Кувырок не знал, что и подумать. Что с ними со всеми стряслось? Что они нашли в нем такого ужасного, чтобы разбегаться при его появлении? Понятно, он на них здорово рассердился, но они ведь взрослые зайцы, все крупнее его, и уж всяко могут за себя постоять! При этом их много, а он один - да они бы его в один миг к земле прижали и отколошматили! Или он так прославился своими подвигами, что теперь считается непобедимым?
Очень все это странно!
Оставалось одно: разыскать Большеглазку и от нее узнать, что происходит.
И Кувырок снова отправился через поля. Время от времени ему попадался кто-нибудь из знакомых зайцев, но, завидев его, все неизменно кидались наутек, словно за ними гналась дикая кошка.
Наконец он добрался до Винследова луга. Большеглазку он нашел на берегу. Он осторожно подошел к ней сзади и тихонько позвал по имени. Она повернулась, поглядела на него расширенными от страха глазами и не то спрыгнула, не то свалилась в реку. В этом месте течение было сильное, ее подхватило и пронесло довольно далеко. Наконец она опомнилась, выкарабкалась на берег и пустилась прочь.
Это уже ни в какие ворота не лезло!
- Просто смешно! - пробормотал Кувырок и пустился за ней вдогонку.
Он догнал ее у подножия гигантского дуба. Запыхавшаяся Большеглазка прижалась к дереву, ища защиты между его толстыми корнями.
- Не подходи, призрачный заяц, не надо! - прошептала она. - Если мое время на земле истекло, я готова идти с тобой в Другой мир…
- Что ты несешь? Какой еще призрачный заяц? Это же я, Кувырок!
Большеглазка смотрела на него испуганно и недоверчиво.
- Я понимаю, ты думала, что меня съело Убоище, да? Ну так я уцелел. Меня поймал один человек и держал все это время в неволе, а вот теперь я освободился.
- Может, ты и был когда-то Кувырком, - прошептала Большеглазка, - но сейчас-то ты явный призрак. Ты разве не понял, где ты сидел в неволе? Это был Другой мир.
Кувырок даже задумался, припоминая все свои приключения, - а вдруг она права? С чего-то же взяли все они, что он призрак! Но чем больше он думал, тем больше убеждался, что никакой он не призрак. Во-первых, он чувствовал себя вполне живым! А бородатый человек, а Бетси? Они что, тоже мертвые? Ну нет! Слишком уж это было бы невероятным совпадением - всем троим умереть одновременно!
- С чего ты, собственно, взяла, что я призрак? - спросил он.
- Видно же! Живые зайцы не такие!
Он недоумевающе посмотрел на свою белую шкурку.
- Да я это, я! - заверил он.
- Голос твой, а шкурка, как у призрака, - белая.
Кувырок вспомнил, как молодые человечки с любопытством разглядывали его в начале зимы, пока не привыкли к его новой шкурке. Теперь он понял, в чем дело. Оказывается, снова подняло голову самое страшное чудовище - невежество! Он просто сменил шкурку на зимнюю.
- Слушай, - сказал он ласково, - не бойся меня, со мной все в порядке.
- Нет, не в порядке! Ты весь белый!
- Может быть, тебе это странно, а вот ни один из горных зайцев не удивился бы. Мы все зимой белеем, как куропатки или горностаи. Ну, куропаток ты, наверно, никогда не видела, но горностаи-то в белой зимней шубке тебе попадались?
- Да.
- Ну вот! Ты прекрасно знаешь, что весной, летом и осенью горностаи ходят в рыжеватых шкурках, а зимой белеют. Вот и со мной то же самое. Так полагается горным зайцам. Это совершенно естественно!
Большеглазка подошла к нему на шажок:
- Так ты не призрачный?
- Ну, подумай сама, какой из меня призрачный заяц! Никто же меня не обожествлял!
- Но ты ведь сражался с Убоищем! Может, тебя и причислили за это к призрачным!
