Ульяна Владимировна Орлова
ВРЕМЯ НАС ПОДОЖДЁТ
повесть для юношества
Маленький цыплёнок
Вылез из яйца,
Матери не знал он,
Не видал отца.
В крепкую скорлупку
Долго он стучал,
Знал, что надо выйти,
А куда - не знал.
Кто-то взял цыплёнка
В тёплую ладонь,
И кому-то тихо
Прошептал: "Не тронь!"
Подложил под чьё-то
Нежное крыло,
И цыплёнку стало
Мягко и тепло.
Задремал. Сложились
Крылышки в тепле.
Маленький цыплёнок
На большой земле.
Валентина Осеева "Маленький цыплёнок на большой Земле".
" … кто больше в Царстве Небесном?"
Евангелие от Матфея, 18: 1
Пролог
"…Милый мой, дорогой сыночек! Ты не представляешь, как же я жду встречи с тобой, как хочу тебя увидеть, прижать к себе и целовать твой маленький носик, гладить твои щёчки! Мы совсем рядом, а я по тебе соскучилась, представляешь?
Я не знаю, кем ты будешь, когда вырастешь, и каким, но надеюсь, что мы будем друзьями… Славный ты мой мальчишка! Тебе повезло: у тебя хороший отец. Он добрый и умный, пишет рассказы и сочиняет песни. Умеет вкусно готовить и починит любую неполадку в нашей маленькой квартирке… А главное: он сильно любит нас с тобой… Береги его!
Крошка ты мой, о чём ты думаешь, какие видишь сны? Мечтаешь ли ты о чём-нибудь? Давай вместе помечтаем…
…Когда ты подрастёшь, мы поедем в горы. В юности мы с твоим отцом часто ходили в походы, да что там - почти всё лето у нас проходило в горах. Бывает, подниматься тяжело, с трудом даётся тебе эта горка, но вот ты делаешь последний шаг, огибаешь ёлки и… Перед тобой распахиваются синие леса и огромное бесконечное небо. Внизу играет серебряной змейкой тонкая речка, деревья и сосны вдали сливаются в море, и гудит это море, и вздыхает под тёплым ветром. А ты стоишь и чувствуешь себя птицей - вот-вот полетишь над этими лесами. С тобою - любимый человек. И ничего, кроме счастья и бесконечного простора! Кажется, что совсем рядом Бог…
Если тебе будет трудно - я помогу. Но ты обязательно должен это увидеть!
…Как же я жду встречи с тобой, малыш!.."
Глава 1.
Воришка.
- Ой!
- Стойте! Держите вора!
- Нет, вы видели?! Да вы только посмотрите!
- Такой маленький, а уже по карманам лазит!
- Так полицию вызвать надо! Эй, водитель!..
Суматоха, произошедшая в автобусе, заставила Юру обернуться. За окном дождик, серые дома, остатки растаявшего первого снега, а здесь… Шапки, пальто, куртки, давка, усталые лица людей и - испуганный, сердитый мальчишка, в плечо которого вцепилась пухлогубая женщина в рыжем полушубке.
- Как тебе не стыдно!
- Да пустите же, больно!
- И никуда я тебя не пущу! Бессовестный! Ну и поколение растет, куда только родители смотрят!
- Да это детдомовский, поди, - откликнулся, поднимаясь, пожилой мужчина.
Автобус пыхтел, впереди гудели машины. Пробка. Авария там впереди, что ли?
- Сейчас на остановке вместе и сойдем! И - в полицию, - громко сказала женщина.
Мальчишка мотнул головой - в глазах обида, растерянность.
- Не надо в полицию! - Юре удалось-таки протиснуться к месту происходящего. - Отпустите мальчика, - негромко попросил он. Выдал первое, что пришло в голову.
Женщина глотнула воздух ртом и не нашлась что ответить. Только руку на плече покрепче стиснула, потому что мальчишка попытался высвободиться.
- Зачем же столько шуму? - пробормотал Юра, а погромче сказал. - Пустите его. С чего вы взяли, что он что-то украл?
- Это я с чего взяла?! Да люди честные сами видят! Да вот, её спросите! Шнырк в карман, и - к выходу, да ещё толкается-то как!
