Впрочем, в случае Зилича необходимости в изъятии не было. Избавившейся от Милошевича Югославии не терпелось вернуться в сообщество цивилизованных наций. Кроме того, для восстановления инфраструктуры после семидесяти восьми дней бомбардировок НАТО ей требовались большие займы Международного валютного фонда. Так что арест Зилича и его экстрадицию в Соединенные Штаты новое правительство страны, безусловно, сочло бы безделицей.
Именно с просьбой об этом сенатор Лукас и намеревался обратиться к Колину Пауэллу и Джону Эшкрофту. Ну а в худшем случае он попросил бы их распорядиться об изъятии.
Его сотрудники подготовили короткую справку относительно обстоятельств убийства Рикки Коленсо. В конце апреля сенатор лично встретился с Пауэллом и Эшкрофтом. Оба внимательно выслушали его и попросили оставить экземпляр справки для передачи в соответствующие отделы их департаментов. Что сенатор и сделал.
В Соединенных Штатах сбором разведданных занимается тринадцать различных организаций. Справка сенатора Лукаса попала в шесть из них, и сотрудники каждой старательно обшарили свои архивы на предмет сведений о югославском бандите по имени Зоран Зилич.
Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия (АТО) не нашло у себя ничего. В Соединенных Штатах Зилич никогда никаких дел не имел, а за границу само АТО выбиралось редко. Другими пятью организациями были Разведывательное управление министерства обороны (РУМО), Агентство национальной безопасности (АНБ), Администрация по борьбе с наркотиками (АБН), ФБР и ЦРУ. В РУМО, АНБ и АБН на Зилича были заведены пухлые досье. Правда, ни в одном из них не говорилось об убийстве молодого американца во время войны в Боснии. Все три организации выразили готовность оказать всю возможную помощь. Однако их досье обладали одной общей особенностью. На последнем документе каждого стояла дата, на пятнадцать месяцев отстоящая от начала предпринятого сенатором расследования.
Зоран Зилич исчез.
Директор ЦРУ передал запрос своему заместителю по оперативным вопросам. Тот проконсультировался с четырьмя отделами, ведавшими Балканами, терроризмом, спецоперациями и торговлей оружием. Он обратился даже к маленькому, сверхсекретному отделу "Сапсан", созданному всего годом раньше – после взрыва в гавани Адена американского эсминца "Коул".
Все отделы ответили одинаково: конечно, дело на Зилича у нас заведено, однако вот уже пятнадцать месяцев ни одного нового документа в нем не появилось. В Югославии его больше нет, а где он, мы не знаем.
Оставалась последняя надежда – на ФБР. Директор бюро Луис Фрич спустил запрос вниз, и в итоге тот попал на стол заместителя директора Колина Флеминга.
Флеминг проработал в ФБР всю жизнь. Он происходил из шотландских протестантов, и вера его была так же неколебима, как и его представления о законности, порядке и правосудии. Любые компромиссы он считал оправданием нейтралитета. А нейтралитет он презирал. Возможно, Флемингу и не хватало тонкости, но он компенсировал ее упорством. Флеминг был убежденным республиканцем из штата Нью-Хэмпшир, а Питер Лукас – его сенатором.
Прочитав короткую справку, он позвонил в офис сенатора и спросил, нельзя ли ему увидеть полный отчет Охотника и признание Милана Раяка. Ему прислали по экземпляру и того и другого. Он читал их со все возрастающим гневом. Бюро непременно добьется того, что Зилич предстанет перед судом – посредством экстрадиции или "изъятия", не важно. Он, Флеминг, лично отдаст приказ команде изъятия отыскать и схватить убийцу.
Однако возможностей для этого у Бюро было не больше, чем у прочих ведомств. Ничего не зная о местонахождении Зилича, оно не могло ни к кому обратиться с требованием экстрадиции. Да и операцию по захвату Зилича можно было провести, только зная, где он. В письме к сенатору Лукасу заместитель директора Бюро Флеминг принес извинения за собственную неосведомленность.
