Танцы на снегу - Гарри Килворт 27 стр.


Возможно, хорошо было бы копать норы поглубже, но я уверен, что вы об этом уже думали. Раз это невозможно, скажу другое: весна не за горами, а когда она наступит, Убоищу придется быть поосторожнее. Дни не всегда будут такими короткими и темными, как сейчас, а Убоище нуждается в сумраке для прикрытия. Оно знает, что если люди его увидят, то не успокоятся, пока не убьют.

Будем надеяться, что так и выйдет. Пока что Убоищу приходится летать к нашей колонии от круглой башни, а это долгий путь. Весной, когда дни станут длиннее, оно поймет, что это слишком опасно. Ему придется охотиться поблизости от своего гнезда. Думаю, так и будет.

Конечно, это не выход - надо ведь позаботиться и о следующей зиме, когда Убоище снова начнет прилетать регулярно. Но до тех пор я предлагаю: в сумрачные дни, а особенно вечером и на рассвете, прятаться в углублениях стен и между корней. Я знаю, что вы к этому не привыкли, но сейчас и времена необыкновенные, трудные времена, и мы обязаны защищаться как только можем.

Я слышал, что кое-кто предлагает приносить в жертву чудовищу зайчат, какие послабее. Позвольте вам сказать, что это решение - не говоря уже о том, что оно варварское и совершенно незаячье, - ничего не даст. Убоище - существо громадное, наши зайчата будут ему на один зуб и голода его никак не утолят.

Ну, теперь я помолчу. Это самая длинная речь, какую я произносил в своей жизни.

Лунная зайчиха явно была не в восторге от речи - она ожидала каких-то более конструктивных рекомендаций, - но в целом с ней согласилась. По крайней мере, Кувырок посулил им с приходом весны какую-то надежду, а именно в надежде они нуждались больше всего. Собрание закончилось, и зайцы разошлись на поиски подходящих укрытий.

Кувырок с Большеглазкой вернулись на Винследов луг и стали обходить его. В углу они обнаружили старое мраморное корыто, из которого поили когда-то лошадей. Им давно не пользовались, но не убирали - видимо, из-за тяжести. Оно стояло на деревянной раме, один угол которой подгнил, так что оно накренилось. Зайцы выкопали неглубокие норки под нижним краем и оказались под мраморной крышей. Каменные подпорки были на месте, но тоже накренились и выступали с двух сторон из-под корыта, как крылья. Таким образом, норы были прикрыты с обоих концов.

Получилась настоящая крепость. Чтобы войти в нору или выйти из нее, приходилось протискиваться под наклонным дном корыта. Пролезть и клюнуть их в зад не сумел бы и грач, а тем более Убоище. Значит, если оно не застанет их на открытом месте, они в безопасности. Конечно, лисица или барсук могли бы к ним подкопаться, но они ведь не будут этого дожидаться - зачуяв подкрадывающегося четвероногого хищника, они могут выскочить и убежать, полагаясь на быстроту ног, которая всегда их выручала.

Зима надвигалась, прокладывая себе дорогу снегом и льдом, дождем и ветром. Время от времени выпадали пронзительно ясные дни. Зимой плоские земли делались еще более плоскими. Дождь и снег приминали траву и озимые всходы, и даже высокая болотная трава склонялась ниц. Листва не заслоняла горизонта. Зайцы любили это время - для русака нет ничего лучше мира, который можно видеть из конца в конец.

В этом году плющ на окоченевших деревьях и изгородях оставался в цвету дольше, чем обычно, и трутни, которых рабочие пчелы выгнали из ульев, все еще цеплялись за бледные желто-зеленоватые цветы, упиваясь хмельным нектаром. Зимние мохнатые мотыльки тоже порхали у цветов, трепеща крылышками. Многие насекомые падали в опьянении на землю.

Поближе к земле, под нависающими грибами-трутовиками, зазимовали улитки, запечатав домики собственной слизью. Они не покажутся оттуда до наступления тепла.

Пока Кувырок был в неволе, люди не теряли времени. В поле у реки вырос громадный стог, покрытый брезентом. В начале зимы, пока Кувырок сидел за решеткой, рабочие фермы обмолотили собранный хлеб, а из соломы построили стог - подобие человеческого дома.