Соседка, на которую указала женщина, покачала головой. А мужчина на сиденье усмехнулся:
- А телефон ваш, между прочим!
Юрка машинально сунул руку в карман, другой - и охнул про себя: телефона там не было.
- Ну-ка, покажи, - обратился он к мальчишке. Тот даже не поднял головы.
- Покажи телефон!
Мальчик медленно, словно через силу, протянул чёрный мобильник, с оторванной кнопкой "пять" и едва заметными двумя царапинками на гладком дисплее, - его, Юркин телефон.
- Пойдем, - вздохнул Юра. А женщине сказал, - Я сам его отведу. Куда следует. - И прочел в недовольных, утомлённых глазах, лишь облегчение.
Надо же так, только вернуться из плаванья, как на тебе! Искатель приключений на свою голову…
Автобус фыркнул и уехал. А он с воришкой остался на остановке. Моросил дождь, машины наперебой торопились к светофору, по лужам спешили к маршруткам и троллейбусам прохожие с разноцветными зонтами, а Юра заметил, что он стоит и также крепко сжимает мальчишкино плечо.
- Телефон-то верни.
- На! - с вызовом сказал мальчишка и поднял наконец мокрое лицо, на котором блестели сердитые угольки глаз. - Только попробуй полицию вызвать!
- А что будет? - поинтересовался Юра. - Дружков позовёшь? И что они мне сделают?
- Да Перец тебя так отделает, что мало не покажется! У него… - и парень прикусил язык. - Короче, получишь ты!
- Ну, и дальше что?
- Как что?
- Ну, дальше-то что будет?
Мальчишка покрутил головой, обреченно махнул рукой:
- Ты или совсем глупый или притворяешься. Или не получал никогда.
- А ты получал?
- Ой, да отстань ты!
- Не, не отстану. Пойдём.
- Куда?
- Куда угодно! Домой, в полицию, к дружкам - выбирай!
- Да нет у меня никаких дружков… - мальчишка беспомощно оглянулся, словно ища глазами кого-то, и нехотя двинулся вслед за Юрой. - Я от тебя все равно сбегу, и ты меня не найдёшь!
Юра обогнул магазин - яркий, нарядный, с предновогодними (в середине ноября!) витринами, - и вышел на широкий тротуар, ведущий к кинотеатру. Похожие они, эти кинотеатры в разных городах: старенькие, кирпичные, годов семидесятых, с облупленной мозаикой и высокими окнами. Перед ним - площадь с фонтаном, закрытым на зиму, чуть дальше - одинаковые пятиэтажки. Летом они утопают в зелени, а сейчас они очень белые на фоне пасмурного неба. И среди них - его, Юркин, дом.
- Слышишь, чё говорю?!
- А?.. Так куда же ты сбежишь, если у тебя дружков нет? - откликнулся Юра.
- К себе, в детдом…
- Беги! Ну, чего ты стоишь-то? Беги!
Мальчишка переступил с ноги на ногу. Нерешительно.
- Ты меня не удержишь!
Юрка ничего не ответил и зашагал дальше. Воришка молча поплелся за ним, а когда свернули на дорожку, покрытую растрескавшимся, вздыбившимся под корнями деревьев асфальтом, - очень уютную летом в зарослях сирени, и пустую сейчас, среди голых веток, - испуганно крикнул:
- Куда ты меня тащишь?! Там нет никакой полиции! Полиция справа от кинотеатра!
- Успеем ещё в полицию, и в детдом успеем. А сейчас я поесть хочу… Да и ты, наверное, тоже, так? Такого мокрого, голодного, сердитого, - точно никуда не отпустят…
- Ты сам такой же!
Юрка рассмеялся. Мальчишка надулся и сунул руки в карманы.
- Не обижайся. Есть книжка одна, про Карандаша и Самоделкина. Там ребята на стене нарисовали мальчишку, Чучело - Бабучило, а он ожил и прятался от них. И собака ему котлеты таскала, и мороженое… Слушай, а ты котлеты с кетчупом любишь или так просто?
- Я не нарисованный! И не Чучело! А кетчуп я терпеть не могу, и майонез, и дошираки! А котлеты я люблю с курицей, только у нас её редко готовят…
Глава 2.
