Бубба знал это, потому что, как ему смутно припоминалось, именно такая машина когда-то привезла его оттуда. Он не знал, откуда "оттуда", но не сомневался, что издалека. "Там" все было другое - жара, джунгли, широкие реки, горы.
Клетка Буббы стояла на возвышении, и ему хорошо была видна река, вьющаяся в низине. Ветер шевелил ему перья. Ему нравилось сидеть на насесте и подмечать малейшее движение в поле и на лугу, на берегах, в воде. Он заметил плавающих в ручье гибких быстрых зверьков, которые наверняка оказались бы недурны на вкус, если бы он мог до них добраться.
В саду кроме него жило еще несколько хищных птиц, которых хозяин поместил подальше друг от друга - неясыть, коршун, два ястреба. Они сидели на насестах неподвижно, словно вырезанные из гранита, словно неподвластные времени, - особая, окаменевшая форма жизни - и смотрели горящими глазами в какую-то непостижимую глубину мироздания. В их желтых глазах таилось воспоминание о высоте, скорости, смертельной остроте удара. Буббу объединяло с ними таинственное ощущение невесомости, быстрого полета, молниеносного падения с невероятной выси, когтей, пронзающих живую плоть. Они не знали ничего среднего между угрюмой неподвижностью и яркой слепящей скоростью.
Эти птицы не нравились Буббе. Не нравились их цепкие когти и злые глаза. Он решил при случае убить хоть одну, а то и всех.
Глава сорок восьмая
В прудах появилось очень много лягушачьей и жабьей икры - лягушачья плавала в воде как облачко, жабья тянулась нитями. Икринки напоминали черные глазки маленьких птичек. Но большую часть икры поедали рыбки и другие мелкие водяные твари еще до того, как успевали вылупиться головастики, которые тоже гибли в больших количествах, и лишь немногие вырастали и получали возможность отомстить кое-кому из прежних преследователей.
Для зайцев обилие икры было лишь знаком сезонных перемен, ведь природа - это часы с тысячью стрелок. Большеглазкиной беременности исполнилось тридцать три дня, до родов оставалось дней семь-десять. Она чувствовала себя прекрасно. Еще несколько зайчих находилось в том же состоянии.
Кувырок был доволен жизнью. Все шло хорошо. Но вдруг Стремглаву явился во сне призрачный заяц. Это значило, что назревают какие-то события. В тот же вечер Солнечный заяц созвал сходку под тотемом.
- Сегодня утром, - объявил он, - я видел во сне своего призрачного зайца. Он бежал вдоль какой-то изгороди. Кому-нибудь еще снились в последнее время призрачные зайцы?
Один-два зайца подтвердили: да, снились. Кувырок не удивился, что их так мало, - большинство зайцев были слишком толстокожими, чтобы увидеть своего духа-покровителя хотя бы во сне. Многие сказали, что ничего не видели, но чувствовали во сне присутствие кого-то из Другого мира.
- Не исключено, - продолжал Стремглав, - что надвигаются события, касающиеся всех нас, а не кого-то одного. Мы знаем, что когда кому-то является во сне призрачный заяц, это может быть как хорошим, так и плохим предзнаменованием. Что сейчас подсказывает вам чутье?
Лунная зайчиха предположила:
- Наверное, это связано с исчезновением Убоища.
- Нет, - возразил Стремглав, - Убоище уже исчезло, а предзнаменования относятся к будущему.
Взяла слово Камнепятка:
- Я гадала по вязовым веточкам и по белым камешкам, что вывернул плуг. Все знаки хорошие. Предполагаю, что призрачные зайцы довольны процветанием нашей колонии. Скоро у нас народятся зайчата. Мы здоровы, сильны, мы плодимся. Естественно, наши предки довольны.
Это объяснение уже приходило в голову Стремглаву. Он не мог не признать, что дела идут неплохо. Не исключено, что действительно призрачные зайцы являлись только затем, чтобы сказать: все хорошо, ребята, так держать! Ведь колония столько натерпелась от убийцы, само ее существование было под вопросом - они так нуждались в мире и спокойствии!
