- Из-за их поведения… - воскликнул он, распаляясь, - я даже не могу найти подходящего слова, чтобы его определить!.. Из-за их поведения снова сбежал этот Марио Грасси, которого приказано во что бы то ни стало найти и арестовать. Опаснейший смутьян, злонамереннейший элемент из всех, какие только были в Неаполе, разгуливает на свободе! Да известно ли вам, что он представляет собой самую грозную опасность для всего нашего отечества, борющегося с оружием в руках?
Дон Доменико говорил так, словно произносил речь на фашистском митинге в старое и милое его сердцу время. Он уже не говорил, а кричал, так что многие обернулись в его сторону и начали прислушиваться.
Комиссар наконец понял в чем дело, и попробовал отвести дона Доменико куда-нибудь в укромный уголок, но не тут-то было. Бывший секретарь фашистов хотел до конца насладиться своим триумфом.
- Комиссар! - воскликнул он, надуваясь как индюк. - Я завтра же представлю рапорт о поведении ваших людей. И не вздумайте их выгораживать! Вы тоже несете ответственность, да, да, лично вы!
- Да что вы к нему прицепились? Как вы смеете? - неожиданно вмешался пронзительный голос, принадлежавший комиссарше, которая, видя, что ее мужа костят при всем честном народе, не выдержала и бросилась ему на помощь.
Дон Доменико на минуту опешил, и комиссар немедленно этим воспользовался. Досадливо отмахнувшись от жены, он проговорил:
- Помолчи, Тереза. Займись лучше своими делами. А вы, дон Доменико, пройдите вот сюда, в уголок, и расскажите мне, что произошло.
Фашист, несколько ошарашенный неожиданным вмешательством женщины, внял на этот раз голосу рассудка. Они отошли в сторону и принялись вполголоса разговаривать, в то время как люди, столпившиеся посреди бомбоубежища, оживленно обсуждали стычку, свидетелями которой они только что были, а все еще дрожавшая от волнения комиссарша искала поддержки у жены мясника и синьорины Ады.
Тем временем Микеле извлек из кармана трубку, и начал набивать ее табаком. Перед ним стоял Перчинка и с улыбкой ждал, когда он окончит эту процедуру. Мальчик давно уже снабжал старого ополченца табаком, всегда получая взамен дельный совет, доброе слово или какой-нибудь другой знак внимания. Между ними установился своего рода союз, которым оба очень дорожили.
- Кого это вы хотели изловить? - спросил Перчинка с напускным безразличием.
- Я? - откликнулся дон Микеле. - Да ровным счетом никого. Кто я такой? Всего-навсего ополченец ПВО. И бог свидетеле, что, будь моя воля, я предпочел бы просидеть все это время в убежище, чем каждую минуту рисковать своей шкурой. Э! Что уж там! Взялся за гуж… А ловить всяких там смутьянов - не мое дело. На то есть полиция. Дон Доменико - вот этот любит совать свой нос в такие дела. Ну да тем хуже для него.
- А говорят, он сбежал?
- Ясное дело, сбежал. Да не один, а вдвоем, он и еще парнишка.
- И мальчишка сбежал?
- Э-э! Уж не твой ли это дружок был, а, сынок? Узнаю птицу по полету. Хе-хе! Да! Задали они нам гонку. До сих пор отдышаться не могу, того и гляди сердце выскочит.
Вокруг Микеле и Перчинки собралась толпа. Старику льстило, что он вдруг оказался в центре внимания, и в глубине души он уже не очень сокрушался, что пришлось побывать в такой переделке.
- Целых полчаса за ними гонялись, - с воодушевлением продолжал дон Микеле. - Стреляли, одного как будто даже ранили. А они, ясное дело, - в ответ. Такую стрельбу подняли - что твоя бомбежка. Уж сколько я их на своем веку перевидал, перестрелок этих, а такого, скажу вам, еще не видывал. Ну ладно, кинулись они в развалины, мы - за ними. Туда, сюда - никого! Ну, будто черт языком слизнул, право слово. Шарили, шарили - вдруг тревога. А мы все ищем. Стрелять начали. Куда там, думаем, дальше искать? Ну и вернулись. Вот и все.