И все же шотландское упорство Флеминга взяло свое. Два дня спустя он отыскал отставного офицера ФБР Фрезера Гиббса и позавтракал с ним. В свое время Гиббс занимался разного рода вольными стрелками – наемными солдатами и убийцами. Выслушав Флеминга, он нахмурился.
– Что-то я такое слышал однажды. Об одном охотнике на крупного зверя. У него даже кодовое имя имелось.
– Убийца? Вы же знаете, правила абсолютно запрещают нам прибегать к их услугам.
– Да нет, не то, – ответил ветеран. – Если верить слухам, он не убивает. Он берет человека и доставляет его сюда. Черт, как же его звали-то? Прятаться он умел отменно. Мой предшественник пытался его рассекретить. Подослал своего агента, якобы возможного клиента. Однако этот парень что-то унюхал, ушел с места встречи и исчез. Мне его тоже отыскать не удалось.
– Агент должен был оставить отчет, – сказал Флеминг.
– Конечно. Скорее всего, в нем есть и кодовое имя этого парня… Ну да, Мститель! Введите в компьютер "Мститель". И посмотрите, что получится.
Справка, выданная компьютером, оказалась совсем скудной. Агент докладывал, что поместил объявление в журнале для любителей старинных самолетов – похоже, это был единственный способ связаться с Мстителем. Дело пошло на лад, они договорились о встрече.
Мститель сидел в глубокой тени, за яркой, направленной от него лампой. По сообщению агента, роста он был среднего, худощавый, вес, вероятно, не более семидесяти килограммов. Лица агент так и не увидел, а уже через три минуты после начала разговора человек этот что-то заподозрил. Он выключил свет и, пока агент привыкал к темноте, исчез.
Единственное, что еще мог сообщить агент, – рукав на левой руке этого человека, лежавшей поверх стола, был подвернут, так что виднелась татуировка на предплечье. Татуировка изображала ухмылявшуюся крысу, которая, оглядываясь через плечо, показывала зрителю голую задницу.
Возможно, все это и не представляло никакого интереса ни для сенатора Лукаса, ни для его канадского друга. Однако Колин Флеминг сообщил им кодовое имя и способ установления контакта.
Три дня спустя Стивен Эдмонд вскрыл письмо из Вашингтона. Прочитал его, нахмурился. Он-то думал, что Соединенные Штаты воспользуются всей своей мощью, чтобы потребовать от иностранного правительства выдачи убийцы. Ему и в голову не приходило, что Зилич мог просто исчезнуть и никто в поглощающих миллиарды долларов спецслужбах США не будет знать, где он.
Он поразмыслил минут десять, потом пожал плечами и нажал кнопку внутренней связи.
– Джин, мне нужно разместить объявление в одном американском журнале. Я о нем никогда не слышал. Называется "Старинные аэропланы". Текст такой, запиши: "МСТИТЕЛЬ. Требуется. Серьезное предложение. Плата неограниченная. Просьба позвонить". И дальше номер моего сотового.
Двадцать шесть человек из разведывательных служб видели запрос сенатора. Все сообщили, что не знают, где находится Зоран Зилич.
Один из этих людей солгал.
После попытки ФБР раскрыть его инкогнито Декстер решил в личные контакты больше не вступать. И разработал несколько способов, позволявших ему скрыть и свое местонахождение, и личность.
Одним из них был наем квартирки в нью-йоркском Бруклине. Декстер снял ее вместе с мебелью и оплатил наличными.
Кроме того, он пользовался уже подключенными мобильными телефонами, которые покупал целыми партиями, использовал каждый один-два раза, после чего топил в Ист-Ривер. Даже АНБ не смогло бы определить владельца этих единожды использованных и выброшенных аппаратов. Еще одним приемом было использование старых, добрых телефонов-автоматов. Номер, на который из них звонили, отследить было можно, однако телефонных будок так много, что если какая-то из них не находилась на подозрении, перехватить разговор, определить звонящего, проследить адресата вызова и успеть вовремя добраться до будки было почти невозможно.