На этот раз Кувырок соглашался с Камнепяткой - перемены к лучшему были налицо. Хотя он не слишком верил в гадание, он думал, что на сей раз она попала в точку.
- По-моему, в словах Камнепятки много справедливого. Нам всем время от времени снятся призрачные зайцы, и хотя лично я не думаю, что эти сны поддаются сколько-нибудь достоверному истолкованию, я предположил бы, что они совпадают с переменами. Недавние перемены пошли нам на пользу, но так как мы очень переволновались, то нам и снятся эти сны. Жаль, что у нас нет никого более знающего, чем я, чтобы убедить вас в этом.
- А что бы тебе не спросить свою подружку-ежиху? - перебил Неугомон. - Вы с этой всезнайкой такие приятели!
Кувырок пристально посмотрел на него и ответил:
- Какой же ты злой! Ты ведь не мог не слышать - я всем рассказывал, - Джитти погибла. Ее раздавила машина на дороге.
- Интересно! - не унимался Неугомон. - Кто-то, значит, ее оживил. Я ее видел сегодня утром - толстая и веселая, как мяч, усаженный иголками.
И он оглядел собравшихся, ожидая похвалы своему остроумию. Но русаки молчали и не сводили глаз с Кувырка - горный заяц, кажется, рассердился не на шутку.
- Ну, парень, - сказал он наконец очень медленно, - смотри! Если окажется, что ты соврал, тебе это так не пройдет.
- Это подраться-то? Всегда готов! - ответил Неугомон и ушел с одним из своих приятелей на край поля.
Кувырок доложился Большеглазке, куда уходит, убедился, что она устроилась на ночную кормежку в хорошем месте, и отправился к старой кроличьей норе, где располагалось гнездо Джитти. Он был уверен, что вернется ни с чем и наутро придется драться с Неугомоном. Как он и думал, кроличья нора оказалась пустой. Кувырок подвигал челюстью и несколько раз напряг задние ноги, примеряясь к будущей драке.
Он уже собрался бежать домой, как вдруг листья на живой изгороди зашуршали и из них высунулся кончик носа. Потом показалась и вся мордочка. Перед Кувырком стояла Джитти!
- Джитти! - закричал он. - А я-то думал, ты умерла!
Ежиха сердито посмотрела на него:
- С чего это ты решил? И кто ты вообще такой?
- Как кто? Это же я, Кувырок, горный заяц!
Джитти фыркнула, сдув цветочную пыльцу со своего резинового носа:
- Я что, по-твоему, каждую букашку в окрестностях должна помнить?
Кувырок вынес удар как истый философ.
- Я думал, мы друзья! Я видел тебя на дороге, раздавленную, и пришел проверить.
Выражение ежихиной мордочки слегка смягчилось. Она подкатилась к своему гнезду, пошуршала листьями и соломой, а потом повернулась к зайцу.
- Ну ладно, ладно, я тебя, конечно, помню. Но я не могу все время думать о своих знакомых. Я тебе еще при первой встрече говорила, Кувырок, что я не больно-то общительна. Я люблю быть одна. - Она твердо посмотрела на него, потом продолжала: - На дороге, говоришь? Раздавленная? Это был мой старый приятель Блик. Я его тоже видела, беднягу. Он уже еле ноги таскал. Но для вас, зайцев, все ежи на одно лицо, верно? Он, думаю, сделал это нарочно.
- Что сделал?
- Лег на дорогу, чтобы его переехали. Ежи часто так делают, чтобы избежать старости и болезней. На дороге умираешь быстро и легко - не то что от старости.
- Легко? Это под машиной-то?
- Ну, скажем, быстро и безболезненно. Ладно! Ты зачем явился? Говори, пока я терпения не потеряла.
Кувырок рассказал про призрачных зайцев.
- Так ты хочешь у меня узнать, грозят ли колонии какие-нибудь несчастья?
- Да, - подтвердил Кувырок, - и какие именно, если грозят.