- Что ж тогда этот Доменико ерепенится? - спросили из толпы.
- Шлея под хвост попала, - с живостью отозвался ополченец. - Что мы их из-под земли ему достанем, что ли? Нет, как хотите, а без нечистой силы тут не обошлось. Ведь на глазах, прямо на глазах исчезли, в один момент!
- А все-таки кто же они такие? - поинтересовался один из слушателей.
- Эти, как их… подрывные элементы, - с важным видом ответил дон Микеле.
Однако слушателям, а тем более Перчинке, такое определение ровным счетом ничего не говорило, и ополченцу ПВО волей-неволей пришлось объяснять свои слова на понятном для всех языке.
- Эх, какие вы, право! - воскликнул он. - Элементы - значит те, которые собираются укокошить короля. Ясно теперь?
Жена мясника охнула.
- Ах они мошенники! - заверещала она. - На короля замахнулись! Слыханное ли дело!
Сообщение дона Микеле произвело на всех сильное впечатление. Теперь приключение старого ополченца представлялось совсем в другом свете. Дело-то, оказывается, не шуточное. Не каждый день встречаются люди, готовые выпустить кишки самому королю!
Перчинка слушал, почесывая в затылке. Уж кому-кому, а ему-то хорошо известно, что Чиро не знает даже дома, где живет король. Да если бы и знал, все равно ему бы и в голову такое не пришло - убить короля! А Марио? Вот Марио - другое дело. Марио, пожалуй, именно такой и есть. То-то дон Доменико так разошелся.
Теперь Перчинка не мог ни в чем упрекнуть фашиста. Кругом и так одни несчастья, а тут еще короля убить вздумали. Чтобы на такое пойти, нужно быть сумасшедшим или уж очень плохим человеком. Правда, Марио как будто не плохой, а впрочем, кто их разберет, этих пришлых.
До сих пор он думал, что Марио совершил какое-то преступление, поэтому его и ловят. Такие люди много раз скрывались в его развалинах, он уже успел к ним привыкнуть и почти не обращал на них внимания. Но король!.. Для мальчика король был все равно что мадонна. Нечто такое, на что можно лишь благоговейно взирать издалека, а то мало ли что может случиться. Да и что плохого сделал ему король?
С такими мыслями Перчинка вышел из бомбоубежища и медленно направился к монастырю. Стрельба прекратилась, в небе спокойно сияла луна, освещая развалины. Ночь была тихая, только с моря тянул легкий ветерок. Завыла сирена, возвещая отбой.
Да, он должен прямо спросить у Марио, за что он хочет убить короля. Пусть-ка ответит. Может быть, король его обидел? Ну и что же? Об этом тоже нужно узнать. Он спрятал Марио, чтобы спасти его, а не для того, чтобы тот убивал короля. Он помог ему, потому что здесь так принято. Такой уж здесь закон - если кого преследуют, нужно помочь. Потому что завтра точно такая же услуга может понадобиться тебе самому. Однако то, что сообщил сейчас дон Микеле, не имеет к этому закону никакого отношения.
В глубокой задумчивости Перчинка спустился в свое подземелье. В дальнем углу, оживленно болтая, сидели Марио, Чиро и Винченцо. Ага, значит, Марио все-таки не ушел. Тем лучше. Вот сейчас они и поговорят. Перчинка шмыгнул носом и решительно направился к человеку, замышлявшему убить короля.
Глава V
КОРОЛЬ, ВОЙНА И ПИШУЩАЯ МАШИНКА
Некоторое время Перчинка прислушивался к разговору, доносившемуся из угла обширного подземного зала.
- Ты никогда не видел пишущую машинку! - удивился Марио. - Значит, тебе никогда не приходилось бывать ни в каком учреждении?
- Я не умею писать, - ответил Чиро, и по его лукавой мордочке было ясно, что ему ни капельки не стыдно в этом признаться.
- А я умею, - сейчас же вмешался Винченцо. Однако в глубине души он сам плохо верил в это.
Он, правда, дошел до третьего класса, но успел узнать очень мало, а многое из того, что узнал, давно забыл. И все-таки, если бы ему дали в руки перо, он бы, наверное, сумел что-нибудь написать.