А на болотах, залитых стоячей водой, прибившей траву, среди коричневых побегов камыша плавали белоносые лысухи. Болота изобиловали птицей - кое-кто, как гуси, прибыл только перезимовать. Чечетки, чижи, дрозды-рябинники, дрозды-белобровики - все они бегут с севера по тем же путям, что и гуси.

Вскоре после возвращения Кувырка зайцы с болота прислали к Догонике депутацию, спрашивая, нельзя ли присоединиться к ее колонии. Их ряды так поредели из-за налетов Убоища, что колония находилась на грани полного уничтожения. Морская зайчиха и Небесный заяц погибли. Осталось только семеро, включая Чемпиона и Водохлеба.

Догоника согласилась их принять. Кувырок считал, что она сделала это потому, что принятие под свое покровительство еще одной колонии увеличивало ее престиж. Но все же ему пришлось признать, что при всем своем самодовольстве она в душе не злая. Семь чужих зайцев поселились поблизости.

Новые зайцы получили участки тех, кого погубило Убоище, и хорошо там устроились. Разница между зайцем с болота и зайцем полевым очень невелика и заметна лишь в тонких оттенках поведения. Это один и тот же вид, и кончики ушей у них одинаково черные. Черные кончики ушей способствовали видовому самосознанию зайцев. Они упоминались почти в каждой заячьей песне, стихотворении и сказании с тех пор, как времена года начали ритмично сменять друг друга. Этот признак, кстати, имелся и у Кувырка, но отсутствовал у кроликов.

Кролики были жуткие неряхи. Мало кто мог жить рядом с ними из-за их привычки оставлять за собой место кормежки в ужасном состоянии.

Морозы усиливались. Хрупкие скелеты конского щавеля и сурепки окаймляли канавы. Лавровые листья, раздавленные автомобильными колесами на аллее, ведущей к церкви, распространяли пряный аромат, который очень нравился Кувырку. Восточный ветер делался все резче и холоднее, кусался все сердитее. Убоище прилетало и улетало, но теперь, когда зайцы следовали советам Кувырка, ему везло меньше. Многие зайцы нашли отверстия в каменных стенах и прятались в них, хотя там было неудобно и легко можно было прозевать приближение другого хищника.

Время от времени зайцы собирались на сходки на Букеровом поле. Особого толку от этих сходок не было. Большинство зайцев надеялось как-нибудь перетерпеть зиму, рассчитывая на то, что весной, как предсказал Кувырок, Убоище не решится залетать далеко от круглой башни и будет искать добычу поближе к гнезду.

Отношения Кувырка с Большеглазкой становились все теплее, хотя он часто с грустью вспоминал Торопыжку. Поначалу Большеглазка все спрашивала, о чем он грустит, но он молчал, и она отстала, решив, что он, наверное, тоскует по дому, - она не представляла себе гор и считала их мечтой и сновидением.

Большеглазка была не так уж неправа. Иногда Кувырок смотрел на шотландскую сосну, иглы которой муравьи таскали себе в муравейники, и его сердце сжималось от запаха янтарной смолы, а глаза видели холмы и горы родины.

Но большую часть времени он был вполне доволен. Большеглазка - замечательная зайчиха, и он собирался твердо заявить о своих намерениях, когда придет время танцев на снегу.

Приходилось снова и снова напоминать себе, что, хотя подруга явно предпочитает его, ее еще надо завоевать.

Глава сороковая

В одно прекрасное морозное утро, дней через пятьдесят после того, как Кувырок вернулся в колонию, он проснулся с шумом в ушах - это пела кровь, словно в ней жужжал целый пчелиный рой. Голове было горячо, все тело напряглось от возбуждения, дышал он глубоко и часто. Он чувствовал прилив жизненных сил. Белый мех потрескивал электрическими разрядами, а глаза сверкали, как два маленьких солнышка. Если бы Убоище показалось сейчас в небе, Кувырок подскочил бы в воздух на тысячу футов и откусил ему голову. Он чувствовал, что может все. Он был бессмертен и непобедим. Он был могучий великолепный заяц. Он был Кувырок.

