замирало от быстроты, страха и восторга, желобки лыжни покорно стелились ей под ноги, лыжи легко мчали Юльку по затенённой просеке, и Юльке хотелось, чтобы долго-долго не кончался этот волшебный путь. Но просека вдруг расступилась, солнце брызнуло в глаза, сверкающий белый берег водоёма открылся взгляду, а лыжня круто завернула вдоль леса.
Юлька резко затормозила и огляделась. Знакомый остров с зелёными соснами и тихими заснеженными дачками лежал посреди водоёма. А правее острова тянулись белые, озарённые ослепительным солнцем холмы, и по ним сероватой извилистой лентой уходила дорога. Та самая, по которой ушли ребята…
Юльке сделалось грустно и захотелось вернуться домой. Но что там, дома? Опять сидеть одной? Юлька оттолкнулась палками и заскользила по берегу водоёма, намереваясь выйти к острову.
Строго говоря, остров не был островом. Как известно из географии, остров со всех сторон окружён водой, а этот против электростанции соединялся с берегом насыпной дамбой. Летом в воскресные дни по дамбе шло столько же народу, как перед сменой на электростанцию. Но зимой дамба пустынна, только лыжники порой торопливо, словно опаздывая на работу, устремляются на остров. Впрочем, для лыжников кругом довольно простора. То ровные, то холмистые поля расстилаются окрест Дубовска, с ложбинами, с перелесками, с деревеньками вдалеке, с чёрными терриконами, похожими на огромные муравьиные кучи.
Лыжня двумя лентами стелилась вдоль берега до самой дамбы. Кромка льда меховой оторочкой изгибалась по краю тёмного, дышащего паром овала водоёма. Чем ближе к дамбе, тем гуще становились клубы пара.
На дамбе Юлька опять сделала остановку. Вот откуда он был хорош, Дворец культуры с белыми колоннами высоко над обрывом. Сосны, словно часовые в зелёных мундирах, строго в ряд стоят перед величественным зданием. Слева от дворца и вниз по обрыву - парк, а справа - город.
Есть, наверное, города лучше Дубовска. Конечно, есть. Но этот дорог Юлькиному сердцу, дорог и мил, как бывает мило лицо родного человека. "Хорошо как!" - безотчётно подумала Юлька и опять помчалась вперёд.
Она не любила ходить на лыжах вполсилы. Неинтересно. Рвануться вперёд как следует, вот так, раз, два… Ух, какой жгучий ветер! Щёки, наверное, красные, как это зимнее солнце. Руки мёрзнут в перчатках, а самой жарко. Ничего, сейчас и руки согреются, надо ещё быстрей. А ну-ка, ещё, ещё быстрей!..
Вот и остров.