Всё началось с котлет.
… Так я оказался у Юрки дома. Правда, сначала я не знал, что это Юрка. Он был просто парнем, который меня куда-то вёл из-за того, что я стянул его мобильник. У подъезда он предупредил:
- В доме две женщины. Не пугайся!
Тут я уже совсем подумал ретироваться, и даже отступил на полшага и уже почти сорвался с места, как затренькал код в домофоне, и этот незнакомый, непонятный парень потянул дверь и дождался, пока я войду. А я пошел следом, не знаю зачем. Может быть, потому что вправду проголодался, а ещё я не был в гостях, ну и… не хотелось мне возвращаться в детдом. Там Перец и компания, и они на мне очень собирались отыграться, и вообще, я ничего им не принёс…
Так размышлял я, поднимаясь по лестнице, пока мы не остановились у старенькой потрёпанной двери. Парень дотянулся до звонка, и она очень быстро открылась, и я увидел на пороге только одну девушку, невысокую, красивую. Волосы у неё были светлые, длинные, на лице - веснушки, а глаза - большие, голубые, тёплые какие-то и радостные. У меня как-то сразу затосковало сердце, а она, словно меня не заметив, бросилась обнимать этого парня.
- Юрка! Ну наконец-то!
Так я узнал, как зовут этого странного парня, который зачем-то притащил меня к себе домой.
Скрипнула в коридоре дверь, и показалась вторая женщина - маленькая сухая старушка, чуть сутулая, в вязаной серой кофточке. Она тоже улыбалась, посмотрела на меня, потом на Юру, потом снова на меня. А мне захотелось исчезнуть вдруг, или скрыться за дверью, но Юра с этой девушкой загораживали проход. И я вспомнил, что не поздоровался.
- Здрасте! - сказал я.
Юра обнял эту старушку и попросил:
- Наташа, мам, покормите нас! Мы голодные, мокрые и злые!
Мама, значит, его. Она засуетилась на кухню, а девушка стала помогать мне раздеваться - взяла у меня куртку, шапку, аккуратно повесила их на вешалку. Потом присела на корточки возле меня.
- Наташа! А ты?
- Миша, - ответил я.
- Вот и славно! - почему-то обрадовалась она. - Иди мой руки и садись за стол.
Вот и всё. Будто и не в первый раз виделись.
В ванной перед умывальником висело большое чистое зеркало, и я ужаснулся. Потому что и вправду, как это он сказал: "Чучело… Бабучило". Щёки в грязных разводах, уши торчат как две ручки от кастрюли, а глаза мокрые. Будто я ревел только что, хотя я не плакал! И нос ещё поцарапанный. Он у меня и так чуть-чуть картошкой, а тут ещё и поцарапанный. Хотел свитер снять, потому что было жарко, но вспомнил, что рубашка у меня мятая и в голубую полоску, - на кого я буду тогда похож? Ладно, что свитер просто чёрный, и джинсы хотя испачкались, но не рваные. А вот из носка торчал палец, и я носки снял. Потом умылся и вышел из ванной.
Сел за стол. И тут же забыл про рубашку, про телефон, про Перца, про неудачный день, потому что передо мной поставили тарелку с котлетами. А рядом - с картошкой, жареной! Котлеты были красивые, с румяной корочкой. На секунду я задумался и - принялся за них. Потому что котлетки я все же люблю больше, чем картошку…
…А потом передо мной оказалась тарелка с пирожками и кружка с компотом.
- Осторожнее, повидло может быть горячее! - вернул меня к реальности голос Юры.
И я увидел, что на кухне остались только он и я.