Все вокруг сверкало и искрилось. Солнце сияло в ясном небе цвета дроздового яйца. Все было ярким, новым, полным жизни. Кувырку все безумно нравилось. Он был влюблен в жизнь, кипящую ключом, он был королем гор и князем равнин.

Кувырок встал на задние лапы, выпятил грудь и прошелся по кругу, глядя на припорошенные снегом поля. Он свистнул, и звук этот вылетел, как стрела, и понесся к месту сбора зайцев. Оттуда долетел ответный свист.

Настало время танцев на снегу.

Большеглазки не было в норе под мраморным корытом, и Кувырок слегка обиделся, что подружка ушла, не подождав его. Он решил во что бы то ни стало ее догнать и помчался вслед, взметая лапами снег, перескочил через невысокую изгородь одним легким прыжком, как лошадь без всадника, и приземлился с другой стороны, подняв целое облако снега. Большеглазка бежала впереди.

- Эй! - крикнул он. - Подожди меня!

- Не могу! - прокричала Большеглазка в ответ. - Не положено!

Кувырок еле слышал, что она сказала. В мозгу жужжали пчелы, в ногах пели птицы.

Когда он добежал до тотема, Большеглазка как раз переводила дыхание. Она посмотрела на него, и ее глаза сказали так много, что зайца охватило возбуждение, и он забегал кругами, а потом встал на задние ноги и чуть-чуть поплясал, чтобы дать выход переполняющему его веселью.

Остальных зайцев тоже обуяла радость жизни. Даже Лунная зайчиха, обычно солидная, сдержанная и полная достоинства, сейчас прыгала, носилась и каталась по снегу перед Стремглавом, который не сводил с нее глаз. Другие зайцы стояли на задних лапах, кое-кто уже дрался, хотя пока не всерьез, а только чтобы согреться.

Сильноног подбежал к Большеглазке и куснул ее за спину, а она легонько дала ему по носу передней лапой. Зайчиха ничуть не рассердилась, наоборот, фамильярность Сильнонога ей польстила и вызвала живой отклик. Кувырок на мгновение опешил, поняв, что перед ним серьезный соперник. Большеглазка, конечно же, была к нему привязана, но сейчас, как у всех зайцев, кровь пела у нее в жилах, и вся сдержанность была отброшена. Большеглазка ничего не обещала ни Кувырку, ни кому-нибудь другому, да и не могла обещать. Как бы она ни относилась к нему раньше, сейчас ее надо было завоевать.

Многих животных отрезвила бы эта мысль, но только не зайца в период танцев на снегу. Вместо того чтобы оскорбиться и возмутиться поведением Большеглазки, Кувырок пришел в восторг. Вот какую зайчиху он выбрал! Ее желают и другие - например, такой сильный и красивый парень, как Сильноног. Она была великолепна, прекрасна, необыкновенно привлекательна! Кувырок сейчас согласился бы танцевать на костре ради нее.

Он подскочил к ней на задних лапах, показывая свое стройное худощавое тело, и оттолкнул плечом Сильнонога.

Его глаза блеснули, когда соперник пошатнулся на глазах зайчихи.

Призрачная зайчиха Кувырка наблюдала за ним из мира теней, желая ему победы над любым парнем, который захотел бы драться из-за Большеглазки. Кувырок всегда был ее любимцем, хотя у нее были и другие подопечные. Она находила его очень привлекательным - по-земному, - и ей даже приходило в голову, что было бы неплохо снова облечь свой дух в оболочку плоти и ощутить горячую кровь в жилах. Горный заяц был так красив, особенно когда стоял, как сейчас, на задних лапах. Как сверкают его глаза! Какое гибкое, стройное тело, какие мускулистые бока и сильные задние лапы! Ее собственное тело давно обратилось в прах, но все желания остались при ней.

Сильноног понял, что на легкую победу рассчитывать не приходится. Его ждала драка с некрупным, но сильным горцем, который бросал вызов убоищам на колокольнях, спасался от борзых, справлялся с дикими кошками и золотыми орлами и вышел из всех испытаний живым и невредимым. Несмотря на малый рост, противник был серьезный - мускулистый, решительный, неукротимый, как волк.