Она покачала головой:
- Ну что ты за существо такое! Мало ли какие могут случиться несчастья - их и до завтра не перечислишь! А посоветовать могу только одно: дождаться несчастья - если оно действительно случится - и действовать по обстоятельствам. Почувствуешь что надо бежать, - беги, захочется замереть - замри. Больше-то вам все равно делать нечего.
- Наверное, ты права. Не могут же зайцы покинуть свою землю из-за каких-то предчувствий. Нужны факты, а их нет. Может, нас, наоборот, ждет что-то очень хорошее?
В небе послышался рев, пронеслась жесткая птица. Кувырок невольно прижался к земле. Здесь птица летела гораздо ниже, чем над Винследовым лугом или Букеровым полем.
Когда жесткая птица скрылась из виду, он поднялся, слегка смущенный. Джитти смотрела на него снисходительно.
- Ты что, самолетов боишься?
- Кого-кого?
- Так их все животные называют. Я на днях разговаривала с одной чайкой, она говорит, что в других местах их полно. Это машины, такие же, как автомобили, только летающие, чтобы людей перевозить. Чего только люди не выдумают, верно? Есть одно место на большой земле - недалеко, к западу от острова, - они его выровняли, залили бетоном…
- Знаю! - воскликнул Кувырок. - Я проезжал там на велосипеде!
Джитти сердито нахмурилась:
- Ну уж не ври, что умеешь на велосипеде ездить! Ты велосипеда небось и не видел никогда.
- Ты не понимаешь! Меня поймал один человек на колокольне, а другой человек… В общем, на велосипеде, конечно, ехал человек, а я сидел сзади в клетке. Я видел много машин и забор… Слушай, кто-то мне говорил, что ежи легко перелезают через такие железные заборы. Ты там, случайно, не была?
- Была, конечно. Неужели ты думаешь, что я пропущу стройку и не проверю, что там творится? Ничего интересного! Только здания и такая бетонная полоса, на которой самолеты разбегаются, чтобы взлететь. И садятся на нее же. Примерно как лебеди на поверхность воды. Все огорожено, и людей не пускают. Я там видела немало зайцев - на плоском месте с травой вокруг бетонной полосы.
- И эти зайцы не боятся самолетов?
- А чего их бояться? Они же не живые! И никогда не сходят с бетона. Пока ты на траве, тебе ничего не грозит. Ну, это как поля и дорога, понимаешь? И потом, там так все аккуратно и чисто - твоя Лунная в восторг бы пришла, если бы увидела. Прямые линии, трава подстрижена, забор прямой, вся земля ровная и гладкая, как замерзший пруд. И людей почти нет.
Кувырок, представив себе эту плоскую благодать, как всегда ощутил острую тоску по родным горам.
- Не пойму, что зайцам делать в таком месте, - сказал он.
- И я не пойму. Мне там не понравилось. Кажется, зайцы любят шум самолетов - наверное, потому и не уходят. Зайцы все-таки чудаки, согласись!
- Некоторые, - сдержанно сказал Кувырок.
- Большинство!
- Ну, это как считать.
- Вот именно. Я так считаю.
Они помолчали немного, а потом заговорили на какую-то безобидную тему. Наконец Кувырок простился с ежихой. Она когда-то спасла ему жизнь - этого он не забудет. Он направился назад, к тотему.
Большеглазка нетерпеливо поджидала его на Букеровом поле.
- Ну что, видел ее?
- Да, - Кувырок все еще думал о своих горах. Видел. Но помочь она ничем не может. Советует не думать ни о каких предзнаменованиях, а если что, действовать по обстоятельствам. Думаю, она права. А то мы в кроликов превратимся - они все время о чем-то беспокоятся.
- О чем же ты с ней столько времени разговаривал? - Большеглазка немножко обиделась, что он так долго не возвращался.
- Да так - о том о сем. О самолетах в основном. Эти жесткие птицы, что все время летают над нами, - самолеты, человеческие машины. Да мы и сами уже догадались. Они перевозят людей. Джитти говорит, что там, где они садятся и взлетают, за забором, - очень аккуратное место. По-моему, скука смертная.