Только сейчас я огляделся: кухня довольно просторная, стол стоял почти посередине, вокруг него - четыре табуретки с мягкими подушками, на двоих из которых сидели мы. В углу, справа от входа, у стены располагался холодильник - новый, белый, гладкий, со множеством магнитиков и фотографий. Возле него - угловой столик, под ним белая закрывающаяся мусорка, дальше: раковина, белая газовая плита, с обеих сторон от которой стояли шкафчики - все они были одного цвета, под дерево. Вдоль стены висели крючочки, на них - разные кухонные приборы, маленький серебристый ковшик и две сковородки - одна рыжая, глубокая, другая - черная, плоская. На плите стояли две металлических кастрюльки - большая и маленькая и красный чайник с цветочком. Обои были желто-голубые, с подсолнухами, на полу - линолеум, ну точно как у нас в коридоре на третьем этаже - рыжий и в ромбиках, на потолке красовалась новенькая люстра с тремя полукруглыми светлыми абажурами. На окне - полупрозрачная тюль, не прямая, а аркой, а за окном уже темно совсем! А мне ещё обратно топать… Чтоб не думать пока о грустном, я взял пирожок с повидлом и стал на него дуть, а потом спросил Юру:
- А где женщины? - и посмотрел на него.
А он сидел напротив и, подперев кулаком подбородок, смотрел на меня, и ничего не ел. Перед ним стояла большая чашка, из неё шёл белый дымок, а он смотрел как-то пристально и задумчиво. Глаза у него тёмные, как у меня, и с какой-то весёлой искоркой, нос курносый, задиристый, и усы, как у мушкетёров. Это я в фильме видел, когда нас в кино водили: смешные у них усы, у нас с такими никто не ходит. Только с бородой - учитель физкультуры, он её, когда сердится, поглаживает.
Так вот, Юра смотрел на меня, а я не люблю, когда на меня так смотрят. Как в кабинете у врача, когда у меня три недели назад заболел живот, и все думали, что это аппендицит, а это я просто съел три сосиски, и они оказались несвежими. Тогда доктор тоже с меня глаз не сводил, все щупал мне пузо и спрашивал: "здесь больно, а здесь, а здесь?". И никуда не деться от этого взгляда, который так и норовил проникнуть внутрь меня, - только если отвести глаза и смотреть в потолок. Тогда я так и сделал. А сейчас взял пирожок и уставился на белую скатерть. Сам не заметил, как съел его и взял второй, потом третий. Потом Юра спросил:
- Сильно они тебя били?
Я чуть не поперхнулся. Откуда он знает?!
- Неа… Сперва больно, потом привык.
Искорка в Юриных глазах куда-то исчезла, и они стали совсем тёмными.
- Это я сдурил, однажды. Ещё летом. У нас праздник был, а меня дежурить поставили, а он добренький такой, вроде покладистый - дай, говорит, за тебя подежурю…
- Он - это Перец?
- Ну… Подежурил, а через два дня поймал меня на улице: "Долг отдавай!" Я ему: "Какой долг, ты чё, с луны упал?", а он… В общем, с того дня - никакого покоя. Поймают где-нибудь у магазина, или вечером, когда в туалет идешь - затащат в подсобку, и там давай "обрабатывать". Я им ручки таскал - нам дарили на первое сентября, и тетрадки, им мало… А сегодня ночью они поймали меня, и Гвоздь, это друг Перца, он большой такой, сам не дерется никогда, но как скажет… "Кранты, говорит, тебе, Пешкин, если сегодня долг не отдашь…" Ну вот, и я в автобусе…
Не хотелось мне рассказывать, что меня дёрнуло в автобусе руки в чужие карманы совать. Никогда я не воровал и не попрошайничал, как у нас некоторые делали… А тут страшно стало, что ли: сейчас думаю, вернусь я туда, а там на воротах уже Перец меня караулить будет… Даже в полицию лучше, хоть на три дня отсрочка будет… Один раз меня с другими ребятами водили туда, допрашивали, но это уже совсем другая история, кстати тоже Перца касается, может, он на меня с той поры зуб точит….
- А Пешкин - это твоя фамилия?
- Не, это прозвище такое. Я в шахматы люблю играть, да не умею. Постоянно с королем и двумя пешками остаюсь…
- Мда… - Юра потёр подбородок, нахмурился.
- Да ладно, не парься, я, если совсем туго будет, в подвалы убегу… Один такой, что ли?
Юра вскинул глаза и сдержанно спросил:
- А в подвалах, знаешь, что бывает?
- Ну, знаю… Но я же не такой, я не буду!
