* * *
Прошло около года с того дня, как мадам Жозен перебралась на улицу Добрых Детей. В одно августовское утро, когда тетя Модя сидела в своей молочной, погруженная в тайну изготовления сливочного сыра и масла, вошел Пэшу и, положив перед ней маленький бумажный сверток, сказал, чтобы она его развернула.
- Сию минуту, - ответила тетя Модя, приветливо улыбаясь мужу. - Дай мне только залить форму и вымыть руки.
Пэшу молча кивнул и принялся расхаживать по комнате, заглядывая в кринки с молоком и тихонько насвистывая. Потом ему надоело ждать, он развернул сверток и подал жене прелестные дамские часики с изящной золотой цепочкой. Тетя Модя так и ахнула от удивления.
- Где ты достал такую прелесть?! - воскликнула она и, обтерев руки, взяла часы и принялась их рассматривать.
Часы были синие, эмалевые. Одна сторона их была украшена гирляндой с бриллиантовой веткой посредине, а на другой были выгравированы инициалы J.C. в виде изящной монограммы.
- J.C.! Да ведь этими самыми буквами помечено белье маленькой леди Джейн?! - воскликнула тетя Модя. - Где ты добыл эти часы? Чьи они?
- Мои, - ответил муж, посмеиваясь. Он стоял перед женой, заложив большие пальцы в проймы жилета и продолжая насвистывать. На недоверчивый взгляд тети Моди он хладнокровно повторил: - Говорят тебя, мои: я их купил.
- Странно! Такие изящные часики и без футляра, в какой-то старой газете… - недоумевала тетя Модя. - Где ты мог их купить?
- Я купил их в полицейском суде.
- В полицейском суде! - повторила тетя Модя, окончательно сбитая с толку. - У кого же?
- У Раста Жозена.
Несколько секунд тетя Модя пристально смотрела на мужа и наконец торжественно произнесла:
- Я говорила тебе!
- Что ты мне говорила? - переспросил он с задорной улыбкой.
- Как что? Что все эти вещи, конечно, в том числе и эти часы, - словом, все вещи, помеченные буквами J.C., - краденые. Они принадлежат девочке, и она вовсе не родня Жозенам.
- Потише, жена, потише.
- Почему Раст очутился в полицейском суде?
- Он был арестован по подозрению, но вина его не доказана.
- По подозрению в краже этих часов?
- Нет, по другому делу. Но то, что при нем были найдены часы, послужило уликой против него. Странно, что именно я купил эти часы. Право, точно судьба! Я случайно проходил мимо суда, заглянул во двор и увидел Раста в числе арестантов. Меня это заинтересовало, и я зашел узнать, в чем дело. Оказывается, его арестовали по подозрению в принадлежности к шайке воров, обокравшей несколько ювелирных магазинов. Прямых улик против него не оказалось, но часы показались судье подозрительными. Он спросил Раста, откуда тот их взял, и негодяй сказал, что это часы его покойной кузины, которая, умирая, оставила их его матери, а та подарила ему. "А как звали вашу кузину?" - спросил судья. Вот тут-то и вышла заковыка. Раст сказал, что ее звали Клара Жозен, а судья посмотрел на часы и говорит: "Мне кажется, что тут буква J стоит первой. Не угодно ли взглянуть?" - и передал часы клерку и другим. Те подтвердили, что действительно порядок букв J.C., а не C.J. А этот бездельник стоит и улыбается, точно не о нем речь! Одет франтом, рожа нахальная - вылитый отец! Как теперь помню Андрея Жозена: большой руки негодяй был покойник…
- Что же, так и не добились, где он взял часы? - спросила тетя Модя.
- Нет, но все-таки судья приговорил Раста к тридцатидневному заключению в приходской тюрьме как подозрительную личность.
- Возмутительно мягкий приговор! - произнесла с негодованием тетя Модя.