- А что, правда есть такая машинка, которая сама пишет? - спросил заинтересованный Чиро.
- Разумеется, - подтвердил Марио. - Да ты и сам где-нибудь видел такую машинку. Например, в комиссариате.
- Нет, я там никогда не был, - гордо ответил мальчик.
- Ну ладно, одним словом, у этой машинки есть клавиатура с клавишами. Клавишей столько, сколько букв в алфавите. Ты ударяешь по какому-нибудь клавишу, и на бумаге появляется буква.
- А откуда известно, по какой клавише нужно ударить?
- Вот голова! Потому что на каждой клавише написано, какая это буква.
- У-у! Значит, нужно еще уметь читать! - воскликнул разочарованный Чиро, который уже представил себе машинку, которая сама и пишет и читает.
- Привет! - громко проговорил Перчинка, неожиданно появляясь перед тремя собеседниками.
Он даже не подумал поздравить Марио со счастливым избавлением от опасности. Теперь он вдруг понял, что до сих пор все-таки немного робел в присутствии этого человека, который знал тьму-тьмущую разных вещей и который, может быть, даже подсмеивался над ним втихомолку. Он с недоверием взглянул на него и молча сел рядом со всеми на землю.
- Еле удрали, - улыбаясь, сообщил Марио. - Еще немножко, и нас бы сцапали, как миленьких. Мы забились среди каких-то развалин, сидим, а тут как раз тревога. Ну полицейские, конечно, хвост дудкой и бежать…
- Я знаю, - буркнул Перчинка.
Марио удивленно посмотрел на мальчика, который сидел нахохленный и злой.
- Вон оно что! - проговорил он. - Ну хорошо. А что ты надулся-то?
- Лучше скажи, за что ты хочешь убить короля? - сердито выпалил Перчинка.
Потрясенные Чиро и Винченцо, открыв рот, воззрились на Перчинку, потом перевели испуганный взгляд на Марио, который, в свою очередь, в изумлении уставился на собеседника.
- Убить короля? - воскликнул он наконец. - И не собирался!
Однако искреннее изумление Марио не произвело на мальчика никакого впечатления, и он сурово заметил:
- Ты мне голову не морочь! Меня не проведешь. Все знают, что за это-то тебя и ловят.
Друзья Перчинки были потрясены его сообщением.
Шутка сказать, убить короля! Получается, что Марио не такой, как все остальные, совсем не такой, как те, кто обычно искал убежища в развалинах монастыря! Оказывается, он и правда важная птица, да еще какая важная!
"Интересно, как он собирается убить короля? И как вообще убивают королей?" - думали ребята, и в их глазах светилось самое откровенное восхищение.
Одно дело - драться с обычным противником, таким же человеком, как ты сам, а другое - замахнуться на такую персону, как король, которого никому из них ви разу не удалось даже увидеть, и неизвестно еще, существует ли он на самом деле.
- Ты правда хочешь убить короля? - переспросил Чиро.
Пережив вместе с Марио столько опасных приключений, мальчик считал, что имеет особое право на его откровенность. Обернувшись к нему, Марио широко улыбнулся. Его уже начала забавлять дотошность ребят.
- Скажу тебе откровенно, - ответил он, - особой симпатии к королю я не чувствую, но, уверяю тебя, у меня и в мыслях не было его убивать. Да и задание у меня совсем другое.
"Не поймешь, как будто правду говорит", - подумал про себя Перчинка, которому уже становилось совестно за свое недоверие и за то, что он так враждебно разговаривал с Марио.
- Ну ладно, - примирительно сказал он, - пусть ты в самом деле не хотел этого делать. А почему же тогда все об этом говорят?
- Да скажи ты мне на милость, - не выдержал Марио, - с чего ты-то так печешься о короле?
Перчинка поскреб затылок.
- Ну… так просто… - неуверенно начал он. - Это ведь нехорошо.
- Что - нехорошо? Убивать действительно нехорошо. Особенно, если на тебя не нападают и ты не вынужден защищаться. Но скажи мне, какую ты видишь разницу между королем и такими, как я, ты или еще кто-нибудь?