- Все не такие! А потом мальчишек хоронят…
Он не договорил, потому что вошла Наташа. Чаю налила себе, стул пододвинула и стала щебетать. Ну прям как наши девчонки! Что-то рассказывала она про кота, который залез в стиральную машинку, но я её не слушал. Просто сидел и смотрел в окно, и думал, думал, что сейчас все закончится, и нужно будет идти по холодной слякоти к остановке, ехать туда… Или в полицию, что-то объяснять, оправдываться…. Нет, не буду оправдываться! Буду молчать, пусть хоть что делают, я ни пикну! Я хорошо научился, если нужно… Носки только надо найти, кажется, я их под ванну запихнул, а то Юра увидит, какие там дырки, и мама его увидит, и будет про меня думать что-нибудь нехорошее. Скажет - оборванца в дом привёл… Или зашивать станет, а они грязные… Надо как-то незаметно их достать, и идти, а то уже совсем спать хочется…
- Юр, да он уже носом клюёт!
Я встряхнулся. Поморгал.
- Мишенька, там в комнате я тебе уже постелила. Идём, я тебя провожу, - это незаметно подошла сзади бабушка.
- Мам, спасибо! - сказал Юра, поднимаясь из-за стола. - Всё было очень вкусно!
- Ничего, ничего, сейчас отдохнёте, устали поди… И ты, Юрик, ложись, а то ведь еле стоишь уже…
Я ничего не понял. Вскочил.
- Спасибо! Ну, я пойду!
И юркнул в ванную искать свои носки.
Глава 3.
Про семью и кота Мурзика.
…И стали мы жить втроём. Нет, точнее вчетвером, не считая кота. Я и сам не заметил, как оказался в семье.
Вот почему так всегда бывает: ждешь-ждешь, надеешься, мечтаешь - тишина. А как мечтать перестал, забыл о своем желании, так - на тебе! Все, что хотел, даже лучше. И думаешь, как теперь со сбывшейся мечтой-то жить?
Но - обо всём по порядку.
Так я и не вернулся в ту ночь в детский дом. И на следующий день не вернулся. Юра меня усыновил. Правда, он на эту тему всегда отшучивался, либо молчал, либо так говорил: "из плаванья привёз подарочек". Ага, "подарочек"!
Я сначала не поверил. У нас никто не верил. Если вдруг случалось, что усыновляли - мы ещё долго ждали возвращения того счастливчика. Потому что было - возвращали. Забирайте, мол, свой "подарочек", он нам не годиться. Нет, они так не говорили. Они говорили, точнее, слухи у нас ходили такие: "не думали, что с ним будет так трудно", "хотим съездить отдохнуть" и т. п. А "трудный" ребенок продолжал ждать родителей.
Но были и такие, кто не возвращался. И мы тихо мечтали об этой участи, вечером на кроватях шептались, во дворе - под большим тополём говорили, спорили - кого первого возьмут себе, у кого какая мама будет. Конечно, большинству хотелось маму молодую и красивую, а папу - доброго. Мне было всё равно. Когда маленький был - просто хотел жить в семье, думалось, что там веселее, уютнее. А старше стал - мечтать перестал. Шансов мало, что тебя усыновят - больше любят малышей. Во-вторых - в семье свои правила. Здесь-то я уже попривык к ним, а там - придётся привыкать заново. Воспитатели - не родители, у них у каждого свой дом и свои заботы. А "деды" - старшие ребята - им лишь бы только не мешаться и дорогу не перебегать. А в семье как: папа и мама, что там они себе думают? Каждый из нас, конечно, надеялся, что нас будут любить, как своего ребёнка, но как оно на самом деле? Раз возвращают обратно… И потом, как с наказаниями в семье? И что, к примеру, стану я делать, если мой "новый" папа вдруг вздумает меня ударить? Смогу ли принять это? Вряд ли.
Вот такие мысли тревожили мою голову в последнее время. А ещё - я смутно помнил своих родителей. И почему-то мне казалось предательством, если я стану жить в другой семье, и кого-то вместо них стану называть "папа". Или "мама". Они мне это простят?
Конечно, я не верю в то, что человек после смерти исчезает бесследно. Зачем они тогда жили? Как-то к нам приходил священник, и рассказывал, что смерть - это не конец, а только начало новой жизни. И как мы проведем нашу жизнь, таким будет и её продолжение…