- Да ведь говорят тебе, прямых улик не было, - продолжал Пэшу. - Спасибо и за то, что хоть месяц отсидит. Ну так слушай, как это вышло, что я купил часы. Стоит он и болтает с другими арестантами. Слышу - торгуются, один дает ему пятьдесят долларов. "За кого ты меня принимаешь? - спрашивает Раст. - Положим, деньги мне нужны, но я не так глуп, чтобы отдать дорогую вещь за такую цену". И спрятал часы в карман. Тогда другой предлагает шестьдесят долларов. Раст не берет. Вот тут-то я и подошел. "Позвольте, - говорю, - взглянуть на ваши часы; если они мне понравятся, я, может быть, и куплю". А сам стараюсь говорить как можно спокойнее, потому что боюсь, как бы он не заметил, что мне очень хочется приобрести эту вещь. Он подал мне часы, и хотя притворился равнодушным, я отлично видел, что ему не терпится сбыть их. Я посмотрел и сказал: "Часы недурны; пожалуй, я дам за них семьдесят пять долларов". - "Ишь ты, сенная труха!" Это он за мою блузу обозвал меня сенной трухой, - заметил Пэшу и виновато улыбнулся.
- И сколько раз я тебе говорила, Пэшу, не надевай блузу, когда едешь в город! - не утерпела тетя Модя. - Ведь есть у тебя пиджак… Посмотри, Гюйо и другие - все ходят в пиджаках…
- Не все ли равно, блуза ли, пиджак ли? А за прозвищами я не гонюсь. Я честный работник и не стыжусь своей блузы. Я пропустил его слова мимо ушей и предложил ему девяносто долларов. Деньги со мной были. Я достал бумажник и стал отсчитывать билеты. Должно быть, это на него подействовало, потому что он тут же согласился отдать часы за эту цену. Конечно, я никогда бы не позволил себе купить заведомо краденую вещь, потому что я все-таки уверен, что негодяй украл часы, но я сделал это ради девочки. Я подумал, что, может быть, когда-нибудь эти часы помогут раскрыть ее тайну, да и деньги, которые можно за них выручить, всегда ей пригодятся.
- Твоя правда, Пэшу. Конечно, девяносто долларов для нас большие деньги, особенно теперь, когда приходится заботиться о Мари, но, если нам удастся что-нибудь сделать для этого милого ребенка, я не пожалею денег.
С минуту тетя Модя просидела молча, внимательно рассматривая часы, потом задумчиво сказала:
- Если бы они могли говорить?
- Погоди, может быть, мы и заставим их говорить, - отозвался Пэшу.
- Да, многое могли бы они порассказать, - сказала тетя Модя и прибавила: - Во всяком случае я рада, что мы вырвали их из лап этого мошенника.
Пэшу взял часы и, открыв верхнюю крышку, показал ей что-то на внутренней стороне.
- Если я не ошибаюсь, то вот это должно навести нас на след, - сказал он. - А пока спрячь часы в мою шкатулку и никому не говори, что я их купил. Я не хочу, чтоб даже Маделон знала об этом. И еще вот что, жена: было бы хорошо, если бы ты проследила за этой Жозен - не заметишь ли чего…
- Ах, Пэшу, ты ее не знаешь: она так хитра, что ни за что не выдаст себя. Я давно за ней слежу, да толку мало.
- Вот что, жена, - сказал, помолчав, Пэшу, - у меня есть один план, но только я попрошу тебя быть терпеливой и дать мне время привести его в исполнение.
И тетя Модя обещала терпеливо ждать.
Глава 17 НЕПРИЯТНОСТИ МАДАМ ЖОЗЕН
Не прошло и трех дней после того, как папа Пэшу купил часики. Утром в садик мисс Дианы неожиданно явилась мадам Жозен. Лицо ее было дерзко-надменное. Отворив садовую калитку, она остановилась на пороге: было очевидно, что она пришла по делу.
После нескольких общих фраз она вытащила из бокового кармана туго набитый сверток и, обращаясь к Диане, высокомерно проговорила:
- Позвольте получить счет.
- Какой счет, мадам Жозен? - холодно спросила Диана. - Насколько мне известно, у нас с вами нет никаких счетов.
- Я вам должна за уроки музыки леди Джейн. Вы занимались с нею на протяжении нескольких месяцев и имеете полное право требовать причитающиеся вам за труд деньги.