Сильноног поднялся на задние лапы и несильно стукнул Кувырка по голове - просто в знак того, что принимает вызов. Сама же драка должна была состояться в свой черед - после того как закончат разборки и обеспечат себе зайчих парни постарше.

Внезапно все замерло. Зайцы замолчали, застыли без движения, и только пар от их дыхания поднимался кверху, клубился и растворялся в синеве морозного воздуха. Скованные стужей поля тянулись во все стороны, плоские и безжизненные, - кое-где из-под снега виднелись коричневые гребни борозд. Изгороди обледенели, деревья окаменели.

Через Букерово поле шел человек, держа что-то в руке.

Зайцы застыли в неподвижности, а человек приближался. Вот он прошел пятибревенные ворота. Его дыхание выходило струями пара. Это был человек с трактора. В руке он держал букетик крокусов, желтых и белых. Он не видел зайцев, хотя их было много, а он прошел совсем рядом. Человек смотрел куда-то в другой мир, и глаза его были влажны. Он подошел к подножию дерева, где когда-то зарыл два тела, и положил цветы на землю. Потом долго стоял, глядя под ноги. До зайцев донеслись странные звуки - человек мяукал, словно котенок.

Наконец он снял кепку, пробежал пальцами по голове, повернулся и пошел прочь.

Зайцы подождали, пока человек отойдет подальше, и снова ожили, запрыгали и затанцевали.

Первым начал церемонию, конечно, Стремглав. Он объявил, что хочет Догонику. Солнечный заяц поднялся на задние лапы и затанцевал перед Лунной зайчихой, осыпая наблюдателей снежной пылью. Он слегка промочил шкурку, валяясь по земле, и влажный мех поблескивал на солнце.

Затем, наскоро проплясав предварительный танец перед зайчихой, как того требовал этикет, к нему подошел Скоропрыг. Не то чтобы он так уж хотел почтенную матрону, хотя, возможно, не отказался бы стать Солнечным зайцем, - просто полагалось, чтобы избранница никому не доставалась без драки. Зайчихе было бы обидно, если бы никто не оспорил ее у парня, а уж кто-кто, а Скоропрыг был воплощенной вежливостью. К тому же проигрыш в драке со Стремглавом за Догонику не мог помешать ему драться потом за какую-нибудь другую зайчиху.

Стремглав, самый крупный парень в колонии, распластал соперника на снегу несколькими короткими резкими ударами, а потом толкнул в грудь обеими передними лапами. Скоропрыг опрокинулся на спину и дал знак, что сдается. На этом драка закончилась - не слишком захватывающий матч, но никто и не ждал большего. Парни просто проявили уважение к Лунной зайчихе, которая величаво сидела, взирая на недолгую схватку.

Еще две пары зайцев подрались, а потом произошло нечто интересное.

Один парень из новеньких объявил, что хочет Медуницу. Немедленно поднялся еще один из явившихся с болота и бросил ему вызов. Оба протанцевали перед зайчихой, после чего началась ожесточенная драка. Местные зайцы не понимали, почему эти парни дерутся так свирепо, - видимо, тут сводились какие-то старые счеты.

Один из дерущихся был Чемпион. Другой, который ждал, когда Чемпион объявит о своем желании, чтобы сразу бросить ему вызов, был Водохлеб. Трудно было подобрать двух парней, которые больше отличались бы друг от друга.

Чемпион был длиннотелый, мускулистый, очень красивый парень. Глядя на него и вспоминая Торопыжку, Кувырок почувствовал укол ревности. Он понимал, конечно, что такой парень, как Чемпион, должен нравиться зайчихам. И все-таки его красота была какая-то безликая - ни одной особой приметы. Чемпион выглядел образцовым зайцем - из тех, что всегда поступают как надо и по правилам, почитают старших, заботятся о своей внешности и превосходно бегают. На вкус Кувырка, он все же был скучноват - что это за заяц без единого недостатка!