Кувырок покачал головой:
- Даже и не думал с ним сражаться! Я сделал то, за чем меня послали, - хорошенько его рассмотрел, и все. Уж не знаю, много ли нам от этого будет толку. А если бы дошло до драки, оно бы меня одним движением клюва разорвало пополам. Оно - птица, и огромная.
Большеглазка подбежала к нему.
- Значит, ты Кувырок, только в зимней шкурке?
- Ну скажи, как тебя в этом убедить?
Она храбро потерлась об него мордочкой, обнюхала белый мех.
- Пахнешь, как Кувырок.
- Старый добрый горный запах - вереск, осока и горный клевер.
- И разговариваешь, как Кувырок.
- Обычный горный голос, благозвучный и приятный.
- Это ты!
Так они стояли, обнюхивая друг друга, чувствуя тепло своих шкурок. Кувырок очень скоро засмущался от такой близости, но не отошел, давая Большеглазке время привыкнуть к его новой окраске. Теперь он понял, чего испугались остальные. Если они никогда в жизни не видели зайца в зимнем наряде, то естественно, что они перепугались и возомнили невесть что - так же, как он перепугался бы, если бы, вернувшись в колонию, увидел, что у них всех красные глаза и желтые хвосты. Все необычное сначала пугает, а любопытство приходит, только когда пройдет страх.
Большеглазка еще некоторое время побаивалась его, но наконец успокоилась и потребовала рассказа о его приключениях. Кувырок начал с описания Убоища: громадная птица с когтями длиной с заячью лапу. На голове гребень от уха до уха. Ужасный горбатый клюв величиной с заячью голову, и глаза холодные и твердые, как прозрачный камень.
- Невозможно представить, чтобы кто-нибудь смог его победить. Он и взрослую лису, наверное, запросто прикончит.
Потом он рассказал, как встретился внутри могильной плиты со старой подругой, Торопыжкой, как попался человеку на винтовой лестнице, как жил в загоне с цементным полом, как его перевезли в дом человека с бородой и как он вышел на свободу.
Большеглазка слушала не перебивая и только иногда кивала головой. Когда он закончил рассказ, она сначала выразила радость, что он остался цел и невредим, а потом добавила:
- А эта Торопыжка… Вы были с ней близкими друзьями?
- Да, очень близкими. Мы выросли вместе в горах. Если бы нас не увезли, мы наверняка выбрали бы друг друга.
- Понимаю, - очень тихо сказала Большеглазка.
- А что такое? - забеспокоился Кувырок. - В чем дело?
Большеглазка посмотрела на бегущую реку, словно ища у нее поддержки, и рассказала ему все:
- Торопыжка погибла. Убоище схватило ее, но есть почему-то не стало. Оно заморило ее голодом в своей башне. Она убежала оттуда и пошла к своей колонии на болоте. По дороге ее встретил Водохлеб. Она умерла у него на глазах. Вот. Мне очень жаль.
Некоторое время Кувырок молчал.
- Так оно заморило ее голодом? - переспросил он.
- Да.
Кувырок заскрипел зубами. Он тоже перевел взгляд на бурно мчащуюся воду и надолго замолчал. Глаза его глядели как-то странно, словно он видел не то, что перед ним, а что-то другое, недоступное обычному зрению. Так иногда глядят совы - в разгар зимних морозов, когда все вокруг голо и мертво и пищи почти нет. Они садятся на столбы и неподвижно глядят перед собой, не мигая и не поворачивая головы, словно видят бесконечность и размышляют, сколько понадобится времени, чтобы ее перелететь. Вот и Кувырок глядел, как сова зимой.
Наконец он повернулся к Большеглазке и сказал:
- Так ты говоришь, ее встретил заяц Водохлеб? А не Чемпион?
- Чемпион собирался ее выбрать, но навстречу ей пошел Водохлеб. Не знаю почему.