- Позвольте, мадам Жозен! Тут, верно, какое-нибудь недоразумение, - дрожащим от волнения голосом возразила мисс Диана. - Мне и в голову не приходило брать деньги за обучение девочки, с которой я занималась с истинным удовольствием. Если я давала ей уроки, то делала это по собственному желанию. Надеюсь, что и вы понимали, что я не жду за это платы.
- Напротив, я была уверена, что вы ждете за это денег. С какой стати стали бы вы учить даром леди Джейн, когда я в состоянии платить за уроки?
Жозен вытащила из свертка пачку банковских билетов и дерзко подала их Диане.
- Вы в таком затруднительном положении, что вам нельзя отказываться от денег, и я очень довольна, что могу сейчас же расплатиться с вами. Вы действительно хорошая учительница музыки. Успехами моей девочки я вполне довольна.
В первую минуту Диана была ошеломлена наглостью и дерзостью торговки, но, придя в себя, сказала:
- Очень сожалею, что вы приняли меня за платную учительницу. Благодарю вас, но повторяю: я не возьму денег.
- А я все-таки настаиваю, чтобы вы приняли от меня деньги. - И к великому удивлению Дианы, Жозен вторично подала толстую пачку банковских билетов.
- Уверяю вас, что это невозможно, - сказала Диана, - нечего нам об этом и толковать. Позвольте отворить вам калитку.
- Хорошо, хорошо, - надменно ответила Жозен, - но знайте, что с этих пор я не позволю своей племяннице ходить к вам. Я не привыкла получать что-нибудь даром от других. Если ей нужны уроки, я найду учительницу, но не такую гордую, которая считает унизительным брать деньги за труд.
- Неужели у вас хватит духа лишить нас радости видеть по временам леди Джейн? Мы так привыкли к девочке, - проговорила Диана, едва сдерживая слезы. - Впрочем, это ваше дело.
- Более я не позволю моей племяннице бегать целыми днями взад и вперед по улице, - резко возразила Жозен. - Я нахожу, что у нее даже манеры стали хуже. Пусть сидит дома.
Сказав это, Жозен сухо кивнула и захлопнула за собой калитку.
С этого дня леди Джейн перестала появляться в домике мисс Дианы. Диана часто плакала, тоскуя по девочке. Любимое развлечение - музыку она совсем забросила. У нее не хватало духа открыть фортепиано.
Но как-то раз Диана машинально подняла крышку инструмента и, присев на табурет, вполголоса запела любимую арию леди Джейн. В ту же минуту за окном, обычно закрытым ставнями, раздался знакомый детский голосок, абсолютно правильно вторивший певице.
- Это она! Это леди Джейн! - крикнула Диана, быстро вскакивая с места; она на ходу опрокинула табурет и бросилась к окну, чтобы сразу распахнуть его.
В это мгновение перед окном появилась девочка - бледная, худенькая, с блестящими глазками, с кроткой, ясной улыбкой на губах, с голубой цаплей на руках.
Диана выбежала на улицу и бросилась обнимать леди Джейн.
- Диана! Диана, что это ты выдумала растворять настежь окно и ставни? - сердито крикнула старушка.
Но Диане было не до нее.
- Мисс Диана, - шепотом проговорила девочка, обнимая своего друга, - тетя Полина не позволяет мне ходить к вам. Я должна была ее слушаться, не правда ли?
- Конечно, дитя мое, конечно! - сказала Диана, лаская девочку.
- А знаете, я каждый день приходила сюда в это время: все хотелось послушать, не поете ли вы? Но у вас было так тихо, ничего нельзя было расслышать.
- Дорогая ты моя, до музыки ли мне было… - сказала мисс Диана. - Вспомни, как я давно тебя не видала.
- Ну, не огорчайтесь, милая! Я ведь вас по-прежнему люблю. Я буду каждое утро приходить к вашему окну. Не может же тетя Полина сердиться на меня за это!
- Не знаю, дитя мое. А все-таки я боюсь, не рассердилась бы она.
- Диана! Диана! Да запрешь ли ты наконец окно? - продолжала ворчать старуха, очевидно очень раздраженная.