Водохлеб был худощав, поменьше ростом, чем Чемпион, но жилистый. Шкурка у него была довольно неухоженная, словно он презирал всякую заботу о внешнем виде, - типичная наружность бунтаря. Ему случалось дерзить старшим, обличая их в глупости, и его поведение вызывало много пересудов у солидных зайчих. Ему не раз грозили изгнанием из колонии - правда, здесь, у Лунной зайчихи, он держался скромнее. Догоника выставила бы его прочь не раздумывая, не то что Морская зайчиха.

И вот эти парни сошлись как соперники из-за Медуницы - зайчихи, за которую парни из ее собственной колонии драться опасались. Они лучше ее знали - она была очень красива, но капризна и несносна, постоянно требовала знаков внимания, а получив их, с презрением отвергала.

Водохлеб дрался недурно, но ему недоставало выдержки. Он был не соперник крупному Чемпиону. Тот нанес ему несколько сильных ударов по морде, оставив когтями кровавые отметины. Наблюдателям было ясно, что если Водохлеб не сдастся, то лишится глаза. Но сдаваться он и не думал - держался упорно, и Чемпион первым начал проявлять признаки усталости. Водохлебу удалось провести несколько метких ударов, из-за которых глаза соперника заслезились.

Тем не менее в конечном исходе поединка никто не сомневался. В конце концов, лишившись нескольких клоков шерсти на морде, Водохлеб признал свое поражение - очень, как все заметили, неохотно. Он отошел в сторону, хромая, потому что повредил себе правую переднюю лапу. Кувырок подошел к нему и увидел, что парень просто вне себя от досады, скрежещет зубами и бьет задними лапами о мерзлую землю.

- Я бы на твоем месте не очень расстраивался, - сказал Кувырок, желая хоть немного его утешить. - Не стоит она того. С Медуницей тебе пришлось бы несладко, она такая капризная…

- Твоего мнения не спрашивают! - отрезал Водохлеб, глядя на Кувырка в упор и очень сердито.

Кувырок опешил.

- Я только думал…

- А ты поменьше думай! Кстати, где это ты подобрал такую дурацкую белую шкуру?

Кувырок понял, к чему тот клонит.

- Нет, - сказал он решительно, - даже и не пытайся затеять со мной драку! Я собираюсь драться за свою зайчиху, так что с тобой связываться не буду. А если ты хочешь на мне отыграться за то, что уступил Чемпиону, - так уж и быть, я подойду попозже и дам тебе шанс.

Водохлеб вздохнул:

- Ладно, извини, я просто… Слушай, ты ведь знал Торопыжку, верно? Вы же дружили. И тебе не больно, что это ничтожество разгуливает здесь, выбирая зайчих? Не обидно? Вместо того чтобы поддерживать и защищать Торопыжку, он ее предал, когда она больше всего в нем нуждалась. Да я бы голову ему оторвал!

- Не знаю, что было у него с Торопыжкой, но могу одно тебе сказать: она была далеко не дурочка! Поначалу он мог ей нравиться, он парень видный, но она быстро раскусила бы его и стала презирать.

Кувырок подождал, чтобы собеседник вник в его слова, потом продолжал:

- Значит, ты дрался с Чемпионом из-за Торопыжки, а Медуница тебе на самом деле не нужна? Ты просто не хотел, чтобы она ему досталась? Ну так вот, друг, радуйся, что проиграл, а его ждет очень неприятный сюрприз. Он польстился на ее красоту, а какой у нее характер, ему еще предстоит узнать. Я слышал, что жизнь с ней сплошное мучение - то она тебя поощряет, то в самый последний момент отвергает. Хотя будем к ней справедливы - она, думаю, мстит парням за какие-то прежние обиды. Но я не хотел бы стать козлом отпущения за чужие грехи. Уверяю тебя, брат, она может быть такой свирепой, что само Убоище рядом с ней покажется воробьенком. И Чемпиону предстоит все это испытать. Так ему и надо за то, что смотрит на внешность, а не в душу, верно?

Водохлеб немножко помолчал. Потом стер лапой струйку крови с морды.

- Ты прав, Кувырок, - сказал он. - Слушай, так ты извини меня, что я…

- Да ладно тебе, забудь об этом!

Назад Дальше