- Спасибо, что сказала мне, Большеглазка. Ладно, делать нечего! Теперь давай думать, как убедить колонию, что я…
Глава тридцать восьмая
Неудивительно, что перемена окраски Кувырковой шкурки напугала колонию: легенды рассказывали о многих волшебных и сверхъестественных зайцах с мехом разных цветов. Они возникли в результате экспериментов Громонога, когда великий Первопредок творил различные виды зайцеобразных, чтобы заселить ими землю. Колония, видимо, решила, что Кувырок - один из древних зайцев, явившихся в чужое время, чтобы смутить покой живущих.
Среди первых зайцеобразных были полуночные, или драгоценные, зайцы, которые сейчас населяют небо. Они были созданы задолго до того, как люди вышли на поверхность земли из глубоких пещер (так считали зайцы) или из бурного моря (как полагали псовые). Это было время, когда землю топтали гиганты, когда минералы и камни были живыми, - только появление человека напугало их так, что они стали неподвижными и бездушными.
Когда Бог создал Громонога - который был и парнем и зайчихой одновременно, - Он предоставил ему самому населять землю, создавать тварей по своему образу, соревнуясь с прародителями других родов и видов: A-О, перволисом, и Сен-Сеном, первоволком. Прародители зверей, меняя лик земли, действовали методом проб и ошибок, и зачастую им приходилось начинать все заново. Так, например, Омаро, первовыдра, хотел, чтобы в мире было как можно больше рек, и процарапал острым резаком множество каналов на поверхности земли. А Рифф, первоолень, которому нужны были широкие равнины, чтобы бродить на свободе, крался за ним и засыпал каналы землей, оставляя ровно столько, сколько нужно для утоления жажды будущего оленьего племени.
Громоног сотворил равнины для русаков и горы для голубых зайцев. Но когда дошло до сотворения самих зайцев, Громоног по неопытности, свойственной всем начинающим творцам, начал со слишком сложных, вычурных моделей, перегруженных декором. Он хотел, чтобы его творения яркостью расцветки превосходили попугая, изысканным изяществом - рыбку-жемчужинку, а гибкостью - анаконду.
Для начала были созданы хрустальные зайцы. Они предназначались для снежных северных стран. Громоног изготовил их из лучшего, чистейшего песка африканских пустынь, обожженного в солнечной печи. Они были прозрачные и хрупкие, как речной ледок, и недолго пришлось им населять северные области земли - оказалось, что их лапы слишком легко скользят. Они то и дело падали с утесов и разбивались о камни. Скоро хрустальных зайцев осталось так мало, что им стало трудно находить себе пару, и они вымерли.
Затем появились деревянные зайцы. Громоног расписал их яркими красками и поселил на лесистых равнинах. В их жилах вместо крови тек древесный сок, они были слишком ленивы и почти не вылезали из нор. К концу сезона дождей они пустили корни и превратились в другие существа - деревья и кусты.
Пришел черед каменных горных зайцев. Эти просуществовали намного дольше, чем хрустальные или деревянные, хотя и они в конце концов вымерли. Этих зайцев прикончила плохая погода - ветер, дождь, - они растрескались под жарким солнцем, рассыпались на мелкие камешки и остались лежать на горных склонах.
Самым замечательным достижением экспериментального периода - до того как Громоног, усовершенствовавшись, произвел на свет русаков, голубых зайцев, ирландских зайцев, беляков, сумчатых зайцев и все прочие породы и разновидности зайцев из плоти и крови, что населяют землю в наши дни, - было сотворение драгоценных зайцев. Громоног поставил себе целью создать зайца, который не пустит корней, не разрушится от плохой погоды, не разобьется, если упадет. И он создал такого зайца из самого твердого материала, который только смог найти.
Эти поразительные зайцы, выдающееся художественное достижение Громонога, жили бы на земле по сей день, если бы их не вынудили ее покинуть. В дневные часы они были лазуритовые с аквамариновыми глазами. А по ночам их тела становились сапфировыми, глаза же превращались в бриллианты. Дивные существа питались драгоценными и полудрагоценными камнями - опалами, гранатами, лунным камнем и бирюзой. Тела у них были твердые, а нрав очень мягкий и мирный, они никому не мешали и не докучали, поскольку не нуждались в траве, плодах или коре деревьев и тем более никого не убивали ради пропитания. Им не нужна была даже вода, а кормились они в рудниках и на приисках, которые разрабатывали сами на бесплодных горных склонах и вершинах, где кроме них никто не жил.