- Прощай, душечка моя! - торопливо проговорила Диана. - Мама не любит, чтобы я отворяла окно. В следующий раз я буду отпирать калитку и в саду нам можно будет свободно разговаривать. Прощай!
С этими словами Диана вернулась в комнату и принялась плотно закрывать окно и ставни.
В это же время мадам Жозен сидела в табачной лавке Фернандсу и жаловалась на соседей.
- Вечно суют нос куда не надо и вмешиваются в мои дела. Что за народ такой стал! - говорила она единственной приятельнице, испанке Фернандсу, которой доверяла большинство своих секретов.
Но Жозен только слегка намекнула испанке, что у нее недавно стряслась беда. Какая именно, она не сказала, но до соседей долетел слух, что с Эдрастом случилась большая неприятность.
"Впрочем, - думала старуха, - очень, очень может быть, что все они давным-давно пронюхали через газеты, что моего бедного сына засадили под арест на тридцать дней по подозрению. Слушал бы он побольше мать, продал бы подальше роковые часы - и не попал бы в беду! Десять раз я ему твердила, чтобы он был осторожнее. Нет, все делает очертя голову, на авось! А теперь кто знает, чем эта история кончится? Она, конечно, может кончиться и благополучно, но ведь горе в том, что об этих противных часах заговорили уже в газетах. Кто знает, может быть, покупателем оказался какой-нибудь сыщик. Раст даже не позаботился справиться, кто у него купил часы. До тех пор не буду спокойна, пока эта история совсем не закончится. Мне ужасно досадно, что он так меня компрометирует: это вредит моему кредиту. Не хочется, право, чтобы он вернулся ко мне. При теперешних обстоятельствах у меня едва ли хватит средств, чтобы содержать себя и девочку. Я еще умно распорядилась, что запрятала в потайное место накопленные деньги, иначе мой сынок сумел бы и их у меня забрать. Счастье еще, что он ничего не знает о скрытом капитале и о том, что я успела сбыть с рук все дорогие вещи, белье и платья, а то опасно держать все это дома. Теперь у меня не осталось ничего особенно важного, кроме шкатулочки. Надо постараться спустить с рук и эту последнюю вещицу".
Волновала еще мадам Жозен мысль о леди Джейн.
- Ну а что, если кто-нибудь из старых знакомых узнает ее? - размышляла старуха, вздрагивая от этих дум.
В последнее время она стала чрезвычайно труслива. Каждый намек, любой пристальный взгляд пугал Жозен. Мадам Пэшу, например, часто задавала ей самые провокационные вопросы, да и леди Джейн в последнее время очень изменилась, стала очень сметливой, а такие личности, как д'Отрев, могут выпытать у ребенка все, что угодно. "Хорошо еще, - думала мадам Жозен, - что удалось отдалить девочку от мисс Дианы и семьи Пэшу; надо бы поскорее оттереть ее от горбушки Пепси и старикашки Жерара. Эта хитрая лиса - большой мой враг, хотя на вид приветлив и вежлив. Так или иначе, а надо похлопотать, чтобы отдалить девочку от всех ее теперешних знакомых".
В иные дни Жозен думала, не перебраться ли из этого квартала подальше. Но тут же на нее нападал страх: а что, если этим она вызовет подозрение у соседей? Нет, уж лучше оставаться на месте и ждать, чем закончится дело ее сына.
Наконец прошли тридцать дней ареста Эдраста. Сынок явился к маменьке и, по-видимому, искренне раскаялся. На гневные упреки матери негодяй смело уверил ее, что он не сделал ничего дурного, а главное, преступного, если взял на время чужие часы, чтобы немного пофрантить.
- Ведь мы, мамаша, с вами не воры, - сказал Эдраст, - не за тем же мы пригласили в дом больную даму, чтобы ее обобрать. Вы ходили за ней и ее ребенком. Когда она умерла, вы спрятали часы, чтоб передать их девочке, когда та вырастет или встретит кого-нибудь из своих родных. Правда, я поносил эти часы у себя в кармане несколько дней; но я ни за что в жизни не продал бы их, если бы не очутился в затруднительном положении; волей-неволей мне пришлось поскорее сбыть с рук эту вещь ради своего спасения.