- Ну вот еще! "Какую разницу"! - воскликнул мальчик. - Он король! Он всеми управляет; а я что?..
- Ты такое же существо, как и он, - возразил Марио. - И у тебя такие же права, как у него. Только у него власть, вот он и захватил кусок побольше. Подумай: он не работает, ему не приходится добывать себе на пропитание. А почему? Да потому, что это делаем мы. Мы его кормим.
- Король - наш отец, - серьезно заметил Винченцо.
У Марио сверкнули глаза, он круто повернулся к мальчику и резко проговорил:
- Отец? Твоего отца убило бомбой, потому что королю взбрело в голову позабавиться войной. Если бы не он, сейчас были бы живы и твой отец, и мать, и еще много, много незнакомых нам людей. А остальные не прятались бы, как крысы, в темных бомбоубежищах.
От Перчинки не укрылась горячность, с которой Марио обвинял короля, и, в упор посмотрев на него, он воскликнул:
- Ага! Видишь, значит, это правда! Ты ненавидишь короля и хочешь его убить.
Марио пожал плечами и улыбнулся.
- Никого я не хочу убивать, - спокойно ответил он. - Это, брат, ни к чему. Я хочу совсем другого.
- Чего?
- Сейчас объясню. Только раньше ты мне вот что скажи: кто это распускает про меня такую чушь?
- В убежище… - опуская глаза, ответил Перчинка. - Там был дон Микеле и эти, ну, кто за тобой гнался. И дон Микеле мне все про тебя рассказал. Он сказал, что тебя хотят поймать, потому что ты собираешься поехать в Рим и убить короля.
- Дурак он набитый, твой дон Микеле, - смеясь, воскликнул Марио. Между прочим, кто он такой?
Перчинка был оскорблен.
- Он мой друг, - сердито буркнул он. - Старый человек, а сейчас его еще сделали ополченцем.
Марио заметил, что мальчик обиделся, и примирительно сказал:
- Да, наверное, даже он не знает, за что меня упрятали за решетку.
- Но почему же все-таки тебя ищут? - снова спросил Перчинка.
Марио испытующе посмотрел на ребят, сидевших перед ним и не спускавших с него внимательных глаз. Как им объяснить, что такое партия, как растолковать сложную программу, которую претворяют в жизнь коммунисты, как рассказать о тайной борьбе, которую ведет партия, ушедшая в подполье? Наконец, можно ли рассказывать все это ребятам? Ведь они всё, что знают, готовы выложить первому встречному. Он решил быть благоразумным.
- Никого я не собираюсь убивать, - проговорил он после долгого молчания. - Просто я думаю не так, как те, кто управляет страной. Вот за это-то они и хотят снова засадить меня в тюрьму.
- Я тоже думаю не так, как эти там, - с гордостью заметил Перчинка.
- Да, но обо мне им все известно, - возразил Марио. - И они боятся, как бы я не стал убеждать народ выгнать в три шеи всю эту шатию, которая сидит сейчас в правительстве.
- Короля?
- Вот-вот. Твой дон Микеле сказал тебе, что я хочу убить короля, но это не так. Я только хочу, чтобы он куда-нибудь убрался и оставил нас в покое.
- Но, если король уйдет, кто же будет вместо него? - Мы, мы сами! Я, ты, Винченцо, Чиро…
Марио улыбался. Однако ребята, видно, приняли его слова всерьез.
- Ну да! - с сомнением в голосе воскликнул Перчинка. - Разве так можно? Ты и то не сумеешь быть королем.
- Правильно, не сумею, - согласился Марио. - А на что вообще нужен король? Знаете, ребята, на свете есть тьма-тьмущая государств, в которых совсем нет короля. Живут же там люди, да еще как живут, получше нашего!
- А что бы ты стал делать, если бы выгнал короля?
- Прежде всего я заключил бы мир. - Велел бы кончить войну?
- Немедленно! Я бы сказал: слушайте, зачем нам убивать друг друга? Кому это нужно? Пусть каждый живет в своей семье. Зачем тратить такие деньги на бомбы? И тогда никому бы и в голову не пришло кого-то обидеть.