- Неужели она там была?
- Один раз. Ей не понравилось.
Удовлетворив любопытство Большеглазки, Кувырок пошел и поговорил с Догоникой и Стремглавом. Предчувствия и сны волновали обоих еще меньше, чем самого Кувырка, так что их не пришлось уговаривать повременить и посмотреть, что будет. Джитти была права в одном: пока ничего не случилось, ничего и поделать нельзя. Вот когда случится, тогда уж придется решать. А решений может быть только два: бежать или замереть. Выбор невелик, другого у зайцев нет. А куда бежать - тоже не проблема: куда глаза глядят. Так и только так положено поступать зайцам.
Глава сорок девятая
Это случилось рано утром, когда все зайцы спали. Некоторые сразу пустились бежать, не поглядев, что будут делать остальные, и даже не проснувшись толком - глаза еще закрыты, а ноги уже бегут. Другие сначала замерли на мгновение, а потом тоже пустились наутек. Кувырок и Большеглазка в числе последних пробрались через изгородь и помчались по Поггринову лугу.
Восточнее Букерова поля раздавался ужасный грохот. Он приближался все ближе - крики, стуки, свист, удары палок по земле. Словно все человечество разом устремилось в поле, желая разбудить какое-то спящее глубоко под землей чудовище.
Кувырок, хотя и перепугался до смерти, не выпускал из виду Большеглазку и держался поближе к ней. Беременные зайчихи бежали с трудом, медленно. Перед парнями стоял трудный выбор - то ли бросить подруг и спасаться самим, то ли оставаться с ними, хотя помочь им все равно ничем нельзя. Кувырок держался сразу за Большеглазкой, замедляя бег, когда она тормозила, и увеличивая скорость, когда она бежала быстрее. Его беспокоило странное полуосознанное ощущение, что это все когда-то уже было, - но страх не давал в этом ощущении разобраться. Оно как муха жужжало в мозгу, вызывая смутные воспоминания.
Зайцы пробежали еще два поля, миновали пруд со стоячей водой и ольшаником на берегу. И тут Кувырок вспомнил. Это действительно уже было! Он был тогда совсем юнцом. Из-за этого он и попал на плоские земли. Такой же стоял грохот, так же мчались испуганные зайцы. И он, Кувырок, бежал по горному склону - прямо в сеть!
- Большеглазка! - завопил он. - Стой! Стойте все! Остановитесь!
Он крикнул так властно, что целых семь зайцев остановились, перевели дыхание и уставили на него большие безумные глаза с расширившимися от ужаса зрачками. Грохот не умолкал, он приближался, но небыстро, как бы шагом. Зайцы нервничали, ноги их подергивались, им некогда было слушать, что там еще выдумал Кувырок. Бежать, бежать дальше! Бежать от этого шума куда глаза глядят!
- Слушайте все! Я уже прошел через это! Мы не от опасности бежим, а в самую ее пасть! Я знаю, что они делают! Загоняют нас в сети. Ловят зайцев для травли. Не остановимся - попадем им в руки.
Не успел он договорить, как впереди загрохотали ружья. Бух! Бух! Выстрелы гремели то поодиночке, то целыми залпами. До зайцев долетел через кусты запах пороха и вдогонку ему - запах крови. До чутких заячьих ушей донесся свист - это раненые зайцы предупреждали их - и вопли умирающих.
Остановившиеся молча слушали, и ужас поднимался в них темной волной. Заговорил Стремглав:
- Кувырок прав, но нас гонят не в сети. Это охота! Охота на зайцев. Мне рассказывал дедушка. Их там десятки с ружьями. Те, кто ушел вперед, попали под град выстрелов. Нас истребляют! Это смерть.
Лунная зайчиха сказала:
- Ладно, неважно, что там впереди, нас теснят сзади! Что же делать?
- Ты предводительница, ты и скажи! - сердито крикнула Большеглазка.
Никто не двигался.
Большеглазка, задыхаясь, проговорила:
- Они подходят! Посмотрите - загонщики идут с востока, а те, с ружьями, на западе. Значит, надо бежать на север или на юг! Куда?