Жозен внимательно слушала оправдания своего любимца и мало-помалу успокаивалась при мысли, что им уже не грозит никакая опасность. О том, что Эдраст отсидел тридцать дней под арестом, и толковать нечего. О таком неприятном недоразумении едва ли кто и знает среди знакомых.
- Порядочные люди никогда и не читают в газетах о таких пустяках, как арест по подозрению, - заключил Эдраст. - Повторяю: вам нечего об этом беспокоиться. Даю слово, что такого рода истории никогда больше со мной не случится. Я намерен совершенно изменить свой образ жизни.
Жозен пришла в восторг: она и не мечтала, чтобы ее милый Раст так благоразумно и серьезно рассуждал.
"Пожалуй, наказание принесло ему пользу, - размышляла она. - Просидев столько дней в одиночестве, у него было время одуматься".
После этой истории сын провел несколько дней дома, вдвоем с матерью, помогал ей вести счета, приводил в порядок разные заказы и вообще так ухаживал за матерью, что старуха не помнила себя от радости. Дошло до того, что она стала уговаривать Раста вступить с ней в компанию и расширить дело.
- У меня отличный кредит, - говорила с гордостью мадам Жозен, - нам можно было бы открыть магазин побольше. Я охотно сниму угловую лавку и прикажу отделать ее под магазин.
- А на какие же деньги, мамаша? - спросил Эдраст. - У нас нет капитала.
- О, я достану! - возразила Жозен таким тоном, будто она миллионерша.
- В таком случае не теряйте времени, - сказал Эдраст, - обойдите сегодня же всех знакомых купцов и справьтесь, кто может войти с вами в соглашение. А я покамест посижу дома и полюбезничаю с покупателями. Вы знаете, как они любят, чтобы за ними ухаживали. Об одном прошу: отправьте куда-нибудь вашу девочку, пусть она идет к каким-нибудь своим приятельницам. Терпеть не могу сидеть с ней с глаз на глаз и слушать, как она обо всем расспрашивает. Прескучная вещь, когда эта девочка, ни на минуту не разлучаясь с длинноногой цаплей, усядется на стуле и начнет выпытывать то или иное, точь-в-точь как старый аббат.
Жозен надела шляпу и сразу же отправилась по делам, говоря, что ей необходимо повидаться кое с кем.
Когда она вернулась, Раста дома уже не было.
Леди Джейн увидала Жозен из окна дома Пепси и выбежала к ней навстречу.
- Тетя Полина! - закричала она, неся в руках ключ от входных дверей. - Месье Раст принес мне этот ключ и велел передать, что он очень устал от приема посетителей и теперь пошел погулять.
Жозен приветливо улыбнулась, принимая ключ.
- Я так и думала, - сказала она, - я была уверена, что он на первых порах очень устанет, возясь с покупателями.
Отпустив леди Джейн назад к Пепси, Жозен вошла к себе в комнату, сняла шляпу и принялась приводить в порядок разбросанные вещи. Время от времени она улыбалась: расхаживая по магазинам, она неожиданно встретила мадам Пэшу с дочерью. Мадам Пэшу пригласила ее к себе на обед в день венчания племянницы.
"Догадалась наконец переменить свое отношение ко мне; видит, что я все-таки заслуживаю внимания, давно бы так! - рассуждала старуха. - Теперь только нужно Расту хорошенько заняться делом, тогда у нас все пойдет отлично. Имея под рукой припрятанный мною хороший капиталец да в придачу еще прочный кредит, я могу разом накупить немало товаров".
Старуха замечталась. Ей уже рисовались блестящий магазин с роскошными витринами для дамских нарядов, изящная вывеска и, наконец, на углу отделение колониальных товаров, где Эдраст будет полным хозяином.
В это мгновение Жозен вспомнила, что ей давно пора сходить к владельцу дома и внести плату. Она вынула из кармана бумажник и стала пересчитывать деньги. Оказалось, что, желая прихвастнуть перед мадам Пэшу, она потратила гораздо больше, чем следовало. Ей недоставало нескольких долларов для оплаты за квартиру.
- Приходится занять в запасном "банке", - сказала она, смеясь и отпирая ящик конторки.