И наконец, Декстер прибегал к услугам столь презираемой многими почтовой службы США, опуская письма в почтовый ящик у корейского овощного магазинчика в двух кварталах от своей квартиры.
Он связался с поместившим объявление человеком по оставленному тем номеру телефона. Для звонка Декстер использовал одноразовый мобильник, с которым он предварительно выехал в сельскую местность штата Нью-Джерси.
Стивен Эдмонд назвался без возражений, ему хватило пяти фраз, чтобы описать случившееся с его внуком. Мститель поблагодарил Эдмонда и прервал разговор. Потом он заглянул в интернетовский справочник по предпринимателям и убедился, что промышленник Стивен Эдмонд действительно существует. Обнаружил он также и две статьи, посвященные исчезновению внука магната, обе были напечатаны в "Торонто стар". Похоже, потенциальный клиент говорил правду.
Декстер позвонил канадцу и продиктовал условия – значительный аванс, плюс гонорар, а также бонус за доставку Зилича в пределы юрисдикции США, в случае неудачи невыплачиваемый.
– Это немалые деньги для человека, с которым я не знаком и, видимо, никогда не познакомлюсь, – сказал Эдмонд. – Вы можете присвоить их и исчезнуть.
– А вы, сэр, можете снова обратиться к правительству США, к которому, полагаю, уже обращались.
Последовало молчание.
– Хорошо, куда направить деньги?
Декстер продиктовал номер счета на Каймановых островах и почтовый адрес в Бруклине.
– Деньги отправьте на первый, любые материалы, какие у вас имеются, – на второй, – сказал он и повесил трубку.
Три дня спустя в корейский овощной магазин пришел по почте пухлый пакет. Его забрал указанный на конверте получатель, мистер Эрмитейдж. Пакет содержал копии отчета Охотника и признания Милана Раяка. Ни одной из папок с документами по Зорану Зиличу, находящихся в распоряжении разведслужб США, канадец так ни разу и не увидел, отчего его сведения о Зиличе были отрывочными. И что хуже всего, у него не имелось ни одной фотографии.
Декстер порылся в архивах средств массовой информации. Увы, Зилич не любил фотографироваться и старался не привлекать к себе внимания. Единственное, что смог отыскать Декстер, – это обзорную статью в "Ньюсуик", посвященную войне в Боснии. В ней описывались так называемые сербские военачальники, в том числе несколько раз мимоходом упоминался Зилич. Имелась в статье и сделанная на каком-то коктейле фотография, явно увеличенная и отретушированная, отчего она стала весьма расплывчатой. На другом фото из полицейского архива Белграда был изображен подросток. Человек с этих фотографий мог столкнуться с Декстером на улице, и тот не признал бы в нем серба.
В отчете Охотника упоминалось белградское частное детективное агентство. Пожалуй, следовало начать со столицы Югославии, где Зилич родился, вырос и из которой сбежал.
В Белграде Декстер остановился в отеле "Хайатт" и сразу отправился на такси в агентство "Чандлер". Его по-прежнему возглавлял поклонник Филипа Марлоу Драган Стоич. Декстер представился журналистом "Ньюйоркера", пишущим о преступном мире Белграда.
Стоич кивнул:
– Так что вы хотите от меня?
– Собственно, почти все, что нужно для статьи, у меня уже есть, – сказал Декстер, в американском паспорте которого стояло имя Альфред Барнс. – Вот только о Зоране Зиличе я никаких внятных сведений найти не сумел.
– Да, с этим малым вам придется повозиться, – сказа. Стоич. – Он не любил, чтобы о нем писали или фотографировали его. В деле Зилича нет практически ничего.
– Это я понимаю. А какое белградское агентство, предоставляющее вырезки из прессы, считается лучшим?
– Да оно только одно и есть. Называется ВИП, расположено во Вракаре, директор – Славко Маркович.