- Да, - вздохнул Винченцо, - хорошо бы. Иди куда вздумается, и не надо бояться, что тебя убьют. Никаких карточек - ешь, что захочешь…
- А самое главное, - продолжал Марио, - у всех будет работа. А раз будет работа - значит, все будут зарабатывать, значит, и жить будут хорошо, с достатком. А вы, ребята, сможете… - Он хотел сказать "ходить в школу", но вовремя удержался, рассудив, что сейчас это может только погасить энтузиазм его маленьких друзей.
Тут вмешался Перчинка. Недоверчиво покачав головой, он спросил:
- А как ты все это сделаешь? Нет уж, кто управляет, - добавил он, вспомнив слова одного своего приятеля из соседнего переулка, - тот и будет управлять. А кто родился, чтобы служить, должен служить, вот и все.
- Чепуха, - сухо возразил Марио. - Так бывает только в том случае, когда люди не понимают, что всё в их руках. А скажи, пожалуйста, как бы командиры вели войну, если бы солдаты отказались сражаться? Или, к примеру, как построить дом, если рабочие не захотят работать? Кто все делает? Разве те, которые управляют? Нет, именно те, которые подчиняются. Почему так получается, что правительство сейчас может вести войну? Да потому, что солдаты идут и безропотно подставляют лоб под пули, а народ покорно соглашается сидеть на ста граммах хлеба в день и молчит! А если бы он не молчал? Тогда воевать пришлось бы самому королю вместе с Муссолини, ну, может быть, еще с доном Доменико и доном Микеле.
- Нет, дон Микеле совсем не хочет воевать! - горячо возразил Перчинка. - Была бы его воля, так он сидел бы дома да курил трубку. Он всегда так говорит.
- Вот видишь! - заметил Марио. - Человек не хочет, а все-таки подчиняется. А почему, и сам не знает.
- Так, значит, выходит…
- А выходит, ребята, меня потому и ищут, что я стараюсь убедить людей кончить войну. И я хочу, чтобы они сами решали, что им делать. Потому что, если сразу многие поймут это, - войне конец. И войне и многим другим безобразиям, которые мешают людям быть счастливыми.
Ребята глядели на Марио с искренним восхищением.
- Вот смотрите, ребята, - продолжал он между тем. - Я не здешний, не из Неаполя. Я из города, который очень далеко отсюда, из Турина. Слышали, наверное? Так вот, много лет я был там простым рабочим. А работать начал, когда был еще совсем мальчишкой, чуть постарше вас. Мой покойный отец всю жизнь мне твердил: "Думай только о себе. Не лезь в политику. Помни: тебе надо устраивать свою жизнь, свое будущее". Но я понял и, спасибо тем, кто мне это объяснил, вовремя понял, что в одиночку мне никогда не устроить свое будущее; что, если все останется по-прежнему, я никогда не вырвусь из рук богачей. Захотелось хозяину - и меня в два счета уволят, а там хоть с голоду подохни, им-то что? А скажи я что-нибудь не так - сейчас же за решетку. Я работаю, из кожи вон лезу и все равно получаю гроши, а кто-то за мой счет в золоте купается.
Одним словом, я не верю, что если я глух и нем, то это лучше для меня. Нет, это на руку только моим врагам. Тогда я начал говорить, спорить и увидел, что не я один так думаю. Оказывается, нас очень много.
В то время в стране уже был фашизм, и вы понимаете, что особенно-то разговаривать я не мог, а на заводе так и вовсе приходилось держать ухо востро. Надо вам сказать, что на нашем заводе были большие недоразумения из-за расценок. Впрочем, вы, наверное, не знаете, что это за штука такая. Короче говоря, нас обсчитывали, платили меньше, чем надо. Ну вот, начали мы обсуждать этот вопрос, потихоньку, конечно, в столовке или возвращаясь с завода. В конце концов все рабочие согласились, что у нас не расценки, а сплошное надувательство и что терпеть это больше невозможно. Ну, ясное дело, нашлись и такие, которые говорили, что лучше, мол, помалкивать, чтобы беду не накликать, что не такое, мол, сейчас время, чтобы бунтовать. Но мы решили во что бы то ни стало добиться этих денег - и баста. Не могут же они весь завод переарестовать!