Эти великолепные зайцы еще водились, когда появились люди, и красота их немедленно привлекла жадный взгляд двуногих. Их стали ловить, ими стали расплачиваться, вырывали у них глаза, чтобы вставить в кольца или подвески. Естественно, драгоценные зайцы приходили в ужас, завидев человека. Они переселялись целыми стадами из одной части света в другую, двигаясь в темноте, пересекали континенты, иногда падали в море - а так как они были тяжелые, то сразу шли ко дну.
Доведенные до отчаяния, они нашли наконец убежище на небе, последнем месте, недоступном человеку, и там теснятся до сего дня. Их так много, что небо - от природы ярко алое - просвечивает сквозь их синеву только на заре, вечерней и утренней, когда солнце поднимается или опускается, и его жар вынуждает зайцев расступиться и дать ему дорогу. По ночам, когда они делаются темно-сапфировыми, с земли видны только их бриллиантовые глаза.
Люди привели великана Гроффа и поставили на горную вершину, чтобы он таскал с неба зайцев, но даже Грофф - высочайший из великанов, которых знала земля, - не достал до неба. Он только задел кончиками пальцев самого нижнего драгоценного зайца. Так он и стоял, подняв руки, пока люди не утратили веру в него. Тогда он истаял, растворился в тумане.
Зайцы из плоти и крови, населяющие землю в наши дни, часто замечают, как люди стоят, подняв глаза к небу, и любуются красивейшими созданиями Громонога, - их, без сомнения, по-прежнему привлекает богатство, и они всё надеются, что кто-нибудь из драгоценных зайцев оступится и упадет с неба.
Иногда бывает, что у кого-нибудь из полуночных зайцев, кто постарше, расшатывается глаз. Тут уж заяц ничего поделать не может - глаз падает на землю, обычно в какую-нибудь безлюдную пустыню. Люди собирают целые экспедиции для походов за упавшими с неба самоцветами и часто погибают от голода и жажды, болезней и увечий - а все их врожденная жадность. И поделом людям - за страдания, которые они причинили драгоценным зайцам из-за своего глупого стремления к блестящим камушкам и металлам.
Время от времени Громоног навещает на небе своих детей, являясь в грозе и буре. Его темная шкура перерезается молниями, и сильные зубы яростно скрипят. Часто он гневается на то, как с зайцами обращаются люди, лисы, волки и другие хищники. Тогда он топает задней ногой по черной грозовой туче, и небо сотрясается раскатами грома.
В летние дни, когда воздух прозрачен, когда сверкает лазурит заячьих шкурок с аквамаринами глаз, большинство живых существ радуется, что драгоценные зайцы укрылись на небе. Кто хотел бы жить под кровавым небом, бросающим алые отсветы на кусты и траву, угрожая холмам пролиться багровыми каплями? Красный - не тот цвет, что внушает спокойствие. Это цвет опасности, гнева и страсти. Гораздо приятнее видеть в небесах цвета васильков и незабудок, дышащие покоем и миром.
По крайней мере, так считают все зайцы.
Часть шестая
Танцы на снегу
Глава тридцать девятая
Большеглазка ненадолго ушла, а вернувшись, позвала Кувырка с собой на Букерово поле, где у подножия тотема собралась вся колония. Появившись на традиционном месте заячьих собраний, Кувырок увидел, что все его ждут. Большеглазка присоединилась к остальным, и какое-то время они просто смотрели на Кувырка - некоторые при этом сильно нервничали. Зайчата держались от него подальше, прячась за спины взрослых, как будто Кувырок - невесть какое чудище.
Наконец Лунная зайчиха выступила вперед:
- Большеглазка говорит, что ты живой, а побелел потому, что все горные зайцы зимой белеют.