Декстер встал.
– Все, что ли? – спросил балканский Марлоу. – Мне вам и счет-то выписать не за что.
Американец извлек из бумажника сто долларов и положил их на стол.
– Всякая информация имеет цену, мистер Стоич. Даже имя и адрес.
Другое такси доставило Декстера в агентство ВИП.
Маркович оказался пессимистом не меньшим, чем частный детектив. И все же он сверился со своей базой данных.
– Ничего, – сообщил он через некоторое время.
– Зилич был приметным, обладавшим большой властью человеком, – сказал Декстер. – Должны же остаться хоть какие-то следы.
– В том-то и дело, – ответил Маркович. – Он был и тем, и другим. Да еще и человеком совершенно бешеным. Но похоже, перед тем как скрыться, он уничтожил все связанные с собой документы. Сведения об уголовном прошлом, записи государственного телевидения, то, что попало в прессу, много чего. И никто не хочет о нем говорить – ни родные, ни прежние коллеги.
– А вы не помните последней попытки написать о нем?
Маркович ненадолго задумался.
– Хорошо, что вы спросили. Были какие-то слухи насчет такой попытки. Наш белградский журнал "Зеркало". Только он, по-моему, уже закрылся.
Однако "Зеркало" по-прежнему существовало, и редактором его по-прежнему был Вук Кобач. Он согласился, хотя это и был день сдачи номера, уделить американцу несколько минут. Однако, услышав его вопрос, редактор утратил всякий энтузиазм.
– Это кровопийца, – сказал он. – Лучше бы я о нем и не слышал никогда.
– А что случилось?
– Пришел ко мне молодой парень. Внештатник. Симпатичный такой. Энергичный. Вакансий у меня не было, но уж очень он просил его испытать. И я дал ему задание. Срешко Петрович, так его звали. И всего-то ему было двадцать два года, бедняге.
– Что с ним случилось?
– Машина сбила. Прямо у дома, в котором он жил с матерью. Зилич хоть и в бегах, однако организовать убийство в Белграде ему по-прежнему ничего не стоит.
– Адрес матери у вас есть?
– Погодите. Мы посылали на похороны венок.
Он отыскал адрес и попрощался с гостем.
– Последний вопрос, – сказал Декстер. – Когда все это случилось?
– Шесть месяцев назад. Сразу после Нового года. Хотите совет, мистер Барнс? Оставьте Зилича в покое. Он убьет вас.
Дом 23 по улице Новый Белград представлял собой одно из множества многоэтажных жилых строений, выросших в годы правления коммунистов. Госпожа Петрович жила на девятом этаже, лифт не работал. Декстер решил, что особого смысла встречаться с ней наедине нет – по-английски она наверняка не говорит, а он не знает сербскохорватского. Умненькая, хорошенькая девушка-портье из "Хайатта", Анна, предложила ему свою помощь. Двести долларов за час работы после окончания смены ее более чем устраивали.
Они пришли на место в семь вечера. Госпожа Петрович выглядела женщиной, пришибленной жизнью. Муж погиб при аварии на заводе, сына убили прямо под окнами дома. Гостей она встретила настороженно.
Декстер принес ей большой букет цветов, которые Анна расставила в крошечной, обшарпанной комнате по трем вазам.
– Я хочу написать о том, что произошло с вашим сыном, – сказал Декстер. – Я понимаю, это его не вернет, но, возможно, мне удастся разоблачить человека, который его погубил. Поможете мне?
Она пожала плечами:
– Я ничего не знаю.
– В ту ночь, когда он погиб, – у него было что-нибудь при себе?
– Не знаю. Тело обыскали. И все забрали.
– Они обыскали тело? Прямо на улице?
– Да.
– А какие-нибудь бумаги, записи он хранил? Здесь, в квартире?
– Да, бумаги были, только я в них никогда не заглядывала. Их тоже забрали, все до одной.
– Полицейские?