- На север! - закричал Стремглав и опрометью бросился к югу.
Остальные не раздумывая кинулись за ним. Кувырок, правда, успел заметить, что они бегут не туда, куда сказано, но какая разница, подумал он, главное - проскочить между загонщиками и стрелками.
Загонщики надвигались полумесяцем. Зайцы бежали к концу левого рога. Они застигли людей врасплох - те никак не ожидали, что зайцы побегут к ним, и не успели выстрелить, да у загонщиков и ружей-то было всего два-три. Зайцы проскакивали у них между ног, сигали через кусты, выписывали свой знаменитый зигзаг, петляли - и прорвались, все восемь! Это был великолепный ход, и зайцы сами восхитились бы им, если бы в состоянии были что-то соображать.
У загонщиков была собака. Она увязалась в погоню и два поля бежала за зайцами, но они легко оторвались от нее. Это был толстый ретривер, разъевшийся на человеческих харчах. Плавал он, может быть, и недурно, но на земле никуда не годился. Восемь зайцев оставили его далеко позади. Он тащился, задыхаясь, со слезящимися глазами.
Усталые зайцы остановились на краю чужого поля и задумались, что делать дальше. С юга тоже доносились выстрелы - как видно, и болотным зайцам приходилось несладко. В этом году нашелся какой-то заядлый охотник, который организовал людей и вывел в поле. Опасность еще не миновала - в любой момент зайцы могли напороться на одиночку с ружьем, любителя побродить по краешку в надежде подстрелить тех, кто ускользнет от облавы.
- Надо выбираться, - сказал Сильноног. - Куда пойдем?
Лунная зайчиха подобралась, овладела собой и снова взялась за то, что у нее лучше всего получалось: за руководство. При всех своих недостатках она не боялась ответственности и обладала авторитетом.
- Кувырок! - сказала она. - Помнишь, о чем мы говорили два дня назад? Это место, где садятся жесткие птицы…
- Самолеты, - поправил Кувырок. - Ты имеешь в виду аэродром на большой земле. Я знаю дорогу. Думаешь, надо идти туда?
- Ты ведь говорил, что это место огорожено? И что людей за забор не пускают?
- Так чего же мы ждем? - воскликнул Стремглав.
Не успел он договорить, как в полушаге от него взлетел фонтанчик земли и раздался грохот выстрела. Три молодых человека с ружьями бежали к зайцам с дальнего конца поля. У них были большие круглые красные головы, на лица спускались какие-то прозрачные шторки, сквозь которые сверкали глаза.
Зайцы во главе с Кувырком пустились бежать. Большеглазка держалась возле него. Они перегнали бы этих людей без труда, но те, отстав, вернулись немного назад, вскочили на мотоциклы и мгновенно завели их.
Машины с ревом понеслись по полю, как по дороге.
Кувырок вел зайцев через канавы и изгороди, через ворота, но мотоциклы не отставали - они перепрыгивали через канавы, пролетали сквозь изгороди. Юнцы наслаждались погоней - они орали, вопили и хрипели. Инстинкт подсказывал зайцам разделиться, разбежаться в разные стороны, но они побороли это желание. Они понимали, что добраться до аэродрома могут только держась вместе.
Один мотоциклист налетел на низко свисающую толстую ветку боярышника и грохнулся со своей машины. Кувырок как раз оглянулся и видел это.
- Чтоб ты шею сломал! - чистосердечно пожелал он.
Мальчишка приземлился в крапиву. Колеса его упавшего мотоцикла еще не перестали вертеться, а он уже сел и снял шлем. Двое других замедлили ход, убедились, что с товарищем ничего страшного не случилось, и пустились дальше в погоню.
Теперь, когда зайцы видели врагов в лицо, а ужасный шум остался позади, они немного пришли в себя. Вместо неведомой и непонятной опасности перед ними была опасность вполне постижимая, и хотя им приходилось тяжело, они по крайней мере понимали, что происходит, и могли соображать.