Кувырок кивнул:
- Конечно. Точно так же, например, белеют горностаи. В животном мире это нередкое явление. Сам я ничуть не изменился - перемена цвета произошла по естественным причинам, без моего участия.
Догоника помолчала, оглядела колонию, ждущую ее решения, и наконец сказала:
- Добро пожаловать домой, Кувырок!
Зайцы стали подходить к нему, бормоча: "Добро пожаловать", но сохраняя все же некоторую осторожность. Кувырок подивился про себя их глупости, но тут же напомнил себе, что, в отличие от него, они не имели случая путешествовать - они ведь никогда не покидали острова. Многие из них даже и полей, на которых жила колония, не покидали.
Зайцы подходили к нему, обнюхивали и поражались белизне его шкурки.
Догоника тем временем произносила речь:
- Пусть трактор дарует тебе счастье, Кувырок, за то, что ты помогал нам спастись от Убоища. Пусть пятибревенные ворота пошлют тебе долгую жизнь, и пусть всю свою долгую жизнь ты, по милости красного сарая, будешь здоров!
- И пусть пшеничный колос дарует тебе плодородие, - прошептал кто-то ему в самое ухо. Обернувшись, Кувырок встретился глазами с Большеглазкой.
- Большое спасибо, - смущенно пробормотал он. Потом, немного оправившись, сказал уже погромче: - Спасибо, Лунная, за твое приветствие. Спасибо вам всем!
Когда зайцы попривыкли к белой шкурке, стало ясно, что они искренне рады видеть Кувырка. Они засыпали его вопросами о путешествии и встрече с Убоищем. Кувырок повторил для них то, что уже рассказал Большеглазке. Зайцы выслушали, затаив дыхание, страшный рассказ о посещении колокольни. Правда, описание чудовища уже не было новостью, потому что оно теперь садилось на землю и многие имели случай рассмотреть его вблизи.
- Победить Убоище невозможно, - подытожил Кувырок, - так что мы должны научиться ему противостоять. Надо что-то придумать. Мы ведь не дурачки какие-нибудь - мы зайцы, отважный и умный народ. Не будем рыдать из-за того, что оно стало свирепее, а подумаем лучше, что делать. Мы не обязаны всю жизнь дрожать от страха!
- И в страхе гибнуть, - добавил Солнечный заяц.
- Расскажите, как оно сейчас охотится, - попросил Кувырок, - чтобы я лучше понял, в чем дело.
Заговорила Догоника:
- Не хочу на вас давить, но лучше я сама расскажу.
Она отошла в сторону и села на обнаженный корень дерева-тотема. Это было обычное место Лунной зайчихи, когда она держала совет. Догоника выразительно посмотрела на остальных. Они поняли ее желание и подступили поближе, ожидая, что она скажет. Кувырка всегда поражало, как велика власть Догоники над остальными зайцами. Ведь она - на его, по крайней мере, взгляд - не слишком-то баловала их своей заботой.
Лунная зайчиха начала:
- Как вы все, за исключением Кувырка, знаете, этой зимой мы понесли огромные потери. Такого еще никогда не было. Убоище освоило новый прием, - при этих словах она пристально посмотрела на Кувырка. - Оно приземляется рядом с нашими норами и клюет зайца в хвост, чем принуждает его высунуться из норы. И тогда оно хватает несчастного зайца, утаскивает и съедает. Если так будет продолжаться, над нами нависнет угроза полного истребления. Я хотела бы знать, что может сказать по этому поводу Кувырок.
Прежде чем ответить, Кувырок немного подумал.
- Гм… Значит, так… Норы, которые мы, горные зайцы, роем, предназначены для защиты от золотых орлов. Мы либо прячемся в расселинах между скал - но скал здесь, на плоской земле, не бывает, - либо копаем короткие туннели, которые я вам и показал. Золотые орлы не имеют привычки садиться на землю и принуждать зайца выскакивать из норы.