– Нет, те люди. Они вернулись. Две ночи спустя. Велели мне сидеть вон там, в углу. Обшарили квартиру. И унесли все, что у него было.
– Значит, ничего из того, над чем он работал для господина Кобача, не сохранилось?
– Только снимок. Про снимок-то я совсем и забыла.
– Пожалуйста, расскажите мне о снимке.
Подробности проявлялись постепенно, одна мелкая деталь за другой. За три дня до гибели начинающий репортер Срешко побывал на новогоднем приеме, и там ему залили красным вином джинсовый костюм. Мать уложила костюм в мешок, чтобы отнести в чистку. И забыла о нем, а бандитов мешок не заинтересовал. Позже, когда она складывала вещи погибшего сына, из кармана куртки выпала фотография.
– Она все еще у вас? Могу я взглянуть на нее? – спросил Декстер.
Женщина кивнула и сходила к стоявшей в углу комнаты швейной машинке. Оттуда она вернулась со снимком.
Фотография была черно-белой. Фотография мужчины, не заметившего, что его снимают. Снимок был сделан анфас, в полный рост – белая рубашка, черные брюки. Декстер вспомнил лежавшие в его кейсе снимок подростка и тот, что был сделан на коктейле. Оба изображали этого же человека – Зорана Зилича.
– Я хотел бы купить у вас эту фотографию, госпожа Петрович.
Женщина пожала плечами и произнесла что-то на сербскохорватском.
– Она говорит, вы можете взять ее. Ей она ни к чему. Она не знает, кто этот человек, – перевела Анна.
– Один вопрос, последний. Срешко никуда перед гибелью не уезжал?
– Да, в декабре. На неделю. Куда, не сказал, но когда вернулся, нос у него лупился от загара.
Госпожа Петрович проводила их до двери.
Анна направилась к лестнице. Когда она отошла достаточно далеко и ничего уже услышать не могла, Декстер повернулся к сербской матери, лишившейся, как и он, ребенка, и негромко сказал по-английски:
– Вы не сможете понять ни одного моего слова, госпожа, но если мне удастся доставить эту свинью в американскую каталажку, я сделаю это отчасти и для вас. Все счета оплатит заказчик.
Разумеется, она ничего не поняла, однако ответила на его улыбку, сказав: "Хвала". За день, проведенный в Белграде, Декстер успел узнать, что это слово означает "спасибо".
Он подвез Анну, сжимавшую в кулаке свои двести долларов, до ее дома в пригороде. И, возвращаясь в "Хайатт", еще раз вгляделся в фотографию. Зилич стоял на какой-то просторной, бетонной с виду площадке. За его спиной виднелись невысокие строения. Над одним развевался флаг. Было на фотографии и кое-что еще: длинный, плоский предмет, попавший в кадр слева. Это был конец самолетного крыла, от земли до него было не больше двух метров. Стало быть, не авиалайнер, а какой-то маленький самолет.
И тут Декстер понял, что здания на заднем плане – это ангары. Зилич стоял на частном летном поле.
В отеле Декстер получил нужные сведения. Да, в Белграде есть несколько интернет-кафе, все работают допоздна. Он пообедал в закусочной отеля, потом взял такси и поехал в ближайшее интернет-кафе. В поисковой системе он запросил изображения флагов стран мира.
Декстеру не потребовалось много времени, чтобы выяснить: Зилич стоял в аэропорту, расположенном где-то в Объединенных Арабских Эмиратах. Даже в декабре у белокожего славянина в ОАЭ должен был обгореть нос.
Последнее, что сделал Декстер в Белграде, – отыскал фотостудию, оборудование которой позволяло скопировать фотографию Зорана Зилича, сделать ее более четкой и увеличить до размера книжки карманного формата. Пока выполнялся его заказ, Декстер вернулся в интернет-кафе и сгрузил из Сети все, что удалось найти по Объединенным Арабским Эмиратам.
На следующий день он вылетел в Дубай – один из семи этих самых эмиратов.